Его не ждали, но он приперся

       Когда-то давно, когда он еще служил простым офицером во втором армейском корпусе Меларета, ему сказали, что самой проблемной частью борьбы с диверсиями является тот факт, что они только кажутся внезапными. В реальности, любой выходке вражеских "тихих" предшествуют длительная и кропотливая подготовка, сбор информации, вербовка перебежчиков и информаторов, засылка собственных шпионов и еще куча всяких мелочей, непосвященному человеку кажущихся насквозь бессмысленной. Намного позже, когда он значительно вырос в званиях, получив новые полномочия и очередной ворох приложенных к ним обязанностей, его учили правильно оценивать и предвосхищать подобные сюрпризы.        Вероятно, простые солдаты и сержанты очень удивятся тому, насколько можно усложнить работу шпионам и лазутчикам, если банально соблюдать устав и не допускать случайных утечек информации. Где-то бравый десятник не устроит пьяного разговора по душам, где-то капитан кавалеристов не пойдет по шлюхам, чтобы хвастаться им своими подвигами, где-то дежурный тщательно проследит за всеми входящими на вверенную ему территорию, а где-то знатное офицерье не станет проигрывать в карты огромные суммы, из-за которых их и возьмут за яйца. И вот, - о, чудо, - девять из десяти мастеров грязной игры посмотрят, походят кругами вокруг лагеря, пособирают слухи да и уйдут восвояси: либо просить подкреплений у командования, либо искать добычу попроще.        Всего лишь осторожность, здравый смысл и компетентность - а сколько пользы! Довольно радужная картина для умелого и действительно желающего заниматься своим делом полководца. Сам Лирой всегда старался эти предписания выполнять, перевыполнять и потом еще раз перевыполнять перевыполненное. Потому его и не любили как офицеры, получившие чин и патент по протекции, так и солдаты, которым времени хватало только на тренировки, сон и минимальный отдых. Потому-то на него были готовы молиться в армейских штабах, если нужен был кто-то, кто сможет быстро развернуть лагерь на недавно захваченной территории. Это если не считать того, что он и полководцем был довольно неплохим, пусть и предпочитал командовать относительно небольшим элитным корпусом прорыва.        В отличие от многих других, его в Каменную сослали не за косяки, а именно за наличие целого ряда необходимых для бытия комендантом подобного места качеств. Возможно, когда Меларет снова вступит в войну, его и сдернут обратно в поле, но до тех пор его способности были крайне нужными и востребованными именно здесь. Умение держать толпу смертельно опасных личностей в ежовых рукавицах и внушать железную дисциплину изнеженным аристократам, которых заперли в крайне ограниченном пространстве карманного измерения, позволяло поддерживать порядок в Каменной практически круглосуточно. К тому же, его семья успешно занималась торговлей, а Корона лично покрывала их от жадных конкурентов из старых семей: случись иначе, и лорду Аткинсу было бы достаточно просто покинуть место службы, уйдя в отставку. Одного-единственного отправленного через связной амулет рапорта о выходе на пенсию хватило для того, чтобы один очень старый и очень жадный род резко перестал предлагать Аткинсам покровительство... за жалкие две трети прибыли.        На самом деле Лирою плевать было на семью: его родители давно лежат в родовом склепе, а остальные как были для него дальними родичами, чьих имен он не запоминал, так и остались ими же. Но если уж имеешь определенные преференции, то не использовать их будет той еще глупостью. Еще одна умная мысль, пришедшая ему во время службы.        Куда неприятнее был другой вывод, полученный из рассказов старого инструктора, отслужившего Короне половину жизни в качестве оперативника тайной стражи, а теперь доживающего свой век в качестве преподавателя для перспективной молодежи. Суть его слов сводилась к тому, что самые банальные меры предосторожности могут избавить от девяти из десяти диверсий, просто не дав тем случиться. А от той одной-единственной, от которой не избавит, не помогут даже куда более суровые методы защиты.        - Поймите, молодые люди, одну забавную ситуацию. - Говорил мэтр Шостин, стуча по каменному полу аудитории своей неизменной клюкой. - Если против вас станут работать профи, то сделать что-то заранее можно только случайно, если они сами ошибутся. Можно затруднить их работу, можно среагировать максимально быстро, но обезопасить себя полностью не выйдет. Главная проблема вам подобных барсуков в том, что вы, получив первый удар, начинаете реагировать и командовать строго в тех рамках, какие предписаны уставом. Именно этого от вас и ждут - предсказуемости. Запомните, молодые люди, единственный способ переиграть элитных лазутчиков на их же поле заключается в том, чтобы сразу же сменить правила игры. В противном случае вы все даже понять не успеете, как ваши штабные планы будут скопированы, армейская казна украдена, а еда на складах отравлена. Вы же пойдете под трибунал, либо в могилу, ведь по таким как вы будут бить в числе основных целей. Свободны!        Те слова надолго засели в голове у Лироя, позволив впоследствии несколько раз весьма успешно противодействовать различным любителям и профессионалам. На его счету была даже уничтоженная четверка эльфийских диверсантов, что не добавило ему очков в глазах ушастых ублюдков, но прибавило титулов и головной боли. А ведь он искренне желал взять тварей живьем, но они сражались до самого конца, явно не рассчитывая на помилование или выкуп. Правильно, вообще-то, не рассчитывали, ибо тогда им светил только плен и позорная казнь. Ну, разве что девку их продали бы кому-то из знатных. Лирой, кстати, не претендовал бы - он не отличался ни любвеобильностью, ни ксенофилией.        Оттого и было ему многократно обиднее, что в этот поганый день он попался на все ту же удочку, на которую ловились его менее удачливые и разумные коллеги - оказался просчитан. Спору нет, оправдываться можно много чем. Тем, что Каменная была защищена кратно лучше любого другого места, где ему приходилось командовать. Тем, что неизвестные диверсанты, раз уж они смогли сюда пробраться, явно относились не просто к элите, а к настоящим асам, которых даже в масштабах королевства можно пересчитать по пальцам, возможно даже по пальцам одной руки. Тем, что он тщательно выполнял все возможные и не очень возможные предосторожности, лично добившись установки нескольких дополнительных сенсорных полей. Много чего умного и правильного он сделал, но итог оказался неизменным - его, как и все командование Каменной скопом, просчитали. Теперь за неосторожность, за то, что позволил рутине поглотить себя, за недосмотр, будут умирать вверенные ему бойцы.        Лирой Аткинс не относился к тем немногим командующим, для которых солдаты становились собственными сыновьями, хотя некоторые и считали иначе. Для него любой боец, разведчик, хозяйственный специалист был ресурсом, точно таким же, каким являлся сам Лирой. Он заботился о воинах, как мастер заботится о полезном инструменте, он следил за их достижениями, позволял им развивать себя, не без основания считая, что часть полученных ими уровней и титулов есть его заслуга. Он терпеть не мог терять вверенные ему силы, что как-то само по себе привело к тому, что солдаты были готовы носить его на руках. Даже в полном латном доспехе. Это солдатское уважение он принимал как нечто само собою разумеющееся, искренне полагая, что любой высокородный полководец должен вести себя точно так же, получая точно те же чувства в ответ от вверенных ему людей: кровь обязывает соответствовать.        Из-за этого убеждения он довольно часто конфликтовал с теми из аристократов, которые, требуя к себе почтения и особого отношения, не делали ничего, чтобы подобные претензии подтвердить. Вполне вероятно, что именно благодаря кому-то из подобных обиженных малолеток, решивших, что бытие предателя слаще службы королевству, он и оказался в этой ситуации.        Очень неприятной ситуации.        Когда от внешнего периметра пришел тревожный сигнал, он не особо всполошился - часто случалось так, что ко входу в Каменную выходили одиночные охотники, или даже целые группы. Леса здесь были полны живности, а потому местные жители предпочитали не давать той проходить мимо. Рано или поздно, но находился очередной глупец, слишком смелый, чтобы испугаться распускаемых о Чащобе слухов, или слишком жадный, чтобы вообще бояться хоть чего-то. Было время, задолго до занятия им должности коменданта, когда таким просто чистили память и выпинывали прочь из леса, но этот метод быстро был признан неэффективным. Единственным способом гарантированно отвадить пейзан от леса было исчезновение тех, кто в него ходил.        В общем, стандартный сигнал, свидетельствующий о преодолении защитного периметра, означал лишь еще одну стопочку отправленных отчетов. До его здесь появления многие предпочитали и вовсе тихо прирезать забравшихся куда не нужно охотников, но педантичная натура Лироя требовала тщательного документирования всех сколь-либо странных ситуаций. Это простое бумагомарательство, заставляющее писать несколько отчетов за каждый потерянный наконечник для стрелы, он презирал, а здесь почти боевое столкновение, пусть даже не опасное для гарнизона Каменной.        Очень быстро, однако, стандартный сигнал сменился троекратным тревожным, что автоматически означало необходимость резво подымать задницы от стульев и нестись на помощь попавшим в передрягу егерям. Не слишком быстро, - на укрепленной позиции егеря могут продержаться достаточно долго, - но и не медля почем зря. Уже тогда он должен был насторожиться, когда один из скрытников Гордиона примчался с докладом о предотвращенной диверсии. Даже гоблину было понятно, что больше двух десятков трупов - это никакая не предотвращенная диверсия, но раз сам Гордион выжил, то и успешной попытку ликвидации не назвать. Все же обладатель его уровня, полномочий и собственного легендарного артефакта из королевской сокровищницы - это лакомая цель, если нужно посеять хаос.        Немного успокоившись, когда стало ясно, что старый тихушник все же выжил, он отдал приказ на выступление, буквально перегружая портальные арки резким проходом сквозь них больше чем сотни полностью экипированных бойцов. Следом за ними сработали иные чары, отрезая возможных шпионов от возможности покинуть складку - попасть обратно внутрь будет куда сложнее, зато никто саму крепость не покинет. Внутри оставалось достаточно простых солдат и элитных отрядов, чтобы защитить как центр крепости, так и самое главное ее достояние - Ферера Роше, проводящего тут какие-то свои исследования.        И без того переставшая быть штатной ситуация резко вышла из-под контроля, когда стало ясно, что именно противостоит егерям на их поле. Тени - крайне неприятный противник, о чем Лирой знал из собственного опыта, полученного за время войны с Сорцем и выступившими на их стороне тварями темных орденов. Вот вроде и все сорцы поголовно состоят из славящих Солнце фанатиков, но в союзы со всякой темной дрянью вступают куда охотнее родного Меларета.        Против Теней тяжело воевать, особенно если их много - простые сигнальные нити для них не проблема, ведь твари четко различают магию, обтекая опасные участки. Активировать ловушки можно было только вслепую, но это было чревато потерей как следящих, так и защитных контуров - все смоет буйство магии. До определенного момента егеря, потерявшие четверых, не рисковали бить настолько резко. Низшие Тени опасны, но очень тупы и вполне легко уничтожаются, если быть к ним готовым.        Не было бы их так много, то все могло пойти по-другому, но вышло, как вышло. Лирой не то чтобы запаниковал, но считал необходимым побыстрее уничтожить явно отвлекающий удар. Судя по всему, первой целью был Ферер, о чем он тут же высказался по связующему амулету. Мага и так должны будут охранять как самих себя, плюс при нем всегда две элитных охранницы, но перестраховка лишней не будет.        Второе отправленное сообщение потребовало открыть складку обратно, после чего прислать еще пару десятков бойцов с самыми подходящими для борьбы с Тенями классами, заодно выдав им в руки необходимые амулеты для последующей передачи остальным солдатам. Только интуиция одного из магов, почуявшего неладное, спасла их от самого опасного удара, могущего смять добрую половину вышедших на бой солдат. Они не егеря, постоянным маневрам не обучены, так что таранную атаку вынуждены будут встретить лбом.        Почуявший приближение новых противников, маг активировал ловушки без спросу, разом сжигая не меньше двух десятков низших Теней, еще не успевших пройти сквозь защиту, заблудившись в лабиринте сигнальных сетей. А еще атака проявила на секунду двух тварей, являющихся куда более опасными, чем вся мелочь скопом.        Одна из них, похожая на укутанного мраком упыря, слишком отвлеклась на попытки выжить, дав магам время залить ее пламенем, а после и добить. Тоже Тень, только уже совсем не низшая. Вторая яростно зарычала, но ушла от направленных в нее атак, применив столь нелюбимый Лироем трюк со слиянием с тенями. Заметить даже самую примитивную из Теней, использующую этот вид маскировки, мог только обладатель задранного вверх восприятия и специфических классов. Остальным оставалось либо ждать, пока мерзость раскроется, либо бить наугад.        Сигнал сменили с тревожного на полноценный боевой, вынуждая поторопиться. А потом Джереми, штатный амулетчик, шокировано посмотрел на Лироя, который и сам почуял неладное.        - С-сигналы второй сотни сменились на "мертвы". - Заикаясь, чего за ним никогда не наблюдалось, произнес он. - Выжившие находятся под удар... выживших нет.        Удар должен был быть нанесен прямо по портальной площадке, где собрались по тревоге оставшиеся силы. Конечно, не все оставшиеся, но все из тех, что были вверены лично Лирою. Охрана Ферера, маги Гамеля, шпики Гордиона и банальная обслуга все еще оставались живыми, боеспособными и находящимися в полной готовности. Правда, после гибели такого количества защитников, гибели бесславной и мгновенной, Лирой уже не был столь уверен в том, что этого хватит. Подобную атаку могли провернуть только действительно могучие вражины, которых и оставшиеся не остановят. Сейчас было поздно думать о том, чтобы добивать призванных кем-то монстров. Все равно призыватели едва ли станут лично приближаться к месту сражения, ведь вся их роль должна была свестись к тому, чтобы отвлечь большую часть гарнизона, заставив остальных собраться вместе, подставившись под удар какой-то бомбы или даже легендарного артефакта. Скорее всего, последнего.        - Командуй сбор! - Проорал Аткинс, перекрикивая шум буйствующей магии и активируемых вхолостую ловушек. - Передавай сигнал об открытии арок! Пускай впускают нас обратно, пока их там не сожрали!        - Есть, подавать сигнал! - Тут же пришел в себя амулетчик, быстро вспоминая о том, что уже далеко не новобранец, дабы от внезапной атаки терять портки. - Передаю комбинацию! Готов! Сейхрррххх...        Слова и жизнь мужчины прервала сияющая темно-синим стрела, смазанная каким-то мерзостным ядом, вызывающим мгновенное гниение, причем в такой концентрации, что оземь тело Джереми упало уже кучей слизи и гнили, опознать которую можно будет только по форме, да и то не факт. В этот момент Лирой перестал понимать нить происходящего. Действия противников были совсем нелогичными, неправильными, нерациональными! Единственной целью, которая оправдывала атаку по его людям прямо сейчас, был захват Каменной, но это уже не диверсия, а чертово объявление войны!        На такое безумие даже Сорц не пойдет! Лирой ведь знал, пусть и без подробностей, что именно исследовали в Каменной, прекрасно понимая, что Корона такой сюрприз не простит, да и союзники тоже отвернутся от агрессора, оставив его в лучшем случае один на один против находящегося в своем праве Меларета. А скорее всего, так и вовсе присоединятся к разграблению засветившегося идиота.        Вывод прост - противник рассчитывает на то, что опознавать будет некого, либо некому. А значит его, Лироя, работа состоит в том, чтобы противник ошибся. Придется верить в то, что Гамель и Гордион смогут перебить малочисленных диверсантов, крупный отряд которых провести внутрь не вышло бы даже у легендарных Героев, а самому выстоять под ударом и нанести свой. Все тот же мэтр Шостин говорил, что когда понять или переиграть диверсанта малой кровью не удается, нужно забывать про все сложные планы и просто давить противника, пока еще оставалось кому давить. Проиграв все ставки до этого момента, ты уже оказался в положении проигрышном настолько, насколько оно только может быть проигрышным. А значит, теперь осталось только проявить воинскую доблесть и молиться, чтобы твоего задора и мощи хватило для слома ситуации или хотя бы для собственного спасения.        Скоро должны будут прибыть подкрепления из столицы, а значит, ждать еще есть чего. Главное, чтобы до момента прибытия столичной элиты они сами еще были способны рассказать о произошедшем. Такой провал, конечно, скажется на карьере неприятно, но учитывая класс проведенных диверсий, определенную скидку ему сделают. Да и стегать плетями - фигурально выражаясь - будут Гордиона и его службу, а не честно сражавшегося Лироя и его людей.        Главное выстоять.        С тем, что проблемы с "выстоять" будут весьма серьезными, пришлось смириться буквально с первых секунд сражения, вспыхнувшего сразу после того, как оказались активированы все имеющиеся ловушки, причем большая часть из них вхолостую. А потом по стоящим плотным строем людям начали бить сами тени, рвущие, душащие, сковывающие, рассекающие и даже проклинающие на таком уровне, что становилось неуютно и опасно.        Привыкшие к маневрам и одиночным атакам егеря быстро присоединились к общему строю, ибо одиночки потеряли почти треть состава, даже если учитывать вторую четвертьсотню, прибывшую вместе с Лироем. Приноровились быстро, даже почти добили низших тварей, но вот более опасные представители Теней были слишком умными и осторожными, а сигнальная сеть зияла прорехами. Привыкшие полагаться на скрытность и дистанцию стрелки очень плохо противостояли еще более скрытным тварям, на которых не действовали физические атаки, очень плохо действовала слабая магия и чьи раны затягивались от пожранной жизни своих жертв.        Скооперировались, додавили низших, прибили вторую Тень, напоминающую какую-то огромную псину, придавили огнем магии с луков демонова стрелка с ядовитыми стрелами (ну не может же он там один быть?), заставив его отступить обратно подальше в лес. Смогли прикрыть порядки бойцов световыми коконами, не позволяющими теням под ногами ожить, чтобы вцепиться в глотку. Против дальних атак неплохо помогали стандартные магические защиты, пусть их и приходилось обновлять раз за разом. Целеуказателю двадцать пятого уровня из егерей даже удалось подсветить невероятной силы Тень, занимающуюся атаками по площадям и прикрытием того самого одинокого стрелка. Собственно, благодаря тому, что тварь его прикрывала, ее и заметили.        Если бы у них сейчас был комплект пламенных и световых артефактов, которые им так и не успели доставить, то все закончилось бы быстро - сколь бы опасной ни была конкретно эта мерзость, но против огромной мощи чистого Света никакая Тень не устоит. Тоже опыт, тоже личный, в котором Лирой был уверен как в себе. Даже без подхода подкреплений и выданных им амулетов Тень была обречена. Несколько магов и воинов подходящей специальности имелось среди них прямо сейчас, да и просто количество атак медленно, но верно истощало Тень.        Сейчас подсвеченная десятком маркирующих умений Тень висела в воздухе, укрывшись еще одним десятком барьеров, которые один за другим рассыпались под методичными атаками собравшихся людей. По твари било без малого два десятка обладателей подходящих умений, да еще пятеро егерей, чьи стрелы могли наносить урон настолько нематериальным тварям. Скоро Тень должна была пасть, после чего одинокого стрелка (похоже, его отправили сюда для того, чтобы довести Теней до нужной точки) выследят и либо пленят, либо убьют. Вероятно, мысль о том, что их сейчас будут убивать, оказалась ошибочной, кратким приступом паники, постыдным и нелепым.        Лирой Аткинс ошибся еще раз.        Тварь ударила настолько внезапно, насколько может быть внезапной Тень. Именно в тот момент, когда зависшую в воздухе тварь прикрывали последние слои ее барьера, а все внимание было сосредоточено на ней одной, идеально выбрав время для коварного удара. Первые полтора десятка бойцов и самых опасных магов просто перестали быть, когда их пронзили выскочившие из-под земли когтистые руки.        Этих рук было очень много, невероятно много, но воинская интуиция Лироя подсказывала, что принадлежат они все одному и тому же существу. Солдаты среагировали быстро, как и положено ветеранам, обладающим высоким уровнем и необходимыми умениями. Кто-то использовал рывок, выходя из-под удара, кто-то защитный навык, кто-то успел подставить под коготь щит, а кто-то и вовсе ударил засиявшим клинком по атакующей конечности.        Кому-то даже помогло, но в большинстве случаев не слишком сильно. Отпрыгнувшие рывком тут же получали новый удар, настигающий их в тот миг, когда повторить побег не получалось. Защитные навыки были слишком слабыми, чтобы удержать подобную тварь подальше от собственных внутренностей. Материальные или даже зачарованные преграды вроде щитов вообще не задерживали тварь, проходящую оные преграды насквозь, словно призрак сквозь стену.        Воины выстояли бы.        Пусть тварь была могучей настолько, что чувство опасности буквально орало бежать без оглядки, пусть она была быстра, умело колдовала, могла растворяться в тенях, словно эльфийский убийца, и восстанавливала свою жизнь с помощью жизней чужих, она была всего лишь одной тварью, хоть и очень сильной. Лирой еще не встречал легендарных монстров, но судя по всему, эта мерзость была очень близка к тому, чтобы таковой называться.        Воины сразили бы ее.        Если бы именно в этот момент не ударили те, о существовании которых уже позабыли. Те, кто так удачно дождался момента разрушения строя, дабы нанести свой решительный удар. Алхимические бомбы были оружием коварным, прихотливым, дорогим, могущим в любой момент обернуться против своего владельца, но вместе с тем невероятно эффективным в умелых руках. Противник был умел.        Так-то, ядовитый газ и кислотные испарения, разъедающие легкие, отнюдь не гарантировали уничтожение противника - здесь каждый второй имел простейшие амулеты от яда, а каждый первый владел парочкой далеко не самых простых, но душегубам этого и не нужно было. Хватило только сломать едва-едва восстанавливающиеся порядки, выбить самую незащищенную часть, заставить остальных выбегать из зоны распространения яда вместо сражения. И бить самим, бить быстро, часто и смертельно, бить новыми ядами, стрелами или магией, не давать Лирою и его отряду очнуться и ударить в ответ.        Их было не так уж и много: Лирой различал троих, и еще что-то мелькало на фоне. Может быть, еще одна Тень, а может быть и второй отряд похожих противников. Всего лишь трое, но обвешанные таким количеством зелий и флаконов, что хватило бы на несколько сотен обычных бойцов. Он почувствовал, как в теле разгорается пламя отстраненной, спокойной злобы, наполняющей тело легкостью и силой. Противник показал себя, противник стал ему ясен, противник может сам копать себе могилу.        С диким рыком Мастер Войны сорок седьмого уровня бросился вперед, активируя неостановимый таран, рассчитывая буквально расплескать одну из юрких вражеских фигурок о поверхность тяжелого щита из толстого слоя зачарованной стали. Теперь все решит только честная схватка, которой ему так не хватало все эти годы спокойной жизни.        Женская фигурка уклонилась, невозможным образом изогнувшись и даже нагло оттолкнувшись от его собственного щита, дабы получить удобный угол для атаки. Обманчиво медленное движение плеча заставило метнувшийся к забралу флакончик безвредно отскочить от зачарованного наплечника, а верный молот уже наносил удар, сияя светом активированного сокрушения.        Фигурка предсказуемо уклонилась от удара, сделав красивое сальто через себя, уйдя заодно от атаки решившего помочь командиру воина. Лирой позволил себе скупую улыбку, после того, как противница попалась на столь любимый им трюк. Расслабив кисть, он заставил молот соскользнуть, отправившись следом за отскочившей целью. Она уклонится еще раз, но потом одно движение руки, потянувшей за прочную цепь, перенаправит удар молота, не оставив потерявшей разгон убийце ни единого шанса.        Чувство опасности вспыхнуло, заставив резко сместить голову, пропуская мимо еще одну смертельно ядовитую стрелу. Это не задержало его даже на секунду, но все же немного отвлекло, давая противнице возможность оттолкнуться от воздуха, уходя еще дальше от раздраженного неудачей Лироя. Он все же довернул удар, отправив молот на цепи прямо в цель, но сама цель была прикрыта чертовой Тенью, которую так и не смогли добить из-за вмешательства второй, более опасной.        Барьер не выдержал удара, но спас растворившуюся в тенях суку от расплаты, а еще одна свистнувшая стрела впилась в руку страшно закричавшему солдату - тому самому, который пытался помочь Лирою распластать верткую ловкачку. Прислушавшись к собственным чувствам и не найдя в них присутствия сбежавшей, он молча переступил через уже замолчавшего солдата, активируя единственную активную из даруемых его шлемом способностей. В левую половину забрала ему когда-то вплавили очень забавный трофейный монокль, позволяющий видеть то, что скрывают. Недолго, пару минут в день, но все же полезность такого приема трудно недооценить. У многих его воинов есть что-то похожее, но конкретно этот монокль показывал даже очень хорошо сокрытые тайны.        Впрочем, какая-то маскировка все же им не пробивалась, ведь уже успевшая отбежать в сторону женщина не могла иметь всего-то восемнадцатый уровень. Обладательница такого ранга просто не пережила бы встречу с Лироем, да и не помнил он о том, что Танцовщицы Лезвий могут использовать нематериальность, тем более завязанную на теневых техниках нематериальность. Очень даже эффективно использовать, ведь несколько слабосветящихся стрел, пускаемых егерями наугад, даже не заставили ее выпасть из невидимости, хоть и причинили какие-то страдания.        Еще один рывок едва не сносит суку в сторону, но она снова отталкивается от умирающего десятника с перерезанным горлом, спасаясь от его гнева. Рывок, однако, приводит прямиком к наседающей на оставшихся магов Тени, заставляя ту убрать свое туловище с пути засиявшего от вложенной силы молота. Не до конца убрала, потеряв изрядный кусок своего черного тела, но умирать, почему-то, не спешила, хотя прошлые очень даже рассыпались хлопьями после такого удара.        Вновь избежавшая гибели танцовщица разделилась на три одинаковых себя, - причем одинаковых даже для монокля, - снова прирезав двоих солдат, попытавшихся ее перехватить. Пропустила удар засиявшего магией топора сквозь себя, болезненно дернувшись, после чего воткнула руку в грудь провалившегося воина, уже дожившего до седых волос. Седые волосы поседели еще сильнее, а самого воина начало стремительно иссушать, в то время как едва заметная дымка, исходящая от места удара топором, пропадала в никуда. Значит, еще и самоисцеление? Кровопийца? Но ведь они больше специализируются по магии крови, смерти и проклятий, чем по теневым дисциплинам. Ну, менталисты наконец, но уж точно не проклятые теневики.        Еще один бросок молота на цепи вынудил ее лихорадочно отталкиваться от еще не до конца выпитого воина, но полностью она уйти не смогла, хоть и спасла свою жалкую жизнь. Тело бойца едва ли не распылило, но проклятая нематериальность спасла свою владелицу, позволив той отскочить и снова попытаться уйти в скрытность. Лирой только выдохнул... резко разворачиваясь и обрушивая еще один удар на попытавшуюся протянуть к нему свои щупальца Тень, снова заставляя ту завизжать от боли и ненависти. Несколько теневых стрел и копий, направленных как обиженной им Тенью, так и все еще мелькающей сверху второй тварью, лишь немного раскалили его латы, в которых было вложено почти два десятка поглощающих любую магию печатей. Такие голой силой перегрузить можно, но очень сложно, проще обойти за счет физической мощи.        Но уж в ней с ним здесь не посоревнуется никто.        Командор не забывал не только воевать, но и следить за окружающей ситуацией, поддерживая спокойствие и дисциплину пассивными аурами, укрепляя их защиту от злого волшебства и несколько повышая характеристики сражающихся рядом с ним. Полководческий класс он развивал несколько слабее основного, но даже имеющегося хватало, чтобы усиливать своих солдат на треть, если не больше.        Сейчас же, сразу двое его людей, обладающих классами сияющих клинков при поддержке полудесятка обычных бойцов и одного мага, прижали всем надоевшую Тень, ставящую свои барьеры, готовясь развоплотить ослабевшее создание. Глубоко вдохнув, Лирой активировал Битву до Победы, ощущая, как столь мощное усиление буквально вытягивает из него силы.        Результат, однако, тоже не преминул появиться - солдаты его начали сражаться лучше, быстрее, профессиональнее даже, словно разом набрали пятерку-другую уровней, отчего обеим Теням стало грустно, а вместе с ними и прикрывающим их поводырям. Сияющие клинки все же не смогли добить Тень, так как на них накинулся еще один враг, ранее в поле зрения Лироя не попадающий. Он и сам сиял, словно маленькое солнце, вернее, кусочек дневного неба, и это заставило спрятанные под шлемом брови мужчины поползти вверх от удивления. Небесный класс в столь темной компании вызывал очень много вопросов, среди которых не находилось ответов.        Один из сияющих и сразу трое простых солдат пали под ударами метающейся со скоростью молнии шпаги, но спасти союзную Тень, - Тень, союзную воину Неба, вот же анекдот, - он уже не успевал. Усиленный Лироем маг огня укрепил пламенные цепи, которыми сжимал визжащую Тень, неумолимо пробиваясь сквозь самый последний барьер в виде этакого теневого плаща с высоким воротником.        Лорд Аткинс держал свой навык активированным, тратя резерв энергии, но позволяя своим воинам перехватывать инициативу, неотвратимо тесня противника. И добьют этих наглецов они раньше, чем резерв Лироя покажет дно. Да, они хороши, подготовлены на славу, очень непредсказуемые и, похоже, упившиеся зельями до смертельной интоксикации, но они уже проиграли. Лирой, бывало, останавливал наступление кавалерийского полка, что ему эти четверо, пусть и при поддержке призванных кем-то Теней.        Добить, а после спешить на помощь Каменной, где дела пошли малость печальным образом.        Вот уже почти...        Вспышка интуиции сработала в самый последний момент, дав Лирою разминуться со смертью в каком-то жалком волоске. Длинная, нечеловечески длинная, зеленая рука с небольшими, но явно очень острыми ногтями-когтями, проскрежетала по поверхности шлема, раздирая зачарованный металл словно кусок глины. Мощь удара подняла мужчину в воздух, отправив его в непродолжительный полет, закончившийся встречей с деревом и активацией какой-то забытой всеми сигнальной ловушки, вспыхнувшей яркой, но неопасной, вспышкой.        Когда Лирой проморгался, то подумал было, что удар по голове был все же слишком сильным - его людей рвала на части огромная голая зеленокожая баба. Он бы предположил, что это какая-то иллюзия, но чудом не разбившийся монокль в шлеме утверждал, что это существо является болотным огром. После чего погас и треснул, видимо, уже навсегда - удар по шлему деформировал структуру. Чувствуя, как гудит голова, свидетельствуя о неслабом сотрясении, Лирой силой влил себе в глотку исцеляющие и тонизирующие зелья, прямо с лежачего положения активируя неостановимый таран, устремляясь к громадной твари.        Несмотря на всю скорость и внезапность, гигантская фигура невероятно грациозно извернулась, пропустив заряженный сокрушением молот чуть в стороне. Взгляд невольно проследил за колебаниями крайне объемной груди непонятного монстра, что едва не стоило Лирою жизни во второй раз. Только вбитые в саму его суть воинские рефлексы, спасли шею от очередного удара рукой, которая успела на обратном пути оторвать голову ближайшему солдату, швырнув ею в берущего тварь на прицел арбалетчика. Неожиданно лягнув ногой, монстр выбил дух и жизнь из подкрадывающегося сзади бойца, после чего отпрыгнул в сторону и буквально растворился в воздухе, не обратив внимания на несколько попавших по нему стрел и ударов. Все равно большая часть из них даже не оцарапала удивительно нежную на вид кожу существа.        Лирой знал о болотных ограх, видел их, пусть и только мертвых или нарисованных. Лирой знал о том, что его артефакт не может обмануть, хотя сегодняшний день и заставил его в этом сомневаться. А значит, эта тварь действительно является болотным огром, пусть и необычным. Может, какой-то чокнутый химеролог или мастер жизни скрестил огра и суккубу, или еще что-то похожее сделал. Это не важно, важно то, что он прекрасно помнил, как именно нужно убивать подобных тварей.        - Стать в круг! - Перекрикивая шум битвы, которая потеряла всякое подобие организованности, заорал Лирой. - Огонь и кислота, сучьи дети! Огонь и кислота!        Команды сыпались одна за другой, а наконец-то взявший себя в руки Лирой начал восстанавливать рассыпавшийся строй, когда великанша ударила вновь. Он-то уклонился от вырванного с корнем бревна, а стоящий за ним маг - нет, улетев куда-то вдаль. Вроде бы даже живым, по крайней мере, ругающимся точно. Монстр шагнул вперед, вновь приковывая внимание к колышущимся сферам груди, но Лирой даже внимания на то не обратил, атакуя еще раз.        Удар молота расколол второе бревно, сжимаемое зеленокожей, на части, но не задел тела. А пламя и кислота и вовсе не причинило той никакого вреда - хотя он не мог ошибиться в том, что тварь является именно болотным огром. Манера боя и повадки соответствовали полностью! Да, внешность другая, но придание телу монстра столь изящной и желанной формы должно было ослабить силы измененного существа, а не усилить их еще больше! Это что выходит, кто-то создал гибрид болотного огра, неуязвимый к кислотам и огню? В пекле для такого экспериментатора будет слишком мягко, особенно если этот гибрид окажется способным давать потомство!        Дальше началась бойня, иначе и не сказать.        Великанша прорвалась к магам и просто прошла сквозь них, даже не замедлившись. Несколько весьма глубоких ожогов, оставленных не желающими умирать в одиночестве магами, заживали буквально на глазах. Лирой лично видел, как сверкнувший клинок танцующего со сталью нанес длинный и весьма глубокий порез, из которого не вылилось ни капли крови, а край пореза затянулся еще до того, как удар поставившего свою жизнь на кон мечника закончился. Сам ударивший прожил не долго, будучи сграбастан в объятия и буквально разорван на две части, которые после использовали в качестве снарядов.        Более опасная Тень тоже не спешила умирать, хоть ее и могли с трудом сдерживать, но потери все росли и росли. Вторая тень оказалась развоплощена, но это мало радовало, ведь адепт Неба уже ворвался в ряды обороняющихся, вовсю используя блинк и слепя бойцов вспышками. Где-то вдалеке слышались попытки достать танцовщицу и так и не показавшегося стрелка, но всего этого не хватало. Ночная темнота, отличная подготовка, когда нападающие лавировали между ловушек и сигнальных чар куда лучше самих обороняющихся, превосходное снаряжение, облака яда, и проклятая всеми Именами зеленая тварь, то врывающаяся в строй, то исчезающая в стороне, просто не позволяли уничтожить атакующих.        Их убивали.        Их просто вырезали, словно кур.        Методично, подготовленно, уверенно даже. По всем правилам диверсионного искусства. Что-то проснулось в глубине Лироя, что-то зрело в душе по-прежнему выкрикивающего команды мужчины, пытающегося заново воссоздать строй, что-то сломалось в нем в эту черную-черную ночь. И он не стал держать это что-то в себе, заорав громогласным голосом, активируя одновременно все до единой ауры, которые у него были. Его классы не имели большого числа активных умений и способностей, беря свое монолитной защитой и простой, насквозь понятной атакующей мощью.        Он внезапно понял, что если не сломать ситуацию прямо сейчас, наплевав на потери и риски, то противник победит. Даже если их и не убьют этой ночью, то просто отступят, оставив их всех зализывать унизительные раны, не оставив ни своих тел, ни иных улик, указывающих на того, кто послал сюда уродов. Сейчас все зависело от него одного, как в те далекие дни, когда он сражался в первых рядах, ведя за собой собственный десяток, не задумываясь о сложных стратегиях и тактических маневрах. И он закричал, вкладывая в крик самого себя, свои командорские умения и собственную волю.        - А ну иди сюда, бл*дова смесь болотная! Я научу тебя кровью харкать! - От его рыка, совмещенного с активированными подавляющими аурами (взамен деактивированных усиляющих), его противницу аж выкинуло из невидимости, а сам мужчина уже наносил удары молотом, подкрепляя ими каждое свое слово. - Ибо! Я! Сучья! Ты! Тварь! Л-и-и-и-ирой! А-а-а-атк-и-и-и-инс!        Каждый его удар заставлял великаншу отступать, баюкая раны и рыча от боли. Каждый удар с хрустом ломал кости рук, которыми она блокировала его молот, вырывал куски мяса из тела и стесывал кожу, обжигал и прижигал открывшуюся плоть, не давая той регенерировать. Но кости с таким же мерзким хрустом вставали на место, разорванные мышцы срастались и нарастали заново, кожа снова зеленела, а ожоги осыпались струпьями, открывая нетронутую болотную зелень.        Она отступала, но не боялась, не скулила и не опасалась. Монстр, привыкший жить охотой и для охоты созданный, нарвался на слишком опасную добычу, но лишь одно только тихое, грудное рычание, спокойное и злое, встречало каждый могучий удар.        - Я! Не! Собираюсь! Здесь! Подыхать! Проклятая! Ты! Гниль!        Каждое слово, подобно камню горного обвала и весит оно столько же. Следом за ним идут самые смелые из его воинов, пытаясь выгадать момент и поддержать командира, раз уж невидимая тварь стала вполне различимой. Но их ударов мало, пусть монстр даже не пытается отвлекаться на них, их удары слишком слабы, слишком медлительны. А из темноты уже летят ядовитые стрелы, выбивающие самых отстающих или самых опасных. Один из воинов, чье имя сейчас не приходило Лирою в голову, даже умудрился поймать стрелу голой рукой, попытавшись воткнуть ее в ногу зеленокожей. Хороший план, но мерзкая великанша явно что-то почуяла, сместившись в сторону и одним ударом сломав шею смельчаку. Зато после этого она впервые пропустила удар не по рукам, а по голове, что заставило ее пошатнуться, припав на колено.        Глубоко вдохнув, Лирой издал совсем уж звериный вопль, занося молот над головой и вкладывая в него самое мощное сокрушение, на которое оказался способен в этот момент. Воздух близкой победы показался ему настолько невыносимо сладким, что от него, казалось, закружилась голова. На короткую долю секунды он промедлил, но великанша успела среагировать, бросив ему в забрало горсть земли.        Если бы шлем не был поврежден прежним ударом.        Если бы он вспомнил об этом, просто закрыв уязвимые глаза.        Если бы успел сделать обратное движение молотом, вместо попытки завершить удар.        Если бы...        Боли он не почувствовал, в отличие от чувства полета и еще одной встречи с деревом и со вторым, и с третьим, четвертым, пятым, а после шестого или седьмого в теле раздался отчетливый хруст, а само тело разом онемело, перестав слушаться своего хозяина. Он пытался пошевелиться, пока раздавались вдалеке вопли убиваемых солдат, пытался принять сидячее положение, когда они затихли, старался непослушной рукой влить себе в горло регенератор, когда разглядел над собой нависшую тень.        Она не сказала ни слова.        Не издала ни звука, как не издавала их и раньше.        Выпитое зелье ночного зрения позволило различить невозможно изящные для монстра формы, кажущиеся притягательными в мерзкой неправильности внушаемых ими желаний. Он не сумел произнести ни слова, ни звука, да и не стали бы его слушать, сумей он заставить умирающее тело говорить.        Лирой Аткинс прожил долгую жизнь, полную опасностей, сладостных побед и горьких поражений. Он любил и был любим, хоронил свою любовь и находил новую, служил и властвовал, карал и миловал. Он привык к тому, что всегда мог исправить любое положение, стоит только крепко схватить милый сердцу молот. Привык к тому, что любую преграду можно просто сломить, к тому, что никаких преград не существует для того, кто готов ломиться сквозь них, невзирая на риски, опасность и возможную гибель.        Быстрая, как удар молнии, атака.        И темнота.        Такая пустая, непреодолимая... и неизбежная.        Одним из главных уроков, которые должен усвоить любой военный специалист, работающий с големами, заключается в том, что сами големы должны восприниматься не как солдаты или подчиненные, а словно еще одна разновидность оружия, вроде клинка или хитрого амулета. Говоря о магах, напрямую специализирующихся на контроле или создании големов, это и вовсе первейшая из первых аксиома, без полного принятия которой нельзя достичь хоть каких-то результатов в своей стезе.        Барай, несмотря на молодость, считал себя весьма неплохим специалистом, обладая двумя (необычным и редким) классами амулетчика и Поводыря Големов при двадцать восьмом уровне. По чистым классовым умениям он превосходил сучку Раймель, выигрывая как в контролирующих умениях, так и в синергии двух своих классов. Поводчик Големов и вовсе имела вторичный класс Бенефика, что было, несомненно, очень полезным подспорьем для армейского мага, но далеко не столь полезным при чистой конкуренции с коллегой.        И, тем не менее, она была лучше него. В кругу своих немногочисленных товарищей по цеху он, конечно же, придерживался версии о том, что дело исключительно в более высоком уровне, а свою должность леди Раймель получила вполне известным способом. Вот только в глубине души Барай прекрасно понимал, что уступает ей во всем, просто уступает. То ли опыта не хватало, то ли чего-то еще, но там, где он чувствовал себя кукловодом, использующим куклы-перчатки, Раймель словно играла на каком-то клавишном инструменте, управляя сразу полной пятеркой големов. Напрямую, так вас всех, управляя, а не задавая основные директивы, ограничиваясь лишь минимальным влиянием!        Сам Барай вытягивал только двоих. Троих, если начнет работать во вред себе, выпив перед этим стопку огненной воды, которая ему порою заменяла алхимический стимулятор. А ведь чертова краля тоже работает далеко не в полную силу. Армейский маг это не только риск и куча крови за спиной, но и много-много опыта. Барай ничуть не сомневался, что профильные навыки этой женщины превосходят имеющиеся у него весьма ощутимо, позволяя нивелировать отставание в классовых умениях.        Сейчас, отчаянно пытаясь привести в боеспособное состояние как можно больше стальных чушек, он искренне радовался тому, что Раймель жива, одновременно всячески проклиная идиотов техников за то, что умудрились похерить почти половину големов, имеющихся в ангарах. А ведь ему тоже предлагали навариться, пусть и без посвящения в детали! Он даже почти согласился, хоть и не знал точно, что именно они будут продавать. Да и если бы знал... едва ли бы ему удалось сдержать свою жадность.        Барай Шаймаратал хоть и происходил из весьма старого и знатного рода, но был беден, словно церковная мышь. Кровь гор, текущая в нем, несомненно, давала много преимуществ, открывая двери огромного числа дальних и не очень родичей, но не более. Всем нужны были деньги, даже вроде бы родным троюродным дядюшкам, иначе и помощи оказано не будет. Пяток бедных аулов едва-едва могли обеспечивать его большую и дружную семейку, да хоть на какое-то приданное сестрам оставалось. Мужчинам же предстояло добывать звонкое золото самостоятельно, не забывая и про родичей, помогая устроиться в столице уже им.        Получивший свои классы благодаря тому, что отец устроил его в подмастерья к одному из крупнейших мастеров по изготовлению големов, Барай мог заслужено собой гордиться. Все же его уровень и сразу два класса ставили его весьма высоко в иерархии семьи. Он, несомненно, предпочел бы иметь эпический класс Горного Воителя, каким владел, по слухам, сам глава всея графства, в котором жили Шаймараталы, но и так неплохо. Деньги, опять-таки, очень любили карманы редких специалистов, работающих (профессионально, что важно!) со столь дорогими и сложными в обращении игрушками, как големы.        Из-за денег он здесь и оказался, вернее, из-за их нехватки. Дитю насквозь патриархального мироустройства было несколько невдомек, что женщины столицы далеко не всегда вели себя тихо и покорно, как им и положено. А те из них, кто позволял себе неподобающие одежды, далеко не всегда являлись продажными жрицами любви. В общем, несколько шуточек и попытка поставить вздорную девку на место быстро переросла в конфликт с сопровождающим девушку хлюпиком. Чувствуя за спиной поддержку товарищей, Барай решил поставить на место много о себе возомнившего юношу, после чего вернуться к стоящей за его спиной прелестнице.        Очнулся он уже в тюремной камере, после того, как целитель восстановил ему разбитую в хлам челюсть: высокоуровневый монах из благородного семейства потомственных мастеров боя - это не шуточки. Его товарищей положили там же, только в отдельных камерах. Проявивший невиданную подлость ублюдок, недостойный даже мужчиной зваться, не захотел решать дело миром, обеспечив множество проблем Бараю и его товарищам, а денег, чтобы купить чужое покровительство, не было. Если бы не предложение от администрации Короны поработать в далекой крепости под кучей контрактов, то пришлось бы ему вертать домой без гроша в кармане. И даже это было бы лучше, чем тихое убийство тех, кто обладал меньшим уровнем и не обладал хоть какими-то покровителями, в отличие от Барая.        В общем, Барай согласился, что просиживать штаны на королевском контракте это все же лучше, чем просиживать их же дома, или тихо поперхнуться пивом, отдав душу предкам. Он даже умудрился держать себя в руках, находясь под командованием Раймель! Он, Барай, вынужден был кланяться подлой подстилке первого мага! Но пришлось, тем более что платили очень даже достойно.        Если так уж подумать, то самого мужчину все устраивало в его новой жизни и карьере. Золото копилось, пусть и приходилось отсылать что-то домой, росли навыки и даже пару раз уровни - профессиональные умения требовалось использовать весьма регулярно - да и служанки здесь были весьма сговорчивыми, как и положено нормальным женщинам.        Уютная картина рухнула вместе с проведенной диверсией, накрывшей сразу почти всю обслугу големов, вместе с сигналами о гибели большей части собравшихся внутри воинов, вместе с атакой на внешний периметр чудесной крепости, спрятанной от всего мира. Бараю оставалось только тихо молить всех предков и горные ветра о том, чтобы выжить. Удары и звуки отдаленной битвы, идущей наверху, какие-то лихорадочные и отрывистые сигналы, которых раньше слышать не доводилось, постепенно пропадающее магическое освещение и внезапная сырость, начавшая скапливаться конденсатом на стенах и еще не активировавшихся големах, только добавляли тревожности.        И ему еще было хорошо - он, Раймель, да четверо выживших после диверсии техников могли отвлечь себя работой. Почти три десятка солдат и сторонних специалистов, прибежавших к самому крупному скоплению живой силы в округе, были куда как более напряженными. Трудно поверить в то, что эти жалкие крохи - все, что осталось от могучего гарнизона Каменной. Барай даже вообразить не мог, что за шайтан сумел убить стольких воителей, чья доблесть и сила подтверждалась их уровнями, и чьи тренировки он не раз видел своими глазами. И это пугало даже больше, чем гнев отца или коварство ждущих в столице недругов.        Только бы пережить, только бы выжить, и он вернется домой, в родные горы и хер его кто-то выпнет оттуда. Лучше уж охранять пасущиеся стада от волков и изредка встречающихся чудовищ, чем попадать в такие переплеты. Золота на свете много, а вот он, Барай, всего один!        Големы перемещались по ангару в строгом порядке, стараясь не задавить случайных прохожих. Самих големов было больше, чем людей, что с одной стороны печалило собравшихся, а с другой радовало - голем воюет куда лучше обычного человека, даже если у него не самые низкие уровни. Когда-то эта сотня могла сокрушить армию, особенно при поддержке трех гигантских конструктов, но те времена уже прошли.        Сейчас в строю, - полностью активными, - было тридцать четыре машины, еще полтора десятка удалось запустить, несмотря на неполадки. Остальные уже были разобраны и лишены сердечников, заставляющих их двигаться. Всем собравшимся очень захотелось убить предателей еще раз, когда стало ясно, насколько глубока открывшаяся бездна. Самое поганое было в том, что никто так и не знал, где они спрятали ворованные сердечники, да и если бы знали, то не рискнули бы покинуть защищенное помещение.        В крепости становилось все более сыро, а по каменному полу начинали стелиться ручейки белоснежного тумана. Обладатели сенсорных навыков смертельно бледнели, отказываясь объяснять причину страха, но твердо стояли на том, что лучше бы им всем сидеть здесь и ждать скорой подмоги. Если тревожный сигнал отправлен, то она обязана быть, просто потому, что если уж Каменную решат бросить, то трудно представить, ради чего именно. Количество высокоуровневых и ценных специалистов здесь превышало всякие рамки.        Амулетная связь слишком сильно сбоила, несмотря на все попытки связаться хоть с кем-то. Раймель еще уловила какое-то послание от корпуса Зрящих, направленное прямиком на офицерский амулет, но не смогла толком понять, что именно там произошло. Им всем оставалось только ждать, готовить големов к прорыву и надеяться на то, что они все-таки переживут эту ночь.        Барай заметил опасность совершенно случайно, благодаря относительно высокому восприятию (до получения им класса амулетчика он вполне всерьез рассматривал карьеру лучника,) а также тому, что Раймель мягко отодвинула его в сторону, пытаясь поставить в строй один из наименее безнадежных образцов среди поломанных големов. В крайнем случае, его можно было бы использовать в качестве заслона, перекрывшего дверной проем неподвижным телом.        Тогда-то он и заметил, как один из солдат смотрит в небольшое зеркало в углу рабочего помещения. Там можно было причесать волосы и вытереть грязь или пыль с лица, если замажешься в процессе работы с големами. Это Бараю почти не приходилось работать руками, а вот рядовой обслуге магических конструктов все нужно было делать вручную. В общем, смотрел и смотрел, какая тут разница?        Разница была в том, что само зеркало отражало несколько не то, что должно было. С такого расстояния мужчина не мог различить толком ничего четкого, но это точно было не человеческое отражение. Повинуясь скорее интуиции, чем боевым рефлексам (откуда такие у него взялись бы?), Барай одернул что-то разъясняющего подчиненным командира в офицерской броне, указав на странную композицию.        Он даже не подумал тогда о том, что это может оказаться диверсией или ловушкой, просто указал на странность. Высокоуровневый офицер даже слова не сказал, только молча использовал какой-то блинк, разом оказавшись рядом с застывшим солдатом и одним ударом клинка расколол несчастное зеркало на части. Барай был готов поклясться, что отражение пыталось прикрыть себя руками от падающего лезвия.        Звон разбитого стекла поднял все взгляды на одетого в офицерские доспехи мечника, чей клинок не прекращал сиять едва различимым светом. Взгляды стали тревожными после того, как смотревший в зеркало солдат глупо улыбнулся, после чего каким-то потерянным голосом произнес несколько зловещую фразу:        - Они меня, того, звали!        Не успел никто толком понять произошедшее, а разбивший зеркало командир, растаптывающий осколки зеркала в крошево, не смог среагировать, как солдат быстрым и отработанным движением сам вскрыл себе горло. Паника поднялась не от вида крови, к которой тут привыкли если не все, то большинство точно. Панику вызвал многоголосый вой и плач, с которым в перекрывающий двери барьер ударила непонятная сила.        Барай матерился и богохульствовал такими словами, за которые отец порол бы до крови, а мать гоняла бы мокрым полотенцем по двору, несмотря на возраст и уровень. В свое оправдание сын гор сказал бы очень много, если бы мог прервать извергающиеся изо рта ругательства и отвлечься хоть на секунду от происходящего рядом с дверями.        Големы - это отличные машины войны. Даже один такой способен остановить наступление пехоты, сломить вражеский строй, проломить не слишком прочную стену, принять на себя залпы стрел и злой магии или просто нести на себе своего владельца, двигаясь по буреломам, словно по паркетному полу. В общем, отличные это вещи, боевые големы, особенно если они сделаны гномами по их лекалам и чертежам.        Проблема орущих в ярости и ужасе людей была в том, что конкретно сейчас големы помогали слишком слабо. Вот прямо совсем-совсем не помогали. Да, их оружие было неплохо зачаровано, да, у большинства моделей, присутствующих в Каменной, имелось серебряное покрытие, неплохо обжигающее нематериальную мерзость, но этого было слишком мало против того, что противостояло им этой ночью.        Если бы не тот знатный воитель, чьего имени Барай даже узнать не смог, но чей клинок отгонял невозможно страшных тварей, да не мерзкая (но красивая, сука!) Раймель, играющая големами, словно дитя куклами, то тут бы и закончилась его, Барая, история. Но первый удар удалось отбить, после чего начать бить в ответ. Не слишком эффективно бить, если быть откровенными, но все же ответные удары наносились и причиняли тварям определенные неудобства.        Твари были большими, размером с того же голема, даже немного больше по площади, вот только размеры эти нисколечко не помогали попадать по ним. Центром твари было небольшое, почти детское, тельце, спрятанное в глубине этакого сиреневого осьминога с огромным количеством щупалец. Твари напоминали все тех же осьминогов, которых Барай имел честь однажды отведать в столичном ресторане, пополам с каким-то отожранным слаймом, которые иногда встречались в горных пещерах. Степенью опасности эта мерзость превосходила названных существ многократно, заставляя магов тратить все силы на укрепление барьера на входе. Благо пока что прорвались всего-то две твари, но хватало и этого.        В ближнем бою они буквально сплавляли големов в один комок, заставляя жалеть о том, что им пришлось иметь дело с работой гномов. Будь здесь привычные и цельные каменные исполины, их бы так просто не сломили бы. Хотя, если быть откровенными, твари били по магической составляющей в первую очередь.        Как показалось Бараю, атаки тварей не были связаны ни с температурой, ни даже с куда более редкой трансмутацией. Просто попавшие в поле действия странного тумана вещи начинали плыть, словно огарок свечи. Все до единого чувства погонщика буквально вопили о том, что попасть под такой удар - судьба даже более страшная, чем простая гибель.        Но магия, содержащаяся в стали големов, требовала сил на свое нивелирование, отчего тварям удалось уничтожить всего-то шесть конструктов, из которых два и так едва передвигались. А после победы над стальными воинами, твари изрядно уменьшились, начав постепенно накапливать новые порции окружающей их дымки. Они наверняка бы попытались забраться внутрь периметра ангара через зеркала и иные отражения, но все тот же офицер, славь предки его имя, в приказном и матерном порядке потребовал разбить или испачкать любые отражающие поверхности в ангаре. Их и так было не очень много, а теперь и вовсе не осталось. Использовать вместо дверей до блеска начищенные латы или корпуса големов у них то ли не вышло вовремя, то ли они и не умели. Разлить кругом все имеющиеся запасы краски это никому не помешало, отчего Барай сейчас мог похвастаться постыдно зелеными волосами, но его это не волновало.        Твари были опасны не только отражениями, но и своим криком и плачем - он буквально ввинчивался в голову, требуя сложить оружие и упасть оземь, пытаясь вырвать собственные уши, лишь бы не слышать эту мерзость, да быть ей похороненной в самых глубоких пещерах! Иные, наоборот, спешили помочь, обнять, утешить рыдающих, аки младые отроки, тварей, за что и поплатились, только усилив и восстановив сожравших их чудовищ. Хорошо, что таких было всего парочка, а потом два мага и жрец что-то сделали, изрядно ослабив влияние на умы людей.        Всех тогда спасла ледяная сука Раймель. Пусть она и не единственная, кто сумел остаться на ногах под давлением плача и криков, но зато под ее контролем были големы, прикрывшие собою временно беспомощных людей. Когда стальной воитель, потерявший управление Барая, резко выпрямился, перестав грозить раздавить его в лепешку, мужчина разом простил Раймель все ее прежние грехи. А когда этот же голем отогнал своим зачарованным шестопером кинувшуюся на него мерзость, то он и вовсе почти влюбился.        - Женюсь. - Проворчал себе под нос Барай, одновременно пытаясь зажать между двумя управляемыми напрямую, и еще тройкой управляемых косвенно, големов самую подраненную тварь. - И плевать, что уже не невинна! Если что, сам себе руку надрежу и простыни испачкаю! Любимой младшей женой возьму!        За своими словами, сменившими истощившийся запас ругательств, он не забывал о том, чтобы управлять големами, то переходя на прямой контроль, то вновь отходя в сторону, давая только общие команды, доверяя сражения множеству алгоритмов, вложенных в конструкцию. Раймель же и вовсе замерла неподвижно, только кисти ее ладоней да тонкие пальцы двигались в завораживающем ритме, а следом за ней в этом же ритме сражались стальные исполины. На фоне их стараний обычные солдаты только и могли, что держать оборону, исключая разве что магов, да все никак не устающего командира, отгоняющего мерзость сияющим клинком.        - Старшей женой! - Поменял решение Барай, когда один из големов этой ледяной королевы сумел отхапнуть топором протянувшееся к нему сиреневое щупальце. - А если откажет, то скраду! Все равно собрался домой бежать!        Раймель его, к счастью, не слышала, потому как была полностью поглощена сражением, выкладываясь словно последний раз в жизни. Не исключено, что это будет действительно так - еще никогда смерть не стояла настолько близко к Бараю.        Общие усилия все же привели к частичному успеху. Твари, которые давили на барьер со стороны входа, стали долбить еще сильнее, но тех двоих, что таки сумели прорваться, удалось буквально испарить. Одного рассек на много-много кусочков командир, сумевший подобраться достаточно близко к потерявшему осторожность созданию, а второе испарило ударом молнии, запущенной из стационарного амулета, к которому подключился кто-то из его коллег по классу. Барай и сам бы попробовал, но времени, чтобы отвлечься от големов, не было ни у него, ни у Раймель, ни у двоих техников, обладающих зачатками необходимых для их контроля навыков.        Секунду в зале стояла полная тишина, в которой отчетливо слышался вой за пределами барьера, а потом все тот же командир (сил на то, чтобы вспоминать его имя, у Барая не осталось) резко пришел в себя, раздавая тумаки и подзатыльники всем, до кого мог дотянуться, явно настроившись на свое выживание в этой передряге. Барай всячески одобрял этот настрой, что не удивительно.        - Маги, держать барьер! - Принялся тот к раздаче приказов. - Сколько сможете, столько и держите. А потом еще немного. Если пропустить их всех вместе, то нас сомнут. Раймель!        - Лорд Гройсман? - Холодно и спокойно, словно и не было только что этого танца со смертью, настоящего шедевра прямого управления конструктами, произнесла она. - Слушаю вас.        - Будите гигантскую по*бень, Раймель. - Устало ответил тот. - Как хотите, так и будите, но без подобного оружия мы не выстоим, когда твари прорвутся. А продержать их там дольше получаса у нас сил не хватает. Маги и без того уже начали хлестать зелья. Еще немного в подобном ритме, и нас можно будет брать тепленькими, без боя. А я не хочу попасть в лапы к этим существам, чего и вам испытывать не желаю.        - Всецело согласна с вашей аргументацией, уважаемый. - Если эту деву и впечатлили слова воина, то она не подала никакого виду. - Но никакие речи не позволят мне совершить невозможное. Пилотируемые големы класса Колосс нельзя использовать без ключа, который имеется только у мэтра Гордиона, на связь с которым я не смогла выйти, и у лорда Ат'Оровай, который тоже не отозвался на вызов. Не могу знать, погибли ли они, или связь просто пришла в негодность, но получить от них ключ не выйдет. По крайней мере, я предпочту пойти под трибунал, чем попытаться прорваться к кому-то из них по незащищенным коридорам.        - Неужели вы не можете хотя бы попробовать? - Почти с мольбой в голосе спросил боец. - Обойти, сломать блокировки? Сейчас уже плевать на возможные последствия, даже если вы гарантированно уничтожите големов. Если вы того желаете, я готов поклясться на крови, что приму на себя ответственность за этот приказ. Но нам нужно это оружие. Очень.        На лицо Бараю упала капля конденсата с потолка, заставив обратить внимание на постепенно собирающийся в дальних углах помещения туман, как и на искрящиеся стены, в которых начала конфликтовать магия. Каменная буквально разрушалась на глазах, не в силах выстоять перед тем, что буквально жрало ее со всех сторон. Люди, запертые здесь, казались такими маленькими и незначительными...        Барай внезапно понял, что умри он здесь, никто не вспомнит о нем, никто не расскажет о его смерти былин и не споет песен о последнем его сражении. Он не хотел умирать так, не хотел умирать вообще, если уж быть откровенным! Он бы смирился с гибелью в окружении любящих правнуков, с падением на поле брани, рядом со скорбящими соратниками.        Но он не желал умирать здесь.        - Можно сломать амулетную основу запирающего механизма. - Спокойно и как-то удивительно равнодушно, как и сама Раймель секундой ранее, произнес Барай. - Я ведь по первому классу амулетчик, если вы не помните. Смогу перенаправить командный импульс в нужную сторону, если леди Раймель подсветит нужные участки структуры чар.        - Это может сработать? - Спросил немного обнадеженный Гройсман.        - Это может сработать. - Ответила она.        Первый голем был ими вогнан в полностью нерабочее состояние меньше чем за минуту - слишком они спешили, под отчаянными взглядами солдат и гражданских, под хриплое дыхание загоняющих себя в могилу перегрузками магов. Раймель смогла указать, дать почувствовать Бараю участок размещения амулета-ключа. Но его для того там и размещали, чтобы всякие много о себе думающие амулетчики не смогли так вот разом взять и сломать блокировку.        Про себя Барай пообещал, что если встретит того человека, которому пришла в голову прекрасная идея закрыть на замок одно из сильнейших оружий Каменной, просто для того, чтобы големоводы не имели рычага влияния на крепость, то он хорошенько подрихтует ему лицо. Возможно, даже тем самым големом. Все равно ему еще воровать свою любимую будущую первую жену, а потом уезжать в родные горные аулы, так что можно и прихватить с собой громадного Колосса, или хотя бы относительно маленького Исполина.        Главное выжить.        Под отчаянными взглядами окружающих и под возобновившиеся вновь молитвы и богохульствования Барая они принялись за вторую машину. То ли боги услышали его молитвы, вознаградив за веру, то ли дьяволов порадовали его хулы, но второй и третий замыкающие амулеты оказались отключены. По красивому лицу Раймель текла кровь, как и по его собственному, но главное задание было выполнено - у них было оружие. Даже два оружия!        - Я не умею использовать такие конструкты. - Пыталась объясниться Раймель. - В Каменной вообще не было никого, кто мог бы их полноценно использовать. Тут нужны специальные гномьи классы, которых среди нас не имеет никто.        - Но управлять вы им сможете? Сможете же? - Торопил ее Гройсман, смотря за тем, как истончается уже не поддерживаемый находящимися в полуобморочном состоянии магами барьер. - Хоть как-то?        - Смогу. - Утвердительный кивок головой и усталый вздох. - Полной эффективности не гарантирую, но использовать основные встроенные амулеты смогу. Правда, отвлекаться на контроль стандартных големов уже нет. Прямой контроль не осилю, только косвенный и то изредка.        - А я могу гарантировать, что большую часть амулэтов смогу кантралироват! - От волнения и дикой головной боли у Барая прорезался горный говор, который он, казалось, надежно вытравил из себя за годы, проведенные в столичных мастерских. - За кантроль нэ ручаюс, но бальшой голэм мне пакарится.        Старая и весьма знакомая беда: если начинаются проблемы с речью, значит, тебе пора брать отпуск, потому как перенапряжение дошло до критических значений. Он бы не отказался сейчас уйти в отпуск, или вообще уйти куда угодно, если бы только можно было покинуть это место. Увы, но вместо беззаботного кутежа по столичным тавернам и борделям ему пришлось удовлетвориться двумя флакончиками укрепляющего зелья, большим глотком огненной воды и занюханным рукавом. Раймель, к несказанному удивлению Барая и Гройсмана, проделала то же самое, кроме разве что занюхивания рукавом, да и глоток огненной воды был поменьше.        Нет, он понимал, что алкоголь, особенно очень крепкий, может незначительно уменьшить откат от слишком частой и тесной взаимосвязи конструкта и мага, но "ледяная сука" всегда казалась настолько показательно выше подобных методов, что Барай от удивления даже про головную боль забыл, а из голоса почти полностью исчез акцент:        - Будэш моей пэрвой женой?        - Вы это сейчас серьезно спросили? - Даже не с презрением или оскорблением, а исключительно удивленно вопросила эта наглая и невоспитанная женщина в ответ на его признание в любви, после чего молча и не дожидаясь ответа скрылась в специальном отсеке для пилота Колосса, не соизволив продолжить общение.        - Точно украду! - Решительно кивнул самому себе Барай, тоже ныряя в свою кабину и протягивая собственную магию и чувства ко множеству магических линий и узлов. Всего-то и нужно, что управлять почти привычным големом, с той небольшой разницей, что сам голем куда больше размером, а ты сидишь внутри оного голема.        Да ему такая задача на раз плюнуть!        Барьер лопнул тогда, когда покрывающий пол туман доставал уже до колен, скрывая немногочисленных раненых и потерявших сознание от усталости в своих белесых волнах. Этот туман казался чем-то неуловимо неправильным, зловещим даже, пугая своей странной энергетикой. Маги и сенсоры четко улавливали в нем те же самые энергии, что и в окружающем пространственную лакуну тумане, отчего заметно нервничали. Сейчас концентрация этой силы была далека от опасной, но даже самого мизера хватало, чтобы очень быстро приводить в негодность вложенную в стены магию. Единственное, что радовало в этом тумане, так это то, что ворвавшиеся в ангар твари тоже его опасались, причем намного больше, чем отчаявшиеся люди.        Впрочем, первые из ворвавшихся долго не просуществовали, оказавшись буквально распыленными на клочки сиреневой материи и тумана. Два огромных гномьих пилотируемых голема стояли на страже жизней загнанных в угол обороняющихся, которые оставались смертельно опасными бойцами, даже находясь в столь плачевном положении.        Големы выглядели словно пятиметровые гуманоидные фигуры, похожие на огромных горбатых рыцарей. В боевой ситуации они должны были покинуть ангар через специально для них оставленные ворота, находящиеся в стороне от обычной арки входа и ведущие прямиком за пределы крепости. Отдельной темой был вывод столь крупных конструктов из лакуны через портальные проходы, но все это сейчас несущественно. Никто не собирался выпускать Колоссов из помещения, скорее даже наоборот - все дружно собирались разносить и так вкрай раздолбанный ангар, держа оборону прямо здесь.        Держать оную оборону им помогали те самые Колоссы, пригодные для отражения практически любой угрозы. В бронированном горбе на спине находился весьма емкий сердечник, рядом с которым располагалась контролирующая клеть, в которой сидел управляющий Техномант или Пилот. Классы Барая и Раймель не подходили для выжимания максимальной эффективности из этих конструктов, но все же они могли ими управлять. Головы как таковой у этих големов не было, только изображение яростного бородатого лица на грудной пластине. В глазницах этой пластины сияли два красных кристалла, служащих глазами контролеру. Обе длинные и непропорционально толстые руки были вооружены, причем подстать размерам Колоссов.        В правой руке големы сжимали, - вернее, не сжимали, а туда было вмонтировано, - холодное оружие в виде здоровенного и постепенно раскаляющегося топора, способного одним ударом развалить на части рыцаря вместе с броней и конем. В левую руку были встроены два гигантских жезла с разрушительной магией - метатель молнии и драконье дыхание. В оригинальных конструктах, вообще-то, были алхимический свинцестрел и алхимический же огнемет, но специально для людей подобную вещь заменили. То ли не хотели давать технологию людишкам, то ли просто понимали, что обслуживать такие механизмы люди не смогут.        Сердечники и накопители в Колоссах тоже не внушали, ведь люди посчитали, что их выйдет запитать напрямую от Каменной. Увы, сейчас, когда странный туман истощил большую часть вложенной сюда магии, кроме самой мощной и надежной, подобная опция оставалась закрытой, но даже так у них оставалась хотя бы пара часов функционирования или сорок минут сражения.        Накопленная в жезлах магия тратилась угрожающе быстро, но это было приемлемым, если вспомнить о том, что у контролеров "в руках" были стационарные крепостные амулеты! Да, облегченные, но все равно невероятно мощные и имеющие возможность прямого наведения. Именно эти амулеты встретили прорвавшихся первыми тварей, буквально распылив первые две мерзости. Сваленные в баррикаду поврежденные и нерабочие големы тоже оказались задеты, но им, целиком материальным, было от подобных ударов ни холодно, ни жарко, а вот состоящих из чистой планарной энергии чудовищ молниями буквально разрывало в клочья.        Следом за первыми тварями раздался безумно злой вопль, когда оставшиеся снаружи поняли угрозу, а потом в ход пошла особая монстрячья магия, буквально свалившая с ног почти всех людей в помещении. Врезающийся в разум вопль лишал сил и парализовал волю, но вспыхнувшие на теле Колоссов гномьи руны уберегли мозги контролеров от прожарки. Остальных людей задело больше краем, так что тоже обошлось без жертв. Твари того не знали, но гномы прекрасно понимали, что удар по разуму пилота - это один из самых эффективных способов вывести пилотируемого голема из игры. Куда проще и экономней по резерву, чем прожигание или промораживание зачарованной стали насквозь. А потому коротышки научились мастерски бороться с подобным приемами, вызывая у менталистов и схожих с ними умельцев зубовный скрежет.        Атака тварей менталом не являлась, но была достаточно к тому близкой, чтобы почти полностью затормозиться рунной защитой. Защиту, несомненно, почти перегрузило, но почти в таких ситуациях не считается. Контролеры, вон, почти пропустили момент атаки, но почти пропустить это куда лучше, чем почти успеть.        Доля секунды, потраченная Бараем на возвращение себе самообладания, не стала фатальной, позволив тому использовать магический аналог огнемета исключительно вовремя. Немного запоздавшая Гестия Раймель могла бы и приберечь заряд, ведь двоих ворвавшихся первыми чудовищ потоком пламени смыло из реальности практически сразу, а остальные успели отступить столь же стремительно, сколь быстро они бросились в бой секундой ранее.        Теперь твари осторожничали, научившись уважать мощь засевших в железных гигантах магов. Вместо резких атак их плач начал давить постепенно, но непрерывно. Теперь, когда маги больше не могли держать барьер, защищающий от крика, людям оставалось только из последних сил цепляться за рассудок или умирать. Постепенно руны на корпусе проявлялись все более ярко, но до того момента, когда контуры действительно перегорят, еще очень далеко. Твари столько ждать не собирались, уже чувствуя вкус человеческих душ, готовых прыгнуть прямо в их пасти.        На ногах остался только кто-то из магов, да еще командир, вцепившийся в сверкающий меч, словно в спасательный круг. Барай неимоверно радовался своей идее и тому, что смог вместить свою задницу в управляющей клети, иначе тоже сейчас бы корчился, будучи почти скрыт клубящимся туманом. Молочно-белая дымка уже покрывала пол вплоть до пояса стоящего человека, а лежащих и вовсе видно не было. Оставалось надеяться, что ни он, ни его будущая любимая жена не наступят на них. Иначе выйдет неудобно, да.        Хотелось бежать без оглядки, но он прекрасно понимал, что даже сумей он проломить стену, бежать из лакуны некуда, а сама лакуна теперь уже совсем не безопасна. Хотя, возможно, снаружи его не станут поджидать плачущие твари... но явно будет ждать что-то другое. Его навык чувства опасности едва развит, но общее впечатление от этого тумана порождало самые негативные предчувствия из возможных.        "Словно шайтан дышит тебе в спину" - против воли пронеслась в голове Барая малодушная мыслишка.        Но ведь ничего еще не кончилось, верно?        Незащищенные люди так и не поднялись из тумана, когда в зал ворвались воющие и рыдающие монстры, в плаче которых чувствовалось торжество победы и радость от скорой расправы. На глаза Барая тек пот, тело ломило от огромного количества перекачиваемой сквозь контролирующую клеть магии, слишком сильное слияние со структурой конструкта вызывало невыносимые боли в голове, а кровь текла, казалось, даже из глаз.        И все же он сражался, как сражалась и находящаяся в соседнем големе Раймель. Единственного попытавшегося что-то сделать человека, - вроде бы их командира, - смели, даже не задержавшись ни на секунду, буквально втянув его в сиреневую дымку нематериальных тел чудовищ. Следом ударили магические жезлы и раскалившиеся докрасна топоры. Атаку Колоссов поддерживали стандартные големы, управляясь одними только алгоритмами, да редкими вмешательствами Раймель, отвлекающейся буквально на несколько мгновений.        Твари были быстрыми.        Верткими и подвижными.        Они явно владели какой-то формой предвидения, ибо после того, как первые из них прорвались внутрь помещения через арку, попасть не удалось ни по одной. Сами они, впрочем, тоже не могли нанести серьезного урона, вызывая зубовный скрежет Барая. Трижды проклятые отрыжки ночного ветра просто разломали кусок стены рядом с аркой, уйдя в сторону от пущенных молний тогда, когда им, казалось бы, некуда было уходить. Тут же выпущенный на волю всепожирающий огонь сумел испарить еще двух противников, но потом они были вынуждены отвлечься на прорвавшихся, дав время оставшимся тварям проникнуть в помещение.        Малые големы падают один за другим, но и твари платят за то свою цену, каждое уничтожение голема отъедает часть их сиреневого шлейфа, заставляя рыдать тише, а двигаться медленнее. К моменту, когда последний малый голем пал, их осталось всего трое против двоих изрядно потративших энергию Колоссов.        Далеко не самые плохие шансы.        Никогда он еще не испытывал такого единения с конструктом, никогда не работал, настолько полагаясь на предчувствия и интуицию мастера. Его уровень говорил сам за себя - Барай был талантливым мужчиной, возможно, сильнейшим за многие поколения своей семьи. Он знал о том, что настоящие награды и титулы можно получить лишь тогда, когда ты перешагиваешь через собственный предел. И сейчас он, вне всякого сомнения, оный предел переступал раз за разом.        Несмотря на все свои таланты, Барай был чистым мастеровым, а не воителем, как бы он ни пытался доказывать себе обратное. Но сейчас, швыряясь молниями и заливая все вокруг плавящим камни пламенем, он понимал, что простым мастеровым он был до сего дня. С каждой секундой все меньше и меньше сил оставалось у зажимающих их тварей, все больше и больше площади ангара покрывало пламя и копоть, все сильнее и сильнее разгоралась в сердце Барая праведная ярость и вера в победу.        Вот не выдержал ритма первый комок сирени, попав под два перекрестных удара раскаленными топорами. Они, конечно, немного толкнули друг друга, но равновесие восстановили быстрее, чем этим воспользовались оставшиеся противники. А засечки на громадных клинках в этот момент волновали двух невольных контролеров меньше всего на свете.        Вот пущенная Колоссом, которым управляет Раймель, молния разносит на клочки второго, потратившего слишком много времени на атаку по корпусу Барая. Да, каждое такое касание превращает зачарованную сталь в сплавленный комок непонятной субстанции, разрушая наложенные зачарования и разрывая цепочки рун. Но сейчас тварь задержалась слишком долго, позволив женщине подгадать момент и ударить ровно тогда, когда чудовище не успело разогнаться, но уже отлетело достаточно далеко от корпуса голема, чтобы не бояться повредить союзника.        Последняя тварь летает под самым потолком, некоторое время уклоняясь от изрядно ослабевших потоков пламени и молний. Форсированное использование встроенного вооружения истощило запасы накопителей и сердечников буквально за десяток минут, но големы были еще слишком далеки от выключения. Вот край сиреневого шлейфа слизало пламенем, вот замедлившегося монстра подбило слабеньким (исключительно в сравнении) разрядом молнии, а упавшее прямо в туман тело раздробило ударом раскаленного топора, заодно разгоняя туман.        Они выстояли.        Победили.        Выжили.        Барай поверить не мог своему счастью, с трудом удерживаясь от того, чтобы раскрыть пестрящий сообщениями Статус. Вот об этом можно рассказать дома, долгие годы пугая внуков историей его победы и подвига. И никто не посмеет сказать, что Барай простой хвастун, даже отец. Потому что едва ли во всем графстве найдется человек, который смог бы повторить то, что сделал только что Барай. Ну и еще его любимая жена, разумеется. Но женщин в таких случаях не упоминают, дабы не портить нравоучительную басню столичными веяниями. Место бабы у домашнего очага, а не на поле боя. Так говорил дед, а ему его дед, а тому его дед, а до того еще и его дед тоже говорил такое, по словам своего деда. Так и он будет говорить.        Главное суметь как-то довезти Раймель до дома, не дав ей убить своего будущего мужа раньше времени. Иначе это будет совсем дурная басня: победил всех врагов своих, восславил предков своих и помер от рук украденной невесты. Да на том свете за такое засмеют и заплюют, да еще и правы будут!        Даже не витай он в своих мечтах, то не успел бы среагировать на подлую атаку. Ему совсем не зря показалось, что эти твари чем-то напоминали охотничьих псов, окружающих раненого горного зубра, совсем не зря. Потому что после гибели загонной стаи свой лик явил сам погонщик, добивая слишком строптивого зверя. Даже начни он реагировать сразу, Барай бы не успел ничего сделать - некуда было бежать, а уклоняться, находясь при этом внутри управляющей клети Колосса, являлось слишком сложной задачей. Может быть, гномий Пилот и сумел бы вывернуть верную машину подобным образом, но где гномы, а где Барай - не та специальность, а любой талант имеет свои границы, которые не сдвинуть без правильного обучения.        В несколько секунд оплавленная стена, по которой дыханием дракона били чаще всего, остыла, превратившись в идеально отполированную поверхность. В рукотворное зеркало, откуда сразу же выглянуло что-то невыносимо нелюдское, в сравнении с которым плачущие монстрики были просто домашними овечками. Облако сиреневого тумана не имело глаз, не имело конечностей, но оба контролера прекрасно поняли, что оно их видит, что оно на них смотрит и что им жить осталось совсем немного.        Оставшиеся неповрежденными руны на корпусе накалились и начали проплавливать сталь, на которой их чертили, но все же сумели спасти разумы контролеров от безумия. По крайней мере Барай подсознательно понимал, что раз уж его мозги из ушей не вытекли, то всегда хладнокровная Раймель тем более не чокнулась. А потом глядящее на них отражение чем-то плюнуло, мгновенно исчезая и превращаясь в простое рукотворное зеркало во всю стену.        Барай был талантлив, очень талантлив, а еще он только что получил как минимум один не самый простой титул и вообще был восхитительно крутым горным воином (в своих мыслях), пусть и без воинского класса. А потому он успел самую малость довернуть корпус, спасая "горб" голема, в котором располагалась контролирующая клеть. Машину развалило мгновенно, словно вокруг нее обмотались сотни невероятно прочных нитей, тут же принявшихся резать зачарованную сталь с такой легкостью, словно это кусок хлебушка! Каким чудом ему удалось вывести из-под удара самого себя, он так и не понял, но сумел.        Спасся.        Откат от уничтожения голема, совмещенный с переутомлением, перенапряжением, интоксикацией и легким похмельем ударил по сознанию одним махом, но Барай все же видел, как из "горба" второго Колосса выползло окровавленное тело Раймель. Невыносимо захотелось завыть от осознания того, что та, с которой он только что сражался бок о бок (пусть она и баба, а значит, в былинах ей места нет, но ведь сражались же!) сейчас умирает, а он не может ей помочь. Он даже из кабины вырваться был не в силах.        То ли причина всему в том, что Раймель была слишком узкоспециализированной, сосредоточенной на контроле стандартных големов, то ли оттого, что она просто стояла ближе к зеркалу, но защитить себя она смогла лишь частично. Странные режущие нити пробили клеть и отсекли ей обе ноги и одну из рук, культи которых она отчаянно пыталась пережать собственной магией, но ведь она тоже перенапряглась, да и на туловище женщины были видны кровавые полосы... Раймель не справлялась, умирая от кровопотери и ран, находясь в одном шаге от победы, но все еще пытаясь куда-то целеустремленно доползти, не убирая с лица выражения спокойной сосредоточенности. Может, у нее где-то рядом был тайник с исцеляющими зельями, но против таких ран они не помогут, да и не добраться до этого тайника с подобными ранами. Впрочем, очевидного конца он уже не увидит, будь это благом или проклятием.        Барай терял сознание с ощущением совершенной неправильности происходящего.        Былинные истории не должны были заканчиваться так.        Именно в этот момент Барай понял, почему его отец и дед так редко хвастались своими подвигами у вечернего костра, на который собиралось все поселение, пусть и подвигов тех имели за плечами куда больше тех, кто весело пересказывал свои похождения жаждущим ушам. Просто они тоже знали, что иногда истории заканчиваются не так, как должны были закончиться.        Боль терзала тело, не давая нормально сосредоточиться на цели, не давая даже призрачного шанса на спасение. Иронично, но именно всегда холодное сознание, трезво оценивающее шансы в любой ситуации, подсказывало ей сейчас, что история жизни Гестии Раймель близится к печальному завершению. Кровопотеря, истощение и раны - все это убьет ее с гарантией, не дав даже тени шанса. Она слишком часто видела подобные раны, чтобы тешить себя надеждой на спасение.        Тот же, кто стал для нее всем... он наверняка занят чем-то куда более важным, чем спасение ее жизни с риском для его собственной. В конце концов, все люди легко могут быть заменены - горькая истина, которая дошла до нее уже очень давно.        Она даже сама не смогла бы ответить на вопрос о том, почему продолжает сражаться за жизнь, даже зная, что шансов нет никаких. Может быть, дело было во врожденном упрямстве, заставляющем ее цепляться за каждый шанс и вырывать зубами место под солнцем. Возможно, всему виной армейские рефлексы, которые часто срабатывают там, где сознание перестает выдерживать нагрузку. Только отчего-то хотелось верить в то, что главной причиной были те несколько слов, которые она услышала перед расставанием.        "Приказываю тебе выжить".        Сложно отказать в такой просьбе, даже без учета той странной и такой прекрасной магии, что связала ее судьбу надежнее тысячи магических контрактов. По крайней мере, там, на том свете, она сможет с чистой совестью ответить, что пыталась выполнить его приказ до самого последнего вздоха, до последней капли крови. Если бы не выпитые тайком перед боем зелья, выданные ей "на всякий случай", она бы не протянула и десяти ударов сердца. Ей было страшно даже представить цену подобных составов, способных удержать на этом свете тот набор мясных кусков, в который ее превратила вражеская атака. Это тоже добавляло мотивации и упрямства, нежелания подводить того, кто растратил на тебя столько ресурсов. О том, что ему самому могло не хватить этих самых зелий, не хотелось даже думать - сам факт того, что творится в Каменной сейчас, как нельзя лучше показывает успешность его действий.        В какой-то миг она потеряла счет времени, потеряла себя в пространстве. Твердый и влажный камень пола все так же холодил трясущееся в предсмертном ознобе тело, но она уже не могла сказать, куда она ползет и ползет ли она вообще. Густой туман скрадывал слова, звуки, даже мысли. По глазам текли слезы боли и обиды, но она продолжала цепляться за жизнь, не желая, не желая, не желая признавать свое поражение.        Никто не желает.        В какой-то миг она бросила взгляд на свою руку и увидела, как кончики ее пальцев словно исчезают, растворяются, превращаясь в такой же туман, какой ее окружал. Последние силы покинули ее, а она только и могла, что молча наблюдать за тем, как все больше и больше от ее тела исчезает.        Перестает быть.        В чем-то это было страшнее смерти, а в чем-то наоборот - легче. Приятней даже. Туман медленно забирал у нее ее саму, оставляя после себя только сырость и внимательный взгляд в спину. Оно смотрело, наблюдало, ждало ее полного распада. Непонятно зачем, почему, но ждало. Ждало без злобы, без жестокости - взгляд того, что смотрело на нее, был бесконечно равнодушен как к ней, так и ко всему миру вообще.        Но оно могло ждать.        Могло смотреть на то, как обрывается ее жизнь.        Именно это осознание, осознание того, что все закончилось, заставило ее бороться. Пусть даже это будут трепыхания топимого в ведре котенка, но она отказывалась уходить молча и покорно, отказывалась, ибо это было все, что ей позволено, все что у нее осталось.        Тело расползалось клочьями белоснежной мглы, а она скармливала ей все, что только могла, лишь бы сохранить себя. Уходили в никуда уровни, характеристики и классы, пропадали умения и титулы. Все что она старалась сохранить, было ею - ее память, ее разум, ее злость и ее горе. То, что олицетворяло собою Гестию Раймель, то, что ею было когда-то.        Сражение отчаянное, славное и столь же безнадежное, как попытка вычерпать море черпаком из старой басенки. В какой-то миг ей уже не стало чем платить за право быть. От тела не осталось даже капли материи, а сама Гестия давно превратилась в мыслящий и отчаянно не желающий растворяться в небытие комок белоснежного тумана. Последняя секунда ее жизни была наполнена каким-то странным сожалением обо всем сразу и маленьким лучом светлой радости.        По крайней мере, он успел уйти из этой западни, не попавшись на глаза забирающей ее Мгле.        А потом эта мгла разорвалась в клочья, словно самый обычный туман, разогнанный порывом ветра. Вся ее суть, - а кроме сути у нее ничего и не осталось, - почувствовала нечто невероятно злое и голодное, промчавшееся мимо, а Мгла, кажущаяся всемогущей в той же мере, в какой она была равнодушной, оказалась растерзана страшным и голодным зверем, пусть отступив лишь на время, давая непокорной добыче истощить себя.        У нее не было ушей, чтобы слышать, и глаз, чтобы смотреть, но каким-то образом она все же различала пошатывающуюся фигуру в дырявой и местами дымящейся кожаной броне. Фигуру, слова которой она услышала перед тем, как сознание обнаженной души уже не могло удерживаться в рабочем состоянии, погружаясь в спасительное беспамятство.        - Нет, ну вы что, без меня даже шагу ступить не можете?        Почему-то, ей резко захотелось обрести тело обратно, залезть в Колосса и стукнуть говорящего по голове. Ласково и любя, разумеется, но чтобы почувствовал всю тяжесть пережитой ею битвы и сладость ее победы.        Ведь она все же выжила.        Она все еще есть.        Она победила.        Никто не желает умирать.        Никто не желает терпеть поражение.        Никто не желает терять все сразу же после того, как удалось обрести нечто невероятно важное, куда важнее простого золота или даже политического влияния. В тот момент, когда его сила, его магия, преодолела волю и мощь легендарной твари, он понял и осознал гораздо больше, чем мог себе вообразить раньше. Это напоминало озарение, удар молнии, что внезапно поставил на место разбросанные и с таким трудом собираемые кусочки мозаики, которую он не мог воссоздать уже долгие десятилетия.        Путь к пониманию того, как работает мир, оказался до глупого удивления простым, простым настолько, что ему хотелось смеяться от осознания того, насколько этот ответ близок. Близок каждому из них, близок любому человеку и нелюдю. Нужно всего лишь правильно посмотреть, чтобы осознать это. Посмотреть так, как сумел посмотреть он сам.        Тогда, стоя перед наглым мальчишкой, переполненным заемной и чужой ему мощью, он не сомневался в том, что победа будет за ним. Он был опытнее, он был сильнее, он был полон сил, в то время как его враг едва стоял на ногах после тяжелой битвы. Враг, который должен был стать именно тем, кем он и был.        Последним Героем.        Он атаковал спокойно и уверенно, как и всегда. Это был его дом, его крепость и его поле боя, которое он мог менять по своему усмотрению. С каждым ударом его враг слабел, а он становился сильнее, с каждым ходом он открывал себе новые стратегии, а враг лишался пространства для маневра. Он не мог победить, не мог убежать, не мог даже отдать себя иному плану, скормив свою душу ради желания отомстить перед смертью.        Пустая бравада мальчишки, не понимающего даже, что именно он обрел, не умеющего толком управлять полученной мощью и уж точно не имеющего даже малейшего шанса сохранить себя от становления очередным чудовищем, не трогала Ферера и в малейшей мере. Принимать поражение от ничтожества, не сумевшего сохранить себя, он не просто не желал, он отказывался от подобной судьбы.        Но мальчишка тоже умел отказываться.        Сейчас он понимает, что слишком привык к тому, что Герои остаются Скованными, тенями от тени себя прежних, неспособными на настоящий подвиг.        Этот был другим.        Бурлящая в нем сила должна была сломить волю человека быстрее удара сердца, но тот словно не слышал воплей зовущих его теней, не обращал внимания на то, что от его тела не осталось даже материального проявления. Он уже был злобной Тенью, уже потерял людской облик, но каким-то образом отказывался это признавать.        Каждый удар Ферера должен был стать последним, но никакие меры борьбы с предвидением, никакие комбинации и складываемые эффекты проявленного в реальность волшебства не могли нанести тот самый, такой необходимый финальный удар милосердия. Тварь, остающаяся человеком, упорно сражалась, вызывая даже какое-то отдаленное подобие уважения.        Когда тот в бессилии пал на колени, Ферер не позволил себе насмешки, не позволил злорадства, пусть и испытал гордость. Победа над таким врагом, остававшимся человеком до самого конца, была стократно слаще победы над очередным чудовищем, которых и так слишком много скопилось под этим небом.        Удар милосердия оказался парирован совершенно иной силой, силой, спящей в каждом блике зеркала и в глубине людских душ. Мальчишка сменил источник подпитки с потрясающей легкостью, сам перейдя в атаку. А Ферер все никак не мог найти способ остановить своего врага - удары либо не приносили вреда, либо вообще проходили сквозь ставшего чем-то совсем неантропоморфным чужака, который шел к нему с размеренностью метронома, каждым шагом покрывая несколько метров, наплевав на привычную метрику пространства.        В решающий удар он вложил всего себя.        В какой-то миг он действительно знал, что его противник умер. Он почти наяву видел, как тонкая и слишком хрупкая энергия плана Грез рассыпалась битым стеклом, забрав с собою в небытие и одного из тех глупцов, кто посмел бросить вызов всему миру скопом. Видение растаяло так же мгновенно, как и пришло, а противник просто растворился в отражении мраморного пола.        Ферер думал, что тот сбежал готовить новый удар. Он уже прикидывал, какие отчеты писать, какие силы привлекать, чтобы найти и уничтожить оказавшуюся куда более страшной угрозу, когда его удивили еще раз. Когда враг вернулся назад, вытащив с собой что-то, мерзкое настолько, что Ферер не мог даже слов подобрать, несмотря на то, что неплохо разбирался в жертвоприношениях.        Этот бой был самым страшным в его жизни: никакого плана, никаких многоходовых компонентов, только они двое и толпа жаждущих убить их обоих чудовищ. В тот миг, когда Ферер понял, что мальчишка прикрывает его, защищает, он почти взорвался от бешенства. Финальный удар уничтожил не меньше семи тварей и должен был убить и самого Героя.        Удар страшный, могучий удар, в который Ферер вложил все, что у него только осталось, расплескал порождения Грез на эфирные клочья, но мальчишка снова удивил, снова сделал тот же трюк, мгновенно меняя тип используемых энергий. Теневой купол был поставлен тем на последних крохах резерва, но он его поставил.        У Ферера даже крох не осталось.        Он лежал на холодном мраморном полу, истекая кровью из многочисленных, пусть и не опасных по отдельности, ран, смотря на медленно приближающегося человека в маске, понимая, что не желает умирать вот так, не желает, не признает подобного исхода.        Человек делает шаг вперед, снимая с лица маску. Под маской не чудовище, а такой же, как он сам, человек. Человек уставший, едва держащийся на ногах, но вместе с тем Ферер ничуть не сомневается, что этот мальчишка выдержит еще одну драку, когда сам старый маг уже не в силах встать. Что же, по крайней мере, парень не вынесет из Каменной ничего, кроме опыта, нескольких уровней и полученных в бою тумаков. Пытать Ферера почти бесполезно, даже в таком жалком состоянии, а жалкость этого состояния не даст применить что-то, что все же смогло бы его сломить.        Времени до прибытия тревожной бригады из столицы осталось совсем немного.        Каким бы монстром, - тут Ферер едва не засмеялся собственному каламбуру, но смог лишь ухмыльнуться, - этот человек ни был, но еще одного сражения ему не выдержать.        - Знаю, о чем ты думаешь. - Каким-то отстраненным и, на этот раз, человеческим голосом сказал его убийца. - Но не переживай, ответы я смогу из тебя вырвать, даже если они попадут ко мне вместе с кусками твоей души.        И почему-то, смотря на сияющие золотистым светом ладони высококлассного эссенциалиста, Ферер ничуть в этом не сомневался. Сил не было даже на самоубийство с помощью магии, или хотя бы попытку откусить собственный язык. Только зрело где-то в глубине души странное состояние, выражаемое чем-то вроде: да сколько же у него еще трюков в рукаве? Иронично, но обычно эту фразу произносили про него, Ферера Роше.        В последний миг перед тем, как пришла боль, он смог злорадно подумать, что пердунам из королевской канцелярии придется разбираться с грядущей бурей самостоятельно. Это ничуть не облегчало его незавидной участи, но делало ее самую малость более терпимой, на фоне полного поражения по всем фронтам.        Мальчишка не соврал - ответы он действительно вырвал.