Игра на выживание

Подготовка к Чемпионату Мира шла полным ходом. Завершалась реконструкция старейшего стадиона Гэйна: самые древние и простые элементы заменили сложными, больше подходящими для современной техники. Подавались предварительные списки участников, но чтобы они не стали окончательными, должно было случиться что-то очень серьезное. Все были готовы. Тэнс и Барнис, вернувшись с тренировочного сбора, уже провели вместе несколько игр и отлично справились. Аналитики начали говорить, что «МТА» вернула себе прежнюю мощь. Нейтон больше не лез к гонщикам: Тожно встал непреодолимой стеной между менеджментом и своими игроками. Он убедил генерального не портить рабочую атмосферу в команде. Правда, сам тактический менеджер выглядел довольно нервным в последнее время. Видимо, бесконечные сражения с Нейтоном все же измотали его. Неплохо смотрелся и Кьяр. Хотя никогда прежде он не травмировался так часто, как в этом году, но его организм продемонстрировал потрясающую восстанавливаемость. Ничто не должно было помешать ему бороться за звание чемпиона. Стая практически открыто заявляла, что Хьорно – их ставка на Чемпионат. Остальных не лишали шанса, так что непредсказуемая тактика команды капитанов продолжала нервировать соперников. Но все признавали, что шансы Хьорно все же выше, и менеджмент «Энтегро» не собирался отрицать очевидное. Майэн уверенно заявлял, что Чемпионат останется за его командой. Он говорил об этом так много, что Дек начал прозрачно намекать ему, что сперва неплохо было бы выиграть. Генеральный не желал ничего слышать. Однажды, разозлившись, он прямо сказал тактическому менеджеру: «Проиграешь – выгоню». Дек, недолго думая, рассказал об этом команде. Ребята, конечно, напряглись, зато это дало правильный настрой на победу. Расставаться с Большим Боссом никому не хотелось. Эйт, разумеется, нервничал. Это выглядело уже просто дурной привычкой, над которой добродушно посмеивались менеджеры и товарищи по команде. Они успели поверить в способности своего капитана. А тому оставалось верить только в свою удачу. Мысль о полосатом проклятии преследовала его теперь неотступно. И вот буквально за несколько дней до старта Комитет грависпорта совместно с Международным комитетом спортивного контроля внезапно утвердил новое правило, согласно которому отзывчивость гравилета не должна превышать 95 процентов. Это решение вызвало взрыв негодования, преимущественно в «Галактике». Генеральный менеджер назвал правило дискриминационным: Кьяр был единственным гонщиком, кто выкручивал отзывчивость на сто процентов. Он даже заявил, что это попытка вывести из борьбы его игрока. Он немедленно подал протест, требуя отменить правило или рассмотреть исключения. Других возмутил сам факт введения ограничения прямо перед Чемпионатом, когда команда просто не имеет времени как-то подготовиться. Одним из тех, кто выступил против, стал Тэнс Ниммитон. – Это порочная практика, – заявил он на пресс-конференции, посвященной предстоящему состязанию. – Если уж вводить серьезные ограничения, то в конце года, чтобы у гонщиков было время адаптироваться. Боюсь даже представить, насколько трудно сейчас придется Такьярне. У него меньше декады на подготовку. – Это действительно так сильно влияет? – Довольно сильно. Это дело привычки. Порой многолетней привычки. Фактически, нужно изменить собственные рефлексы. Это невозможно сделать так быстро. – А тебя лично это коснется? – Отчасти. У меня было 96 процентов. Мне придется немного изменить настройки. Но эта разница в процент не так существенна, как те пять, с которыми придется бороться Кьяру. Думаю, я смогу справиться. – А другие? – Из всех, кого я знаю, ни у кого нет даже 95 процентов. Это и в самом деле редкость. Так что да, я согласен с менеджментом «Галактики», что это очень дискриминационное решение. – Но если никто не выкручивает отзывчивость на полную, значит, это не нужно? Можно играть и так? – Никто не выкручивает сто процентов потому, что это очень сложно. Чем меньше отзывчивость, тем больше нужно сосредотачиваться на том, чтобы отдать команду граву. То есть ты можешь размышлять на ходу об отвлеченных вещах, это не повлияет на управление. А когда у тебя сто процентов, ты не можешь позволить себе задуматься: «А не поехать ли мне в эту сторону?» Грав немедленно воспримет это как команду. Ты должен быть постоянно сконцентрирован на том, что делаешь, нельзя допускать посторонних мыслей. Нельзя прикидывать, как лучше проехать. Ты должен просто знать, куда ты движешься, и все. Мало кто так сможет. Я вот тоже оставляю себе немного места для маневра. Если я чуть-чуть задумаюсь, засмотрюсь в сторону, скорее всего, ничего плохого со мной не случится. – Ты думаешь, Кьяр успеет адаптироваться? – Честно говоря… – Тэнс замялся. – Я в этом немного сомневаюсь. Дек тоже был немало озадачен сложившейся ситуацией. Он все еще был зол на Кьяра, теперь уже не только за тот случай, когда он сломал руку Торпеде, но и за Нинбуру тоже. Если бы не упертость Кьяра, его намерение во что бы то ни стало доиграть, Васто не пошел бы на неоправданный риск. А как сложилась бы игра в нормальных погодных условиях – это еще вопрос. Дек хотел, чтобы бывшего напарника наказали. Но не так. Решение МКСК действительно выглядело не слишком порядочно. Как будто они не видят в действиях Такьярне никакого преступления и вообще не хотят никого наказывать, просто заботятся о безопасности. Как будто принятое нововведение касается всех, а не направлено против кого-то лично. Но на самом деле это может выбить Кьяра из борьбы за полосатую куртку. Несвоевременно и нечестно. Капитан «Галактики» оказывается фактически единственным пострадавшим. Но Дек был действительно зол и потому не стал высказываться ни за, ни против. Он просто промолчал. Положение Кьяра оказалось даже хуже, чем предполагали многие. Руководство команды вступило в бой, но все уже понимали, что до Чемпионата не успеть. Перед тренером поставили задачу спешно натаскать лидера команды играть с измененными настройками. Уже следующим утром Сант привел Кьяра в гараж и усадил в седло гравилета, предварительно скрутив шкалу отзывчивости. – Давай, – велел он. – Выезжай. Грав не двинулся с места. Сант ожидал этого: он торчал в дверях ангара во время первой попытки и даже не думал посторониться. Кьяр поднял на тренера отчаянный взгляд. – Он не слушается! – Сосредоточься, – терпеливо проговорил Сант. – Делай это, как в первый раз. Ты же помнишь, как в первый раз садился в седло? – Это было давно, – буркнул Кьяр, поерзал, крепче сжал бока машины коленями, хмуро уставился на приборную панель. Грав дернулся, резко прыгнул вперед и тут же остановился. – Видишь, получается! – обрадовался тренер. – Я не сомневался, что ты с этим справишься. – Да, я понял, где, – согласился Кьяр. – Нащупал. Сейчас. Теперь машина двинулась вперед плавно, и Сант посторонился, давая гонщику выехать из гаража. Кьяр прибавил ходу, промчался вдоль зданий спорткомплекса, лихо развернулся в конце тротуара, сделал несколько петель и снова остановился возле тренера. Лицо его приобрело обиженное выражение. – Это неудобно! Мне приходится думать о том, чтобы он ехал. Я так не привык. – Ты быстро привыкнешь, – обнадежил Сант. – Покрутишься денек по стадиону и приспособишься. Нам бы только Чемпионат как-нибудь отыграть. А потом, я уверен, это отменят. Начальство разберется. – Так нечестно, – насупился Кьяр. – Это никого не коснется, только меня. А мне придется постоянно думать. Как я буду думать в гонке? – Слушай, неужели ты сдашься из-за каких-то пяти процентов?! – Это важные пять процентов, – пробурчал Кьяр, отводя глаза. Сант вздохнул. Такьярне был, несомненно, прав. Тренер отлично представлял разницу в восприятии именно этих, последних процентов на шкале. Но игрока следовало убедить в обратном. – Ерунда! – с преувеличенным энтузиазмом заявил он. – Тебе кажется. Да ты уже через полчаса перестанешь чувствовать разницу! Гони на поле.

***

По крайней мере, природа не имела ничего против проведения Чемпионата. Над Гэйном установилась отличная погода, солнечная, умеренно прохладная, в самый раз для гонок, и меняться как будто не собиралась. На стадионе царила праздничная атмосфера, ничто не омрачило ни церемонию открытия гонки, ни выход команд. Игроки ставили подписи на доске, а затем отправлялись общаться с болельщиками в стартовой зоне. Все шло гладко, по расписанию, первый заезд начался вовремя. Организаторы игры могли немного расслабиться. А вот Кьяру расслабиться не удавалось. За несколько продолжительных тренировок он немного освоился с непослушным гравом, но у него до сих пор не было уверенности, что он всегда сумеет управиться с машиной. Особенно в игре. Он постоянно напоминал себе, что должен быть сосредоточен. Если для кого-то другого казался сложным именно тот род сосредоточенности, который необходим для управления техникой при полной отзывчивости, то для Кьяра все обстояло ровно наоборот. Полное слияние с машиной, когда грав становится продолжением тела, казалось ему естественным. Он никогда не боялся задуматься, отвлечься и тем самым отдать граву неверную команду. Он привык не размышлять, а реагировать. Во время игры он становился набором рефлексов, а не мыслящим существом. Но теперь все менялось. Даже при этих несчастных пяти процентах. Разумеется, это не был тот почти нулевой уровень, который часто устанавливают новички, и при котором команды приходится отдавать едва ли не вслух. Но и теперь Кьяру приходилось напоминать себе, что он не просто движется в пространстве, а обращается к своей машине. Ему приходилось сосредотачиваться на этом. И это было не то, к чему он привык. На то, чтобы выработать новые привычки, у него было всего несколько дней. Скверная ситуация. Конечно же, вся команда старалась его поддержать. Герк старательно излучал уверенность. Сант без конца давал советы, как лучше управлять гравом. Сайм ехидничал и подначивал, и это раззадоривало Кьяра больше всего. Ему хотелось сыграть хорошо. Нет, даже лучше, чем хорошо. Чтобы человек, которого он – пока неуверенно и мысленно – начинал называть своим другом, не разочаровался в нем. Это было бы самое невыносимое – разочарование друга. В соперники на квалификацию достался «Таки-Тэйн». Не так уж плохо, решила вся «Галактика» дружно. Хэми-героя из-за его чрезмерной осторожности никто не считал серьезным претендентом на чемпионское звание. Он мог выигрывать отдельные гонки, отрабатывать свой контракт, но замахнуться на что-то серьезное… Нет, для этого нужна смелость, может быть, даже некоторое безрассудство. И это качество, прежде как будто проявлявшееся, совершенно исчезло из поведения Сэминэса в последнее время. Не выдержал ли он психологического давления, груза ответственности? «Галактике» было безразлично. Главное, что это противник, с которым не так уж сложно управиться. Конечно, его помощники остаются одними из лучших защитников мира, но ведь и Кьяра обороняют достойные ребята. Зная, с какой отчаянной смелостью Сайм выходит против лучших – Торпеды, Хьорно, Барниса, – команда практически не волновалась перед игрой.

***

Кьяру казалось, что он неплохо справляется с трассой. Особенно на прямых участках или не слишком крутых поворотах, когда можно было просто заставить машину двигаться, а после дергать скобу на полной скорости. Но вот когда требовалось притормозить или, напротив, разогнаться, Кьяр вдруг начинал живо ощущать, что сидит верхом на куске металла, несущегося над землей. Все оттого, что ему приходилось вспоминать о присутствии гравилета с его автоматической начинкой. Но пока он летел наугад, сопровождаемый одним только Саймом, все шло неплохо. Сложнее стало потом, когда кто-то нашел мяч. Кьяр понял, что ему не удается вовремя реагировать на команды менеджера. Сосредоточенность на управлении гравилетом занимала практически весь объем «оперативной памяти» его мозга. Он едва понимал, что говорит Герк. – Сайм, давай вперед, – буркнул Кьяр. Он подумал о том, что лучше будет висеть на хвосте у своего помощника, и пусть тот выбирает направление, которое ему подсказывают. Да, теперь он мог еще и думать прямо в седле. Уловка сработала: Герк действительно начал отдавать команды Сайму, и вскоре впереди показались еще двое. Игроки в бело-голубой форме, один с мячом. Кьяр напружинился, чуть сбавил скорость, чтобы дать помощнику время разобраться с ними. Глаза его теперь неотрывно следили за бликом на гладкой зеленой поверхности. Не упустить. Сайм отработал великолепно. Собрал одним ударом обоих, и даже такие опытные игроки не сумели увернуться. Мяч выскочил. Один из бело-голубых ухитрился обогнуть Сайма и броситься вдогонку. Ничего страшного. Кьяр начал разгон. Он видел свой маневр с точностью до сантиметра. Сперва рывок, а вот здесь притормозить и чуть вывернуть автоматический руль в сторону. Дергать скобу не придется, и Кьяр уже снял с нее обе руки, готовый ловить мяч. Грав не послушался. Продолжая разгоняться, он промчался прямо, мимо мяча, и врубился в лоб грава соперника.

***

Большую часть дальнейшего Кьяр узнал только с чужих слов. Он мог вспомнить, как его попытки подняться решительно пресекла чья-то рука. Урывками воспринимал, как его поднимали на медицинскую платформу. Много позже он узнал, что пострадал сильнее своего товарища по несчастью. И даже не потому, что тот лучше был готов к столкновению, просто не повезло. Но медики забрали обоих, а игра была остановлена на достаточно долгий срок. Это был первый раз, когда «Галактика» вылетела с Чемпионата Мира в квалификации. Сэминэс, тоже изрядно ошеломленный происшедшим, все же сумел собраться и забросить мяч. Сайму собраться не удалось. Его весь остаток игры преследовало воспоминание о луже крови на рыжей земле стадиона: у Кьяра оказался открытый перелом бедра. Нет, дело было не в крови, как таковой, – он и собственной крови насмотрелся достаточно, – но тревога за напарника, капитана и друга не оставляла. И Сайму вдруг стало неважно, сумеют они как-то пробиться или нет, лишь бы скорее доиграть и узнать, как дела у Кьяра. Вот и у нас завелись такие же, – размышлял Герк, наблюдая через камеры, как несется к стартовому створу впереди всей команды Симонтэ. Эти неразлучные парочки, когда выбей одного, и второй ни на что не способен. Первой такой парой следовало назвать Снайпера и Торпеду. Второй – Ниммитона и Гаммонса. А третьей, похоже, становится дуэт из «Галактики». Эти дуэты, размышлял Герк, и слабость, и сила. Присутствие друга вдохновляет этих ребят настолько, что они становятся почти непобедимы, играя вместе. Но вот если случается что-то серьезное, не всегда им удается собраться. Но сделать с этим уже ничего нельзя. Разлучи этих «близнецов», и оба скиснут. Менеджмент «Галактики» даже не обратил особого внимания на свое поражение, так тревожило состояние лучшего игрока команды. В ожидании вердикта медиков, проводивших операцию, Герк бестолково слонялся по коридорам спорткомплекса. Сайм занимался тем же, но в госпитале. Генеральный немедленно взвился и умчался строчить протесты и жалобы в МКСК. Он ни на мгновение не усомнился, что авария вызвана именно новыми ограничениями. Дек чувствовал себя виноватым. Это он начал конфликт, который привел к такому результату. Конечно, он не хотел, чтобы все случилось именно так, но чувства вины это не отменяло. Прежняя злость на Кьяра не то чтобы улетучилась полностью, но стала казаться чем-то мелким, о чем вполне можно забыть. Нужно будет навестить его, думал Дек. Просто зайти, как бы из вежливости. Спросить, как дела. А если он бросит в лицо обвинение – принять это. Потому что Кьяр, будь он плох или хорош, но такого точно не заслужил. Дек смог навестить Кьяра только после Чемпионата. И о самой игре речь тогда так и не зашла. Кьяр был удивлен визитом, но удивлен приятно. Он не ожидал, что к нему может прийти тот, кто снова стал почти врагом. – Это после того, что я натворил, – пробурчал Кьяр, отводя глаза. – Я так и не извинился за Торпеду. У вас принято извиняться, я знаю. – Вообще-то, принято, – признал Дек. – Вот я и пришел. – А ты чем виноват? – Я же громче всех орал тогда. Они помолчали, глядя в разные стороны. Потом Кьяр заговорил снова: – Ты разозлился. Я понимаю. Я бы тоже разозлился. Но я не нарочно. Я не знал тогда, что делаю. – Я тоже не понимал, что делаю, – признался Дек. – Мне хотелось, чтобы они как-то наказали тебя. Но ведь не так же! Он уже убедился, что искренность – лучшая стратегия в разговоре с Кьяром. Просто скажи ему честно, что думаешь, и диалог состоится. Будешь пытаться хитрить, – и он моментально почувствует фальшь. И закроется. Кьяр поерзал на подушке. Голова и плечи его еще шевелились, а вот остальное тело, скрытое одеялом, казалось совершенно неподвижным. – Я верю, что ты не хотел, – сказал он. И умолк. Дек усмехнулся. Кьяру всегда кажется, что он сказал достаточно. Он не умеет или не считает нужным пояснять, что должно следовать из его заявления, к чему он ведет. Большому Боссу всегда приходилось напрягать воображение, чтобы понять, как следует ответить. – Тогда… мир? – предложил Дек. – Не будем злиться друг на друга? – Мир, – согласился Кьяр. – Ты хотел проверить, кто из нас лучше. В следующем году проверим. – Да. Обязательно. Через весь сезон. – Это будет здорово. – Разумеется. В этом я не сомневаюсь.