***
— Беги если видишь, как я приближаюсь. Парень прошептал на ушко своей жертве, что лежала в одной лишь крови и грязи. Со зверской улыбкой, он провел пальцами по дрожащему лицу, будто боялся порвать жизненно важные нити, забывая, про недавние нещадные побои и использование. Украина посмотрел на своего личного маньяка снизу вверх. Их дом вспыхнул огнём, а в мыслях одни поцелуи. Он вроде мёртв, а вроде живёт, всё тело в крови и его отключили, нажав на больную кнопку.***
Украина давно мечтал, собирая цветы и слушая пение птиц, о том, как признается своему братику в любви. Он запланировал всё, от начала до конца. Уже представлял, как проснётся рано утром, кусая губы вместо завтрака, сделает всё то, что он так любит, наденет его футболку и... а дальше он смущённо мотал головой, боясь думать о своём первом поцелуе. Россия для него был простудой, утопал в его глазах, а губы так и манили, словно их кто-то намазал самым сладким мёдом и хочется ему писать стихи, так глупо и по детски, но это же любовь, да? Отец всегда говорил, что если любишь, то надо идти до конца, жаль конечно, что он не предупредил, что влюбляться в своих братьев нельзя. Он зашёл в дом с приятно пахнущими цветочками, но не успев и ступить шаг на порог, как его грубо схватили за руку. — Б-братик? Что-то случилось? — Украина, что это? Перед его носом с веснушками, предстали его личные бумажки с большим сердцем, что пыталось протиснуться между Россией и им самим же. От негодования, у Украины намокли глаза, отражая красный цвет органа. — Это зашло слишком далеко. Россия перевернул листок, показывая неповторимо кривой почерк, о словах истинной любви. О том, как Украина собирался признаться, как мечтал поцеловать и о призрачном будущем. — Россия. Но я правда люблю тебя. Лицо зардело, показывая истинные чувства, в глазах плескалась надежда на взаимность, на ответные чувства. Но что это, щека начала адово гореть, взгляд застыл на дальнем углу квартиры. — Не смей так говорить, ты меня раздражаешь! У России рука от удара по щеке немного болела, но почему-то мысли крутились вокруг его брата, с его красной щекой, нормально ли всё? Не переборщил ли? И от этого только тошно становилось, так больно и противно. Эта любовь была ужасна и уродлива изначально, поэтому её нужно искоренить немедленно. — Братик, пожалуйста, дай мне шанс. Украина медленно поплёлся вперёд, шаркая ногами по полу, хватая русского за плечи, слёзы нещадно скользили по лицу, терзая детскую кожу на щеках, внутри что-то оторвали, сжали и отпускать не хотели. Губы медленно накрыли брата, пробуя его на вкус, лёгкое прикосновение, слегка прикоснувшись, едва ощутимо, но украинцу хватило этого, чтобы почувствовать сладкий мёд, тот самый, что он представлял у себя в голове и он почувствовал детское счастье, наивное. Губы его целовать не хотели, но почему-то всё-равно прилипают ответно. Талию крепко сжимают, будто хотят оставить синяки, поцелуй перерос из нежного в зверский, Россия целовал больно, постоянно кусал, не давал отдохнуть, сжимал его тело в крепких тисках, порой случайно или нет, царапая ногтем и оставляя красные полоски. Солнце освещало двух кровных братьев, лаская и будто жалея младшего, пытаясь защитить его своим светом. Птицы перестали сладко петь, цветы давно умирали на полу, под ногами мальчишек. Поцелуй быстро прервался, заменяя его жестоким ударом под дых. Украинец согнулся пополам, болезненно хрипя и морщась, за его волосы удобно схватились, даруя ещё большую, невыносимую боль, заставляя крепко сжать чужие руки на своей голове. — Больно? А знаешь, как было бы больно нашему отцу, если бы он узнал о твоей не здоровой любви ко мне? Россия повалил своего брата на пол, наблюдая, как тот сжимает губы, сдерживая позывы криков боли, улыбка на лице незаметно проскользнула. — Но ничего, — на голову обрушилась нога, придавливая к полу, давая понять, что его чувства здесь никому не нужны — я помогу тебе искоренить эту мерзкую любовь, мой милый братик.***
Трава неприятно щекотала избитое тело. Ветер приносил с собой запах дыма, он давно лежал один, среди тёмных деревьев, а в голове было пусто, пусто, всё теперь было в его голове, в голове его любимого братика.***