Один шанс

Питер сильнее кутается в крепкие объятия, давится судорожными всхлипами. Металл к коже, кожа к металлу. Тихое размеренное дыхание куда-то в макушку. Мерное биение сердца, разрядом по всему телу. Питер с трудом собирает картину в своей голове, складывая рядом разрозненные кусочки. Посему выходит, что он заснул. Заснул там, где делать этого определенно не стоило. В гостиной перед экраном, на котором до сих пор несутся титры так любимого им "Star Wars". Он выбирается из удерживающих его рук и отодвигается, отсекая себя от человека, к которому непомерно тянет.       – Я, мне, извините, мне, правда, жаль, я пойду. Да, пойду… Питер подскакивает с дивана, плед валится с колен, путается в ногах и он спотыкается, падает. Практически ползком покидает комнату, на уровне инстинктов пряча в кофте руки и почти всего себя. Баки уверен, если бы этот парень мог растянуть кофту на всё тело, он бы это сделал. Наташа не застаёт их импровизированного расставания и слишком поспешный побег, но лицо Барнса говорит ей о многом.       – Что с твоим лицом? – спрашивает она. – Ты слишком доволен, это выглядит страшно, знаешь ли. Баки знает. Знает, что Наташа слишком иронизирует. Знает, что действительно как-то подозрительно счастлив. Знает и то, что причина этого невольного счастья только что сбежала, путаясь в своих паучьих конечностях. Этот мальчишка, каким-то странным, совершенно нелепым образом что-то повредил в голове Барнса ещё в их первую встречу.       – Металлическая рука? Это же огонь, чувак! Не так, Баки в этом уверен, не так шкодливые паукообразные подростки должны встречать убийцу мирового уровня. И пусть они не были знакомы лично. Возможно, на самом деле такое может быть, и где-то внутри (за всеми этими кодами, стоп-словами и командами запуска) Баки всё такой же добродушный парень, что вытаскивал Стива из мусорных баков и тратил на его колени дюймы пластыря. Только вот слава о нём ходит дурная, и даже не посетуешь на то, что языки утрируют. Таких людей, как Паркер, Джеймс не встречал. Всяких знакомств за это долгое почти столетие набралось. С кем-то доводилось знакомиться через прицел винтовки – весьма кратковременные отношения. С кем-то – отдавая честь и исполняя приказы. Более длительные знакомства тоже оканчивались смертями – пару раз почти его, Баки, смертью. Самое долгосрочное его знакомство – это Стив. Его якорь и оплот. Его прошлое и настоящее. Но за все эти годы не было таких, как Паркер. Парень нелепо силён, очаровательно неуклюж и беззастенчиво добр ко всем, кто его окружает. И последнее особенно не даёт Баки покоя. Потому что Баки наблюдательный. Наблюдательность – это то, что вшито ему в подкорку, на уровне инстинктов. Поэтому Джеймс знает, что пришлось пережить парню за свои недолгие неполные двадцать два года, пять лет из которых он просто не существовал. И этим знания Баки не ограничиваются. Чтобы быть в курсе всего, он наблюдает за Старком, который знает обо всём, что происходит в его башне. И о кошмарах, что мучают его пацана. И о переписанных, подтёртых, заточенных под анонимность протоколах искусственного интеллекта. И о Наташе, что зачастила в тренировочные залы. И о пуантах, спрятанных под её кроватью. Знает о малышке Мор, что просит Ванду научить её колыбельным песням. И то, что ночами она пробирается в комнату названного брата, чтобы петь ему. Знает о Роджерсе, которого тоже не отпускают последствия этой безумной войны. Что после жертвы, принесённой несовершеннолетним парнем, спать он толком не может, поэтому рисует. Рисует, шаг за шагом восстанавливая в памяти, рисует то, что увидел на поле боя. Рисует парня, который обошёл их всех, щёлкнув чёртовой перчаткой. И о нём, о Баки, конечно же, знает. Знает, что к мелкому членистоногому он присматривается уже давно. Старк знает всё. И всё это им позволяет. Наташа хмурит свои идеальные брови и подаётся вперёд, облокачивается на спинку дивана, на котором всё ещё сидит Барнс.       – Парень влюблён в тебя, – на то Романофф и шпионка – тоже много знает, но из своих источников, – поэтому ухмыляться не советую. Ты либо говоришь ему, что заинтересован, если это действительно так, Барнс, либо яйца я тебе саморучно скручу и Старка с его бронёй не надо. Либо прозрачно так намекаешь, что натуральней натурала свет не видывал и даёшь парню срастись с этой мыслью. Если верить всё тому же Старку, Пит разрывается между желанием сбежать из башни и запереться в ней на пожизненный срок – не усложняй его жизнь сильней. Романофф ухмыляется с подвисшего над услышанным Джеймса и идёт к холодильнику. Банка яблочного сидра шипит при открытии, и она припечатывает Баки новой правдой:       – Действуй, Барнс. Такие как Паркер для этого столетия на вес золота, или какие там для вас металлы ценней?.. Она кивает на его левую руку и, усмехнувшись, осушает банку за раз. Не сказать, что Баки удивлён. Он подозревал, что такой исход возможен. Просто правда, вылитая как ушат холодной воды, всё равно застаёт врасплох. Джеймс подтягивает плед, что до сих пор валяется на полу, и кидает его на диван. Подумать есть о чём. И без слов Романофф ясно, что Старк за парня его лично захоронит, да так, что не воскресить, не разморозить. Питер покидает мастерскую, в которой они с Тони просидели едва ли не целый день, ближе к полуночи. Когда Морган уловками подначивает его подняться в спальные комнаты, Тони не выдерживает и, схлопнув все голограммы, подталкивает их к выходу.       – Всё, Шкет, на выход. Маленьким Паучкам пора в кроватку, слушайся младших – Морган дело говорит. Питер сам не отдаёт себе отчёт, но в один момент он уже обнимает Тони со словами: спасибо, пап. А в другой момент (когда Тони обнимает его в ответ недостаточно сильно чтобы навредить, но достаточно для того, чтобы привести в себя), от осознания собственных действий, комично округлив глаза, краснеет лицом, и, подхватив на руки Морган, выбегает из мастерской. Пятница, надо отдать ей должное, спасает его от ещё большего смущения, вовремя открыв дверь. После случившегося Питер ещё долго ворочается, в попытках словить за хвост сон, и в итоге засыпает с Морган под боком. Просыпается он тоже с Морган. Всё под тем же боком. Несмотря на то, что ночью лично относил девочку в её кровать. Но, видимо, коды Пятницы перебрал не только он. К завтраку они с Морган тоже приходят вместе. Малышка сидит на его плечах и ссаживает её Клинт, когда они уже добираются до стола, за которым этим утром собралось подозрительно много Мстителей. Все становится более очевидным, когда все, затаившись, наблюдают за Питером, что с немым удивлением рассматривает стопку бумаг, которую обрушивает перед ним Тони. Ручка вкладывается ему в руку, а палец упрямо тычет в поле для подписи. Питер выхватывает пару фраз из общих формулировок, складывающихся в текст не то договора, не то соглашения, а когда понимает, что к чему, в попытке связать хотя бы пару слов, глупо просто открывает и закрывает рот. Его лицо цвета так любимой им и столь не любимой Пеппер клубники, которое он пытается прикрыть руками и вытянутыми рукавами кофты. Ручка покоится на столе. Сломанная и не подлежащая восстановлению.       – Я не, я не могу, не должен… Он с трудом выдавливает из себя эти слова, на что Тони просто кладёт перед ним новую ручку.       – Я хочу слышать это обращение в свой адрес на постоянной основе, Малыш, на меньшее моё гипертрофированное эго не согласно.       – Ты уверен в этом? Аккуратно интересуется Паркер. На что Тони усмехается, приобнимает его за плечи и вкладывает пишущий инструмент ему в руку.       – Неужели ты так не веришь в меня, Пит?       – Эту фразу необходимо запретить на законодательном уровне, – отвечает Питер и после того как ставит подпись, едва слышно добавляет, – пап. Баки присматривается. Он знает, что эта стопка документов давно мозолит глаза Старку, но вот что удивительно, парню он подсунуть её так и не решается, до сегодняшнего утра. Это как его вечернее чтиво и стоп-фактор перед стаканом виски. Это как его антидепрессанты и успокоительное. Это его универсальное средство от ночных кошмаров, в которых, Баки уверен, Паркер умирает вновь и вновь. Джеймс видит, сколько облегчения проносится в глазах Старка, когда неровная подпись появляется в нужной графе. Старк словно скидывает с себя десяток лет и грузом лежащие необоснованные страхи. Баки уверен, сейчас Старк может зажечь весь мир. И ему нравится видеть этого человека таким. Баки думает, что это как правильно подобранные друг другу осколки в попытке собрать разбитые жизни. Баки думает, что, возможно, если к осколкам Паркера добавить его, Барнса, то им удастся затереть ещё пару трещин. Баки решает, что им необходимо это попробовать.