***
В маленькой гостиной тоже не пусто: в кресле у невысокого столика сидит Драко и играет сам с собой в магические шахматы. В камине уютно горит огонь, а на столике рядом стоит пустая тарелка: видимо, он только что закончил ужин. На звук моих шагов он поднимает голову. – Как себя чувствуешь, тётя? Когда он так обращается ко мне, я чувствую себя старой развалиной. Хотя что там, после самостоятельной прогулки по лестнице я и есть развалина. – Бывало и лучше, – бормочу я, опускаясь в кресло напротив. Не успевает он ответить, как в комнате появляется Эльма с чем-то аппетитным на подносе. – Где ты была? – недовольно спрашивает Драко. – Я тебя звал ещё минут десять назад. – Помогала госпоже Белле привести себя в порядок, – беспечно отвечает она на упрёк, от которого любой другой эльф задрожал бы как осиновый лист. – Пока меня здесь не было, вы успешно справлялись с посудой без чьей-либо помощи, сэр. Я с интересом жду, как Драко ответит на это вопиющее хамство. К моему изумлению, он усмехается. – Ну конечно, привести госпожу Беллу в порядок важнее, чем спасти бедного Драко от грязных тарелок. Вот лишить бы тебя довольствия, – притворно потрясает он кулаком. – Тогда я брошу вас на произвол судьбы, и вы погибнете под ворохом немытой посуды, сэр. И, весело ухмыльнувшись, Эльма исчезает с оставшимися после ужина тарелками, а Драко громко смеётся. – Никак не пойму, бесит она меня или веселит, – качает он головой. А я с удовольствием принимаюсь за ароматный ужин. – А почему она у вас такая нарядная? – Она вольнонаёмная, – кривится Драко. – Без Добби за таким домом следить стало совсем невозможно, и мама каким-то чудом вышла на неё. Тщательно игнорируя ремарку о Добби, я спрашиваю: – Неужели вы ей платите? Это даже звучит нелепо. – Да нет, не то чтобы платим. Иногда она просит немного денег – в основном на пряжу. В любую свободную минуту берётся за вязание. А потом отправляет всё каким-то бесконечным родственникам и друзьям. Кое-что оставляет нам тоже. – Я с интересом слушаю, не забывая про еду. Не знаю, как насчёт рукоделия, но готовить Эльма явно умеет. – Она, конечно, иногда зарывается, зато справляется со всем так, будто её минимум трое. Какая-то особая магия, пёс её разберёт. – Она правда наполовину пакваджи? Он кивает. – Да. Забавное сочетание – отец из тех, кто веками служит волшебникам, а мать – из тех, кто веками их презирает. И получается… – Он поводит рукой туда, откуда минуту назад исчезла эльфийка. – То, что получается. – Да уж, – отзываюсь я. – Эта за словом в карман не полезет. Драко пожимает плечами. – Зато с ней не скучно. Хоть с кем-то, кроме матери, поговорить – уже за радость. – А что с Люциусом? Почему-то все говорят о нём не то как о сумасшедшем, не то как о смертельно больном. Драко еле слышно вздыхает. – Отец… Не в себе. Это началось года три назад – или даже раньше. – Ну да, он и был не в себе. Но я думала, это всё из-за… – Я неловко замолкаю. Драко отводит глаза. Ни мне, ни ему не хочется озвучивать это. – Потом стало хуже, – наконец отвечает он. – Он замкнулся, почти ни с кем не разговаривает. Бывает, проводит с нами время, но в основном молчит. Не всегда адекватно реагирует на вещи. – Я жду продолжения, но Драко только качает головой. – Мама предлагала ему вызвать целителя из святого Мунго – но куда там. Люциус Малфой – и вдруг лечебница. – Он ненадолго замолкает. – Хотя бы в Эльме мы уверены. Она скорее уж совсем пошлёт нашу семейку к чертям, чем станет болтать при посторонних. Знаешь, мне кажется, мы ей немного нравимся. Ну что ж, Малфой окончательно свихнулся. Этого стоило ожидать. Бедная Цисси. Ей совсем не с кем поговорить, кроме Драко и этой нагловатой эльфийки. – Маме тоскливо здесь одной, – словно прочитав мои мысли, говорит Драко. – Поэтому я рад, что ты снова с нами. Мы думали о том, что, может… Ну, когда твоё тело не нашли. В общем… Хорошо, что ты вернулась. Он искоса смотрит на меня, еле заметно улыбаясь уголком рта. А я думаю о том, что он сказал. Я – вернулась? Я только сейчас осознаю, что я вернулась. Здесь теперь мой дом. Да? Не квартирка над лавкой Олливандера – а дом Малфоев? Здесь я закончу свои дни? Вот тебе и итог.***
Озноб не проходит уже второй день, и я с тоской вспоминаю о шали, которая осталась в моей комнате над лавкой. Чёрт с ним с платьем и бельём, которое я забрала из особняка Блэков ещё осенью. Жалко только ту шаль. Эльма, только услышав, что я мёрзну, принесла мне новую шаль собственного производства и не уходила, пока я не завернулась в неё чуть ли не с головой. Но всё равно она кажется мне колючей, неудобной и чересчур большой. Старая была идеальна. Теперь я сижу на диване в библиотеке с чашкой чая (а чашка наоборот намного меньше, чем те, к которым я привыкла) и пытаюсь читать какие-то средневековые легенды. Взгляд соскальзывает со строчек, и я уже думаю о том, чтобы подремать, но тут передо мной появляется Эльма. – Госпожа Цисси ждёт вас в большой гостиной, мадам. Я недовольно хмурюсь. – Госпожа Цисси может сама прийти, если ей что-то от меня нужно. Эльма сегодня, видимо, не в настроении беседовать (ещё одна её особенность, к которой мне предстоит привыкнуть – у неё бывают настроения). Она молча стоит, заложив руки за спину, и ждёт, пока я последую за ней. Весь её вид говорит: “Я здесь только прислуга, моё дело – доложить вам о пожелании хозяйки”. Чёрта с два, эта прислуга и мёртвого заставит делать то, что считает нужным. А сейчас она явно считает, что мне нужно встать со своего нагретого места и пойти в гостиную, где я на какой-то ляд понадобилась Нарциссе. Не она ли говорила, что мне после болезни нужен покой? Демонстративно тяжело вздохнув, я поднимаюсь с дивана. – Я бы на вашем месте взяла с собой шаль, мадам. В гостиной прохладно. – А я у тебя совета прошу, что ли? – устало огрызаюсь я. – Если она вам понадобится, я буду наверху заниматься люстрами и не смогу принести её. И, не интересуясь тем, что я отвечу, она с хлопком исчезает. Поразмыслив, я всё же беру с собой шаль. На самом деле она, конечно, принесёт мне её, где бы ни была. Она глубоко уверена, что я слишком ещё слаба, чтобы что-то делать самостоятельно – в конце концов, у меня только вчера вечером прошёл жар – поэтому считает заботу обо мне своей главной на данный момент обязанностью. Что, впрочем, не мешает ей обращаться со мной, как с непослушным ребёнком. И, как бы я ни брыкалась, откровенно говоря, мне это приятно. Больше того, мне уже почти нравится сама Эльма. Главная гостиная расположена совсем рядом с библиотекой, и только выйдя за порог в галерею, я слышу оттуда голоса. Один из них точно принадлежит Нарциссе, а второй… Я отгоняю дикую мысль, что сюда заявилась Грейнджер. Даже если бы она оказалась такой тупицей, чтобы прийти сюда, Цисси точно не стала бы беседовать с ней в гостиной. Вероятнее всего, не пустила бы и на порог. Нет, второй голос принадлежит явно кому-то незнакомому. Я подхожу к арке, борясь с желанием убежать, как в детстве от взрослых гостей. За столиком в гостиной сидят Нарцисса и… Я замираю. Конечно, она изменилась. Конечно, я тоже изменилась. И я узнаю её не потому, что помню, как она выглядела тогда – тридцать лет назад, а потому, что узнаю в ней себя. Мы были очень разными в детстве, но чем старше становились, тем чаще нам говорили, что мы похожи. А профессор Доддеридж однажды и вовсе отругала её за что-то, приняв за меня. Всё это проносится у меня в голове, пока я медленно подхожу к столу и сажусь в кресло напротив неё. Напротив человека, которого, я была уверена, никогда уже не увижу. Андромеда. Нарцисса переводит взгляд с меня на неё и обратно. Как будто ждёт чего-то. – Я не буду просить прощения, – быстро говорю я. Если за этим они меня сюда привели – как в детстве, когда тебе нужно было не только попросить прощения, но и объяснить, в чём именно ты провинилась, да ещё и изобразить искреннее раскаяние – не дождутся. Андромеда так ни за что и не извинилась – а я должна? – Я этого не жду, – отвечает Андромеда. Нарцисса натянута, как струна, а она наоборот совершенно спокойна. – Ты можешь вообще ничего не говорить. Я только хочу сказать тебе, что не держу на тебя зла. И если ты захочешь снова стать семьёй – без каких либо условий – то мы можем это сделать. – Не держишь зла? Как это не держишь зла?! – не выдерживаю я. Что это за слепое всепрощение? Разве такой я любила её? – Как ты… Как ты вообще можешь говорить со мной? Если бы ты ненавидела меня – если бы ты прямо сейчас направила на меня палочку и убила меня – тогда бы я поверила в то, что ты моя сестра! Что ты та Андромеда Блэк, которую я знала! Нарцисса сжимает губы, но молчит. А Андромеда отпивает из своего бокала. – Я не притворяюсь, будто я та же Андромеда. А ты – хочешь сказать, ты та же Беллатриса Блэк, которую знала я? – Ну вот, опять, опять она это делает! Когда она так смотрит, я чувствую себя глупой маленькой девочкой. – Белла, – продолжает она, немного подаваясь в мою сторону. – Я могу только догадываться, через какой ад ты прошла. И я почти уверена, что ты догадываешься, через какой прошла я. Эта мясорубка… – Она прикрывает глаза и вдруг резко выдыхает. – Я не стану оправдываться за то, что люблю свою сестру. – Она сжимает руки на коленях. – Ты убила мою единственную дочь, ты принесла людям столько горя! Ты… Ты была больна. Это не оправдывает тебя – нет. Но я хочу тебя оправдать. Да, я ненавидела тебя, да, я желала тебе смерти. Потому что в такие моменты нужно кого-то винить. Но Нимфадору… Нимфадору убило очень много вещей. Да, это было сделано твоими руками. Но то… То, что жило тогда в твоей голове, не было моей сестрой. Моя сестра сидит сейчас передо мной. – Я молчу, не в силах пошевелиться. От того, что она говорит, мне хочется кричать. Но я могу даже открыть рот. – Ты ошибаешься, если думаешь, что мне легко дались слова “я не держу на тебя зла”. Эти слова стоили мне очень многих бессонных ночей. – Она снова выпрямляет спину. – Война окончена. У меня есть внук. И я хочу, чтобы у меня снова были сёстры. Я принимаю тебя обратно, Беллатриса. Принимаешь ли ты меня? Не доверяя словам, я молча киваю, отводя взгляд и вжавшись в спинку дивана. Глаза щиплет, лицо горит, кажется, у меня снова жар. Нарцисса замечает это. – Эльма? – громко произносит она. Я была права: несмотря на свои угрозы, через пару секунд эльфийка появляется перед нами. – У тебя ещё остался отвар для Беллы? – Да, мадам. Эльма кидает быстрый взгляд на меня и, не дожидаясь дальнейших инструкций, исчезает. Эти бытовые мелочи немного разряжают обстановку, и Андромеда уже почти будничным тоном говорит: – Я понимаю, что легко не будет. И когда Нарцисса писала мне, я уверена, она тоже не рассчитывала на это. Но помните, что говорила Летта? – Она печально улыбается мне и Цисси. – Мир и без того слишком сложный… – … чтобы ещё сильнее его усложнять, – заканчивает Нарцисса. – Не особенно глубокая мысль, – хмыкаю я. – Достаточно глубокая, мадам, – вклинивается Эльма, незаметно появившаяся у меня из-за спины, – чтобы волшебники веками спорили из-за совершенно неважных вещей. – Сколько раз я говорила тебе не перебивать хозяев? – без особого напора спрашивает Нарцисса. – Прошу прощения, мадам, – смиренно отвечает Эльма и спустя секунду исчезает, оставив передо мной на столике кубок с отваром. – Забавная она у вас, – говорит Андромеда. Нарцисса приподнимает бровь. – Я бы предпочла, чтобы она почаще молчала. Но как прислуга она бесценна. – Да уж, – бормочу я, прихлёбывая отвар. – Я тут меньше недели, а она уже действует мне на нервы. – А почему ты здесь? – вдруг спрашивает Андромеда. Цисси напрягается: она так и не выпытала у меня, где я была все последние полгода. Из-за слабости я не сразу сообразила, что можно соврать ей – сказать, что я только недавно вернулась в Англию. Но я зачем-то ляпнула, что вернулась летом, и теперь она – конечно, исподволь – пытается выяснить, где я жила всё это время и главное – почему скрываю это. – А где мне ещё быть? – осторожно спрашиваю я, держась за кубок. Не нравится мне этот разговор. – Например, там, где тебя ждут. – И она деловито отпивает из своего бокала, как будто не сказала ничего особенного. О чём она вообще говорит? Где меня ждут, кто меня ждёт? Ни один человек на свете, кроме нас троих, не знает, что я жива. Ни один. Если только… Я смотрю на Андромеду. Наверняка я её не так поняла. Но жар, ломота во всём теле и начинающаяся головная боль, кажется, окончательно лишили меня остатков здравого смысла. – Ты была у неё? – в лоб спрашиваю я, не заботясь о том, что подумает Нарцисса. Просто получить ответ. Просто разочароваться раньше, чем успею напридумывать себе невесть что. – Была, – так же просто отвечает Андромеда. – И говорила с ней. И она плакала мне в колени. – Это ещё почему? – бормочу я, прячась за кубком. – Потому что она запуталась, – медленно, словно формулируя мысли на ходу, говорит Андромеда. – Потому что она пытается делать всё правильно, но окружающий мир не живёт по этим правилам. И потому что хочет, чтобы ты вернулась. – Чушь! – фыркаю я, чуть не расплескав отвар. – Хотела бы – не выставила бы на улицу! – Если бы только прошёл жар, если бы только я могла мыслить здраво. – Да кто это? О ком вы говорите? – не выдерживает Нарцисса. Андромеда вопросительно смотрит на меня. Я машу рукой: пусть говорит, что хочет, только оставьте меня в покое и не заставляйте ничего решать. – О Гермионе Грейнджер, – говорит Андромеда. – Гермиона… Кто? Подружка Поттера? Она здесь причём? Осушив бокал, Андромеда поднимается на ноги. – Я полагаю, мне лучше оставить вас вдвоём. – Бросаешь меня? – хмуро спрашиваю я. Ну когда уже этот чёртов отвар подействует? – Я сказала даже больше, чем следовало, – отвечает она. Проводив её, Цисси возвращается в гостиную. Сложив руки на груди, она смотрит на меня сверху вниз. Ещё одна воспитательница. – Что здесь происходит? – вопрошает она менторским тоном. Я упорно молчу, держась за теперь уже пустой кубок. – Что она тут говорила про девчонку Грейнджер? – Нам обязательно сейчас это обсуждать? – наконец отзываюсь я. Иначе она не отстанет. Хорошо бы, сославшись на плохое самочувствие, отложить этот разговор. Желательно, навсегда. – Обязательно! – Вот чёрт. – Что тебя с ней связывает? – Ничего! – Тогда что Андромеда… – Не знаю! – Ты… влюблена в неё? – выплевывает Нарцисса. – Нет! – Я запахиваю на груди шаль. Да как она смеет! – Она влюблена в тебя? – с ещё большим отвращением спрашивает она. – Она может влюбляться в кого хочет, ко мне это не имеет никакого отношения! – с негодованием отвечаю я, запоздало понимая, как это звучит. – Это слова школьницы, а не взрослой женщины! – Нарцисса, гневно сжав губы, садится со мной рядом. – Сколько ей вообще лет? – Не знаю. Столько же, сколько Драко, я полагаю. – Отлично. Она презрительно откидывается на спинку дивана и складывает руки на груди. Не выдержав молчания, я говорю: – Цисси, мне пока нечего тебе сказать. Я не лгу, когда говорю, что ничего не знаю. Дай мне время. – Она по-прежнему молчит. – Мне правда нехорошо. Можно я посплю? На это она всё-таки реагирует и забирает у меня пустой кубок. – Да. Пойдём. Я без её помощи поднимаюсь в свою комнату, но она идёт за мной по пятам и только доведя меня до постели и открыв дверь, чтобы уйти, оборачивается и негромко говорит: – На тот случай, если ты не знала. Здесь тебя тоже ждут. Дверь за ней бесшумно закрывается.