Be somebody

— Поехать к твоим родственникам в Нагоя? — Да! Перед получением диплома как раз развеемся, наберемся сил, — подбадривал друзей Иида, сидящий рядом с Тодороки. Друзья сидели в недорогом кафе на востоке Токио. Кофейного цвета стены, на которых белыми маркерами были написаны пожелания, оставляемые самими посетителями, казались довольно неординарным решением дизайнера, принесшим кафе известность среди молодежи. Иида вытащил друзей из дома, мотивируя тем, что пятничный вечер нельзя проводить в четырех стенах и что переписки в общем чате проблему не решают. Спорить с Иидой, который поставил цель и шел к ней, было невозможно. Он собирался стать полицейским и пойти по стопам брата, которого ставил себе в пример; он довольно легко относился к трудностям, преодолевая их одну за другой, чем вызывал уважение у окружающих людей. — Чтобы получить диплом, его нужно сначала защитить, — приуныла Урарака, имеющая серьезные проблемы с поисками научных материалов и статей по этике в современном менеджменте, в который она пошла, чтобы помочь родителям с деньгами. — Да, Иида, ты уверен, что это время — самое подходящее? До защиты останется несколько недель, — Мидория, мешающий трубочкой клубничный коктейль, довольно скептично относился к идее друга. — Тодороки, а ты что думаешь? — Не знаю, — коротко ответил тот, просматривая инстаграм «HERO», в котором две недели назад было опубликовано несколько фото с их сольного концерта и с реакцией группы после, которая произвела большое впечатление на аудиторию (за прошедшее время их инстаграм пересек черту в семь тысяч подписчиков). Они больше не созванивались и не списывались с Тодороки для фотосъемок. Впрочем, успокаивал (пытался) себя Тодороки тем, что данная ситуация была довольно предсказуемой. В конце концов, он предоставил им достаточное количество материала. Следовало ожидать, что его услуги им больше не понадобятся. У Шото не было постоянных клиентов. Люди находили его работы, писали в личные сообщения и договаривались о времени и дате фотосессии, после чего они пропадали; разве что профиль фотографа отмечали в постах по договоренности. То, что они пересеклись с «HERO» еще раз, было чем-то из ряда вон выходящим. Он не рассчитывал, что те захотят поработать вместе, причем так скоро. Если бы Тодороки знал, что вторая встреча (и третья с Бакуго) повлияют на него так, он бы отказался, ссылаясь на занятость, учебу, работу, скорый выход «Devil may cry 5» — да что угодно. Тодороки Шото нагло врал сам себе — потому что ни за что бы он не отказался от предложения. Что ж, раздумывать насчет третьего он долго не будет. Потому что не нужно будет раздумывать над тем, чего не будет. Поэтому он уже который день пролистывал профиль от начала и до конца. Он запомнил расположение едва ли не всех фотографий, поэтому мог составить своеобразный паззл по памяти. — Тодороки, ты чем-то обеспокоен? — участливо поинтересовался Мидория, сидящий напротив. — Нет, — ответил Шото, пытаясь выглядеть довольно невозмутимо. Он положил телефон экраном вниз. — Если мы соберемся поехать, то билеты хорошо бы купить уже сейчас, — Урарака вздохнула, глядя в окно на спешащих людей. — Я не против, потому что у меня уже кипят мозги. Чем ближе защита, тем больше я буду об этом волноваться. Мидория в задумчивости почесал щеку, а затем, пожав плечами, кивнул в знак согласия. — Возможно, я смогу сделать там фотографии для практической части, — добавил Тодороки. — Тогда я начинаю искать! И завтра же позвоню деду, обрадую его! Я не был у них уже года два, — мгновенно среагировал Иида, воодушевленно поправив очки на носу; он открыл браузер на телефоне, принимаясь искать информацию. — У тебя все еще не готовы промежуточные варианты? — обратился к Шото. — Не совсем. — А ты не можешь использовать фотографии с концерта? — Мидория крутил трубочку в стакане. — Разве у них не подходящая тематика? — Что-то про искусственный свет? — изогнула бровь Урарака. — Влияние искусственного и естественного света на композицию, — кивнул Шото, складывая на груди руки и опираясь ими о стол. — Подходящая, но я не делал фотографии, которые могли пойти в диплом. — Тодороки, ну почему? Сделал бы два дела и остался бы в выигрыше, — Урарака покачала головой, надувая губы. — Они, кстати, скоро будут выступать на музыкальном фестивале. Тебя не приглашали фотографировать? — Нет. — И ты не пойдешь? Тебе же понравилась их игра. Там даже вход бесплатный. Тодороки думал об этом. Фест начинался в одиннадцать утра в выходной день, так что на график мероприятие существенно не повлияет. Только проблема была не в нем. (Тодороки строил проблему из ничего). Конечно, он мог бы прийти на фестиваль, чтобы расслабиться, но почему-то это действие казалось невыполнимым. Будто для его исполнения необходимо было преодолеть непреодолимую грань параллельного мира, спрятанного в сундуке на ушедшем под воду острове. — Это из-за Бакуго? — Урарака, исподлобья смотря на друга, водила ногтем по столу, протирая маленькое пятнышко. Тодороки поменялся в лице и ощутимо напрягся, сжимая пальцы на предплечьях. Он отказывался признавать, что дело было в нем. В конце концов, сколько они были знакомы? Кроме того, во время каждой их встречи Тодороки умудрялся выводить барабанщика из себя (что-то ему подсказывало, что барабанщика выводило из себя все). Однако с Бакуго было довольно уютно находиться в одном помещении, когда он не взрывался после каждой чепухи (да, конечно, перевернуть диван и стол — это не чепуха, Тодороки это понимал). — Кто это? — поинтересовался Мидория, крутящий головой с подруги на друга. — Барабанщик «HERO». Он довольно агрессивный и любит, эм, временами поорать на всех подряд, — Урарака потянулась к салфетнице. — Ведет себя, как придурок, конечно, но он не плохой парень. Джиро писала, что вы повздорили во время подготовки к концерту. — Ты не пострадал? — засуетился Иида, поднимая участливый взгляд от телефона. — Нет, ничего серьезного не произошло. — Если не хочешь идти один, мы можем сходить вместе, — предложил Иида, зазывно поглядывая на Урараку и Мидорию. Девушка активно закивала. — А то мы постоянно слышим от Урараки о том, какая они хорошая группа. — Только если это не суббота, — потупил взгляд Изуку и поджал губы. — У меня подработка в офисе. — Суббота, — разбила его надежды Урарака. — Ну… — почесал затылок, — зато вы можете пойти. Снимете видео или еще что. — Да, я бы хотела, — подруга надула губы и скатилась по спинке дивана вниз. — Я так хотела попасть на их первый официальный концерт, но из-за учебы и переписывания тестов не смогла, — тихо пробубнила девушка. — А с этим Бакуго мы разберемся, — нахмурился Иида; его глаза потемнели, и, кажется, даже стекла очков потеряли свой изначальный блеск. — Урарака, где он живет? — Понятия не имею, — подруга поднесла палец к губам и подняла глаза к потолку. — Но я знаю, что он работает в кофейне на Нисигахаре. Вроде в «Sunny»? Или как-то так. Джиро говорила, что он до девяти работает. Но я не запомнила, в какие именно дни. — Если выйдем сейчас, то успеем доехать. — Зачем тебе вообще эта информация? — покосился на нее Мидория. — Моя одногруппница хотела с ним познакомиться, — сокрушенно вздохнула Урарака. — Я потащила ее со мной на концерт, потому что вы со мной не захотели. Она его увидела и… стандартная история. Но лучше бы я не тащила ее, потому что я еще два дня пыталась склеить ее разбитое сердце после того, как она подкараулила его после работы. — Так мы тоже пойдем и подкараулим его после работы, — вмешался Иида, собирая пальцы в кулак. У Тодороки в голове механизмы, работающие без перерыва, щелкнули и остановились, скрипя заржавевшими деталями. Бакуго работает в кофейне в нескольких остановках от его квартиры?.. Да он проезжает эту станцию каждый раз, когда возвращается из университета. Он не слышал жаркий спор Ииды и Урараки с Мидорией; первые собирались устраивать разборки, второй пытался их отговорить — даже выставил открытые ладони в оборонительном жесте. — Успокойтесь, пожалуйста, не нужно ни с кем разбираться, — твердо произнес Шото, когда шестеренки с пронзительным стоном-скрипом задвигались вновь. — Что именно произошло после работы? — А, ну-у, он на сцене весь из себя сосредоточенный, увлеченный, поэтому она подумала, что он и в жизни такой. Ну и маска эта его еще ей приглянулась, и она посчитала, что он загадочный. А как только пришла знакомиться, ее мир треснул, — Урарака подняла руки и сжала пальцы на манер когтей дикого животного. — Он повел себя грубо, накричал на нее и напугал, — девушка вздохнула и положила руки на стол. — Он со всеми себя так ведет. — У этого парня не все в порядке с головой, — подвел итог Иида, поправляя очки и завершая разговор.

***

Тодороки не мог уснуть. Он смотрел в потолок, на котором отражался свет стоящих возле дома фонарей. Нет, ничего незамысловатого они не изображали, просто наблюдать за ними казалось более занимательной вещью, чем в темноте принимать на себя огневой поток мыслей, крутящихся вокруг недавнего разговора. Он отвлекал себя мыслями о скорой поездке, думал о запланированной съемке на другом конце города, о концерте «HERO» через пару недель (последнее в этой череде отвлечений явно не пошло поплывшему сознанию на пользу). В конце концов Шото сдался. Он взял лежащий рядом телефон, отчего яркий свет ударил в глаза, заставляя его поморщиться. Он открыл браузер, вбивая название «Sunny». Он не собирался идти туда. Просто узнал адрес. Из чистого любопытства. Чтобы лучше знать местные заведения — мало ли, вдруг для следующей съемки понадобится место под крышей? Или по пути домой из университета настолько проголодается, что решит заскочить. Тодороки убедился, что кофейня находилась в паре минут ходьбы от метро. Он перевернулся на живот и уткнулся подбородком в подушку. Ну узнал он, где она находится, и что дальше? Конечно, можно было прийти, подойти к Бакуго и сказать что-то наподобие: «Мы виделись три раза, разговаривали минут тридцать, но я хочу узнать тебя получше просто потому что». Шото заблокировал телефон и уткнулся лицом в подушку. В его голове раздавался голос Урараки, повторяющей по дьявольскому кругу слова: «Он повел себя грубо, накричал на нее и напугал». Конечно, Бакуго не раз уже срывался на него, но… Тодороки глухо вздохнул и подтянул одеяло. Он давно не ощущал себя... так глупо. В любой другой ситуации он бы уже предпринял бы хоть что-то, а тут... Уснул Тодороки только под утро. На запланированную фотосессию он поехал сонным и уставшим, но тем не менее фотографии понравились заказчикам (они не понравились Тодороки; но ему многое из его снимков не нравилось в последние три года, так что это было в рамках нормы). В университете без конца напоминали, что им уже давно пора отправлять свои фотографии в новостные, научные и культурные издательства, чтобы к концу обучения они могли найти работу и не прозябать дни без дела. У Тодороки было двадцать семь тысяч подписчиков в инстаграме и маленькая районная газета под боком, тогда как фотографии однокурсников печатались в известных токийской публике журналах и пользовались спросом среди ценителей фотографического искусства. В четверг объявили номинации на конкурс, на который Тодороки больше месяца назад отправил работу с первого увиденного концерта «HERO». Он считал отправленную работу одной из лучших за последний год, тогда как комиссия — нет. Впрочем, ничего нового, успокаивал он себя, сидя в рекреации и равнодушно глядя на стенд с результатами, вокруг которого крутились прошедшие в следующий тур студенты. В съемной квартире переживания давили, скатывая Тодороки в толстый игольчатый ком из неоправданных надежд и несбывшихся ожиданий. Тодороки Шото не был королевой драмы. Однако из-за проблем в учебе и хобби, из-за летящей клином вниз самореализации и самооценки и из-за раздумий о малознакомом парне, которые выбивали из привычного эмоционального равновесия, становилось тошно от себя. Поэтому в вечер пятницы, когда мысли о плачевном состоянии накатывали штормами, срывая мачты и топя корабли, он не выдержал. Тодороки взял ноутбук вместе с фотоаппаратом, положил их в рюкзак и вышел на пасмурную улицу. Да, даже улица отражала его душевное, эмоциональное и физическое состояния, усиливая концентрат напряжения и возводя его в абсолют. Шото отдавал себе отчет, что находиться в своем районе он больше не мог, потому что знал каждую подворотню и каждую лавку, и сел в метро. Как он оказался на Нисигахаре, Тодороки толком не понял. Когда хвост поезда, из которого он вышел, исчез за оградительной решеткой, Шото направился к выходу со станции. На улицу опускались сумерки, холодный ветер бил в спину и, в общем и целом, погода оставляла желать лучшего. В спешке собиравшийся Тодороки пожалел о том, что не захватил с собой шарф. Бесцельная ходьба по незнакомому району проветривала голову, избавляя ее от тяготящего груза. Конечно, проблемы сами собой не решались, но, по крайней мере, уже не казались чем-то, с чем нельзя было справиться. Он все еще понятия не имел, как пробиться в журналы, если его работы отклоняли, не объясняя причин. И все еще не знал, чем они же не устраивали комиссию на конкурсах. И не знал, куда закопал детскую любовь к фотографированию, из-за которой оказался там, где оказался. Конкретно в этот момент он стоял напротив «Sunny» и потерянно хлопал глазами. С тех пор, как он узнал от Урараки место работы Бакуго, не проходило и дня без череды несвязных между собой мечтаний о посещении кофейни. Но он так и не сумел заставить себя сесть в поезд сначала из-за элементарного «зачем вообще ему это надо», а затем из-за самобичеваний, которые привносили апатию в его жизнь. Шото чувствовал себя дураком, потому что он в итоге все равно оказался рядом с кофейней. Поднялся холодный ветер, взъерошивая волосы и задувая челку. Стая птиц, сидящая на ветках, взметнулась в небо, уносясь вслед за проезжающей мимо черной тойотой с тонированными стеклами. Тодороки поежился, вздрогнул и, посмотрев через окна на посетителей, сидящих на уютных диванах с теплыми напитками и сладкой выпечкой, толкнул стеклянную дверь. Если его выгонят, наорут и пошлют на все четыре стороны, то, может быть, Бакуго тоже окажется выгнанным из его головы. Тодороки заходил в кофейню с надеждой то ли быть посланным, то ли… В нос ударил запах кофеина и выпечки, выстроившейся на прилавке, за которым стоял болезненного вида парень с фиолетовыми волосами, передающий эклер на блюдце подошедшему посетителю; в руках того уже находился стакан с горячим кофе. Тодороки сел за свободный столик возле окна и достал ноутбук, чтобы заняться рассортировкой снимков, накопившихся за последние несколько недель. В конце концов, Бакуго не обязательно работать именно сегодня. Да он мог уволиться уже давно (или его могли уволить). Или, например, Урарака перепутала названия, забыв точное место работы. Ожидая, когда пропадет экран загрузки, он повторял про себя, что был дураком, потому что напридумывал себе замков с драконами, а на деле здесь его поджидала заброшенная деревенька. — Здравствуйте, что будете заказы… Тодороки поднял голову, отрываясь от введения пароля. — …вать. И увидел Бакуго. Он был одет в форму, состоящую из мятой по бокам белой рубашки, джинсов, короткого темного фартука и золотистого бейджика «Бакуго Кацуки» с названием кофейни, прикрепленного на грудь. Он сощурился, изогнул бровь и окинул посетителя пространным взглядом. Конечно, заходя в кофейню, Тодороки не исключал вероятность подобного развития событий, но… Знаете, между «не исключать вероятность» и «обязательно встретить парня, который не выходит из головы» есть разница. Не сказать, что критичная, но способная поставить в тупик как Бакуго, так и Тодороки. Господи, да он же уже перестал думать о замках с драконами, что это вообще за шутки. — Кофе. С молоком, — только и ответил Шото. — Ты что здесь делаешь, — и, нагнувшись, тише добавил прямо рядом с его ухом, отчего Тодороки почувствовал вкус мятной жвачки: — придурок? — На улице холодно, так что я решил зайти и поработать, — Тодороки посмотрел на экран ноутбука, вводя последнюю цифру и ожидая, когда появится рабочий стол; смотреть на Бакуго было неловко. Куда делось то желание узнать этого парня получше? — Не ожидал тебя здесь увидеть, — он не врал, потому что правда не ожидал. Бакуго цыкнул и выпрямился. — Что-то еще? — Нет. — Жди…те, — промямлил недовольно Бакуго и отошел от столика. Тодороки взглянул на его удаляющуюся спину, невольно задерживая взгляд на широких плечах, которые облегала белая рубашка, заправленная кое-как в джинсы. Интересно, с него взимали штрафы за неопрятный внешний вид? Сколько бы Тодороки ни встречался с ним, внешний вид Бакуго Кацуки (Шото покатал его имя на языке; нет-нет, его сердце не забилось быстрее, что вы) был таким, словно тот проснулся за пару минут до выхода из дома и одевался, пока подбрасывался игральный кубик. Ему бы зеркало на день рождения подарить. Вечно взъерошенные волосы, торчащие в разные стороны, казались колючими и напоминали иголки у ежей. Шото невольно улыбнулся от столь глупого сравнения. Тодороки уткнулся в ноутбук раньше, чем официант обернулся, почувствовав изучающий взгляд, от которого горели лопатки. Кофе перед носом Тодороки оказался через пару минут. — Если что-то понадобится, я подойду, — нехотя произнес Бакуго; во всем его напряженном виде сквозило невысказанное желание ретироваться. Шото думал, что ему нужно что-то сказать. Опять. Он в очередной раз почувствовал себя глупо, потому что ну кто в здравом уме, раздумывающий о встрече на протяжении недели (трех недель), не мог выдавить из себя пары слов? Тодороки постарался отвлечься, избегая мыслей от столь неуклюжего и неловкого в общении себя. Бакуго встал за стойку рядом с другим работником и облокотился на нее, доставая телефон. Монотонный гул кофейни успокаивал. Народу было сравнительно немного, несмотря на вечер пятницы, что немало радовало. От того плачевного состояния, в котором Шото покидал квартиру, не осталось и следа (разве что в груди еще болезненно покалывало, но он привык справляться с этим с помощью работы, которой и отдался с головой — целых шесть минут он занимался редактированием, а потом его взгляд сам зацепился за светловолосую макушку Бакуго, принимающего заказ). Для Тодороки такой контраст был… довольно необычным. Бакуго хоть и не выражал душещипательной доброжелательности при общении с посетителями, однако держался довольно ровно и выглядел отзывчивым, когда те просили подойти к ним. За окном сверкнула молния и прогремел гром. Небо заволокло тучами буквально за пару мгновений, после чего пошел жуткий ливень, от которого не помогали даже зонты. Полупустое кафе за считанные минуты набилось промокшими посетителями. Шото сокрушенно взглянул на то, что творилось на улице. Если дождь не закончится, сухим до метро он явно не доберется. Конечно, можно было бы прикрываться рюкзаком, но не тогда, когда в нем лежала аппаратура. Когда Тодороки достал фотоаппарат, чтобы перенести на ноутбук оставшиеся фотографии, часы показывали пять минут десятого. Бакуго плюхнулся на диван напротив него, кинув рюкзак на подоконник, тем самым закрываясь от отражения в окне. — Ты нагрубил клиенту и тебя уволили? — вполне логично предположил Тодороки, склонив голову. — Да ты спятил? — всплеснул руками Бакуго и ударил ладонями по столу, отчего сидящая рядом пожилая пара едва не выронила столовые приборы. — У меня смена закончилась, идиот, — пальцем тыкнул на висящие на стене круглые часы, напоминающие стакан с кофе. — Ты на улицу посмотри, куда я щас пойду? Тодороки взглянул в окно: дождевая вода ручьями стекала в водостоки, пока прохожие всматривались в лужи и выбирали, в какую наступить, чтобы не сильно промокнуть. — Как ты здесь оказался? — Мозги включать не пробовал? Работаю я здесь, прикинь, — заскрипел зубами Бакуго, отворачиваясь от Шото и крутя браслеты. — Да, я это и имел в виду. — График удобный, — шмыгнул носом Бакуго. — А тебя какого черта занесло сюда? — Я вышел на улицу и оказался здесь, — честно ответил Тодороки, возвращаясь к редактированию фотографий (он не прятался за ноутбуком, нет-нет, что вы). Однако он чувствовал недоверчивый взгляд, который сжигал щеки. — Надоело сидеть в квартире, так что решил прогуляться. И прокатиться. — Нихера прогулочка у тебя вышла, — Бакуго достал телефон с заклеенной фронтальной камерой, проверяя пришедшие сообщения. На его лбу появилась складка, тяжелый вздох слетел с губ. Он протер уголки красных глаз, ставших темно-бордовыми из-за упавшей на улицу темноты. — У тебя линзы? — внезапно спросил Шото; этот вопрос давно волновал его. — А тебе-то что с этого? — скривил губы и съехал на диване вниз, переводя все внимание на устройство в руках. Бакуго был тем человеком, который сначала скривится, взбесится, разозлится, но позже сделает то, что просили, или ответит на вопрос. Тодороки наблюдал подобное не один раз, поэтому вернулся к ноутбуку. — Да. Где ты видел людей с красными глазами? — У альбиносов красные глаза. — Я что, по-твоему, альбинос? — вскинул бровь вверх. — Еле всунул эту херню, думал, что глаз продырявлю, пока попаду в него без зер… — Бакуго осекся. — На себя посмотри. Ты что, прямой потомок той бабы из «Ста далматинцев»? — Кого? — Ну этой… как ее… Круэллы. — Не знаю, кто это. — Ты что, мультик не смотрел? Как его можно было не смотреть? — Бакуго в замешательстве почесал затылок, вышел из чата, в котором не дописал сообщение, и залез в гугл. Через несколько секунд перед глазами Тодороки предстала женщина с черно-белыми волосами, цвет которых был разделен пополам. — О, — только и произнес Тодороки. — Действительно. Почему у нее такой странной расцветки шуба? — Потому что эта чокнутая хотела сделать ее из собак. — Надеюсь, в конце мультфильма она оказалась в тюрьме. — Ага, — кивнул головой Бакуго. — Но компания захотела побольше денег содрать, так что во второй части она вышла. — Дисней? — печально спросил Тодороки, намекая на волну выходящих ремейков компании, наживающейся на работах прошлого столетия. — Дисней. А потом разговор пошел… сам собой? Впрочем, было бы удивительно, если после обсуждения мультфильмов настала бы гробовая тишина, сквозь которую доносились бы раскаты грома, пока ливень продолжал бить по асфальту, крышам и стеклам. С Бакуго, несмотря на его чрезмерную эмоциональность и готовность в любой момент вспылить и взорваться, как бракованная хлопушка, Тодороки чувствовал себя уютно. То ощущение комфорта при общении, которое он испытал во время уборки в репетиционной, и сейчас расплылось под кожей, забираясь в вены и распространяясь по всему организму. Шото не любил шумных и грубых людей. Он их не избегал (в конце концов, в его группе было несколько экземпляров, с которыми приходилось мириться), но предпочел бы не пересекаться с ними примерно никогда. Но с Бакуго общение ощущалось по-другому. Словно его эмоциональность синтезировалась со спокойствием Шото. Тодороки невольно вспомнил Бакуго, когда он впервые увидел его за барабанной установкой. Тодороки считал, что человек со столь умиротворенно-воодушевленным выражением глаз не мог быть громкой пустышкой внутри. — Да блять! — выкрикнул Бакуго, отвлекшись на пришедшее сообщение. — Еще один выкрик, и я выгоню тебя на улицу, — произнес стоящий за прилавком парень; в его синяках под глазами можно было утонуть. — Не распугивай клиентов. — И обратился к сидящим в кофейне людям: — Прошу прощения за его поведение. Бакуго скривил губы, незаметно от других показывая коллеге средний палец. — Произошло что-то серьезное? — обеспокоенно поинтересовался Тодороки; на экране ноутбука, на котором до сих пор была открыта программа редактирования, уже несколько минут стояла черная заставка. Бакуго задумался, постучал пальцами по столу, прикусывая губу. Он залез в телефон, зашел в раздел с музыкой и протянул устройство Тодороки, поднося его к уху. — Эта музыка напоминает тебе что-то или нет? Тодороки наклонился и чуть привстал, чтобы получше услышать начало. — Только стол не переверни, — оскалился тот, на что получил взгляд, полный недовольства. Раздались звуки гитар, перемежаемые с ритмами барабанов*. У Тодороки вспотели ладони, потому что… Бакуго дает послушать ему вариант их новой песни? Пытаясь унять забившийся пульс (потому что еще не хватало, чтобы барабанщик услышал, как у него внутри все вторит его игре), он едва заметно сглотнул. Когда музыка прекратилась, Бакуго забрал телефон, всем своим видом показывая, что ему как бы плевать. — Эм… — невнятно произнес Шото и опустил руки на стол. — Я не помню названия, но… — он ударил по столу кулаками два раза, а затем хлопнул в ладони (они все еще были мокрыми). — Твою же мать, — Бакуго разочарованно цыкнул и почесал затылок, взъерошивая волосы еще больше. — Но это ведь не плохо. Да, ритм музыки похож, но… это не делает ее копией. У этой композиции есть что-то, что не позволяет закричать «плагиат» и бежать подавать в суд. — Мы пишем новую песню на сраный фест, — заблокировал телефон и положил экраном вниз. — Хотим, чтобы она… ну… была охереннее, чем предыдущие. Фиг знает, что получится. Тодороки приоткрыл рот, чтобы сообщить, что они собрались пойти на него с друзьями, но так и не смог выдавить из себя и слова. — Нахера ты его везде с собой таскаешь? — спросил Бакуго, пальцем показывая на фотоаппарат, лежащий на столе. — Типа я понимаю, что вы, фотографы, стараетесь поймать каждое мгновение, разве что в радужных подтяжках не ходите и на столы не запрыгиваете, но… Шото поймал себя на мысли, что ему бы хотелось, чтобы Бакуго видел в нем не только парня с фотоаппаратом на шее, думающего о съемке двадцать пять часов в сутки. — Я с детства фотографирую. Уже и не помню, когда не брал в руки камеру. Бакуго постучал по столу опять, косясь на предмет. — Дашь посмотреть фотки? Тодороки кивнул. Бакуго взял фотоаппарат, покрутил его, пытаясь понять, как его включить, но в итоге сдался и, хмурясь, протянул его владельцу. Шото подпер щеку кулаком, опираясь рукой на стол и следя за реакцией. Лицо Бакуго не менялось, оставаясь сосредоточенным, что было большой редкостью из-за его чрезмерной эмоциональности. Он просматривал фотографии, которые отражались бликами в его линзах, и это показалось Тодороки красивым. — Тебе в прошлый раз что-то не понравилось? — Нет, я не так сказал, — Бакуго нажал на кнопку, листая пленку дальше. — Эти фотки, они… типа идеальные, — и прозвучало это несколько пренебрежительно. — Насколько я могу судить. Нихера не смыслю в этом. — Я не смыслю в музыке, но ты все равно поинтересовался моим мнением. — Блять, нет! Я не интересо… — Бакуго, свали-ка отсюда побыстрее со своим другом, — стоящий за прилавком продавец даже не посмотрел на них, рассчитываясь с молодой парой на кассе. — Он мне не друг! — выпалил Бакуго еще громче, заставляя сидящих за столиком людей возмутиться и отпустить несколько нелицеприятных слов о таком, казалось бы, славном и уютном местечке. — Просим прощения, — извинился Тодороки, поднимаясь с места и убирая в рюкзак ноутбук. — Э-э-э, — протянул Бакуго, вцепившись руками в фотоаппарат, и не двигался с места. — Шинсо, да мы не… — Уходите. Живо. Бакуго поднялся, буквально распространяя ауру недовольства и невысказанного возмущения, от которого воздух уплотнился и сжался, едва не производя на свет черную дыру. На улице стоял запах вечерней прохлады и свежести, окутавшей улицы после прошедшего ливня. Дорога уже не представляла из себя многоводные реки, однако озерами собиралась в глубоких ямах. — Блять, придурок Шинсо, раздражает до ужаса, — дунул на челку, закрывшую правый глаз. — Считает, что он главный, только… — Он беспокоится о ваших посетителях, которых ты распугиваешь, — Тодороки достал из кармана пачку сигарет, зажигалку и закурил, глубоко вдыхая никотин. Потому что руки нужно было занять, пока те сами не потянулись зачесывать выпавшие пряди. — Я никого не распугиваю! — Та пожилая пара, которая сидела за нами, ушла после очередного твоего выкрика о переоцененности интерактивного кино. Бакуго махнул свободной рукой и, поправив рюкзак на спине, пролистнул еще несколько фотографий, после чего отдал его в надежные руки Тодороки. Он достал из кармана сигареты и, направляясь к метро, закурил, ступая по лужам и не обращая на них внимания. Тодороки пошел за ним. — Нормальные у тебя фотки, — произнес через несколько секунд Бакуго, выдыхая облако дыма. — Только кажется, будто ты их из-под палки делаешь. Нужно снять это для этого, вот это для того, а еще третье для тех. Я не идиот, понимаю, что это твоя профессия, но ведь все рано или поздно приедается, если ты делаешь это не потому, что хочешь, а потому, что тебе это надо. Тодороки чуть не подавился дымом, заставляя Бакуго обернуться. — Наши фотки, ну, с концертов, другими были, — барабанщик почесал шею и, быстро затянувшись, отвернулся, не в силах смотреть в заблестевшие больным блеском разноцветные глаза. — Мне все говорят, что фотографии получаются замечательными, — Тодороки поднес сигарету к губам. — Но мне они нравятся все меньше. А еще они, такие замечательные, не проходят никуда и не нужны никому, кроме мертвых душ в виде подписчиков в инстаграме, что бы он ни делал, — очень хотелось добавить фотографу, но он не стал вываливать свои переживания на Бакуго. Потому что и так поделился с ним больше, чем с кем-либо еще. Повисло молчание. Бакуго чертыхнулся, шумно вздохнул и несильно ударил Тодороки кулаком по макушке. Сигарета упала из пальцев фотографа и потушилась, угодив в лужу. — Если бы меня заставляли плодить музыку, как на конвейере, и хотели бы получить только то, что хотят сами, кладя хер на мое мнение, я бы, блять, тоже ее возненавидел. — Я… Позади растерянного Тодороки, не сводящего глаз с серьезно-спокойного лица, остановилась черная тойота с затонированными стеклами. — Заткнись, — Бакуго убрал руку за спину и отошел на шаг, отворачиваясь и стряхивая пепел с сигареты. — Раз ты делаешь крутые фотки на… — Тодороки Шото. Тодороки дернулся и резко обернулся, различив знакомый голос. Из машины вышла массивная фигура темноволосого мужчины в пиджаке. — Эй, это что за хер? — спросил Бакуго, склонив голову. Тодороки замер в удивлении. — Мой… отец.