Мавзолей для бабочек

      Когда Бэкхён резко вскочил с кровати, у него помутнело в глазах. Он пошатнулся, но всё-таки устоял. Ему хотелось поскорее одеться, скрыться в ванной и смыть с себя всю грязь, что накопилась за едва начавшийся день. Резво натянув трусы на бёдра, он сделал шаг по направлению к ванной, но схватившая его сзади рука остановила, и Бёну пришлось нехотя развернуться. Он уже заранее знал, что Сехун хотел у него спросить.       — Всё хорошо? — настороженно поинтересовался О, одной рукой смахивая капли пота и ероша блондинистые волосы. Бэкхён поймал себя на рассматривании Сехуна, который всё ещё возбуждённо дышал, отходя от секса. Из-за жары он беззастенчиво смахнул с себя одеяло и кинул разочарованный взгляд на закрытое окно. В комнате Бёна было нечем дышать.       — Да. Всё, как всегда, — промычал Бэк, слегка отстраняясь.       — Тебе не понравилось? — мужчина нерешительно глянул на безучастного парня, будто это не Бэк сейчас стонал под ним, прогибаясь в спине и остервенело комкая простыни в кулаках. Будто стоящий рядом парень был не тем, кого О минутой ранее прижимал к себе, крепко обнимая за талию, кого целовал в шею, шепча на ухо пробивающие всё тело возбуждающие словечки. Сехун отчётливо видел изменения, которые происходили в младшем, тот не скрывал этого, но, к сожалению, не спешил объяснять, что с ним происходит.       — Понравилось, — в ответ недоверчивый взгляд, — правда.       О наконец соизволил встать с кровати, но не спешил искать нижнее бельё, которое в порыве страсти было отброшено куда-то за кровать. Он встал напротив своего Бэкхёна и нежно заглянул в родные глаза, словно выискивая в них что-то скрывающееся за толщей старых обид и невысказанных ранее слов. Он хотел увидеть старого Бэкхёна, который когда-то принадлежал ему полностью, который набрасывался на него с ухмылкой на лице и жёстко прижимал к постели. Бэкхёна, который в любой удобный момент лез обниматься и прижимался к щетинистой щеке, который с восхищёнными вздохами смотрел на все наряды О, который любил делиться всеми своими чувствами, переживаниями и историями, даже совершенно неинтересными и обыденными, например, как парень сходил в магазин за продуктами.       Но этого Бэкхёна было не видать за стеклянными тёмными глазами с волшебной янтарной россыпью. Сехун до мурашек на спине, до жара в животе любил, любит и будет любить эти самые красивые на свете глаза. Мужчина полагал, что секс сможет помочь им наладить отношения, и ему казалось, что так оно и случилось, но стоило Бэкхёну подняться с тёплого места рядом с возлюбленным, как пелена былой любви растворилась в напряжённой — такой же, как раньше, — атмосфере.       — Бэк, — ласково позвал О, внутренне обвиняя себя во всех гадких словах, во всех несказанных комплиментах, во всём не подаренном Бэкхёну времени. Мужчина мягко, как никогда раньше, провёл ладонью, убирая непослушные светлые пряди за ухо любимого. Бён поднял голову, чтобы смотреть точно в глаза, вкушать каждое слово, потому что ему хотелось верить старшему, хотелось его любить. — Я хочу сделать тебя самым счастливым. Чтобы ты не жалел о своём выборе. Ты знаешь, что являешься для меня больше, чем просто парнем, больше, чем любовью. Чем-то большим, понимаешь?       Он произносил это тихо, бережно и сердечно, гладя большим пальцем по напряжённой скуле Бёна. И Бэк понял, на что постоянно клевал. На мелодичные, приятные слуху слова. Это было каждый раз, когда в их отношениях творилась неразбериха. Стоило Сехуну заговорить так, что Бэкхён без раздумий, без сопротивлений поддавался чувствам, старым воспоминаниям, томя себя надеждами, что дальше будет только лучше, точно в сладкой любовной сказке. И это нормально для человека, не знающего, что такое настоящие здоровые отношения. Бэкхён не знал, что возможно по-другому — без ссор, приказов, наставлений, каждодневной нервотрёпки и после всего лишь тихого «я люблю тебя».       — Может быть, никуда не пойдёшь? — с мольбой в голосе спросил О, надеясь получить положительный ответ.

Нет.

      — Я уже договорился. Чанхо ждёт меня, — Бэкхён аккуратно убрал руку Сехуна от своего лица, легонько поглаживая костяшки пальцев и видя замешательство на знакомом лице.       — Но ты идёшь к Ёлю домой, — с горькой апатией пробурчал О, напряжённо сжав губы и трусливо уведя взгляд в сторону.       — Я иду к Чанхо, не к Чанёлю, — поправил Бэкхён, отыскав нижнее бельё мужчины и подняв его с пола, протянул в руки озадаченному Сехуну. Тот лишь угрюмо покосился на одежду, понимая, что ему уже пора уходить, но красный маячок ярко мерцал и надрывно визжал в голове, отчего-то боясь отпускать Бэкхёна в другой дом, к другому парню, пусть это и был дом его лучшего друга, у которого на уме только пышные формы девушек. Всё равно в сердце Сехуна сидело что-то противное, что-то не отпускающее любимого человека. Ревность.       — Я знаю, — обессилено рухнув на раскиданное по постели одеяло, брякнул блондин. — Просто не хочу тебя отпускать, — кое-как натягивая боксёры на бёдра, пропыхтел он, едва не стукнувшись затылком о холодную жёлтую стену. Ему показалось, что в этот раз все усилия, все слова прошли мимо Бэкхёна, словно Сехун впервые в жизни проиграл, но кому? Маленькому Чанхо? Быть не может.       А Бён молчал, всматриваясь в каждое резкое телодвижение О.       — Ревнуешь, — нагло парировал Бэк, быстро скрываясь в ванной и слыша за спиной надрывное «да ни в жизни».       Сидя в метро, Бэк растворился в смешанных чувствах. Слова Сехуна не отпускали его. Тормозили, заставляли останавливаться и оглядываться назад — к безутешно потерянным хорошим воспоминаниям. Но, несмотря на это, в груди подростка был заведён странный, забытый моторчик, который вынуждал Бэкхёна делать шаги снова и снова, уходя всё дальше, где О не мог увидеть его и не мог догнать. С ним такое происходило впервые в жизни. И всё чаще Бён задавал себе два одинаковых вопроса: «Правильно ли он делает» и «Всё ли будет хорошо». А когда-нибудь было хорошо?       Подняв голову, парень осмотрелся. Жизнь бежала по своему пути, как и мчалось метро, в котором он сидел. Всё вокруг по-настоящему живое, проворное и прыткое. А Бён потерялся где-то между прошлым и настоящим, прыгая с одного места на другое, как неопределившийся зверёк. Справа от Бэкхёна сидела слушающая музыку через большие розовые наушники девушка, укутанная в лёгкую куртку и неутомимо печатающая невообразимо большие текста в своём смартфоне. Из-под куртки торчала школьная форма, а её юбка еле-еле дотягивала до покрасневших от холода костлявых коленок. Точно. Бэкхён мысленно ударил себя по лбу, вспоминая, что уже осень. Сентябрь пришёл, следуя своим чётким планам, вместе с холодными ветрами и противными дождями. Бён закончил школу и, ничего не делая, просто потерял счёт времени.       Поднимаясь на нужный этаж, Бэк всё ещё чувствовал себя странно. Но, что необычно, никаких сомнений по поводу того, что он хочет попасть в этот дом, не было. Возможно, страх играл на кончиках пальцев и сушил горло, но желания отказаться не возникало.       — Вы к кому, мистер? — смешно отчеканил Чанёль глупым голосом, выглядывая из-за двери на застывшего Бэкхёна, после одного продолжительного звонка в дверь.       — К Паку, — шутливо улыбаясь, быстро ответил Бэкхён, пряча руки в карманы зелёной куртки и неловко покачиваясь на пятках. В подъезде было даже холоднее, чем на улице, поэтому всё, о чём думал Бён, — согреться и выпить чего-нибудь горячего.       — К старшему или младшему? — не унимался почему-то повеселевший мужчина, всё ещё не пропуская Бэкхёна в квартиру. Бён от удивления изогнул бровь, делая шаг вперёд и нагло открывая сам себе дверь. Шутки шутками, а чай сам себя не нальёт, Чанхо сам с собой не поиграет.       — Я ещё не решил.       — Вот как? — театрально удивился Чанёль, продолжая улыбаться во весь рот и отступив на шаг от двери, дал гостю пройти внутрь своего скромного жилища.       — Благодарю, — признательно кивнул юноша, внимательно осмотрев внешний вид Чанёля. Тот был полностью одет для выхода в свет, когда Бэкхён думал застать Пака в домашней одежде и с гнездом на голове вместо причёски. Что ж…       — Я ненадолго уйду, хорошо? — махнул рукой на дверь брюнет.       Поборов сильное желание спросить, куда пойдёт Чанёль, Бэкхён понятливо кивнул и, ловко стянув кеды с пят, прошмыгнул мимо уже одетого хозяина квартиры. Узкий, заполненный темнотой коридор заставил парней соприкоснуться плечами, что не ускользнуло от внимания обоих. По крайней мере, блондин надеялся, что Пак реагирует на их случайные прикосновения точно так же.       Перед тем, как дверь громко захлопнулась за высоким мужчиной, тот успел объяснить, по какую сторону находится кухня, туалет и ванная, хотя вряд ли бы Бэкхён заблудился, но внимание Чанёля всё равно было приятной частичкой их общения. Стоило Паку уйти, Бён почувствовал себя неоднозначно: с одной стороны он был благодарен Чанёлю за предоставленную ему свободу действий, благодарен за то доверие, которое испытывал к нему Пак, оставив в своей квартире одного с маленьким братом. Но с обратной стороны, Бэкхён ощутил себя зажатым в рамки, в рамки четырёх стен. Теперь он не мог уйти, пока Чанёль не вернётся, и теперь он должен чем-то себя занять. И Чанёль проделывал это каждый раз. Будто неосознанно ты подписываешь какой-то документ о соблюдении определённого свода правил и действий. Пак вытаскивал Бэкхёна из дома, давая тому определённую иллюзию свободы, но при этом сажал в машину, где водителем был не кто иной, как Чанёль. Мужчина приглашал Бэка, например, в боулинг, чтобы развеяться, открыться новым впечатлениям, почувствовать себя иначе, но при этом наливал алкоголь, который сам по себе погружал в рамки — рамки чувств, рамки определённого состояния. Опьянение. В отличие от Сехуна, который топил, Чанёль держал на суше, но при этом предоставлял только одну дорогу, которую избрал не кто иной, как Пак.

Сейчас голова взорвётся.

      Услышав слив в туалете, через секунду из-за тёмно-серого угла появился удивлённый Чанхо, который сразу же кинулся яростно обнимать неожиданного гостя, хотя именно Чанхо пригласил Бэкхёна домой, уломав Бёна согласиться прийти и поиграть с ним, когда под опеку Чанёля снова отдадут младшего братом. Мальчик вилял вокруг ещё не до конца раздетого блондина, как юла, что-то без остановки вереща о тех фломастерах, которыми они сегодня обязательно будут рисовать. Но перед этим Бэкхён пожелал всё-таки выпить чаю, поэтому направился на кухню, попутно рассматривая хоть и небольшие, но владения Пак Чанёля.       Ещё два года назад, когда Бэкхён первый раз случайно оказался здесь, данная квартира отдалённо напоминала собачью конуру или полуразрушенное после бомбежки сооружение, сейчас же у Бёна язык не поворачивался так некрасиво обозвать сие творение. Узкий крошечный коридор сразу вытекал в просторную комнату с минимум мебели, не считая широкого дивана, одного шкафа, на котором стояло какое-то барахло и неизвестные Бэкхёну книги, и небольшого узкого столика посередине, который, по-видимому, занял Чанхо, учитывая разбросанные карандаши, фломастеры и разрисованные листы бумаги. На сером, в тон обоев, диване аккуратно лежали заполняющие пустоту однотонные декоративные подушки. Белоснежный мягкий из длинноволокнистой овечьей шерсти ковёр делал гостиную более уютной, и Бэкхён, замотанный собственными мыслями, у себя в голове уже лежал на ковре и проводил ладонью по мягкому покрытию. Чанхо уже сидел на стуле на кухне, когда Бэк только зашёл.       — Кружки там, — пальчик ребёнка пал на белый шкафчик над раковиной, и парень послушно заглянул в него, вытаскивая самую большую кружку, почти такую же, какая была дома у него самого.       — Ни телевизора, ни радио, тебе не скучно тут с Чанёлем сидеть? — пакетик зелёного полетел в кружку, а вода в чайнике уже вовсю закипала под пристальным взором Бэка.       — Скучно, — протянув слово как можно медленнее, пожаловался Чанхо, дрыгая недостающими до пола ножками и глупо стуча ладошками по голым коленкам. — Папа дал мне планшет, но Чанёль не разрешает мне в нём сидеть.       — Почему? — усмехнулся Бэкхён, представляя, как такой непробиваемый Пак злится и отбирает у младшего брата планшет.       — Он говорит, что я стану таким же глупым, как и человечки в моих мультиках. Но они не глупые, это просто Чанёль глупый и жадный.       Подвинув второй стул ближе к ребёнку, Бэкхён сел за стол, кладя в горячий напиток две ложки сахара.       — Это неправда, Чанёль совсем не жадный, — в ответ Чанхо обидно надул губки и сложил руки на груди, продолжая дрыгать ногами.       — Жадный!       — Ты помнишь тот день, когда мы вчетвером ходили в Парк Аттракционов? — по ребёнку было заметно, что он задумался, прижав указательный пальчик к подбородку. — Ты тогда ещё на «гусеничке» прокатился?       В этот раз Чанхо уверенно закивал головой, готовый слушать, что скажет ему Бэк.       — Ты тогда столько сладостей съел, на стольких аттракционах прокатился. И за всё это заплатил Чанёль. Он не сказал тебе, что нельзя. Он покупал всё, что ты попросишь.       — И что?       — Я к тому, что твой брат не жадный. Он очень любит тебя, волнуется и не хочет, чтобы ты чувствовал себя обделённым. То есть, грустно. А детские мультфильмы, которые ты смотришь, между прочим, действительно плохо сказываются на твоей неокрепшей психике.       Бэкхён ещё ни разу не видел ребёнка шести лет таким задумчивым, как после его небольшого монолога про вред гаджетов в таком возрасте. Мальчик нахмурился и уставился в пол, явно переваривая всё, что сказал Бэк. Но с каждой последующей секундой Чанхо хмурился всё сильнее, из-за чего его перекошенную детскую физиономию уже было невозможно узнать. Казалось, после слов Бёна он потупел сильнее, чем от мультиков. А ещё через пять секунд Чанхо вдруг расслабился и, некультурно ткнув пальчиком в мирно попивающего чай друга, громко провизжал:       — Ты что, влюбился в моего брата?!       Бэкхён закашлял, подавившись.       Чанёль вернулся через час, и это не могло не радовать, так как Бэкхёну было жизненно необходимо наличие третьего человека в доме. Бён не думал, что с Чанхо будет так сложно: ребёнок требовал слишком много внимания к себе, слишком много спрашивал и слишком много рассказывал того, чего Бэкхёну знать и вовсе не нужно. Слишком много слишком, но разве дома у Пака могло было быть иначе?       — Чанхо, ты вообще знаешь, что такое наркотики? — спросил блондин, отложив фломастер в сторону.       — Не-а, — спокойно бросил мальчишка, будто это не он сейчас рассказал тайну старшего брата, как что-то совершенно обыденное. — Но мама говорит, что это очень плохо и я не должен стать таким, как Чанёль. Она говорит, что я должен слушаться и хорошо учиться в будущем.       — Твоя мама права, но… — Бэкхён не знал, что и ответить такому ещё совсем маленькому ребёнку. Он не знал, поймёт ли его Чанхо, запомнит ли его слова. Бён закусил нижнюю губу, прислушиваясь к звуку воды, идущего из ванной, где Чанёль принимал душ.       — Послушай меня, — позвал Бэк, но ребёнок даже не оторвался от бессмысленного вырисовывания круга в сотый раз по бумаге. Скоро появится дырка. — Тебе нельзя говорить такое всем. Ты бы хотел, чтобы все узнали, что ты, например, писаешься в штаны?       Чанхо мигом остановился, поднимая испуганный взгляд на Бэкхёна, будто только что раскрыли его самую страшную тайну. Мальчик отрицательно помотал головой.       — Так вот, наркотики для Чанёля то же самое, что для тебя описаться. Ему будет неприятно и грустно, если ты кому-то это скажешь, так же, как тебе, если бы он рассказывал всем, что ты писаешься в штаны. Понимаешь, о чём я говорю?       — Я не хочу, чтобы кто-то знал, что я… — Чанхо замер, а его пухлые щёчки покраснели, будто ещё немного и он разревётся.       — Вот, Чанёль тоже не хочет, чтобы кто-то знал это про него.       — Но, Бэкхён, ты-то никому не скажешь, да?       — Конечно, только сам помалкивай.       — А кем ты работаешь? — вопросил Бэкхён, наблюдая за тем, как Пак-старший заваривал себе кофе. Ёль незаметно дёрнулся, что не скрылось от Бэкхёна, но быстро пришёл в себя и продолжил свои махинации, как ни в чём не бывало. — Или я что-то не то спросил?       Чанёль продолжительно молчал, будто раздумывая над своим ответом, и Бэк не просто насторожился, а немного офигел, потому что он впервые поставил Пака в тупик, хотя, если подумать, ни о чём сверхъестественном не спрашивал. Так ведь? Просто Бён хотел столько же зарабатывать, как Пак, при этом практически всегда быть свободным и спокойным. Возможно, Бэкхён слишком многого хотел, но ведь это нормально — иметь желание достаточно зарабатывать, не вкладывая больших усилий. А, может, Бэкхён ещё просто глупый ребёнок, который не знает, что такой работы на самом деле не существует.       — А Сехун не придёт? — плюхнувшись рядом с рисующим на кухонном стуле братом, Пак со спокойным выражением поставил кружку с какао ближе к Бэкхёну, вынудив того поражённо изогнуть брови и глупо моргать.       — Ты серьёзно? — только и смог жарко выдохнуть блондин, смотря, как Чанёль пожимал плечами. Ёль чересчур открыто решил сменить тему, отчего Бён и глоток нормально не мог сделать. Стало неловко.       Он будто надавил на что-то больное или запретное в душе Чанёля. Работа? Это же всего лишь работа, разве нет? Но по взгляду и тону Бэкхён понял, что больше не станет спрашивать ничего, что отдалённо может касаться работы. Не то чтобы ему было неинтересно или страшно, просто не по себе. Мужчина выглядел таким неприступным, когда закрывался. Парень наоборот хотел раскрыть Чанёля, но, видимо, это в их отношениях решал только Чанёль — насколько раскрываться, что рассказывать, а что умолчать. Бэкхён понял, что совсем не знает Пака. Не знает, кто он такой, и неважно, сколько бы времени они вместе ни проводили, сколько бы ни разговаривали по душам, Бэкхён будет открывать новые двери в душе Чанёля, но им не будет конца. Он никогда не дойдёт до той точки, до той настоящей точки — пика. Это ловушка-бесконечность, в которую угодил Бён. Что ты такое, Чанёль?       От него исходил дурманящий запах перемолотых зёрен, аккурат под стать такому высокому темноглазому мужчине. Он умело смешивал крепкий горький кофе с сильной затяжкой дешёвой сигареты, смаковал во рту, наслаждаясь не то что моментом, а самой жизнью. Бэкхён, тихонько отпивая по горячему глоточку детское какао из большой кружки, спрашивал себя, как у Чанёля это получается? Нет, не пить и одновременно курить, а быть таким, таким, какой он есть. Живым? Непревзойдённым и довольным тем, что он делает; быть уверенным и сильным; держать на расстоянии, но иллюзорно подпускать близко-близко, едва ли не впритык; заставлять людей смотреть на него и чувствовать дикое желание всегда находиться рядом. Он бесспорно притягивал людей, делая их если не своими друзьями, то возлюбленными. Бён частично знал прошлое Чанёля:       Толстенький парнишка, которому было нечем похвастаться перед друзьями, выпивал в подворотне, где единственная философская мысль была: «Если не ты, то тебя», и тут уже понимай, как хочешь. Грубый, взбалмошный и недалёкий двоечник, увлекающийся наркотиками и девушками лёгкого поведения. От тяжёлых раздумий Бэк нахмурил брови. А что сейчас? Чанёль всё так же иногда напивается вусмерть, дымит, как паровоз, занимается каким-то нелегальным бизнесом, нарушает правила дорожного движения, садясь бухим за руль, любит заниматься сексом с девушками и чертовски соблазнительно смотрит на Бэкхёна.

За что мне это? Почему я всё ещё здесь?

      — Нравится? — с ухмылкой на лице спросил брюнет. И Бэк, даже до конца не поняв, о чём именно говорил Пак, сразу ответил:       — Очень.

Да твою ж мать!

      Темнело. С восьмого этажа город выглядел как написанная картина маслом: нечёткие образы снующих туда-сюда людей, яркие пятна включенных фонарей, проезжающие по мосту машины, уходящие в тень. Бэкхён усмехнулся, вспоминая, как начинался день, сравнивая с его завершением. Ещё утром он смотрел на недовольную физиономию Сехуна после действительно страстного секса, а сейчас перед ним целый мир как на ладони: внизу, недалеко от многоэтажки, был небольшой мост, под которым пролегала череда дрожащих под поездами железнодорожных путей. Бэкхён, стоя на незастеклённом балконе рядом с Чанёлем, жарко выдохнул, чувствуя, как постепенно щёки и уши покрывались ледяной корочкой от внезапного мороза, что даже горячее какао не спасало.       — Квартира недорогая, — пояснил Пак, который всё это время наблюдал за Бэкхёном. Блондин развернулся к голосу. — Всё из-за поездов. Здесь довольно шумно по ночам, даже на восьмом этаже всё хорошо слышно. Но мне это не мешает, я привык к этому звуку, что иногда и вовсе не слышу его.       — Прямо как вопли младшего брата?       Чанёль широко улыбнулся белоснежной улыбкой, показывая знак рукой а-ля «ты прав», и Бэкхён тоже поймал смешинку.       Идиллия — понятие непонятное Бэкхёну, потому что ему вечно хотелось её разрушить. Неважно, чем именно: будь то вопросы или странная улыбка, которая привлекала ненужное внимание окружающих, либо просто вздохи. Он вечно портил идиллию в своей жизни, хотя по нему и не скажешь такого, но это было фактом. И даже сейчас, вместо того, чтобы просто наслаждаться видом с балкона и любоваться наступлением темноты, Бэкхён спешил задавать вопросы, которые его не отпускали. Не то чтобы он думал об этом по ночам… Но да, думал. Тем более парень понял, что если и стал главным героем, то нужно правильно исполнять данную роль этой захудалой пьесы.       — Почему ты куришь? — голос Бэкхёна, как колокольчик в тишине.       Сделав внушительный глоток, Чанёль переступил с ноги на ногу и призадумался, выпуская дым изо рта. А потом уставился на тлеющий огонёк в руке, который, казалось, загипнотизировал его.       — А ты попробуй и узнаешь, — мужчина протянул сигарету юноше, который только удручённо хмыкнул. Чанёль думал, что Бён никогда не пробовал? Конечно, пробовал, не один раз, но вкус всегда был один и тот же, разве сейчас должно было что-то измениться? Несмотря на размышления, Бэк сделал короткую, но глубокую затяжку, надеясь, что чудо всё-таки случится. Бэкхён разразился громким кашлем, на что Пак только победно улыбнулся. Чанёль был очень красивым, когда половина его лица пряталась в темноте, а на другую падал белый свет из большой комнаты. Как человек, у которого было две души на одно тело. Одна мило улыбалась, другая — протягивала сигарету.       — Это противно, — прокомментировал парень, передавая яд обратно в руки хозяина. Чуда не произошло, но Чанёль, кажется, этого и ждал.       — Вот именно, — сильная затяжка, выдох, — это противно.       Бэкхён отложил стакан с какао и, уставившись на высокого мужчину, изогнул бровь.       — Я курю, чтобы помнить это. Жизнь сама по себе противная штука. Но когда я закуриваю, мне кажется, что не всё так плохо, ведь вкус сигарет, по сравнению с моей жизнью, всё равно всегда кажется мне ужасней.

Ты серьёзно? Несёшь какую-то околесицу.

      — Ладно, — как будто сдался брюнет с красными ушами, — наверное, я просто жду того момента, когда закурю, а сигарета покажется мне слаще мёда. Это даст мне понять, что я на дне. На самом дне своей жизни, что даже сигареты начали казаться деликатесом. Понимаешь, о чём я толкую?       — Если отталкиваться от твоей логики, тебе, получается, не нужно скуривать целую сигарету, а достаточно сделать только одну затяжку, чтобы узнать её вкус. Тогда почему ты скуриваешь их целыми пачками?       Пак посмотрел вниз на город, пытаясь скрыть за очередной затяжкой кривую улыбку. Бэкхён весело кусал губы. Теперь он стал умнее в глазах Чанёля?       — Чёрт подери, — выругался Пак, опрокинув в себя последний глоток кофе, а капли плеснул через ограждение. — Потому что я так привык. А привычки есть у всех. Пагубные привычки есть даже у тебя.       Бэкхён знал свои вредные привычки, но он также знал и сколько их у Чанёля, но блондину всё равно стало интересно, что именно смог заметить в нём Пак.       — Кусать палец, — начал перечислять Чанёль, загибая пальцы на одной руке, а в другую собрал грязные кружки. — Жевать губы, крутить волосы, спать с Сехуном.       Бэкхён замер. Спать с Сехуном — привычка? Пагубная привычка?       — Волосы я не кручу, — единственное, на что смог возразить парень.       Чанёль ушёл с балкона с довольной улыбкой, ушёл победителем, чёрт возьми, как всегда. Бэкхён не спешил за ним, его уши горели адским пламенем, а горло чесалось из-за дыма сигареты. Бён хотел разобрать, чем именно Пак так заинтересовал его и почему Бэкхён на него раньше даже не смотрел? Все его мысли, будь то день или ночь, крутились только вокруг этой интересной персоны — вокруг высокого брюнета, спрятавшегося за ширму тайн и секретов. И о Сехуне Бэкхён не думал ни разу за день до определённого момента.       Разблокировав смартфон, Бён сощурился из-за яркого света экрана. В квартире послышалась вода — Чанёль мыл кружки.       Сообщение от: «Сехун»       Твоя взяла, Бэк. Я ревную тебя к Ёлю, и меня это бесит. Поэтому я не хочу, чтобы ты больше у него сидел дома один без меня. Я на работе с отцом, в то время как ты дома у какого-то парня, и из-за этого я не могу сосредоточиться на заданиях. Я знаю, как это глупо. Но, когда ты дома у себя, я не переживаю, в отличие от сегодняшнего дня. Да и в последнее время ты очень отстранённый…

И три поганых точки?

      Это сообщение не то что не принесло хоть какую-то радость, оно разозлило Бэкхёна. И что теперь, раз Сехун ревновал? Теперь всю жизнь сидеть дома, чтобы О не волновался? Нет, такое положение дел его не устраивало.       Бэкхён:       И что теперь?       Сообщение от: «Сехун»       Я не знаю, ты мне скажи.       Бэкхён:       …       Сообщение от: «,»       Ты ещё долго там стоять собираешься?       Бэкхён не сразу понял, кто ему написал, но потом на его лице засверкала улыбка. Они же в одном доме, зачем писать сообщение, если можно просто подойти?       От «Бэкхён» для «,»:       Соскучился?       Сообщение от: «,»       Безумно!       Ты этот ответ ждал?       Не дождёшься?       Если не выйдешь в течении двух минут, я закрою тебя на балконе. И ночью тебя съедят голуби.       От «Бэкхён» для «,»:       Эх, ну если ты так настаиваешь остаться, я, пожалуй, соглашусь на одну ночь с тобой.       Бэкхён откровенно смеялся в свой кулачок, подрагивая от холода, когда мерзкий ветер поддевал волосы юноши и игрался с ними. Блондин поёжился, а его улыбка не сходила с уст до нового оповещения на телефоне.       Сообщение от: «Сехун»       Какой многословный ответ, любимый. Я хочу заехать за тобой, когда я смогу выкроить время, и отвезу тебя домой. Будь готов, я тебе напишу.       Подросток поправил упавшую на глаза чёлку и внимательнее вгляделся в сообщение Сехуна. Это было до одури смешно и нагло одновременно. Бэкхён отчасти мог его понять, мол, ревность и всё такое, но оставлять этого никак не хотел. Приедет, отвезёт домой, а потом снова на свою работу свалит? Лишь бы быть спокойным? Бэкхён фыркнул, набирая ответ.       От «Бэкхён» для «Сехун»:       Ты издеваешься? Я сижу в гостях, и из-за того, что ты ревнуешь, ты хочешь отвезти меня домой? Тебе не кажется это хотя бы чуточку эгоистичным?       Сообщение от: «,»       Ночь со мной? Ха! Тебе это не по карману!       — Серьёзно? — Бэкхён весело охнул и повернулся лицом к гостиной, где на диване уже разлёгся брюнет и что-то яростно и быстро печатал, хитро улыбаясь.       Сообщение от: «,»       Да, я серьёзно.       И да, я тебя слышу.       Не удержавшись, Бэкхён задористо выставил средний палец и прижал к стеклу, чтобы Пак мог тщательнее разглядеть сей гламурный жест.       Сообщение от: «,»       Фу, как некультурно.       Парни продолжали смеяться, но каждый в своей локации: Чанёль в гостиной, Бэкхён — на балконе. Каждый мог видеть другого, и блондину хотелось продолжать, ведь интересно, во что это могло превратиться.       От «Бэкхён» для «,»:       Да я так хорош в постели, что это тебе (!) придётся мне платить.       Из гостиной послышались сдавленные смешки. Бэк опустился на корточки, чтобы было не так холодно и чтобы скрыться от беспрерывно на него смотрящих тёмных глаз.       От «Бэкхён» для «,»:       Язык проглотил?       Его пальцы на ногах вздрагивали от каждого шороха в комнате, дверь была открыта, поэтому Бён мог отлично всё слышать. Его щёки покрылись румянцем, несмотря на осенний морозец. Пусть переписка и была донельзя шуточной, блондин отчего-то всё равно сильно напрягся.       Сообщение от: «,»       Ты предлагаешь мне свои услуги?       От «Бэкхён» для «,»:       А на что это похоже?       Сообщение от: «,»       Бэкхён.       Просто имя, ничего больше не было на экране. Бэк поджал губы и тяжелее задышал, ёрзая на месте. Да, Бэкхён нервничал, потому что они говорили не о пряниках и кофе, а о сексе.       Сообщение от: «,»       И во сколько мне обойдётся ночь с тобой?

Мне не нужны от тебя деньги, дурак.

      От «Бэкхён» для «,»:       130000!       — Ты сейчас доиграешься, — голос Чанёля был низок и с хрипотцой, но Бэкхён отчётливо слышал каждое слово, доносящееся из гостиной. Этот тон он ещё не слышал — дерзость и задор в одном флаконе. Бэкхён не чувствовал страх, наоборот, предвкушение лилось по его венам. Бён засмеялся. — Я клянусь, доиграешься! — Чанёль повысил голос.       От «Бэкхён» для «,»:       Так и скажи, что нищий.       Бэкхён не успел опомниться, как в дверном проёме появилась взъерошенная макушка Чанёля в домашней одежде. Парня удивил кошелек в руках старшего, а Пака, казалось, забавляло недоумение младшего.       — Я же пошутил, — засмеялся Бэкхён, встав во весь рост и махая ладонями, наблюдая за тем, как Пак достаёт карточку и с наглой, томной улыбкой мычит:       — На этой карточке сто пятьдесят тысяч, так что…       Бэкхён с наигранной паникой попятился назад, зная, что Чанёль ничего ему не сделает, но Пак, по-видимому, слишком втянулся в игру щедрого клиента и надвигался на парня с ядовитой ухмылкой, мол, «доигрался».       — Ты серьёзно? — прижавшись к стене, Бэкхён выставил руки вперёд, чтобы остановить мужчину.       — А ты? — на лице того появились ямочки от незатейливой улыбки. Он говорил полушёпотом, сделав ещё один уверенный шаг к невысокому парню, которому пришлось аж задрать голову, чтобы разглядеть насмешливое лицо друга.       Был ли Бэкхён по-настоящему серьёзен? Вряд ли, ему просто нравилось играть в игры, потому что он был ещё совсем ребёнком. Неопытным, маленьким, влюбчивым.       Тот сентябрьский вечер Бэкхён запомнил навсегда. И дело даже не в разговорах по душам, не в двусмысленных взглядах или необычных шутках старшего. Дело даже не в разговоре с Сехуном по телефону чуть позже, когда они едва не расстались из-за недопонимания. Дело даже не в том моменте, когда Чанёль учтиво принёс плед на балкон, где Бэк вот-вот был готов окочуриться от холода, но не уходил из-за гадкой ненависти к самому себе. И не в сигаретах со вкусом колючего мусора в горле. Не в произнесённых Чанёлем успокаивающих словах, не в тёплых объятиях.       Тот сентябрьский вечер Бэкхён запомнил навсегда, потому что выпал первый снег. Большими хлопьями оседая на мост, по которому мчались машины, и на дребезжащие рельсы, звук которых доносился аж до восьмого этажа.