Finally

      Забившись в угол, я жду бури, но она не приходит. В голове так тихо, что я слышу, как бьётся моё сердце. Так тихо, что это пугает. Должно пугать.       Мне не страшно, мне не грустно, я даже не злюсь. Я в растерянности. Я наблюдаю за собой как будто со стороны с того самого момента, как Грейнджер и Лавгуд ушли, оставив нас с Джейком на кухне. Я не думала о том, что ему сказать и как сказать – я просто открыла рот и начала говорить. Минимум деталей, минимум самооправдания, только факты. Беспристрастно, безучастно. И чем дольше я говорила (а говорила я не очень долго), тем более незнакомым казался мне этот рассказ. То, что я привыкла считать драмой о верности, лжи и предательстве, оказалось пустым звуком. А на её месте остались простая резня и борьба за власть. И я – на периферии второго и в самой гуще первого.       И поэтому мне не в чем было себя винить, когда Джейк, дослушав меня, стал отвечать. Я не помню всего, что он говорил. Моё сознание выхватывало отдельные фразы, без моего участия выделяя их из общей массы нужных и ненужных слов. “Ошибки юности”, “нет твоей вины”, “важен лишь сегодняшний день” – всё это он говорил в начале, и ничего интересного в этом не было. А потом пошла другая риторика: “удивительный человек”, “невероятно красивая женщина” и наконец – “Гермионе очень повезло”. Того, что было после, я уже не слышала. Я даже толком не слышала того, что я говорила ему в ответ. А я сказала немало, это точно.       Удивительно, но я, кажется, почти не злилась. Скорее уж мне было смешно. Даже немного неловко, что я вообще не помню, чем кончился наш разговор. Такие провалы в памяти бывали у меня и раньше, но на фоне обычного шума в голове я их толком и не замечала. А вот такие белые пятна – что-то новенькое.       Повезло. Ей – со мной повезло? Отличная шутка.       Я не идиотка, конечно, я понимаю, что он имел в виду. И если в первый вечер его вопрос о наших отношениях был понятен – нравы в Америке ещё те – то сегодня это было уж совсем нелепо. Он что, не видит, что мы едва разговариваем? Да и своё мнение о магглорождённых я, кажется, высказала более чем доходчиво. Повезло, надо же.       В первый раз за эти полгода я пытаюсь взглянуть на всё её глазами. О чём она думала, когда пускала меня в свой дом? Зачем кормит и зачем заботится о моей безопасности? О чём вообще думает, когда смотрит на меня? Думает ли каждый раз о том, скольких близких потеряли она и её друзья по моей вине? Нет, точно нет. Я столько раз видела отвращение во взглядах, обращённых на меня, его я ни с чем не спутаю.       Надо признать – я ни черта не понимаю в том, что происходит у неё в голове.       А ещё – надо признать, что я хочу есть.

***

      Грейнджер сидит в пижаме на уже застланном диване и почему-то безуспешно пытается применить левитацию к стакану с водой. То есть применяет она её успешно, но почему-то, только стакан приподнимется над столом, она ставит его обратно и пробует снова. Ещё пару недель назад я бы с радостью пошутила над её магическими способностями, но теперь мне надоело даже поддевать её.       Заметив меня, она отвлекается от стакана буквально на долю секунды.       – Ты в порядке?       – В полном.       Теперь я уже не боюсь этого холодильника и без труда нахожу в нём остатки холодной индейки и салата. Но вместо того, чтобы мирно поесть в своей комнате, я стою у кухонного стола и исподтишка наблюдаю за Грейнджер. Стакан поднимается в воздух не каждый раз, иногда только покачивается, а вода рискует расплескаться на стол. И спустя пару минут я понимаю, что она пытается не левитировать стакан, а левитировать воду, которая налита в нём, оставив сам стакан стоять на столе. Несмотря на кажущуюся лёгкость, с палочкой это сделать не так-то просто. Бесконтактная магия – совсем другое дело, она работает не на пространственных ориентирах, которые задаёт палочка, а на концентрации сознания, для которого нет разницы, где относительно друг друга находятся вода и стакан. Не говоря уже о том, что левитирование и вообще зачаровывание жидкостей – один из сложнейших разделов магии. Жалкое Агуаменти – это обычно потолок вчерашних школьников. Но к тому времени, как я заканчиваю с крылом индейки, у Грейнджер уже начинает что-то получаться. Ладно, я давно признала, что колдовать она умеет.       Она сидит, скрестив ноги, и в свете газового рожка её профиль кого-то мне смутно напоминает, но кого – вспомнить не удаётся.       Воображать, что мы пара – вот это фантазия у Джейка. Да она почти подросток. Неаккуратный пучок на затылке, веснушки, почти мальчишеская фигура. Смешно.       Всё это время она упорно не замечает меня – она вообще мастерски умеет это делать – а только раз за разом направляет палочку на стакан. О чём же она всё-таки думает? Так и не найдя ответа на этот вопрос, я убираю остатки ужина в холодильник и отправляюсь к себе.       Дойдя до двери, я зачем-то бросаю через плечо:       – Доброй ночи.       – Доброй ночи, – почти без задержки отвечает Грейнджер.       Она удивилась? Понятия не имею.