Finally

      Чёрт, чёрт, чёрт! Это плохо. Это очень-очень плохо. Ох Мерлин! Успокойся, Гермиона, успокойся. Да как тут успокоишься, когда… когда… ох нет!       Так. Сядь и подумай. Кто тут самая одарённая волшебница на курсе? Думать ты умеешь. Одна проблема – я уже ни на каком не на курсе. Это не школа, это, чтоб её, жизнь! Жить которую я, по всей видимости, не умею.       Ты ведь Гермиона Грейнджер, ты первым делом включаешь голову, а только потом – панику. Для начала – сядь. Может быть, ты просто его потеряла. Да какого лысого гоблина, я в жизни ничего не теряла! И уж тем более я бы не потеряла свой главный рабочий инструмент. Я всегда оставляла его на одном и том же месте…       Ох ты чёрт. Ну как так можно, Гермиона? Ты ведь знала, кого пускаешь на порог. И почему я решила, что она и в самом деле безопасна? Вот дьявол.       Итак, у меня образовались две новых привычки. Разговаривать с самой собой и ругаться последними словами. Вслух.       Я на всякий случай по третьему разу переворачиваю вверх дном все ящики стола. Серебряного ножа – семейной реликвии Олливандеров – как не бывало. Теперь у меня нет ни тени сомнения в том, где он сейчас. И одна эта мысль пробирает меня до костей.       Зачем Беллатрисе понадобился нож? Именно этот? В кухне полно ножей, а в магазине полно волшебных палочек – на тот случай, если она всё-таки вспомнит, что таким, как я, не место в магическом сообществе, да и вообще в этом мире.       Я достаю из кармана палочку и, озираясь, поднимаюсь по лестнице в свою комнату. Там я запираюсь на все известные мне заклинания, хотя понимаю – если Беллатрисе понадобится сюда войти, они её не остановят. Я беззащитна, как слепой котёнок.       Ну успокойся же. И подумай наконец. Почему именно сейчас? Что она задумала? Неужели захотела снова поразвлечься? Тогда почему я всё ещё сижу здесь, вполне себе живая и невредимая? Очень маловероятно, что она отправилась на поиски приключений, вооружившись только моим ножом.       Я стараюсь не думать о том, что она могла давным-давно завладеть любой приглянувшейся волшебной палочкой из лавки. Ежу понятно, что, начни я проверять все запасы палочек, на это уйдёт не одна неделя.       После получаса уговоров мне наконец удаётся заставить себя выйти из комнаты, заварить побольше чаю и отправиться открывать лавку. Август в самом разгаре, так что ко мне снова зачастили счастливые будущие первокурсники Хогвартса. Ещё в прошлом году я научилась определять, кто из моих юных покупателей родился в семьях волшебников, а кто воспитывался среди магглов.       Ребята из не волшебных семей заходят ко мне, озираясь, не зная, чего ожидать. Процесс “примерки” палочки, как я про себя его называю, обычно производит на них огромное впечатление – ведь это по сути первое проявление собственной магии, которое они видят. Стихийную магию, которая вспыхивает в них с младенческого возраста, они чаще всего не замечают – как и окружающие их взрослые. Да и вспышки эти в целом гораздо слабее, чем у их сверстников из магических семей.       Сегодня у меня тихо. Основная волна первокурсников приходится на первую половину августа – большинство бежит закупаться необходимым сразу, как приходит письмо из Хогвартса. И уже потом в течение месяца забредают самые нерадивые – или те старшекурсники, которым внезапно понадобилась новая палочка. Но такие встречаются редко. Большинство покупает палочку на всю жизнь.       Когда я только начинала торговать без Олливандера, меня очень пугала ответственность – ведь если я неверно подберу палочку, это может иметь непоправимые последствия для волшебника. Он не сможет достичь магического мастерства, думая, что просто недостаточно талантлив – а вина будет лежать на мне. Но потом почти сразу поняла – ошибиться тут невозможно. Не волшебник выбирает палочку – это я сразу усвоила твёрдо. Но теперь я знаю и другое – палочку выбираю и не я. Продавец волшебной палочки всегда казался мне кем-то вроде посредника, медиума, задача которого – помочь волшебнику и его палочке обрести друг друга. Но всё оказалось куда проще.       Палочка делает всю работу за меня. Моя задача – просто настроиться и почувствовать магическое свечение, исходящее от палочек, чтобы узнать, какая из тысяч чувствует в стоящем в лавке волшебнике своего будущего хозяина. Иногда я неверно интерпретирую сияние волшебной палочки, но в тот момент, когда в руки волшебника попадает его палочка – тут уже ошибиться невозможно.

***

      – Вы что, сами не видите, что эта палочка не подходит? Она слишком короткая и толстая для меня. И без рукоятки держать неудобно.       Я молча забираю палочку из рук Розалинды Спайкс и, убрав её в футляр, поворачиваюсь обратно к полке. Эта шестикурсница-слизеринка уже вынула из меня всю душу. Она несёт полную ахинею и не имеет никакого представления о критериях подбора волшебной палочки, но в одном она права: все эти палочки действительно ей не подходят. И надо же было ей прийти именно сегодня, когда я с самого утра в раздрае из-за пропавшего ножа. Беллатрисы весь день не видно. И почему я не удивлена.       Зажмурившись на мгновение, я заставляю себя не думать о Беллатрисе, а думать о мисс Спайкс. 12 дюймов, липа и сердечная жила дракона. А самая первая была какая? Чёрт. Я заглядываю в висящий в воздухе пергамент. Нет, то была липа с волосом единорога. От напряжения начинает болеть голова, и от этого думать становится ещё сложнее. Взяв с полки футляр, я молча открываю его и протягиваю девушке. Та с видом знатока сжимает её в руке, взвешивает на ладони, наводит на мою кружку с чаем и отчётливо произносит:       – Экспульсо!       Чашка издаёт негромкий нервный звон, но остаётся на месте. Розалинда Спайкс закатывает глаза. Не знаю, что раздражает меня сильнее: то, что она только что демонстративно пыталась взорвать мою чашку или то, насколько неправильно работала её кисть в момент наложения заклинания. Уничтожающие и взрывающие заклятья работают только с резким движением руки. Оно может быть совсем крошечным, но оно должно быть.       Как хорошо, что я не работаю в Хогвартсе!       – Будьте любезны использовать стандартные заклинания для проверки палочки. – Вполне, кстати, вероятно, что заклинанием Экспульсо она просто толком не владеет.       – Вингардиум левиоса!       Книга, лежащая на прилавке, неестественно дёргается и падает со стола, даже не попытавшись взлететь. Я беру из руки девушки палочку и удаляюсь в коридор, к более новым стеллажам. Шестикурсница должна быть в состоянии сотворить заклинание левитации с любой палочкой. При работе со взрослым волшебником на первое место выходит не то, насколько успешно он справился с заклинанием, а само ощущение единения волшебника с палочкой. Чтобы к шестому курсу не научиться у Филиуса Флитвика левитации, надо быть редкостной тупицей.       Пока я пытаюсь сосредоточиться на магическом свечении, исходящем от футляров, Розалинда Спайкс рассуждает вслух:       – Когда я потеряла прошлую палочку, то сначала хотела заказать новую у сеньоры Манчини. Мы как раз отдыхали на Сицилии, а она делает такие изящные палочки. – Синьора Манчини – старая шарлатанка. Она сдерёт с тебя втридорога за палочку из пересохшего дерева, да ещё для верности вставит туда вместо волоса единорога прядь волос своей внучки, у которой после неверно наложенного заклятия каждый день отрастают новые сияющие золотые локоны. Причём на совершенно случайных частях тела.       – Но мать сказала – только к Олливандеру. Пусть там и работает не пойми кто, но эти палочки по крайней мере сделал настоящий волшебник.       Не вступай в перепалку, Гермиона, не вступай.       10 и ⅓ дюйма, каштан, сердечная жила дракона. Я усмехаюсь про себя. Отличная палочка для такой изнеженной дурочки. Увидев рукоятку из красного дуба и слегка изогнутый корпус, украшенный волнистыми линиями, мисс Спайкс округляет глаза. Вся надменность слетает с неё в один момент.       – Ой какая красивая! – восклицает она. – Такой ни у кого больше нет!       Глуповато хихикнув и подмигнув мне, она, неаккуратно выполнив движение кистью, произносит:       – Вингардиум левиоса!       Я запоздало понимаю, что в момент произнесения заклинания она смотрела совсем не на книгу. Моя чашка взлетает в воздух, а секунду спустя со стуком падает обратно на прилавок. Сам фарфор цел, а вот половина содержимого оказывается на столе. Я задерживаю дыхание и считаю про себя до пяти.       – Тергерео. – Разлитый чай втягивается в мою палочку, а Розалинда тем временем радостно копошится в складках бордовой мантии и отсчитывает семь золотых монет. Сказать ей, что эту палочку сделала я, или не стоит? Пожалуй, нет. Всё равно забудет. Да, несомненно, эта палочка и Розалинда Спайкс созданы друг для друга. Взбалмошные, неумные, поддающиеся влиянию. Понимая, что говорить или даже думать в таком тоне о волшебной палочке некрасиво, я пытаюсь оправдаться. В руках серёзного человека эта палочка могла бы… Да чёрта с два. Эта палочка никогда бы не оказалась в руках серьёзного человека.       Снова оставшись одна, я наконец закрываю лавку и, накинув мантию, направляюсь к мистеру Харрису, который держит лавку магического серебра в конце улицы. Мне определённо нужно пройтись. И ещё мне нужен нож.