Кукла Кровопролития

— Ты какой-то слишком спокойный для… Ну, для себя? — Гарри пожимает плечами, не зная, как правильно выразиться. — Я имею в виду, что ты не кричишь и материшься не так часто, как несколько часов назад. Я, честно, думал, что ты убьёшь меня после того. — Нгх, не напоминай, — стонет Зак, прикрывая глаза ладонью и как-то томно выдыхая. — Я чувствую себя усталым, будто меня накачали чем-то наподобие успокоительного или снотворного, но я всё равно не вижу разницы. — Вероятнее всего, так действует та жидкость, что ты себе вколол, — вслух начинает рассуждать художник, прислонившись спиной к жёсткой стене лифта. — К сожалению, нам не удалось узнать у Ворд, что это было, но, мне кажется, я примерно представляю как это должно работать. Можешь примерно рассказать что ты чувствовал всё то время? До и после… Поцелуя, — его щеки краснеют, а боком он чувствует взгляд откуда-то издалека. Наверное, это Рей. — Я, по-твоему, ебу?       «Накаркал», — думает Гарри, тяжело вздохнув.       «Однозначно», — отвечает насмешливый голос в его голове. — Типо, как только я вколол эту хуйню себе в руку, ничего такого не случилось, — продолжает Фостер, убирая руку с лица и кладя её на металлическую часть косы рядом с собой. — Я лишь просто почувствовал себя слегка бодреньким, вот и всё. А когда после увидел эту стерву… В голове начали всплывать не очень приятные воспоминания и я, кажется, выпал на несколько минут из мира. А потом ты… Сделал ту самую хуйню, и я, конечно же, хотел тебе врезать или вообще сразу к хренам отсечь твою безмозглую головёшку, — Гарри нервно хихикает, представляя, как его голова отделяется от тела с хрустом, а после падает. Фу, как мерзко. — Но, опять же, почувствовал какую-то слабость и истощение, меня будто парализовало, и я не мог нормально двигаться. Это чувство ослабло, но я до сих пор будто немного не здесь, а нахожусь совсем в другом месте. — Я раньше любил не только искусство, но и увлекался слегка химией и разными болезнями или лекарствами, рыл все сайты в интернете и какие-то старые книжонки, пытаясь найти что-то интересное, но, честно скажу, ни разу не слышал ни о чём, что могло сначала действовать как обычный протеин, а после вызывать галлюцинации, заставляя потерять над собой контроль, но при этом оставляя человека совершенно спокойным. Я даже не уверен, что что-то такое существует! — Да забей ты, — отвечает Зак, махнув рукой. — Какая уже разница? Все мы живы и не сдохли. Ну, не считая твою подружку, которая, кажись, до сих пор находится в отключке, но и она не выглядит страдающей. — Ага, — обречённо вздыхает парень, и между ними повисает тишина. Не то чтобы она неприятная, даже наоборот, является успокаивающей. Но при этом на мозг слегка давит, заставляя впасть в себя и задуматься о чём-то личном.       «Аргх, они не так долго знакомы, а эта девчонка уже ведёт себя с Иб так, будто они друзья с детства и являются кем-то близким друг другу. Как противно.»       «А?» — Гарри переводит взгляд на сидящую вдали Рейчел и замечает, как её рука медленно, нежно поглаживает Иб по голове, а она тепло улыбается и смотрит на лицо красноглазой. На его лице появляется маленькая усмешка, а в голове крутится лишь одно слово: ревность. Через секунду после этой мысли, его будто что-то пинает прямо в спину и он, с тихим «Ой, как же больно!», начинает потирать ушибленное место. Вскинув голову, лавандоволосый пристально смотрит на Зака, но тот вообще отвёрнут в другую сторону, что говорит лишь одно: это однозначно был не убийца. Чёрт возьми.       Лифт тормозит со скрипом и открывает свои ржавые двери, впуская в маленькое пространство жёлтый свет и лёгкий запах воска. Гарри и Зак одновременно поднимают головы и встают, в который раз отряхиваясь от пыли, а после выходят из лифта. ЭТАЖ B2 — Думаю, нужно разбудить Иб, — говорит Гарри себе под нос, но предложение явно адресовано Рейчел, которая в это время быстренько кивает и, снова поднимая шатенку на руки, выходит вслед парням, тут же кладя тело девочки на холодный пол. Пока та пытается привести Иб в сознание, черноглазый оглядывает новое для них помещение, внимательно осматривая каждый уголок. Повсюду, особенно на коричневых стенах с золотыми рисунками висят черные подставки с горящими свечами, которые немного напрягают Айзека, хотя показывать это он явно не хочет. Подойдя к девочкам, Гарри вопросительно смотрит на Гарднер, но та лишь качает головой в отрицательном жесте. — Не просыпается? — Рейчел вновь качает головой из стороны в сторону и слегка отодвигается, давая художнику место, чтобы тоже присесть. Зак продолжает ходить где-то в углу, искать что-то интересное, но взгляды в их направлении бросает частенько, вероятнее всего, просто проверяя, всё ли хорошо. — Иб? Иб, малышка, — Гарри несильно хлопает ладонями по мягким и красным щёчкам, но ничего не происходит. В итоге, не добившись буквально ничего даже спустя минут пять или семь, парень выдыхает, опуская голову. — Чёрт, наверное, она ещё не скоро очнётся. За-а-ак! — выкрикивает Гарри, поворачивает голову назад и тут же натыкается на чужое перебинтованное лицо в нескольких сантиметрах от своего. — Г-господи! — Чё ты так орешь?! — схватившись за уши обеими руками и при этом придерживая косу локтём, бормочет Фостер. — Чего тебе? — Ты выглядишь до боли бодреньким, — Гарри складывает руки на груди. — Сможешь понести Иб? — Смогу, — парень утвердительно кивает, а после усмехается. — Но почему ты решил, что я захочу это сделать? — Хорошо, тогда ты останешься тут вместе с ней, посидишь, отойдёшь от этого наркотика, а мы с Рей быстренько пойдём дальше, — он мило улыбается, хватает опешившую девочку за руку и, поднимая её с пола, разворачивается, а после спокойным шагом, при этом насвистывая себе что-то под нос, идёт дальше по коридору. Всё ещё удивленная Рейчел послушно идёт за ним, сжимая бледную руку Гарри и сдувая с лица мешающуюся блондинистую прядку. — Если что, жди тут, ну, а если мы не вернёмся где-то через полчаса, тогда можешь идти и искать наши, что вероятней всего, мёртвые тела. — Хэй, а как я узнаю сколько прошло времени?! — вслед кричит Фостер, но его, кажется, уже не слышат. Рыкнув под нос несколько оскорблений и матов, наподобие: «Блять, чтоб вас!», «Вот уёбок!», «А вот и не пойду, чёртовая мразь!», убийца опускается на пол у тела Иб и опирается спиной о стенку, проводя ладонью по волосам. — Нгх.       Айзек переводит взгляд на девочку, внимательно вглядывается в то, как она — явно неудобно — сидит и, решив что-то в голове, пододвигает её к себе, кладя голову на свои колени. Та на несколько секунд съёживается, но тут же расслабляется, подкладывая ладони под голову — наверное, просто пытается найти удобную позу для сна — и начинает блаженно улыбаться. Одна длинная прядка каштановых волос упала ей на лицо, щекоча нос, поэтому Зак, до этого замерев, убирает её за ухо и тут же треплет чужую макушку. — Тьфу, что же вы все со мной делаете…       В это время, всё еще держась за руки, Гарри и Рейчел идут по недлинному коридору, натыкаясь в итоге на дверь. Несколько раз дёрнув металлическую ручку и поняв, что дверь не заперта, парень открывает её и отодвигается немного вбок, дав сначала пройти Гарднер, тут же следуя за ней и последний раз кидая свой чёрный взгляд на (уже) мирно и тихо устроившихся друзей.       «Да, друзей…» — думает Гарри перед тем, как попасть в другую комнату.       Помещение оказывается большим, с высоким потолком — на котором висит большущая люстра — и чем-то напоминает церковь, возле стен стоят несколько высоких золотых подставок для свечей. Совсем чуть-чуть, если прислушаться, то можно услышать тихие звуки органа, а если ещё и принюхаться, то можно учуять какой-то странный, приторно-сладкий запах, вероятнее всего, изходящий именно от горящих свеч. Впереди стоит стол, чем-то напоминающий деревянный алтарь, а на нём лежит открытая, потрепанная и старая книжка. По бокам есть два больших креста, что только повышает уверенность в том, что место, в котором они находятся — подобно церкви. Пока Гарри рассматривает комнату и ищет что-то, что им может помочь, или, например, какую-то дверь, проход, Рей успевает подойти к алтарю и начать вслух тихо читать то, что написано в книге. Художник ощетинивается и тут же подбегает к девочке, внимательно слушая, что она говорит: — Так… — похлопывая рукой по чересчур пыльным листам, девочка начинает водить пальцем по словам и медленно вчитываться в текст: — «Бог желает только тех, кто чист, и тех, кто не умеет лгать. Спроси у себя, кто же ты? Желанная всеми жертва или прекрасный ангел, спустившийся с небес?» — она прищуривается, пытаясь прочитать дальше, но буквы оказываются немного стёртыми. — «Или ты относишься к тем, кто ищет спасение в этом мире? Покайся перед Богом и укажи своё имя…» Мне кажется, или этот этаж самый странный, Гарри? — Ага, мне тоже так кажется. Что там было написано? Указать имя? Типо написать его где-то или, ну, просто сказать? — Гарри чешет затылок и громко произносит своё имя. — Гарри. — Рейчел Гарднер, — как только Рейчел говорит своё имя, позади алтаря открывается дверь, — серьезно? — ведущая в какое-то тёмное помещение. — Это исповедальня или что-то такое, ведь так? — Похоже на то, — Гарри снова берёт девочку за руку и тянет за собой. — Пошли, нам лучше быстрее проверить тут всё и вернуться к Заку. Не думаю, что в таком состоянии он сможет с чем-то справиться, а я уверен, что-то должно произойти.       Внутри, в исповедальне, действительно темно и есть лишь четыре свечи, стоящие возле какого-то странного деревянного стула, на сиденье которого стоят два пустых, но явно больших и толстых, синих флакончика. Кажется, раньше в них были обычные чернила. На одном, чем-то золотым написаны буквы «Р» и «Г», в то время как на втором лишь черная «Г». Подходя ближе, Рейчел берет оба в руки, но тут же отдаёт один Гарри — тот, на котором есть лишь одна большая буква.       Через секунды, совершенно неожиданно, перед глазами обоих появляется странная, фиолетовая вспышка, которая тут же пропадает, оставляя после себя лишь всё тот же сладкий запах и лёгкую дымку. Ничего, практически, не меняется, лишь каким-то образом на стене, над стулом с красной обивкой, появляется надпись, явно написанная кем-то от руки белым маркером или краской.

«Выплюнь все свои грехи, пусть даже в эту небольшую бутылочку. И после, внимательно вглядываясь в нее, наконец-то пойми, что же ты такое.»

«Место, в котором ты должен осознать все свои грехи, открыто.»

      Где-то справа что-то щелкает и, повернув голову в ту сторону, Гарри — о боже, почему их так много? — вновь видит в темноте деревянную приоткрытую дверь. На всякий случай оборачиваясь назад, Гарри на время ужасается: чёртового прохода назад нет! Там лишь чёрная стена и ничего больше. Он тут же дёргает девочку за руку, и с тихим «Посмотри!», заставляет ту повернуться назад. У той, так же быстро, глаза расширяются и становятся большими, как две пуговицы или монетки, а её маленькая ладонь сжимает его, Гарри, сильнее. Гарднер удивлённо смотрит ему в глаза, совсем не понимая, что, чёрт возьми, происходит в этом месте. С каждыми новыми секундами и минутами это место кажется обоим только страннее и страннее. Но, к большому сожалению, думать сейчас об этом неуместно, решает мысленно черноглазый, ведь им всем нужно как-то выбраться не только с этого этажа, но и в принципе из этого странного здания, поэтому, не долго думая, лавандоволосый сжимает маленькую, бледную кисть и уверенно тянет блондинку в темноту, хотя та, так-то, и не сопротивляется, спокойно следуя в другую комнату. Она оказывается небольшой, с уже низким потолком, больше напоминает какой-то коридор. Впереди, на стене, висит большое и красивое зеркало в полный рост, к нему ведёт этакая дорожка из всё тех же золотых, металлических подставок и свечах на них. В какой-то момент, как только они подходят к этому самому зеркалу, над ним, на стене, начинают появляться всё такие же ярко-белые буквы, которые в дальнейшем выстраивают слова, а те и полные предложения. — Ладно, ты же тоже это видишь? — спрашивает Гарри и, как только получает в ответ ошарашенный кивок, прищуривается и начинает читать:

«Посмотри-ка на себя повнимательнее. Ты жертва, лишь заблудшая душа или же… Демон?»

«Бог желает видеть бесхитростную душу.»

— Посмотреть на себя? И что это может значить? — приложив руку к подбородку и задумчиво его потирая, сам себе, прямо под нос, шепчет парень, стараясь внимательно всматриваться в их с Рейчел отражение, но ничего странного в зеркале всё равно не видит. — Мы — это мы, разве не так? В отражении лишь ты и я. — Я тоже не… Ах, смотри! Снова надпись! — дергая Гарри за длинный рукав плаща, Рейчел указывает второй рукой на надпись, которая, кажется, явно изменилась.

«Ты невежественен или просто пытаешься лгать себе? Это — чистейшее место исповеди. Возьми осколок себя и, наконец-то, познай, что же ты есть!»

— Это кто это тут невежественен, а?! — глаз Гарри, тот, который не скрыт под челкой, нервно дёргается, и он, не выдерживая всего этого, начинает закатывать рукава своего темно-синего плаща, резко берёт в руку одну из металлических, но совсем легких, подставок, до этого отдав свечу, которая в ней стояла, и (свою) маленькую бутылочку Рейчел, начинает замахиваться. — Отойди, пожалуйста, а то я не хочу, чтобы в тебя что-то попало, — шипит он Гарднер, и та послушно отходит на метра два, прикусив зубами нижнюю губу. Примерно расчитав угол удара и его силу, художник всё-таки ударяет подставкой о зеркало и то с громким грохотом и неприятным лязгом — Гарри, кажется, задел не только стекло, но и красивейшую золотую рамку — разбивается, маленькими и большими осколками падая на пол, прямо у ног парня. К счастью, он успевает вовремя отойти в сторону, и ни один острый кусочек его не задевает. — Тьфу, кажется, Зак влияет на меня слишком сильно, — сквозь зубы говорит он, вероятнее всего, сам себе, и, ставя целёхонькую металлическую вещь на её законное место, с милой, но при этом немного нервной, улыбочкой поворачивается к до жути напуганной Рейчел. Это можно понять по тому, как её руки сжимают горящую свечу, а глаза широко распахнуты в шоке. — Чёрт, ты держишь свечу голыми руками, Рей, — Гарри забирает горячую свечу из рук девочки и тут же ставит её на подставку. — Извини меня, пожалуйста.       Поглаживая голубоглазую по голове, нежно начинает шептать парень, тем самым пытаясь её успокоить, что, кстати, очень хорошо в итоге помогает, ведь блондинка, выйдя из оцепенения, недоуменно начинает моргать глазами, а после и вообще с какими-то странными искорками в них начинает смотреть на Гарри. — Это… Это было потрясающе! — в конечном итоге выдаёт она, отодвигает лавандоволосого в сторону и направляется к разбитому зеркалу: — О мой Бог, посмотри, на осколках остались наши отражения, — поднимая с пола два куска разбитого стекла, говорит Рей, вместе с этим отдавая один кусок Гарри и заодно, впихивая ему синий флакончик с буквой «Г»: — Тут было написано, что нужно взять осколок себя, поэтому, возможно, они нам как-то пригодятся. — Да, спасибо. Здесь ничего больше нет и я, вроде бы, видел с другой стороны точно такую же дверь, может быть, она открыта, пойдём.       Немного смутившись, Гарри поворачивается назад и выходит из комнаты, направляясь к другой. Мельком глядит на стул и стену, которые, в принципе, совсем никак не изменились, и продолжает идти дальше, в конце концов останавливаясь у идентичной деревянной двери, мирно ожидая того момента, когда к нему дойдёт и Гарднер. Та оказывается рядом с ним через считанные секунды, сама открывает дверь и тут же заходит внутрь. Эта комнатка, какого-то чёрта, оказывается ещё более темной, чем прошлые, в углах снова горят свечи, от которых идёт этот неприятный приторно-сладкий аромат, и кажется, даже здесь отчётливо слышны тихие звуки органа. Напротив них, на все той же стенке в полоску, висит картина. Она представляет из себя черный холст в золотой узорчатой рамке, на котором (Гарри, честное слово, заебался видеть эти надписи) написана белая, как обычно непонятная с первого раза, фраза:

«Выплюнь свои грехи. Если не знаешь как — отринь их, оторвав.»

      Ладно, хорошо.       Парень отчаянно вздыхает и пытается отвлечься от той, откровенно говоря, херни, которая происходит с ними прямо сейчас.       Интересно, как поживают Зак и Иб?       «А чего это ты так беспокоишься о них? Я понимаю, Иб, но этот чёрт с косой на плече… Он же такой тупой и практически ничего не делает! Почему ты таскаешься с ним? Можно же было просто оставить его где-нибудь, а после свалить отсюда втроём! Или, стой-стой..! О. Мой. Бог. Только не говори, что он тебе…»       Хотя, пожалуй, нужно сосредоточиться на другом.       Губы юного художника искривляются в недоулыбке: — Ах, Рей, малышка, думаю, я не очень-то понимаю, что нам нужно делать. Ты? — Я, честно, не знаю, но у меня присутствует сильное желание… Разорвать эту картину точно так же, как ты разбил то зеркало, поэтому, я так и сделаю.       Девочка сильно замахивается, из-за чего парень быстрым движением отскакивает назад и с громким криком ударяется спиной об одну из подставок, вместе с ней летя на пол. Рейчел в это время успевает лишь совсем слегка задеть острым осколком окрашенную краской ткань, тут же теряя равновесие и тоже падая на пол. Как только металлическая, явно винтажная, вещь падает на пол, свеча отскакивает от неё куда-то в угол, ломаясь на две части, тем самым — всё-таки, он был прав — заполняя всё помещение, которое, кстати, было плотно закрыто, — после того, как зайти, Гарри на всякий случай закрыл дверь и, к сожалению, достаточно плотно — ярко-фиолетовым дымом и всё тем же запахом, который прямо сейчас стал казаться не сладким, а по-настоящему едким и противным до тошноты.       Дым буквально не даёт что-либо увидеть, не даёт нормально дышать, при каждом вдохе заполняя собой лёгкие всё больше и больше, но черноглазый парень всё равно поднимается из лежачего положения в сидячее, склонив голову вниз и прикрыв рот с носом ладонью. Это, конечно же, никак ему не помогает. Он пытается встать или позвать голубоглазую блондинистую девочку, которая находится где-то рядом, но из его горла выходит только хриплый кашель, и ничего кроме этого. С каждой секундой в глазах темнеет, веки тяжелеют, а зрачки становятся до ужаса стеклянными, и в итоге Гарри всё-таки прикрывает их, — глаза — свято надеясь, что с Рейчел всё хорошо.       Два тела практически одновременно, в унисон, падают на пол, теряя сознания.

***

      Приоткрыв один глаз, Гарри резко встаёт с холодного пола, ошарашенно озиряясь по сторонам: он находится в странной — куда уж страннее? — комнате без какого-либо выхода, все стены яркие и радужные, что аж режут глаза. На одной из стен висят три картины, и каждая из них имеет свое название и автора, написанные в уголочке. Звуки органа и сладкий запах всё ещё присутствуют, но парень этого будто не замечает или просто не хочет. Рядом с собой Гарри находит осколок, всё ту же небольшую синюю бутылочку, и решает сразу же их поднять, быстрым шагом направляясь в центр комнаты, ведь там стоит деревянный стол с маленькой записочкой на нём:

«Избавился ли ты от своих грехов, юноша, или просто пытаешься пренебрегать ими? Дай же им свершиться второй раз и не забудь после захватить их.»

      В конце концов скомкав старый, немного пожелтевший, листочек и кинув его куда-то в угол, парень подходит к самой первой картине, всё ещё не до конца понимая, что нужно делать.       Подходит и тут же отпрыгивает от неё на метр, потому что то, что он видит перед собой, кажется до безумства страшным: на холсте изображён он сам с закрытыми глазами и маленькой улыбкой на бледном лице, сжимающий одну ярко-синюю розу в руках и чуть ли не утопающий в других таких же. С первого взгляда кажется, что он просто спит или на несколько секунд прикрыл свои чёрные глаза. В правом углу, под самой картиной, написано её название и автор, которые так же сильно ужасают.

«Забытый Портрет»

Гуэртена Вейс

      Гарри тут же переводит взгляд и на вторую картину, надеясь на лучшее, но выходит зря: на ней, в полный рост и с милой улыбкой на губах, стоит дама в длинном, роскошном и красивом красном платье, поправляя двумя руками белые рюшки на рукавах.

«Дама В Красном»

Гуэртена Вейс

      Не задумываясь ни секунды, лавандоволосый, прямо как Рейчел несколько (?) минут назад, замахивается, и двумя быстрыми, точными и лёгкими, но при этом плавными движениями режет обе картины стеклянным осколком, разрывая ткань холстов. А после, на всякий случай, делает ещё штучек десять надрезов, уничтожая и не оставляя от ужасающих картин ничего, кроме кучи лоскутков, валяющихся на полу у его чёрных туфель. Волосы немного прилипают ко лбу, а сам парень неровно дышит, сердито и тяжело смотря на последнюю, третью картину в самом углу. Но злость и другие чувства пропадают, потому что она — картина — от и до пустая. Просто белый холст, на который даже не успели что-либо нанести, ни краски, ни какого-либо лака нет. Ничего.       И это напрягает только сильнее, поэтому, собравшись с мыслями, Гарри проделывает то же самое, что и минуту назад — разрывает холст на две половины. Из него, да-да, прямо из картины, начинает течь что-то вязкое и чёрное, не похожее на краски, воду или чернила. Больше смахивает на смолу или обычную смазку, хотя это всё равно что-то другое. Первое, что приходит в голову, это то, что жидкость можно легко залить в пустой флакон, что, собственно, Гарри и делает, при этом случайно наступая каблуком своих туфель в лужу. — Чёрт, — шипит он себе под нос, бросает на пол осколок и уже полностью свободной рукой медленно потирает переносицу, при этом прикрывая глаза, тем самым пытаясь прийти в себя хоть чуть-чуть. Этого у него, конечно же, не получается, потому что, распахнув веки, Гарри вновь видит перед собой ту самую тёмную комнату, освещаемую лишь свечами, а перед ним, такая же удивленная, тоже с полным бутыльком в руках, Рейчел. Она несколько раз хлопает своими голубыми глазами и в недоумении открывает рот. — Ты тоже это видела? — Ты сейчас имеешь в виду картины, которые нужно было разрезать? — Да, — тихо вздыхает Гарри, слегка посмеиваясь. — Я имел в виду именно это, Рей. — О. Славненько. Мгм, как думаешь, нам стоит выйти отсюда сейчас или… — Определённо сейчас, — парень закрывает свою бутылочку на крышку и кладёт её в карман своего плаща, протягивая руку Гарднер, чтобы та могла отдать и свой, а после берет её за руку и торжественно произносит, между тем посмеиваясь. — Ну, что же, пора отправляться в путь!