Finally

      – Ребят, налить вам ещё?       Джейк радостно замирает с бутылкой вина в руке. Мы охотно соглашаемся – вино в самом деле отменное – но по взгляду Грейнджер я понимаю, что её тоже до сих пор коробит это “ребят”, которое он вставляет через слово. У меня сразу появляется ощущение, что я снова в Хогвартсе и мы, забравшись поглубже в подземелья, пускаем по кругу бутылку огненного виски.       Щедро подлив нам вина и угостив себя ещё одной порцией индейки, Джейк довольно усаживается в кресло и вполголоса подмурлыкивает рождественской песенке из радиоприёмника, который за каким-то лешим притащила Грейнджер. Узнав, что, отправившись погостить к друзьям в Кент, он пропустил мой день рождения (и слава Мерлину, ещё его здесь не хватало), он страшно распереживался и взял с нас обещание дать ему самому приготовить рождественский ужин. А сегодня утром, пробормотав какое-то ругательство, буквально бегом выбежал из дома с криком “Какое же Рождество без калифорнийского вина!”. Итог меня более чем устраивает: мы сидим за настоящим праздничным столом (хотя обеденного здесь нет, но и этот низенький сгодится), наслаждаемся неправдоподобно вкусной индейкой и другими лакомствами, для которых я даже не знаю названий, и пьём отличное вино. Лёгкое и ароматное, оно кружит голову, прямо как первый полёт на метле. Эти двое подпевают радио, а я из их разговора выясняю, что у американских рождественских традиций куда больше общего с маггловскими, чем с нашими.       От Грейнджер меня по-прежнему сдержанно тошнит. Если быть совсем откровенной (а вино располагает к откровенности), то в моём давешнем срыве виновата в первую очередь я сама, а она просто попалась под горячую руку. Но чёрт возьми, можно было хотя бы посочувствовать?! Первые несколько дней мне даже видеть её не хотелось, а потом, когда стало ясно, что она тоже не особенно в восторге от моего присутствия, было как-то странно первой идти к ней… мириться? Какого дьявола, нам по десять лет что ли? Хочет дуться – её право. Но за гордость приходится платить: к этой индейке жуть как не хватает мочёной брусники, а я так и не выяснила, где она её хранит.       Ну и плевать, не очень-то и хотелось.       – Джейк, спасибо тебе за ужин… – блаженно откидываясь в кресле, говорит Грейнджер. – И за вино. Я и не думала, что оно бывает таким вкусным.       – Да, мне тоже очень нравится, – сияет Джейк. – Нашёл у вас в маггловском магазине. Это старинный калифорнийский рецепт.       – Откуда возьмётся старинный рецепт в стране, у которой всего 500 лет истории? – спрашиваю я. Чем мне нравится этот парень – его почти невозможно обидеть.       – У нас есть древняя школа чародейства, а магия, на которой основывается наше волшебное искусство – одна из старейших в мире, – не теряется он.       – Ваша школа основана нищими переселенцами из Ирландии… А один из них вообще был магглом!       Не то чтобы мне очень хотелось обидеть Джейка, мне скорее любопытно, смогу ли я задеть его хоть чем-нибудь. Но с этим вышел большой прокол.       – Да, и мы гордимся этим. Америка – страна, где шанс есть у каждого: у бедного и богатого, у знатного и безродного, у волшебника и маггла.       Я молча поджимаю губы. Этот разговор ни к чему хорошему не приведёт. Но Грейнджер вдруг подаёт голос:       – А что это за древняя магия?       – Ну… Насколько я знаю, холм, на котором стоит Ильверморни, выбран не случайно. На этом месте было когда-то древнее капище, и местность по-прежнему защищена не столько современными охранными средствами, сколько отголосками тех старинных ритуалов, которые проводились коренными жителями Северной Америки.       – Очень интересно. Я так мало знаю про вашу магию…       – Не переживай сильно, мы тоже не очень-то много знаем о британской истории. Ну, в основном те места, где она пересекается с нашей. Мы, например, знаем и уважаем Салазара Слизерина. Какой бы противоречивой фигурой он ни был, всё же основательница нашей школы магии произошла из его рода. – Вот это новости. Надо же, мелочь, а приятно. – Мы, конечно, не можем похвастаться тем, что наша школа была заложена величайшим волшебником своего времени, пусть и при участии трёх столь же могущественных…       – Что, прости? – Грейнджер даже приподнимается в кресле. – В каком смысле величайшим?! – Джейк озадаченно хмурится. Сейчас что-то будет, весело думаю я. – Их было четверо!       – Ну конечно, четверо. Но всё равно ведь основателем считается Слизерин. – И он удовлетворённо откидывается в кресле, видимо, полагая, что недоразумение в формулировках разрешено. Но Грейнджер качает головой, будто ей только что рассказали смешную, но не очень правдоподобную историю.       – Нет, не считается! Основателей было четверо, они все были величайшими мастерами магических наук своего времени, и среди них не было первого.       Джейк опять хмурится, на этот раз заинтересованно.       – Ты серьёзно? Не пойми меня неправильно, я и не думал умалять заслуги остальных троих. Тем более, как я помню, ты училась в Гриффиндоре? – Она кивает. – Нас в самом деле учат, что главным основателем считается Салазар Слизерин, а остальные, хоть и были столь же могущественны, просто поддержали его идею и помогли её воплотить. Если это не так… Что ж, спасибо, что открыла мне глаза. Теперь мне даже немного неудобно.       – С ума сойти! – смеётся Грейнджер. – Целая страна перевирает нашу историю. Хотя это наверняка потому, что именно ведьма из рода Слизерина основала вашу школу. – Она ненадолго замолкает. – На самом деле это наводит на мысли… Как мало мы друг о друге знаем. Хотя казалось бы.       – Да… – Задумчиво тянет Джейк. И вдруг усмехается. – Я как-то сказал при дядюшке слово “не-маг”, так он посмотрел на меня, как на идиота.       А я помалкиваю, потому что не имею вообще никакого представления о магии в Америке в целом и о слове “не-маг” в частности. Только слышала, что у этих магглолюбов нам учиться нечему, и приняла это на веру, как и многое другое. А теперь это ещё один пункт, который стоит переосмыслить критически. Что ж, лучше поздно, чем никогда. Не то чтобы это было большой проблемой, разумеется, но всё равно как-то глупо, что магглорождённая девчонка знает об истории магии больше, чем я. Надо будет попросить её принести мне книг об этом.       – Я ведь тоже очень мало знаю об Ильверморни, – говорит Грейнджер. – Кажется, я читала, что большую роль там сыграл некий пакваджи? По имени… Уоррен?       – Уильям, – поправляет Джейк, явно довольный. – Да, это очень трогательная история.       – Что ещё за пакваджи? – спрашиваю я.       – Это коренной народец Северной Америки, – отвечает Джейк. – Насколько мне известно, они родственники европейским гоблинам. Пакваджи по имени Уильям помог в битве против злой ведьмы, которая хотела проклясть свою племянницу Изольду Сейр за то, что та вышла замуж за маггла.       – Хм, правильно хотела.       Джейк то ли не слышит, то ли делает вид, что не слышит.       – Но Уильям спас её и её мужа, и вместе они продолжили руководить вновь созданной школой.       – Какая прекрасная история, – сияет Грейнджер. – Этот пакваджи был другом семьи?       – Ну-у… – смеётся Джейк. – Ты можешь представить себе, чтобы британская семья дружила с гоблином? – Грейнджер мнётся, пожимая плечами. – Он был должником Изольды и просто возвращал долг. Хотя конечно, есть причины думать, что он всё же был привязан к этому семейству, потому что в конечном итоге остался жить в школе, и Ильверморни охраняется именно магией пакваджи.       – Всё равно я верю, что в глубине души он любил эту семью, – подытоживает Грейнджер и тянется ко второй, ещё непочатой, бутылке вина.       – О, позволь мне! – Джейк забирает у неё из рук бутылку и, негромко произнеся заклинание, откупоривает её. Грейнджер кисло смотрит на него. Осознав вдруг, что он сделал, Джейк делает круглые глаза и с ужасом переводит взгляд с ней на меня и обратно.       – Я… Прошу прощения, – испуганно бормочет он. – Не… Пожалуйста, не подумайте… – Он сокрушённо замолкает, уронив голову на руки. – Поймите, мне так неловко, что я пользуюсь вашим гостеприимством, поэтому мне ужасно хочется отвечать взаимностью и делать что-нибудь для вас. – Тут он поднимает голову и серьёзно смотрит на Грейнджер. – Гермиона, прости меня, пожалуйста. Я ни на секунду не подразумевал, что ты не сумеешь открыть вино, потому что ты женщина. Я просто хотел быть полезным.       Она к этому времени уже широко улыбается.       – Забудь об этом, прошу тебя. Я знаю, что ты не имел в виду плохого.       – Значит, мир? – робко отвечает он, протягивая ей над столом руку.       – Ну конечно, мир! – она тепло пожимает её обеими руками, и они поднимают навстречу друг другу бокалы.       – Свидетелей приглашать, или сначала объявление дадим? – интересуюсь я.       – Да ладно тебе, – смеётся Джейк. А Грейнджер как-то странно косится на меня, будто вообще только что вспомнила о моём существовании.       – Словом, вот такая история, – подытоживает Джейк. – Мы очень любим её и за то, как она по-новому раскрывает взаимоотношения волшебников и пакваджи и, конечно, за то, что она напоминает всем нам: неважно, какая в тебе кровь, главное, какой ты человек.       – Девиз моей фамилии – “Чистота крови навек”, – весомо произношу я, рассчитывая произвести впечатление. Но этот американец опять удивляет меня. Махнув рукой, он отвечает:       – Ой, на этих средневековых гербах ещё не такое понапишут. Неужели сейчас, в 21-ом веке, есть те, кто по-прежнему верит в эту чистокровную ересь? Магию в человеке нельзя удвоить или поделить. Поэтому в понятии “полукровка” тоже нет ровным счётом никакого смысла. – Грейнджер молча приподнимает бокал в его сторону. Видя, что не убедил меня, он после некоторых колебаний решается на новый аргумент.       – А позволь тогда спросить, – осторожно начинает он. – Надеюсь, я никого не обижу…       В Штатах тема чистоты крови давно не является табуированной, поэтому я не хотел бы нарушить… Словом, при твоих взглядах на эти вопросы… Как получилось, что вы дружите с Гермионой?       Грейнджер с интересом смотрит на меня. Какого чёрта она так вылупилась?       Но прежде чем я успеваю как следует возмутиться в ответ на это “дружите”, за моей спиной раздаётся новый голос. Негромкий и как будто слегка растерянный.       Но самое жуткое – знакомый.       – Тук-тук. С Рождеством, Гермиона. Я вижу, у тебя гости. Извини за вторжение, просто внизу было не заперто…       Джейк молчит, с улыбкой глядя мне за спину.       Гермиона молча встаёт со своего кресла.       Я молча ставлю на стол бокал.       Моя рука инстинктивно тянется к палочке, но в ту же секунду я понимаю, что она осталась в моей комнате.       Я поднимаюсь на ноги. Как бы там ни было, превратиться в ворона я уже не успею. Кажется, проходит вечность.       Секунда. Две. Три.       Я беспомощно оборачиваюсь. Все, кто есть в кухне, молчат. Слушают, как бухает моё сердце.       В дверях стоит Полумна Лавгуд.