***
Мидория не мог найти себе место, отмеряя шагами гостиную. Уже была глубокая ночь, но Юкино так и не вернулся домой. «Что-то случилось, определённо, что-то произошло» - крутилась в голове мысль. Как бы сильно они не ссорились и не обижались друг на друга, Юкино всегда возвращался. Он не мог ни вернуться. Сначала удавалось отправляться сообщения, когда Мидория еще ничего не подозревал, потом звонил ему, когда время близилось к вечеру, а Юкино все не возвращался. Монотонные и длинные гудки действовали на нервы, и парень не мог успокоить их. А затем абонент стал недоступен, и уже не было тех гудков, которые давали надежду на ответ. Женский равнодушный голос все еще крутился в его голове, раз за разом повторяя «попробуйте позвонить позднее». Изуку не сидел, сложа руки, и уже обзвонил всех, кого только можно – школу, спрашивая будто невзначай, друзей мальчика и их родителей. Даже пришлось звонить Урараке, умоляя, чтобы та сказала, что сын с ней. Но никто ничего не знал. Узнав о случившемся, Очако тоже всполошилась и, бросив «скоро буду», уже ехала к нему. Никто не видел и не слышал о мальчике со школы. Юкино пришел на уроки и после исчез. Некоторые недоверчиво отвечали Изуку, словно он – та причина побега. Словно сам злодей. Ведь какая семья без альфы может быть нормальной? Мидория знал, что они все так думали и говорили об этом за его спиной. – Деку, – взволнованно воскликнула Урарака, буквально врываясь в его дом и проходя внутрь. Она не стала снимать куртку и обувь, лишь поправив отросшую челку. Изуку обернулся к ней со слезами на глазах. Она подошла к нему и крепко обняла. – Мы найдем его. Но для начала хочу понять, у вас ведь что-то случилось? Они сели на диван, но Мидория чуть отодвинулся, скрестив руки и смотря прямо на них. Ведь это его вина. Почему он так упрямился? Дал высказаться Юкино и совершенно наплевал на его чувства и слова. Нужно было не просто слушать, а услышать то, что так упорно он пытался сказать ему. – Я… Юкино узнал о Каччане. И я запретил ему видеться с ним, – сдерживая себя, тихо проговорил Изуку и посмотрел на Очако. Шатенка с сожалением посмотрела и грустно помотала головой из стороны в сторону. Этим движением он будто услышал ее «глупый». – Я знаю. – Деку, может быть пора все забыть и отпустить? – спросила Урарака, сжимая его руки в своих и смотря прямо в глаза. – Ты продолжаешь жить прошлым, и оно все больше тянет тебя назад. Но так нельзя жить! И почему ты на самом деле запретил ему? Что плохого в желании ребенка видеться с отцом? Боишься, что Бакуго заберет его? – Н-нет. То есть не совсем. Я боюсь, что Юкино может привязаться к нему и забыть обо мне. Ведь Каччан лучше меня, всегда был. Он сильный и смелый, а я? Кто я вообще? Я не хочу потерять Юкино, не хочу, чтобы он отдалился от меня. Очако вздохнула и откинулась на его плечо. Изуку продолжал что-то говорить и винить себя во всех несчастьях, но она уже привыкла к этому – парень часто уходил в свои мысли и бубнил что-то несвязное. Из его слов девушка находила и отсеивала то, что так важно: Изуку боится остаться один, боится того одиночества, которое преследовало его в детстве. Ранее Урараке посчастливилось встретиться с мамой Изуку – Инко. Эта женщина была веселой и очень милой: они даже сдружились и иногда вместе готовили выпечку. Ей нравилось проводить с ними время, и она сама ощущала себя частью этой семьи. Во все свои выходные или нерабочие дни Урарака заглядывала к ним в гости. И именно ей женщина доверила «тайну», которую не решилась говорить сыну. Инко не хотела видеть его расстроенным и безжизненным, как тогда, когда ему пришлось рассказать о Кацуки и той боли, что он переживал в школе день за днем. Конечно, держать все в секрете было сложно, и Урарака чувствовала себя предательницей перед Изуку. На ее плечи упала слишком тяжелая ноша, но она стойко пыталась ее выдержать. Когда Инко умерла из-за болезни, Мидория действительно изменился. И маленький Юкино стал единственным родным человеком, смыслом его жизни. И сейчас девушка понимала это. Потеряв мать, он боится лишиться и сына. – Своими действиями ты сам его теряешь, – твердо сказала шатенка. Из-за слов подруги Мидория замолчал. – Но ты должен, наконец, принять себя. Я понимаю, ты боишься остаться один, быть брошенным. Но Юкино любит тебя, очень сильно любит, и даже Бакуго не сможет затмить тебя. И как только мы его найдем, ты поговоришь с ним. И еще. Обещай мне, что начнешь жить настоящим, а не прошлым. – Обещаю, что поговорю с Юкино. И… я попробую.***
Они объездили весь город в поисках Юкино, спрашивали прохожих и показывали им фотографию. И снова ничего. Все было бесполезно: никто его не видел. Мидория уже обратился в полицию, но, похоже, ему никто не поверил. Полицейские недоверчиво и с каким-то осуждением смотрели на Изуку, который заявлял, что сейчас все серьезно, что сын пропал. Ранее ему уже доводилось бывать здесь, когда Юкино сбегал из дому из-за их ссор, но сам же и находился. Так что мужчины лишь безразлично слушали и кивали. Он отдал им заявление с горечью, понимая, что они не помогут. – Я могу остаться, если хочешь, – сказала Урарака, останавливая машину рядом с домом парня. В окнах до сих пор горел свет – они совершенно забыли его выключить. – Езжай домой. Мне нужно собраться с мыслями и понять, куда мог пойти Юкино. – Хорошо, я тоже что-нибудь поищу и попрошу своих друзей помочь с этим. Мы отыщем его, обещаю, - напоследок сказала девушка и уехала. Мидория какое-то время стоял на месте, а затем зашел в дом, где-то в душе надеясь увидеть сына там, в своей комнате, в безопасности. Но свет горел только в гостиной, и все оставалось таким же, как и пару часов назад. Он зашел в пустую комнату сына, замечая разбросанные тетради на полу. Его тетради о героях. Изуку осел на пол, обхватывая голову руками. Как же сильно он облажался. Где Юкино мог быть в такое время? Может ли быть такое, что они встретились, и сейчас он с Кацуки? «Нет, Каччан бы точно мне сообщил», - а после застыл, понимая, что такое могло произойти. И у Бакуго точно нет его номера телефона. Но он же мог подвезти Юкино домой? Мог же? Рингтон телефона оглушил его, Мидория тут же поднес экран смартфона, удивленно уставившись на экран. «Юкино». Почему-то Изуку не спешил отвечать; внутри у него все сжалось. Этот звонок казался чем-то нереальным. Он нажал кнопку и медленно поднес телефон к уху. – Юкино? – дрожащим голосом спросил Мидория, но ответа не последовало. Он мог поклясться, что слышал чье-то дыхание. Изуку понимал лишь одно: по ту сторону находиться не его сын. – Кто ты? Что тебе нужно? – Тише ты, – недовольно ответил Томура, понимая, что с ним говорит совершенно не тот человек, что нужен. Он думал-думал, что делать дальше, буквально сдирая кожу на своей шее. – Я ожидал услышать другого человека. Не важно. Лучше скажи, хочешь ли ты снова увидеть своего сына? Живым. Мидория сглотнул, и его сердце болезненно сжалось. – У меня нет денег, – прохрипел Изуку. От него ведь выкуп требуют, да? Пусть он так и сказал, Мидория найдет их, лишь бы с его сыном ничего не произошло. Он не может потерять его. Изуку услышал сумасшедший смех, и мурашки пробежались по его коже. – Они мне не нужны. Кацуки Бакуго. – Что? – удивленно спросил Мидория, услышав знакомое имя. Но причем тут Каччан? – Мне нужен Кацуки Бакуго, и ты приведешь его ко мне.***
Бакуго выпил уже несколько кружек кофе, но все равно не мог проснуться. Зачем им вообще так рано вставать, если на патруль сегодня не нужно? Хотя он все равно бы встал рано. В офисе еще мало народу, но потихоньку герои подтягивались. Этот день был самым обычным и таким же серым, пока не пришел Киришима. Все герои, что находились в штабе, удивленно смотрели на него и перешептывались. Кацуки обернулся, чтобы понять, что именно привлекло всеобщее внимание. А потом вскочил с рабочего места. Позади Эйджиро стоял Мидория – бледный, с красными глазами. – Он был внизу, я не знал, что еще делать, – оправдывался Киришима. Он знал, что нельзя приводить сюда посторонних, но не мог пройти мимо заплаканной омеги. Тем более омеги его лучшего друга. Мидория посмотрел на Кацуки и подался вперед, сокращая дистанцию между ними. – Что случилось, Деку? – Каччан… Он видел, что Изуку был на грани, и понимал, что случилось что-то серьезное. Потому что Мидория никогда бы не пришел к нему первый.