Мы не выбираем тех, кого любим

Тело Лима осталось лежать до приезда бригады судмедэкспертов, сникшую и опять безжизненно потухшую Кейтилин Старк двое офицеров забрали в участок, а Бриенну и Клигана скорая транспортировала в ближайший госпиталь адвентистов. Он находился, к счастью, всего в семи минутах езды. Бриенна была в сознании, пуля слегка задела мягкие ткани, но ее нужно было извлечь, и крови она потеряла порядком. Клиган находился в полной отключке, полицейский стрелял на поражение, и тот чудом вообще остался жив. Джейме видит, как каталку с ним отправляют в реанимацию почти одновременно с перевозкой Бриенны в операционную. Полиция дежурит тут же, в холле. Джейме отказывается от госпитализации, хотя голова кружится и невыносимо болит сустав левой руки. Впрочем, снимок МРТ не показывает ничего критичного. «Поберегите себя, и нет, к мисс Тарт можно будет зайти только завтра». Но утром у полиции штата Мэриленд были другие мысли на этот счет. Уже к десяти утра в его дом заглядывают детективы — и ему приходится давать подробные показания, старательно пытаясь уйти от информации о первом знакомстве с Бриенной. Некоторые вопросы были крайне неудобными, и он все время думает о том, действительно ли Кейтилин Старк отправила свое сообщение окружному прокурору. Или это был просто блеф? Следователи уходят в двенадцать дня, настоятельно попросив извещать полицию о своих переездах, поскольку, возможно, потребуются еще встречи. Через полчаса, когда он собирается в госпиталь, к нему заглядывает его личный помощник, Элтон. Помимо писем приносит еще и свернутый экземпляр USA Today. — Мне кажется, вам стоит прочитать, мистер Ланнистер, — говорит он, чуть запинаясь. — На 10-й странице. И то же самое пересказывают почти все интернет-порталы, список отправлен вам на почту. Статья занимает всего одну шестую от полосы в колонке, посвященной селебрити. Но конечно, привлекает к себе внимание: голая спина Серсеи в золотом платье, его рука на ее талии и ее губы у его уха. Снимок нечеткий, но узнать их не составляет труда. В небольшой заметке говорится о том, что, возможно, близнецы Ланнистеры гораздо ближе друг к другу, чем это можно было бы представить. Откровение одной из нянь Джоффри (он даже не может вспомнить кто это), которая уверяет, что видела их с сестрой в постели в абсолютно недвусмысленной ситуации (и описание этой ситуации, от которой у него сводит скулы), экзальтированные замечания Лизы Аррен о том, что уже в юности ревность Серсеи к девушкам ее брата была подозрительной и краткое замечание от безымянного фотографа, что снимок — не фотошоп, и он отвечает за его подлинность. Он с выдохом проводит по лицу, морщась от боли в предплечье. Им удавалось скрывать это двадцать лет, и то, что это выплыло наружу вот так именно сейчас, кажется ему какой-то издевательской насмешкой. Джейме переводит взгляд на телефон, который лежит рядом. Он его выключил на время разговора с детективами. Когда включает, то понимает, что новость уже разошлась по стране. Сообщение от отца: тот требует связаться с их семейным адвокатом и подать судебный иск к газете. Он не задает ни одного вопроса, правда ли то, что написано в статье. Иногда Джейме казалось, что отцу на самом деле все равно, что происходит в их жизни. За закрытыми дверями могло твориться что угодно, главное — безупречный фасад. Возмущенное сообщение от тети Дженны, что СМИ не брезгуют никакими способами, чтобы уничтожить репутацию Тайвина. Сообщение от Бронна, что Селвин Тарт собирается вылетать в Вашингтон, поскольку посмотрел утренние новости. Вопрос, нужен ли он сам в Вашингтоне, а то бы он еще задержался на Гавайях. Джейме с нехорошим предчувствием просматривает запись новостей: в разделе криминальной хроники короткое, но информативное сообщение о задержании Кейтилин Старк и двух преступников, попытке их нападения в собачьем приюте на наследника Casterly Corporation и сопровождающую его девушку, 20-летнюю студентку колледжа National War. Фотография Бриенны, видимо с пропускного бейджа в колледже. Джейме быстро отвечает Бронну, чтобы он возвращался тоже, тем же рейсом, что и мистер Тарт и сопровождал его до госпиталя в Такома-Парк. Ни одного сообщения от Бриенны. Три пропущенных вызова от сестры. Он набирает ее. Голос Серсеи в телефоне близок к истерике: — Ты видел то, что напечатала USA Today? Тираж больше полутора миллионов! Они вообще охренели?! Почему никто не знал об этом?! Кто дал им данные? Мирцелле кто-то сунул экземпляр в ее школьный шкафчик, она звонила мне в слезах, я ее еле успокоила. Джофф сказал, что не придет сегодня ночевать домой, а ему только 14! Что происходит, Джейме?! Почему ты молчишь? Почему молчит отец? — Это Кейтилин Старк, — всё, что он может сказать, прерывая ее крики. — Я убью эту гадину, я заставлю ее сыновей побираться на улице, а дочерей зарабатывать на панели! — Осторожно, телефон может прослушиваться, — предупреждает он ее устало. Гудки брошенной трубки. В госпитале он неожиданно сталкивается с тем, что его не пускают к Бриенне, кратко сообщая, что ее состоянию ничего не угрожает. Не помогает ни его имя, ни пущенное в ход обаяние, ни уверения в том, что он является близким другом мисс Тарт. В сотый раз вежливо улыбаясь, администратор говорит ему, что таково распоряжение окружного прокурора: к мисс Тарт до приезда ее отца пускают только родственников. Телефон Бриенны молчит. Он достает из кармана кукольную фигурку валькирии. Разглядывает крошечное, сердито-свирепое, курносое личико. Нет, она не похожа на Бриенну, создатели сделали ее гипертрофированно-сексуальной, с пышной грудью и бедрами и тончайшей талией. Барби для девочек, которые предпочитали пистолеты коляскам с бэбиборнами. Но для девочки в двенадцать, которая училась побеждать в мальчишеском мире по мальчишеским правилам, она, наверное, была идеалом. Джейме рассматривает потертый справа щит и представляет Бриенну в ее двенадцать, наверняка почти такую же рослую как сейчас, неуклюжую и застенчивую, со сбитыми костяшками кулаков (они всегда поначалу сбиваются в кровь) и скобками брекетов на зубах. И жалеет, что его не было рядом с ней в ее двенадцать, чтобы просто обнять. В тот же вечер, когда он заходит домой, чувствует знакомый запах духов. У Серсеи были запасные ключи от всей его недвижимости, за исключением дома в Дьюи-Бич. Она сидит в кресле в большой гостиной, откинув голову на спинку. — Меня сегодня вызывали для беседы с шерифом округа в отделение на Пенсильвания Авеню, - оборачивается она на его шаги. - Он сказал мне, что у них есть данные для предъявления мне обвинения в убийстве Эддарда Старка и моего мужа. Эта рыжая сука, Кейтилин Старк, копала все это время. Я не знаю, как ее могли выпустить из госпиталя. Весь персонал должен пройти через дисциплинарную проверку. Я не верю, что полиция может принимать во внимание обвинения от психопатки с диагнозом «шизофренический психоз». Она явно успела выпить, в комнате улавливается запах алкоголя, ее зеленые глаза блестят ярче обычного. — Ты заказала убийство Эддарда Старка? — он спрашивает в лоб, чтобы сразу расставить все точки. — А если так, то что? — сестра смотрит на него с вызовом. — У меня был разговор с ним. Он требовал эксгумации. Говорил, что у него есть основания считать смерть Роберта насильственной. Джейме задает вопрос, который все это время не давал ему покоя: — А пистолет Тириона в машине киллера? Серсея молчит, отвернувшись. Потом, нехотя, отвечает: — Он всегда шпионил за мной. Он знал о нас, это точно. Он всегда хотел остаться единственным наследником. Он сделал бы точно так же. — Серси, это бред! Это просто бред! — он не выдерживает. — Бред?! — она сжимает кулаки и разворачивается к нему. — Ты всегда считал его несчастным ангелочком, обиженным природой. А он просто отвратительный, злобный, мстительный ублюдок. Джейме качает головой: — Даже если бы это было так… Если бы… Это не оправдывает тебя. — Мне не нужны ни твои оправдания, ни чьи-либо еще! Ни в чем. Ни в одном моем поступке. Или ты считаешь, что и Роберта я должна была терпеть до конца своих дней, несмотря на то, как он обращался со мной? — Когда ты выходила за него замуж, он казался тебе достойной кандидатурой. — Казался! Он никогда не забывал эту маленькую сучку, Лианну Старк. Он представлял ее, когда раздвигал мне ноги. «Лианна, Лианна, Лианна», — я готова была убить его в первую же ночь. А потом… Если бы он изменял мне, хотя бы не оскорбляя меня! Не выставляя это напоказ! — она кричит, краснея и задыхаясь от этого крика. — Если бы о его изменах не писали каждый день, смакуя подробности, выставляя фотографии! Если бы он не дарил своим шлюхам драгоценности, которые я просила купить мне! Если бы его любовницы не звонили мне с сообщением о своей беременности! Она затихает, тяжело переводя дыхание. — И ты знаешь не все о моей семейной жизни. Помнишь тот синяк у меня на ключице? Нет, это было не падение с лестницы. Я его тогда тоже ударила — по лицу. Чтобы он понял, что со мной так нельзя. — Если бы ты мне сказала… — Если бы я тебе сказала, я бы с тобой уже не разговаривала. Но это в прошлом. Ты мне нужен сейчас. Ты должен мне помочь, Джейме. Мы с тобой одно целое. Она присаживается на пол, облокачивается об его колени, поднимает на него большие горящие глаза. Красивая. Даже сейчас, в злости, слезах, ненависти — красивая. Она любила напоминать, что старше его, но защищал всегда он. Джейме вспоминает, как в юности они сбегали от прилипчивой службы безопасности отца и бродили по самым опасным районам Лос-Анджелеса, забираясь в бары с сомнительной репутацией. И Серсее никогда не было страшно. Она нередко одевалась нарочно провокационно, но всегда была уверена, что он отобьется. Так и было. Сестра делает движение к нему вперед, но он удерживает ее за плечи. — Ты не хочешь? — ее брови идут вверх, взгляд заполняется оскорбленной яростью. — Нет, — он отвечает, уже зная, каким будет ее следующий вопрос. И не ошибается. — Почему с тобой снова была эта страшная тестостероновая корова? Как ее там зовут? Бриенна? Он прокручивает в голове разные варианты ответов, но спрашивает о другом: — Почему Лансель? Почему Кэттлблэк? Она резко встает и отворачивается. Значит, правда. Хотя где-то глубоко-глубоко были еще мысли, что все это мстительная провокация Тириона. Но сейчас уже не важно. — Я никогда не ждала от тебя стопроцентной верности, — она не смотрит на него, но говорит раздраженно и авторитетно, как говорят с трехлетним ребенком, который не понимает простых вещей. — Это было бы странно. И даже смешно. Ты можешь спать с кем хочешь. Даже с ней. Если это просто секс… — Не просто. Ослепляющий взмах золотых упругих завитков, она поворачивает к нему голову резко, на лице — недоверчиво-ошеломленное выражение. — Ты же говоришь это, потому что злишься на меня? Потому что хочешь задеть побольнее? — Я говорю, потому что это правда. Я никогда не врал тебе. Ради тебя — да. Но не тебе. Она кривит свой красивый чувственный рот, смотрит с холодным бешенством, так, как в юности смотрела на обслуживающий персонал, когда по какой-то причине ее желания не исполнялись сиюминутно. — Я сделаю все, что можно, чтобы помочь тебе — в рамках закона, конечно, — он чувствует, что не может просто так отвернуться, даже после ее признания о Тирионе. — Но есть одно условие. Никогда не было, а теперь есть. Ты больше не будешь так говорить о Бриенне Тарт. И, ловя ее взгляд, видит, что она отлично понимает, почему он выдвигает это условие. Серсея насмешливо качает головой в ответ: — Условия для меня?! Ты точно лишился не руки, а последней мозговой извилины. Я обойдусь без тебя. Быстрая, злая, уверенная дробь ее каблуков затихает у входной двери. Оглушительный хлопок. Подойдя к окну, он видит, как так же резко она хлопает дверью своего ярко-красного «Ягуара». Чувствует, как накатывает усталость. Ему кажется, что за минуты этого разговора он постарел на годы. В госпитале адвентистов на следующий день он сталкивается с Селвином Тартом. Знакомство с отцом Бриенны нельзя назвать приятным или сколько-нибудь продолжительным. «Добрый день, мистер Тарт. Могу я увидеться с вашей дочерью? Полиция разрешает к ней заходить только родственникам и тем, кого родственники внесли в список». «Добрый день, мистер Ланнистер. Нет, не можете». И уничтожающий взгляд из-под бровей. И так было все пять дней. Молчаливый проход мимо него, сидящего в холле, тяжелый насупленный взгляд. Бриенне он больше не звонил — по сервису Гугла определил, что телефон она потеряла где-то в районе приюта в Такома Парк. Времени и сил, чтобы съездить туда, просто не было. Успокаивал себя тем, что в случае ухудшения ее состояния Селвин Тарт вел бы себя иначе. Но сегодня привычная траектория прохода мистера Тарта по холлу меняется. Он задерживается возле него и произносит, не глядя: — Бриенна просит вас зайти к ней. Но перед этим я хотел бы с вами поговорить. На первом этаже есть больничное кафе. Можем там. В кафе почти нет народа. Селвин Тарт грузно опускается напротив него и кладет на стол тот самый экземпляр USA Today. — Она никогда не слушалась моих запретов, — Селвин угрюмо и устало смотрит в сторону. — Когда ей исполнилось двенадцать, отказалась от любой моей защиты и поддержки. Сказала, что теперь будет решать все свои проблемы сама. Уехала после школы в Вашингтон, хотя я готов был оплатить ей место в университете Маноа на Гавайях. А теперь она совсем взрослая девушка. Я не могу ей запретить видеться с вами. Я не могу запретить ей… поддерживать с вами близкие отношения. Но я не буду скрывать, что это меня ни капли бы не обрадовало. Тарт сверлит его взглядом жестких серых глаз из-под низких широких бровей. Свои голубые глазищи Бриенна, похоже, унаследовала от матери. — Меня на вашем месте это тоже вряд ли бы обрадовало, — Джейме делает первый глоток кофе, не зная, как вообще нужно объясняться с отцом девушки, которая тебе небезразлична. Не было у него такой практики. — Если бы можно было избежать того, что случилось, я бы сделал все возможное, чтобы ее уберечь. Черт… я не знаю, как это все сказать. Давайте я просто пообещаю, что больше она не будет страдать. Из-за меня, из-за моей семьи, из-за всего этого. Он кивает на газету. — Как? — фыркает Селвин Тарт. — И что в этом правда? Ответный кивок на газету. Джейме цепенеет. Подушечки пальцев левой нагреваются от кофейного стаканчика. Правая не чувствует ничего. Вот бы так было и с ноющей болью в груди. — Все правда, — он решительно поднимает на него взгляд. — Но это больше не имеет значения. Селвин Тарт резко встает из-за стола, возвышаясь над низким столиком во весь свой огромный рост. — Мистер Ланнистер, я хочу, чтобы моей дочери вы тоже сказали всю правду. И перестали морочить ей голову. Ей будет трудно, но она переживет. Надеюсь, что больше мы с вами здесь не увидимся. …Какие у нее огромные глаза. Первое, что он замечает, когда ее видит. Лицо осунулось, похудело, скулы заострились, кожа бледная почти до синевы. И глаза теперь кажутся нереально огромными и глубокими. Волосы убраны назад, открывая высокий лоб. Она смотрит на него спокойно и в то же время как-то отрешенно. В глубоком разрезе больничной рубашки виден асептический пакет, наложенный на место ранения. Он прикасается пальцами к ее руке, лежащей поверх простыни. Рука теплая, но она никак не реагирует на его прикосновение. — Тебе лучше? — на него снова накатывает чувство вины. Она просто кивает головой. Та самая газета лежит на столике у ее кровати. У него противно скребет на душе. — Вчера приходил офицер полиции, — говорит она вдруг. — Спрашивал о миссис Старк. О том, при каких обстоятельствах я познакомилась с тобой, и как давно я тебя знаю. — Что ты ответила? — он напрягается. — Что я тебя знаю около двух месяцев. И что мы познакомились на Паттерсон-стрит. На Паттерсон-стрит была та самая квартира Кейтилин Старк. — Прямо на улице? Они поверили? Я сказал другое. Мне нужно было с тобой переговорить заранее, но я не мог к тебе попасть. И не знал, готова ли ты меня видеть. — И еще журналисты. Отец говорит, что они дежурят возле моей квартиры. Несколько раз пытались задать вопросы ему. Дежурят у территории колледжа. Он хотел перевезти меня на Гавайи, но детективы требуют, чтобы я оставалась в Вашингтоне. — Полиция чем-то еще интересовалась? — Да. — Она смотрит ему прямо в глаза. — Офицер задал вопрос, было ли мне что-то известно о твоих сексуальных отношениях с сестрой, и упоминал ли ты когда-либо о смерти ее мужа. — Бриенна, послушай, это не та тема, на которую мне легко было бы говорить. Я знаю, что это тяжело понять. И тяжело принять. Но это уже в прошлом. Ты можешь сомневаться в чем угодно, но только не в том, что я тебе сказал в отеле, перед выездом в Такома-Парк: я не жалею ни обо одной минуте… –…я сказала ему, что нет, — перебивает она его. Совсем легкая розовая краска появляется на ее щеках при упоминании об отеле. Молчание снова.Такое вязкое, что его можно резать ножом. — Журналистов, наверно, интересует тот же вопрос, — она слабо усмехается. — Но в отличие от полицейских у них еще и отличная фантазия. Отец не говорит, но я вижу, как он переживает каждый раз, когда очередное СМИ выкидывает порцию домыслов о наших отношениях. Репортеры где-то нашли мою фотографию. И пишут, что ты мог бы найти более убедительное прикрытие для своей связи с сестрой. — Я их убью, — он скрипит зубами. — Попрошу юристов подготовить иск к каждому изданию и оставить место под некрологи. — Доктор сказал, что послезавтра меня могут уже отпустить домой. Состояние раны удовлетворительное, через неделю можно будет снять швы. Я не хочу пересекаться с журналистами, — ее голос вздрагивает. — Я хочу, чтобы меня все оставили в покое. Слышать, как она это говорит — больно, он боится даже представить, каково для замкнутой, отгородившейся от всех, не похожей на своих сверстниц, девушке оказаться в самом центре масштабного грязного скандала. Такая сильная физически, она была абсолютно, тотально ранимой. Осознание этого контраста накрыло его еще во время их путешествия, и уже тогда он предпочитал некоторые комментарии оставлять при себе. — Ты можешь не возвращаться в свою квартиру, — говорит он. — Не возвращаться, пока вся эта пена не уляжется. Я могу отвезти тебя в Дьюи-Бич, об этом доме мало кто знает даже из моей семьи. Он охраняется, и журналистов туда не подпустят даже близко. Пек с ребятами будут защищать тебя от любых непрошенных гостей и сопровождать в поездках. К тому же, где-то есть еще люди, которые следили за твоим отцом и были в курсе планов Кейтилин Старк. Если бы ты была в Дьюи-Бич, мне бы было спокойней. Она опускает глаза и начинает пальцами разглаживать укрывающую ее простыню. — Я там бываю редко, — добавляет он. — Ты же видела, дом достаточно большой. Мы можем вообще с тобой не пересекаться, когда я приезжаю, если ты не хочешь. И еще…твой отец сказал, что был бы счастлив, если бы я не появлялся рядом с тобой. А также, что ничего не в силах тебе запретить. Бриенна вскидывает на него взгляд, потом так же стремительно опускает ресницы и молчит. Ему очень хочется, чтобы она не молчала. Он просто мечтает, чтобы она говорила без умолку, ругалась, язвила, цедила свои обвинения, но она молчит. Джейме растирает подбородок. По привычке правой, удивляясь, что щетина не царапает ладонь. Протез. Усмехается про себя. Даже тогда было легче. — Я тебе позвоню, когда решу, — наконец говорит она. — Ты же потеряла телефон. Давай я позвоню тебе, чтобы ты сохранила мой номер. — Не надо, я его помню, — отвечает она чуть слышно. Через день, уже поздно вечером, у служебного выезда из госпиталя, останавливается черный Рендж Ровер. Бриенна в темной куртке с накинутым на глаза капюшоном быстро проскальзывает на заднее сиденье. Джейме так же быстро, оглядываясь, открывает вторую дверь. — Я не таксист, ты же в курсе? — спрашивает его сидящий за рулем Бронн. — Тебе не все равно, за что я плачу деньги? — Джейме садится справа от Бриенны, косясь на переноску с ее собакой. Черный терьер смотрит на него глазами-пуговками и, похоже, решает, зарычать или не стоит. — К тому же таксисты не умеют отрываться от назойливых журналистов. И слежку определять тоже не умеют. — Ну, — ухмыляется Бронн, — учитывая количество новостных поводов, которые вы им дали, они просто обязаны не жалеть ни денег, ни времени на организацию усиленного экскорта. На Ланнистерах можно делать недельные рейтинги. — Если бы ты замолчал, было бы лучше. Вон тот синий шевроле едет за нами уже два квартала. — Вижу. Оторвемся на Вермонт-авеню. Бриенна все время смотрит в окно, поглаживая ладонью копошащегося пса. — Странные повадки у вашего терьера, — Бронн, видимо, считает своим долгом поддерживать беседу. — Ваш отец, когда передавал вещи, сказал, что он не любит фамильярности и откликается исключительно на свое полное имя и никак иначе. Я никак не мог вспомнить, как его зовут. Попробовал Пенни, он меня чуть не тяпнул за руку. Джейме поворачивает к ней голову: — Ты сказала отцу, что едешь со мной в Дьюи-Бич? — Я с ним поговорила, — уклончиво отвечает она. Бронн опять хмыкает и подмигивает ему в зеркало заднего вида.