Purple green.

"Свалка" - не лучшее место для времяпрепровождения. Но тогда она было таковым, грязно, безлюдно, тухло - прямо как в душе. И плевать он хотел, что люди не поймут, отвернутся, что его начнут избегать. Да он сам начнёт их избегать! На кой вообще ему кто-то нужен? Всю жизнь жил один, сам за себя, и себя за сам. К одиночеству можно привыкнуть, да. Просто надо много о нём не думать. И пытаться разговорить себя на что-то другое, не унылый депрессняк. Он уже не маленький, ему никто не нужен. Ни родители, ни родственники, да даже друзья. Их все равно никогда и не было, настоящих. Сынмин всегда ходил один. Он знал про все слухи. Которые вертели его как хотели. И плевать всем этим врунам было, что это всё ни глазом не правда. Да даже на ноль целых процента. Кима забрали когда ему было шесть. У них были смазливые лица и такие страшные улыбки, хотелось выблевать прямо в эти ненастоящие физиономии и содрать с них кожу. Да, Ким давно не обычный малыш. Он обречен быть таким, какой он есть, но его всё устраивает. Ноги есть, руки есть, голова... Чего ещё надо то? Жизнь сама сделала его жестоким, своей же жестокостью. Эти свинорылы любили проехаться по его психике, вдавливая подошвой жестких замшевых ботинок в матрац. Каждый гребаный год в этой семье медленно, но верно убивал. Начиная с эмоций, заканчивая, наверно, моральным здравом. Омега не хочет вспоминать это. Зачем ворошить этот жуткий ком? Этих уродов все равно засадили, или быть может даже отправили куда-нибудь в отсылку... Терпеть эти издевательства - стоило огромного терпения. Но то было из-за безысходности положения. У Кима не было даже данных о своей семье, не то что о родственниках. А новая "семья", с её отвратными законами была верхушкой айсберга всей его, как думает он сам, никчёмной жизни. Он пытался уйти, вы там не подумайте. Пытался сбежать. И, пару раз у него это даже получалось. Но они находили. Снова и снова. Они наказывали. И с каждым разом становились более жестокими... ещё чуть-чуть, и Сынмин бы просто не выдержал... ...физически. Было сложно подделывать улыбку, в то время как внутри творилось какое-то странное давящее месиво. Смех никогда не был исключением, он тоже был не настоящий. Было сложно разговаривать, из-за перетирающих ребер, сложно есть, пить. Было сложно быть. Однажды, когда он вернулся со школы, его впервые не встретили. В квартире стояла жуткая тишина. Намечалось что-то ужасное. Может быть его вообще решили убить? И Сынмин сбежал. Снова, уже в который раз, просто сбежал. Сметая всё, и всех, на своем пути. На следующий день ему пришло сообщение. Их посадили, за домашнее насилие и избиения. Но... Как вообще об этом узнали? Он снова вернулся туда, забрать свои вещи, и для себя решил никогда не бояться и не показывать своих настоящих намерений и чувств. Так было надо. Чтобы выжить. Вещей оказалось достаточно. Несколько футболок, шорт, пара уже выцветших джинс и одно худи, его любимое, пара поношенных кроссовок. Тело будто ошпарило кипятком, а после током, когда сзади послышался чей-то голос. Мин закрывал дверь и уже собирался уходить. Задерживаться не стоило. И начать жизнь с чистого листа нужно было уже в тот же день. Женский приятный голос обволакивал. Дома всегда были альфы. Один "папочка", другой "дядечка" - аж противно. Эти мерзавцы и стали на какое-то время, так сказать, "семьей" омеге. Хуйней, а не семьей. Женщина представилась как миссис Хван. Она оказалась соседкой. Именно она и позвонила в полицию, за что Ким, разумеется, был очень благодарен. Она попросила омегу об одном, сказала что хватит с него этих мук, хватит насилия. Она расплакалась - жить за стеной, где творится такое, было невозможно. Эти подонки то и дело, запугали весь подъезд. Сколько боли она увидела в его глазах, сколько металлической хладнокровности, но даже сквозь это, она увидела нужду. Да, Сынмину не хватало любви. Да, он был еще мал, для самостоятельной жизни. Она сказала, что выдаст его замуж за своего сына. Но это был абсурд. Просто жалость. Зачем её сыну такой? Испорченный. С синяками и увечьями, "украшающими" всё тело, из-за чего потом пришлось носить только длинные рукава и высокий воротник. Ким оставил её без ответа, и больше с тех пор не видел. А сейчас сидит перед тем, кого когда-то пожалел от участи увидеться с собой. Хван Хёнджин. Какого черта ты делаешь? Зачем снова появился, со своей красивой родинкой и искренней улыбкой? И... ч-что это? Что это еще за влюбленные взгляды? Он издевается? Если да, то Сынмин не мазохист. Поэтому, не надо. Уберите. Омега натягивает ворот свитера ещё выше, а кисти рук прячет в длинные рукава. Он же не увидел? - Покажи. Мин поднимает холодный взгляд. Нет. - Я не буду ничего делать, просто посмотрю. Врет же. Вскочит же. За аптечкой или чем-то там ещё, будет думать, что вылечит. Думает, что Ким не пытался? - Я, пожалуй, пойду. - просьба старшего оказывается проигнорирована. - Ты никуда не пойдёшь. Хван сразу же отвечает на невысказанный вслух вопрос. - Он внизу. И поэтому, если ты хочешь еще жить - ты никуда не пойдёшь. - А что если я не хочу? - не растерялся Ким. - Сынмин. - грозный тон. - Что Сынмин? Думаешь ты весь такой спаситель-искуситель? Что я забуду о всех своих стараниях перестать чувствовать и кинусь в твои распростёртые объятия? - по щеке катится невольная слеза. - А знаешь? А вот и нет, Хван Хёнджин. Хван в ступоре. Сынмин плачет? - Я... я просто хотел нормальной жизни. Нормальных родителей. Хороших друзей. Но это уже в прошлом. Поэтому, прошу, не рушь то, что я так долго строил. - омега приподнимает голову, стирая слезу рукавом. Хван перехватывает его запястье в считанные секунды. Одергивает вниз и совсем охреневает. Какое животное могло оставить такие следы? Альфа одергивает воротник. Как он и думал. Укусы. Это даже не метка. Казалось, будто этот кто-то вообще хотел прогрызть омеге глотку. Раны глубокие. Сынмин уже открыто плачет. Как он мог? Как он мог допустить такое? И подпустить к себе? И не просто кого-то, а именно этого альфу. Тот, который должен встретить хорошую омегу, завести с ним семью и жить долго и счастливо. Ведь это он принц, а не Сынмин. Ведь правда? Омега окончательно теряется, когда чувствует чужие теплые губы на своих и сжимающие бока горячие руки. Быть может, Хван все-таки поможет ему построить что-то новое? Быть может он все-таки принц?