Исповедь блудницы

Отто умер летом. Я была не причастна к этому. Мне не хотелось брать грех на душу, хоть и Эдера дала мне зелья, чтобы я убрала мальчика со своего пути. Я не особо понимала, чем он мне угрожал, учитывая, что у меня уже был сын и второй ребенок на подходе. Все лекари в один голос твердили, что это будет мальчик. Конечно, он бы укрепил мое положение при дворе, но я почему-то пребывала в уверенности — это будет девочка. Когда окончилась весна и всем стало жить чуть лучше, я ощутила, что многие стали относиться ко мне иначе. Ищейки приносили разные новости: кто-то считал меня плодородной, а значит и земля будет такой же; кто-то называл меня мерзкой шлюхой, которая магией соблазнила короля, но таких было меньше. Но самое главное — народ почувствовал облегчение, когда война закончилась и деньги, которые должны были выплатить населению, стали доходить до простых людей. Все сразу же оживились, но все равно находились те, кто считал именно меня виновницей всех их бед. Тогда-то я и решилась найти свою семью, пока писцы при дворе старательно выводили мою биографию, чтобы не только придать мне значимости, но и сделать меня особенной. Так захотел Артур, чтобы потом все помнили обо мне только хорошее. В те дни писцы постоянно следовали за мной, выпытывая у меня факты биографии, а я лишь только гадала, что же они такого сочинят. Моя мать все также жила в том же доме, где я выросла. Она все также горбатилась на богатых горожан, вынося их ночные горшки и стирая их исподние. Она точно могла бы жить лучше. Надо было лишь только попросить меня. Я могла бы дать ей сумму, которую она тратила бы по своему усмотрению и могла бы уже сидеть дома, не гнув спину. Но, кажется, она до сих пор злилась на меня, а может быть, просто не хотела хвастаться перед всеми, кто ее дочь. Я была на четвертом месяце беременности и все равно привела множество доводов мужу, что мне надо проведать своих родных. Артур был не очень доволен этим фактом. Ему явно не нравилось то, что я затеяла. Инесса убедила его, что ничего страшного не случится. Однако он очень боялся, будто я могу потерять ребенка. Я не лежала ничком на кровати, ощущая, как приступы тошноты подкатывают к горлу. Я не просыпалась утром, словно всю ночь занималась непонятно чем. Мне было хорошо, насколько что я продолжала исполнять все обязанности при дворе, а кое-кто даже начинал сомневаться в том, что я вообще беременна и не покажу ли потом всем какого-то левого ребенка. Такие сплетни меня забавляли, хотя стоило задуматься, что они станут предвестником бед. Отправившись в путь вместе с Петером Гальсом и Анеттой, я не думала, что мне придется в спешке возвращаться из-за смерти Отто. Я была переполнена оптимизмом, надеясь, что мать меня все же простила, а топор войны навсегда уже закопан. — Как думаешь, она будет мне рада? — обратилась я к Анетте. — Поверь, тебе все рады, за исключением старых перечниц, которые думают: раз ты была куртизанкой, то не достойна быть счастливой хоть в какой-то мере. — Да, но мне надежные источники говорят несколько о другом, — я откинулась на спинку кресла. — Если тебе плохо, то мы можем остановиться, — Анетта улыбнулась. — Нет, мы и так едем медленно. Сколько еще займет путь? — Еще пару дней, — Анетта взялась за книгу. — Хочешь я почитаю тебе? — Да, отвлеки меня от мыслей. Однако я не слушала ее. Я прокручивала в голове множество фраз, думая, с чего бы начать все. Но я совсем не представляла, как меня примут. Останавливаться у матери мне запретили, потому что в ее доме не было никаких условий для нормальной жизни, поэтому сначала нам надо было заехать к мэру, где я должна остаться. Через два дня мы прибыли в Гвюндмюнд. В тот день лил сильный дождь. Улицы с тех пор, как я покинула город, так и не были прибранными или замощенными. Даже самые бедные районы Рестмора выглядели куда лучше, чем Гвюндмюнд. Артур предупреждал меня, что меня может сильно разочаровать увиденное, и он оказался прав. Я же не верила ему, считая, будто он специально сгущает краски, чтобы я передумала и осталась во дворце. Дом мэра был самым примечательным в городе. В детстве мы с девочками с нашей улицы часто приходили сюда, чтобы помечтать о том, что однажды будем здесь жить. Очень часто мечты рождаются в голове, а в итоге оказываются под ногами, не все могут желаемое превратить в реальность. Мэр встречал нас с почестями. Меня пригласили на ужин. Видимо, по всему городу разыскивали всякие-разные деликатесы, потому что стол был накрыт очень скромно. Но меня это нисколько не беспокоило, еще совсем недавно я жила в грязном доме, мечтая, что мне купят алую ленту. Спасть на чужой кровати было не очень удобно, но я не могла заснуть скорее от того, что волновалась перед встречей с матерью и братьями. Я все думала: что будет, когда они увидят меня и поймут, какой я стала. Утром я направилась сначала в Дом единорога, решив проведать мадам Сорайю. Внешне ничего не изменилось, но, стоило мне пройти внутрь, я удивилась, как могла прожить здесь несколько лет. — Кто это у нас? — мадам Сорайя вышла ко мне. — А это Морвенна… — Я не пожалела, что уехала отсюда. — Ты высоко очень забралась, — отметила мадам. — Слишком высоко. А ты не боишься потом падать? — Почему я должна упасть? — поинтересовалась я. — Потому что ты не из того мира, ты из моего мира. И поверь, однажды появится тот, кто зажжет в тебе страсть так, что ее уже никогда не потушить, — она обошла меня, — и ради этой страсти ты пойдешь на все. — Вы не предсказательница, — процедила я сквозь зубы. — Я говорю то, что ожидает любую девушку, которая встает на этот путь. Это наше проклятие. Наша главная проблема, и, когда это случится, ты пожалеешь, что ушла отсюда. А теперь можешь идти. Мне и правда больше незачем было тут оставаться. Лишь только на миг я решила проверить девушек, которые жили в борделе. Не все, кто жил тут раньше со мной, остались: кого-то мадам Сорайя успела выгнать, кто-то умер, а кто-то вообще покинул этот дом. Меня спрашивали, как мне удалось так подняться, что я делала для этого, как это — быть с королем, и еще много чего интересного. Я подарила им тканей и ниток для шитья, чтобы им было чем себя занять днем перед тем, как двери борделя распахнутся для клиентов. Девушки просили меня повлиять на законы, чтобы куртизанки перестали быть чем-то вроде прокаженных. Но нельзя издать такой указ, чтобы люди изменили свое отношение к женщинам, продающим себя. После я поехала к матери. Наш домишко все так же был плохим, и никто давно не делал ремонта. Карета остановилась у двери, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Мне захотелось вернуться назад, но Анетта сжала мою руку. — Так больно, — я указала на место солнечного сплетения. — Так бывает, от волнения, — прошептала она. Она покопалась в своей сумочке. — Вот, — Анетта протянула мне пузырек. — Это поможет тебе успокоиться. Если бы я не доверяла Анетте, то не стала бы даже пить. Я немного пригубила микстуры, глубоко вздохнула и постучалась в дверь, чтобы меня встретили и помогли мне выбраться из кареты. Петер открыл дверь. Я сделала шаг в дом, ощущая, как сердце выпрыгивает из груди. Анетта стояла за моей спиной, тоже не дыша. — Кто здесь? — спросил моя мать. Она была в тени, хотя, наверное, не хватало денег на свечи. Я привыкла к яркому свету, к тому, что можно разглядеть всех. — Это я, мама, — сказала я. Я хоть и была одета в простое платье, но у него была искусная вышивка, а еще меховая накидка на плечах. Я оставила все украшения в доме мэра, боясь, что меня не поймут. Странно, как я могла жить здесь до этого? В этом в убогом доме, с соломенным полом и с осыпавшейся штукатуркой. Крыша явно протекала, а кладовки не были заполнены продуктами. — Кто — ты? — спросила мама. — Морвенна, — выдохнула я. Она вышла ко мне. Мать сильно постарела за это время. Ее лицо от работы и ветра стало красным и морщинистым, а руки — мозолистыми. Она еще больше сгорбилась. Я ощущала, как от нее веяло злобой и ненавистью. Да, она ненавидела меня. — Морвенна? — удивилась она. — Сильно ты изменилась. Вся в шелках и мехах. Вся такая красивая. — Ты не гордишься мною? — спросила я спокойно. — Чем, что бывшая шлюха в итоге стала королевой? — она посмотрела на меня подозрительно. — Этим? — Если бы ты тогда меня не выгнала, то все сложилось бы иначе, — отметила я. — Ты меня тогда выгнала. — Да, и не жалею. — Я могу дать денег. — Хорошо, — согласилась она. — Это будет твоя плата, и выметайся отсюда навсегда. — Что ж, — я подозвала к себе Анетту. — Отсыпьте ей денег. — Надеюсь, что ты не будешь жадной, учитывая, что ты стала королевой, — глаза матери алчно блестели в полумраке. — Нет, знаешь, я все же рада, что ты меня тогда выкинула из дома, иначе я бы до сих пор жила так, как ты. — Твоих братьев забрали на войну! — взвывала мама. — Я ничего поделать не могу, — я развела руками. — Не хочу видеть тебя, — крикнула она. Я подобрала юбки и пошла к карете. Когда я вернулась в дом мэра, меня ждали плохие новости — умер Отто. Нам пришлось поспешно отправляться домой, несмотря на то, что быстрая езда в моем положении могла навредить мне. Я бы не спешила так, если бы не письмо Инессы. Дорогая Венна, Артур впал в меланхолию. Не знаю, сколько это будет еще продолжаться, но я просто уверена, что бездна отчаяния его затянет. Она давно его уже затягивает: сложная ситуация в стране, война и, самое главное, давление Альвы. Ты не нравишься ему, и он согласен пойти на все, лишь бы тебя уничтожить. Пока я дышу, этого никогда не случится. Я не дам тебя в обиду, потому что только с тобой Артур сможет спокойно править. Да, ты не самый лучший вариант, но в тебе есть что-то такое, что делает мужчину мягче и добрее, а женщин — грубее и несчастней. Ты слишком противоречивая личность. Слишком сложная даже для Артура, но я спокойна, когда ты рядом. И кто бы мог подумать, что вчерашняя девочка с улицы, ставшая куртизанкой, может занять место Лисбет. Смерть Отто была ожидаемой. Я знала, что это в итоге случится. Он часто болел, родился недоношенным и рос очень капризным. Лисбет хоть и хотела воспитывать его самой, но ты знаешь дворцовые порядки. В замке Отто вокруг был лес, свежий воздух, уют и, самое главное, забота его окружения. Но этого не всегда хватает для того, чтобы ребенок в итоге вырос. Остался твой сын, и мы сделаем все, что в наших силах, чтобы его сохранить. Надеюсь, что ты родишь еще одного сына, и тогда никто ничего не сможет тебе сделать. Хотя признаюсь честно, тебя никогда не оставят в покое. Надеюсь, ты скоро вернешься, иначе Артур совсем впадет в грусть. Как бы он ни относился к Лисбет, но он любил сына. Королева-мать. Я бросила письмо в камин, как было и положено. Я мало верила в любовь Артура к сыну, ведь они мало виделись. Все же годы, проведенные на улицах, научили меня тому, что родители должны видеться со своими детьми, чтобы у них возникли теплые чувства. Скорее всего, Артур любил саму мысль, что у него есть сын. Мы отбыли утром. Анетта не хотела этого делать, ведь мне было плохо, когда я проснулась. Но я настояла, чтобы мы возвращались в Рестмор. Мне и правда надо было ее послушать. Не нестись сломя голову к Артуру, потому что ему без меня было плохо. Я потеряла ребенка по дороге. Эта была маленькая девочка. Такая красивая и такая крохотная. Мы похоронили ее в лесу на красивой поляне. Я знала, что никогда сюда не вернусь, но мне хотелось, чтобы моя маленькая Брианна находилась здесь. — Мы скажем Артуру, что ты ошиблась и все лекари — тоже. Такое часто бывает, — придумала Анетта. — Да, у моей сестры было. Она так страстно хотела ребенка, но в итоге так и не родила его, — вставил Петер. Он закрыл за мной и Анеттой дверцы кареты. — Он тебе поверит. — Зачем нужна эта ложь? — я откинулась на спинку кресла. Измотанная и совсем потерянная. — Затем, что твои враги воспользуются твоей оплошностью, и тогда это может стать твоей погибелью, — Анетта взяла меня за руку. — Альва использует это против тебя. — Да, но это был пятый месяц беременности, — возразила я. — Я поговорю с ним сама. Венна, послушай, ты должна думать о себе и своем сыне. Ты поднялась так высоко, что потом падать будет очень больно. Как сохранить столько тайн? Для этого нужно обладать ловкостью жонглера, который подбрасывает в воздух один за другим множество предметов, но ни одного не роняет. Или талантом искусного ткача, который сплетает в единое целое множество нитей разных цветов и оттенков. Способна ли я не проболтаться? Есть ли у меня такой талант? В голове зазвучали слова мадам Сорайи: «Женщине очень важно умение быть двуличной, чтобы с толком пользоваться теми талантами, какими она наделена». И тут же я мысленным взором увидела жестокую улыбку на губах мадам. Потом прогнала ее из своих мыслей. В наших с Артуром попытках найти общий язык не было места цинизму мадам Сорайе. Я ждала, что еще скажет Анетта, а внутри меня все трепетало, словно там была клетка, полная зябликов. — Все будет хорошо, дорогая, — и я склонила голову на плечо подруги, ощущая, как ее пальцы гладят меня по голове.