***
Проводив Полумну, я поднимаюсь на кухню. Джейк сидит на диване, уронив голову на руки. – Гермиона… – начинает он, увидев меня в дверях. – Белла мне всё рассказала. Я… Чёрт. Его несчастный вид говорит мне достаточно. Спустя три секунды я уже стучу в дверь Беллатрисы. – Беллатриса? – Тишина. – Беллатриса, открой дверь! – Я снова стучу и прислушиваюсь. Ни звука. – Алохомора! – Конечно, нет. Если она не захочет, чтобы я вошла, я не войду. Дрянь! – Белла, мать твою, открой дверь! – Я колочу руками и ногами безо всякой надежды, снова кричу, как будто от этого зависит моя жизнь. И вдруг без предупреждения дверь медленно открывается. Беллатриса, белая, как мел, но совершенно спокойная, стоит напротив меня, держась рукой за дверной проём. Я опять совершенно некстати замечаю, что она чуть-чуть ниже, чем я, даже на каблуках. – Она донесёт на меня? – безучастно спрашивает Беллатриса. – Нет. Молчание. Она не сводит с меня глаз, но её лицо по-прежнему непроницаемо. – Она ушла, потому что больше не хочет тебя видеть? – Нет, она придёт через пару дней, когда всё уляжется. Я вдруг чувствую страшную усталость и тоже берусь рукой за косяк, чтобы удержаться на ногах. – Что-то ещё? – Нет, – в третий раз отвечаю я, пытаясь понять, стоит ли мне волноваться за неё. – Тогда что ты здесь делаешь? – Будешь бруснику? – наобум спрашиваю я. – Нет, – отвечает она и медленно, почти осторожно закрывает дверь.Глава 36. Важный человек
5 июля 2020 г. в 00:00
Кажется, Джейк что-то говорит. Я ничего не слышу, в ушах шумит, как будто всё вокруг меня осыпается песком. В голове только одна мысль: не дать Беллатрисе сделать глупость. Я двигаюсь к ней, не зная, что сделаю, если она что-нибудь выкинет. У неё в руках нет ни палочки, ни ножа. Хорошо. Что же делать?!
Как в тумане, я беру Полумну за локоть и веду в первое место, которое приходит мне в голову – в мастерскую. Она послушно спускается по лестнице вслед за мной. Мы заходим в мастерскую, я зачем-то запираю дверь, закрываю глаза и, задержав дыхание, считаю про себя до десяти.
Не помогает. Меня всё ещё колотит. Может, не надо было оставлять их там одних? Что я наделала.
Господи, что же я наделала? Я ничего не знаю, ничего не понимаю, я не знаю, что сказать Полумне, я не знаю, что Беллатриса скажет Джейку, не знаю, не обидит ли он её, не знаю, не навредит ли она ему. Я ничего не знаю!
И вдруг Полумна делает невероятное: она обнимает меня. Обнимает тепло-тепло, так, как когда-то в прошлой жизни обнимал Гарри. Вцепившись в неё, я реву, всхлипывая и шмыгая носом. Я плачу над всей неопределённостью последних месяцев, над бессмысленными вопросами и несуществующими ответами, над своими страхами, над Беллатрисой. Полумна поглаживает меня по спине, приговаривая что-то вроде “Ну-ну, всё хорошо”. Это почему-то быстро приводит в чувство, и она, достав палочку, наколдовывает мне… стакан воды, думала я, но в её руке оказывается что-то похожее на маленький заварной чайник без крышки и ручки, но с двумя носиками. И почему-то в крупный красно-оранжевый горох. Это творение она, критически изучив, протягивает мне. Я колеблюсь.
– Это заклинание каждый раз удаётся мне как-то по-новому, – задумчиво говорит она. – Не волнуйся, там простая вода. – И, словно чтобы успокоить меня, сама отпивает через один из носиков. И улыбается. – Вкусно.
Я принимаю у неё из рук чайничек и делаю сразу несколько больших глотков. В нём и правда вода, только какая-то сладковатая. Полумна терпеливо смотрит на меня.
– Вот так. Всё в порядке, – ласково, как мама, произносит она. Я смотрю на неё и вспоминаю, почему мы никогда не могли найти общего языка в школе. Как она может смотреть мне в глаза, как она может быть такой блаженной?!
– Нет, Полумна, всё не в порядке. Всё совсем не в порядке! – Она внимательно смотрит на меня и, кажется, видит все мои мысли у меня на лице. Это раздражает, но я понимаю, что она ни в чём не виновата и злиться на неё – несправедливо. – Я должна тебе всё объяснить.
Она задумчиво качает головой.
– Да нет, не должна. Если Беллатриса встречает Рождество в твоём доме и если ты считаешь, что ей здесь самое место, значит, у меня нет причины не доверять твоему суждению. Ты ведь очень умная.
Я – очень умная?! Ничего смешнее я не слышала уже очень давно. Отчасти чтобы оправдаться перед Полумной, отчасти, чтобы просто не молчать, я говорю:
– Она анимаг. Она выжила тогда, в 98-ом, и вернулась в Англию этим летом.
– Это она была тем вороном, который к тебе прилетал? – не особенно удивившись, спрашивает Полумна. Я киваю.
– Где-то в середине лета она попросила у меня кров. И с тех пор… живёт здесь. Я не знаю. Иногда я оглядываюсь на эти полгода, и мне хочется плюнуть самой себе в лицо – за то, какое чудовище я пустила в свой дом.
Полумна пожимает плечами.
– Она сидит с тобой за одним столом. Значит, она, наверное, совсем не такое чудовище, как мы привыкли думать. А что касается… Я давно подозревала, что в твоей жизни… ну, кто-то появился.
– В смысле – появился? Она… – Я замолкаю, не зная, как на это отреагировать. О чём она вообще?
– Ну она ведь тебе нравится, – как нечто само собой разумеющееся, произносит Полумна.
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Я имею в виду, что она важный для тебя человек.
Моя первая реакция – фыркнуть от отвращения. Но чёрт возьми, я Гермиона Грейнджер, я сначала думаю, а потом делаю. И я, встав со стула, на который усадила меня Полумна, начинаю нарезать круги по мастерской и ДУМАТЬ. Думать. Это то, что я умею лучше всего. Беллатриса – важный для меня человек. Чтобы понять, так ли то, я должна первым делом определить, что значит важный человек. Полумна – важный для меня человек? Несомненно. Мне важно её мнение? Пожалуй, да, но если оно не совпадёт с моим, я не стану особенно терзаться. Значит, это плохой критерий.
Гарри и Рон были важными для меня людьми. Перед моим внутренним взором встают, как в замедленной съёмке, картины из прошлого. Огромная белая королева (прямо как в “Алисе в Зазеркалье”) бьёт Рона по голове, и он падает на шахматную доску, а я даже не могу двинуться с места, чтобы удостовериться, что он жив: мы с Гарри ещё в игре. Смена кадра. Сириус (теперь я знаю, что это Сириус, и бояться нечего) утаскивает его в нору под Гремучей ивой, и я готова броситься за ним, ни секунды не рассуждая, потому что он пропадёт без нас. Снова смена кадра. Рон выходит из палатки в темноту, я бегу за ним, зову его, но всё бесполезно. И мне хочется умереть, потому что я знаю: он в опасности, пока меня нет рядом. Потому что я не позаботилась о том, чтобы ему было здесь комфортно.
Вот мы часами просиживаем с Гарри в пустом классе, где я помогаю ему готовиться к третьему туру Турнира Трёх Волшебников. Потому что он, чёрт его дери, лезет на рожон, не соизмеряя своих сил с силами противника. И я должна предусмотреть все варианты. А вот Гарри лежит на руках у Хагрида, бездыханный. Он убит, потому что нас не было рядом. Потому что я не помогла ему, потому что он обманул меня, один отправившись навстречу Волдеморту.
А вот новая картина: Джинни по левую руку от меня, Полумна по правую. А впереди я вижу только Беллатрису, только её взлетающую палочку (конечно, это не её палочка, потому что её палочка у меня в руке), из которой рвутся проклятия, рвутся вперемешку красные и зелёные вспышки. Одна из них проходит в паре дюймов от груди Джинни, которая, изогнувшись, уворачивается, слегка заваливаясь на меня. Джинни – игрок в квиддич со стажем, а вот как Полумна противостоит Беллатрисе, для меня загадка.
– Сектумсемпра! – Полумна пригибается, и заклятие отсекает прядь её волос. Доля секунды – и она бы лежала на земле, истекая кровью. И я бы ничего не смогла сделать, потому что контрзаклятия я не знаю.
А Беллатриса смеётся.
Важный для меня человек. Она – важный для меня человек?! Как Полумна может так говорить?
Отчасти мне хочется, чтобы она объяснила мне всё. Чтобы объяснила, что я не сделала ничего плохого, что Беллатриса, которая сидит сейчас у меня на кухне, и Беллатриса, чьё заклинание убило Сириуса и Тонкс – это два разных человека. (Чушь! Это один и тот же человек, вот только это ничего не меняет.) Чтобы объяснила, что она и правда нравится мне, что мне не плевать на неё, что мне важно, в порядке ли она. И что это не преступление против человечности и даже не оскорбление для меня самой.
Но Полумна молчит.
– А кто твой второй гость? – спрашивает она так, будто это имеет значение. Будто что-то, кроме Беллатрисы, имеет значение.
– Это Джейк Дуглас, племянника мистера Олливандера, – на автомате отвечаю я. – Он думал, что кому-то нужно заняться производством и продажей палочек, и приехал. А о том, что тут живу я, он вообще не знал. Он ничего не знает про Беллатрису. Кажется, они… ладят.
И словно в ответ на мои слова сверху раздаётся громкий стук, как будто кто-то хлопнул дверью. Зачем я оставила их одних? Полумна вместе со мной смотрит вверх.
– Я, наверное, пойду. Думаю, вам нужно будет поговорить.
Я ещё раз крепко обнимаю её.
– Спасибо тебе. – Она улыбается в ответ. – Ты придёшь на днях?
– Конечно. Пришли сову, когда всё поуляжется.