Мы не выбираем тех, кого любим

«Если она думает, что их поездка и дальше будет похожа на увлекательную туристическую прогулку, то сильно ошибается», — это первое, что он решает, когда просыпается под щебет каких-то оголтелых птиц. От наручников у него красные вспухшие полосы на запястьях, а плечи, шею и все тело ломит от того, что ночью так и не получилось занять удобную позу, и он хватал сон урывками, все время находясь где-то на границе с явью, которая его тоже ни хрена не радовала. Следующую ночь он намерен нормально выспаться. Девчонки рядом нет, ее спальное место с откинутым пледом пустеет. Фиксирующий его ремень она отстегнула, когда он спал. Через минуту дверь машины открывается, и она заглядывает внутрь — в одной майке, несмотря на свежее утро, чуть запыхавшаяся, как будто только что совершала пробежку. Достает из сумки индивидуальный запечатанный пакет со старковским логотипом, в котором видны зубная щетка и нить, полотенце, бутылка воды и бросает ему. — Вообще воспитанные люди после совместного сна говорят «доброе утро», — он произносит это намеренно поучительным голосом. — Можно еще поинтересоваться, что бы я хотел на завтрак. — Доброе утро, — бормочет она, и на том спасибо. Солнце, несмотря на середину сентября почти весеннее, он щурится и открывает пакет. В идеале хотелось бы побриться, принять душ и сменить одежду. Но на это старковский сервис не распространяется. Девчонка умудрилась где-то переодеться. Вместо вчерашней майки цвета хаки на ней синяя. Бросив на него взгляд искоса, она достает из багажника упаковку влажных салфеток и бросает ему. Наручники позволяют неловко расстегнуть только пару верхних пуговиц рубашки, и кое-как местами протереть шею и грудь. Его это не устраивает. — Может, все-таки снимешь? — он протягивает к ней закованные запястья. — Нет, — отвечает она, не глядя на него, упершись взглядом в дорожную карту. — Тогда, может рубашку? — предлагает он невинным голосом. Она поднимает на него свои круглые голубые глаза: — Чтобы ты меня в это время огрел наручниками по голове? Нет. — Тебе же хуже, — он пожимает плечами. — К вечеру от меня будет вонять как он скунса. — Потерплю, — спокойно отвечает она, снова утыкаясь в карту. Завтракают они в молчании. Тосты, консервированный тунец, энергетический ореховый батончик, Джейме не удивился бы, если Кейтилин Старк рассчитала необходимую норму калорий так, чтобы он не схуднул за пару дней и не набрал лишнего. Если она пообещала вернуть его отцу в целости и сохранности, она бы это сделала, педантично и щепетильно соблюдая все условности. В этом смысле со Старками было удобно иметь дело. Девчонка ест с завидным аппетитом, так, как будто они безмятежно отдыхают на каком-нибудь блядском пикнике, а не пробираются через всю страну, минуя полицейские патрули и избегая встречи с любыми людьми. Прямо над их головой раздается такой пронзительный птичий щебет, что они оба синхронно поднимают головы. Солнечные блики подсвечивают рыжеватым ее ресницы и делают веснушки на порозовевшей коже золотыми. Она замечает его взгляд, хмурится, сутулится, и ее лицо сразу теряет выражение детского любопытства. Когда он садится в машину, то уже точно представляет себе план действий. Дождаться ночи, и когда она опять к нему сунется с этим медицинским ремнем, постараться свалить ее и выхватить пистолет из кобуры на ее поясе. Задача не из простых, он видел как она в два счета уложила на землю вчерашнюю троицу, да и вообще будет поздоровее некоторых бойцов ММА. Но других вариантов нет. Под дулом пистолета все становятся гораздо разговорчивее, так что он намерен узнать, в каком месте была назначена встреча с его отцом. К ночи до Калифорнии останется не больше 600 миль и дороги в той местности он знал как свои пять пальцев. Джейме рассчитывает на то, что отец не будет выдавать брата полиции до того, как увидит его. И что ему вообще не придется этого делать. На секунду всплывают мысли, которых он привык избегать: отец всегда относился к Тириону иначе, чем к ним с Серсеей. Он делал для него все то же, что и для них с сестрой — лучшие няни, лучшие педагоги, престижные школы, но ни в одном его жесте не чувствовалось любви. Они всегда с Серси ощущали это обостренным чутьем любимчиков. И если у него отцовское отношение вызывало чувство жалости и непонятной вины по отношению к брату, то у сестры наоборот — презрение и ощущение полной своей безнаказанности. Со временем все ее мелкие детские подставы, когда Тирион получал незаслуженное наказание, превратились в серьезную войну, и это была самая главная тема их ссор. Потому что он любил обоих. Они выезжают на шоссе, ведущее к Малверну, и дальше, к заповеднику Уачита, который граничит с Оклахомой. Вести непринужденные беседы настроения нет. Девчонка тоже молчит, но через пару часов ей, видимо, становится скучно, она настраивает радио, включает ретро-частоту Classic hits, и весь путь они проделывают под песни Аэросмит, Ганз н Роузес и Майкла Джексона. Сквозь полудрему он замечает, как быстро мелькают дорожные указатели, ближе к вечеру картинки за окном начинают меняться на оранжево-песочные техасские пейзажи. Когда начинает темнеть, они пересекают границу штата Нью-Мексико. К 11 часам ночи они уже в где-то недалеко от Альбукерке. Она сворачивает рядом с Сан-Фелипе Пуэбло, с трудом находя хоть какую-то растительность, чтобы машина не бросалась в глаза с проходящей неподалеку дороги. — Не самый лучший район, — предупреждает он, глядя в окно на темнеющие вдалеке постройки ранчо. — Боишься? — спрашивает она, и он чувствует в ее голосе скользящую издевку. Джейме пожимает плечами и изображает самую обаятельную из своих улыбок: — Я — нет. У меня же есть телохранитель. В отличие от тебя. — Мне и не нужно, — бормочет она, удобнее паркуя машину. Она раскладывает спальные места, пока он на затекших ногах выбирается подышать ночным воздухом, который своей духотой не дает практически никакого облегчения. Когда он вползает внутрь салона, она сидит на своем разложенном сиденье, и, поджав свои длинные ноги, опять сосредоточенно смотрит карту. Ему везет. Либо мисс Тарт потеряла бдительность, либо устала, но кобура с пистолетом отстегнута и лежит прямо перед ней. Джейме укладывается на свое место и, прикрыв глаза, сквозь ресницы наблюдает за ней. Когда девчонка на секунду отворачивается, ему хватает молниеносного метрового броска, чтобы выхватить пушку из кобуры. Но реакция у нее охрененная, потому что через секунду она кулаком выбивает у него пистолет из рук и набрасывается на него. И это ее ошибка. Потому что он ждал сокращения расстояния. Джейме быстрым движением закидывает сцепленные наручниками руки ей за голову и резко прижимает ее к себе. От неожиданности она теряет равновесие, и он, перекатываясь, подминает ее под себя. Девчонка пытается сбросить его, ее руки с силой упираются ему в плечи, цепляясь за рвущуюся ткань рубашки. Он слышит, как с треском отлетают пуговицы. Ее лицо наливается алым от усилия, она коротко выдыхает, пыхтит, но цепь наручников, которой он давит ей на шею, помогает удерживать захват. Джейме чувствует, как ее руки, подбирающиеся к его горлу, начинают слабеть, и, наваливаясь всем телом, еще крепче прижимает ее к сиденью, ища взглядом отброшенный пистолет. Пытаясь удержать ее, он заводит бедро между ее ног, и, будь это мужчина, он решил бы вопрос одним хорошим ударом в пах, но это, блядь, женщина. И он чувствует это, прижимая ее своим телом. От нее пахнет так, как не пахнет от мужчин — яблочным соком и ревенем, и это мешает. Она огромная и гораздо сильнее, чем он представлял, но то, что под ним женское тело, со всеми его изгибами, которых он в упор не видел под бесформенной одеждой, ощущается очень остро. Джейме пытается вместе с ней придвинуться к пистолету, не давая ей высвободить руки. Но как только он на мгновение поворачивается к ней лицом, она, приподняв голову, изо всей силы бьет его лбом в область переносицы, так, что у него мгновенно темнеет в глазах от боли, и он с шипением ослабляет руки. Она пользуется этим, выскальзывает из-под него, хотя он все равно продолжает цепляться за ее плечи и спину, не давая дотянуться до пистолета. Девчонка разворачивается, наваливается на него, крепко сжимает своими каменными бедрами и пытается зафиксировать его руки схваченным ремнем. Но как бы она не пыталась, удержать его запястья одной рукой ей не под силу, и она, тяжело дыша, нависает над ним, хватая его за наручники обеими руками. Чтобы не дать ему двигаться, она прижимается к нему всем телом, так, что концы ее коротких волос щекочут ему лицо. Джейме видит ее сверкающие глаза, горящие щеки и прикушенную в ярости губу совсем близко, в паре сантиметров от своего лица, по шее у нее стекает струйка крови. Грудь тяжело вздымается из-за рваного дыхания, он зажмуривает на секунду глаза от невыносимой боли в переносице: от его рук, которые она держит своими, до откинутого пистолета — не более пяти-десяти сантиметров. Елозя, они придвинулись к нему почти вплотную. Они оба переводят дыхание, глядя друг другу в глаза, и он на секунду оказывается быстрее ее, рывком освобождая свои руки из ее захвата. Цепь наручников цепляется за лямку ее майки, ткань рвется, железо оставляет длинную царапину на белой, как молоко, коже. В нескольких сантиметрах от его лица мелькает крупный розовый сосок, его ладонь скользит по нему, когда он с силой толкает ее в грудь, отжимая ее от себя. Второй молниеносный рывок — к пистолету. Но его тут же больно откидывает плечом об стойку из-за мощного удара сзади по бамперу, а салон заливает светом фар. Бриенна, упав и подскочив на колени, подхватывает оказавшийся рядом с ней пистолет. В свете фар видно, как из врезавшегося в них хаммера выпрыгивают трое мужчин и ногами и ломом начинают долбить по дверям с оглушающим грохотом. Джейме обменивается взглядом с притихшей, тяжело дышащей Бриенной. Волосы девушки всклочены и мокрыми прядями прилипли ко лбу, по шее размазана кровь, она часто и глубоко дышит, у горла видны красные следы от его пальцев. Рука, которой она держит пистолет, слегка подрагивает. Он трогает пальцами отекшую, хорошо, что не сломанную переносицу, от малейшего прикосновения ощущая резкую боль. Грудь ее по-прежнему оголена, белея в полутьме крошечным высоким холмиком. Перехватывая его взгляд, она, не глядя, натягивает на нее болтающийся лоскут майки. Стекла идут трещинами от ударов — сначала лобовое, затем боковые. Он инстинктом угадывает опасность, это не вчерашняя компания. Это угроза, которая заставляет группировать мышцы для броска и оголяет нервы для предела. — Не открывай, — его голос чуть хрипит после драки, во рту пересохло. — Это полные отморозки. И ты не знаешь, сколько их там. Может, ограничатся шумом. Удары и крики продолжаются, один из них запрыгивает на крышу машины и начинает скакать по ней. — Они не уйдут, — произносит она мрачно. Это он уже понял сам. — Сними с меня наручники, — не просит, а приказывает, коротко и жестко. И, надо же, она слушается — достает ключ из кармана брюк, расщелкивает замок на руках и на ногах, отбрасывает их в сторону, все еще не отводя от него дула пистолета. Он морщится, потирая запястья. Она рывком придвигается к водительской двери, сжав челюсть и блестя в темноте глазами, в которых он не видит страха. Только собранность и решимость. — Лучше я, — он протягивает руку к пистолету. — Не лучше, — она упрямо мотает головой. Поворачивает ручку двери и ударом ноги распахивает ее, отбрасывая ближайшего к ней, затем с громким криком бросается к тому, что с ломом и, уворачиваясь от удара, бьет его рукояткой пистолета наотмашь, сшибая с ног. Он выпрыгивает следом, наматывая на кулак медицинский ремень, чуть прикрывает глаза от резкого света фар, и хуком в печень сваливает с ног того, что подбежал к машине, ремнем прижимая его за горло к земле. Сзади его хватают чьи-то руки, он вцепляется в них и разжимает, они, катаясь, сцепляются на земле, он пытается скинуть с себя потное скользкое тело, хватая ртом пыль и песок. Удар в висок, второй в область солнечного сплетения, и жирное тело сваливается с него как мешок. Он, напрягая мышцы, прижимает лицо толстяка к земле, и, зажмуриваясь от гребаного света фар, высматривает девчонку, думая, почему ее не слышно. Через секунду видит ее сидящей у машины, с разбитым окровавленным ртом. Высоченный темнокожий латиноамериканец с огромным кровоподтеком под глазом держит пистолет прямо у ее макушки. «Сколько их?» — судорожно думает он, и в тот же момент чувствует холодную сталь у своего затылка.