Зверь в землях де Шане

В последующие несколько дней не произошло никаких событий, достойных упоминания. Эжени вместе с детьми мушкетёров снова ездила в деревню, выслушивала рассказы крестьян, а по возвращении неизменно записывала всё услышанное. Ничего нового из этих рассказов почерпнуть не удалось: Зверя все описывали примерно одинаково, только живое воображение прибавляло к образу огромного чёрного животного с жёлтыми глазами то исходящее из пасти пламя, то дьявольские рога на голове, то способность летать по воздуху, не оставляя на земле следов. При дальнейших расспросах выяснялось, однако, что большинство рассказчиков даже не видели Зверя сами, а описывали его со слов знакомых и соседей. В лесу было застрелено несколько волков, но ни один из них не мог быть тем самым Зверем – они были серые, а не чёрные, и куда меньше размером. Несколько отбившихся от стада овец были найдены в лесу – точнее, было найдено то, что от них осталось. Себастьян де Шане объявил, что со дня на день состоится массовая облава. В имение должен был прибыть Бертран Железная Рука, жених Инессы и страстный охотник. Дни из солнечных стали серыми и дождливыми, небо надолго затянули облака, дороги размокли. В один из таких дней дети мушкетёров собрались вместе, чтобы обсудить дальнейшие действия. Местом сбора была библиотека – Эжени сама позвала гостей сюда, в её любимое место. Ещё ребёнком она проводила здесь долгие часы, увлечённо читая книги, порой вовсе не предназначенные для её возраста. Библиотека находилась в одной из башен замка. Это было круглое помещение, достаточно просторное, но кажущееся маленьким и тесным из-за множества книг. Все они стояли стройными рядами, как солдаты на параде, тускло поблёскивая корешками. Здесь всегда царил полумрак, шторы были приспущены, и солнечный свет почти не проникал внутрь. У окна стоял стол, на нём – чернильница, перья и несколько листов бумаги. В последнее время Эжени часто сидела здесь и старательно записывала сведения, которые, по её мнению, могли помочь поймать Зверя. Сейчас библиотека казалась ещё теснее из-за того, что в ней находилось шесть человек. Эжени сидела за столом, Жаклин и Анжелика – на миниатюрной козетке, примостившейся между двумя высокими шкафами. Леон стоял возле них, Рауль прохаживался взад-вперёд вдоль шкафов, с интересов разглядывая книги, Анри подошёл к окну – шторы, вопреки обыкновению, были подняты, и комнату освещал тусклый сероватый свет. Иногда Эжени казалось, что в этой библиотеке она провела всю свою жизнь. Так получилось, что сёстры де Шане хоть и родились с разницей всего в один год, были совершенно не похожи друг на друга. Старшая любила тишину и покой, из увлечений предпочитала вышивание, музицирование (что вполне одобрялось её родителями) и чтение (что отец считал ненужным и даже вредным – мало ли что девочка может вычитать в книгах!). Младшая с детства стремилась быть в центре внимания, обожала танцевать, ездить верхом, впоследствии – охотиться, из чтения же признавала лишь стихи. Так и получилось – Инесса со смехом рассказывала родителям какую-нибудь забавную историю, кружилась перед зеркалом, любуясь новым платьем, отважно скакала по полям и лесам на своей гнедой Кудеснице, а Эжени сидела с книжкой в библиотеке, вышивала у камина или глядела на заснеженные поля из окна. Правда, ездить верхом она тоже любила – нестись на Сером Ветре рядом с сестрой или отцом, чувствуя, как развеваются волосы и полощется плащ, было для неё ничуть не хуже, чем следить за приключениями героев книг или постигать тайны арифметики. Она много чего любила тогда, в те далёкие времена, когда была жива мама. А потом мама ушла – тихо и незаметно, как подобает настоящей леди. Она скончалась от чахотки в одну особенно жестокую и холодную зиму. Тогда Инесса разбила руки в кровь о стену и сорвала голос, крича Господу о несправедливости. Отец с тех пор словно превратился в ледяное изваяние – и не оттаял до сегодняшнего дня, хотя прошло уже больше года. А сама Эжени на какое-то время разучилась улыбаться, разлюбила зиму и перестала доверять докторам. Как можно им доверять, если они обещали спасти маму – и не спасли? Потом пришла весна, сошёл снег, и расцвели подснежники. Разбитые руки Инессы зажили, вновь зазвучал её звонкий голос, глаза отца потеплели, а на уста Эжени вернулась улыбка. Она снова начала ездить по лесам и иногда даже брала с собой Корнеля. Он то летел рядом, то садился на её плечо, хрипло каркая, и им обоим было весело. Но появился Зверь, и конным прогулкам пришёл конец. Отец боялся отпускать её даже с Шанталем и с детьми мушкетёров... – Итак, господа, что мы имеем на сегодняшний день? – голос Анри прервал её воспоминания. – Зверь появился в июне и нападал каждую неделю, – начал Рауль. – Было уже восемь нападений, пострадало шесть человек, кроме того, были убиты овца и телёнок. Кто совершил последние нападения, доподлинно неизвестно – Зверь или же обычные волки, загрызшие отбившихся от стада овец. – Зверь нападает на слабых – отбившихся животных, женщин, детей, – подхватила Жаклин. – Он похож на волка, но гораздо крупнее, с чёрной шерстью и горящими глазами. Он не боится нападать днём, и при этом он достаточно умён, чтобы избегать ловушек и капканов, а однажды он даже увернулся от пули. – Зверь нападал каждую неделю, но за всё время, что мы здесь, нападений не было. Он как будто испугался нас и затаился, – произнесла Анжелика. – Я отметила места нападений, – Эжени развернула на столе карту отцовских владений, пожелтевшую от времени, измятую и испачканную чернилами. Дети мушкетёров склонились над ней. – Судя по всему, Зверь живёт в самой середине леса – но почему тогда охотники не могли найти его логово, когда прочёсывали лес? – Значит, недостаточно прочёсывали, – пожал плечами Леон. – Думаю, если состоится облава, он от нас не уйдёт. – Может и уйти – он куда хитрее, чем обычный волк, – возразила Анжелика. – Но не хитрее человека, – ответил Леон. Эжени невольно задумалась о том, как различны между собой брат и сестра. У обоих светлые волосы, но у Анжелики они пшеничного оттенка, слегка вьются и аккуратно уложены вокруг головы, а если распустить их – упадут ниже пояса. У Леона волосы длиной до плеч, цветом похожи на высохшие сено, прямые и жёсткие даже на вид. У обоих детей Портоса голубые глаза – но у Анжелики в них видна ясная синь небес, у Леона же в глубине поблёскивает сталь. Анжелика всегда сияет, как утреннее майское солнце, легка и свободна, как птица – Леон либо мрачен, либо насмешлив и похож на грозного хищного зверя... на льва, согласно его имени. Свои воспоминания о Леоне-Звере из сна Эжени поспешила отмести прочь. – Я скажу ещё одну вещь, – Рауль помедлил и оглядел собравшихся. – Заранее прошу у дам прощения за неприятные подробности. Я разговаривал с теми, кто нашёл тела жертв, кто хоронил их, и заметил одну странную деталь. Звери убивают либо ради еды, либо ради защиты, так? Этот Зверь не защищает своё логово – ему нужно пища. Значит, он должен утаскивать тела жертв к себе и там пожирать их. С овцой и телёнком он так и поступил, но тела людей нашли почти нетронутыми. Их нашли в лесу или в поле, со страшными ранами, но... – Рауль пытался произнести неприятную речь побыстрее, – Зверь не ел их. Эжени почувствовала дурноту и мотнула головой. Краем глаза она видела, что Анжелика прижала ладонь ко рту, а Жаклин и вовсе побледнела и снова опустилась на козетку. – Что вы хотите этим сказать? – Анри повернулся к другу. – Зверь не ест людей, потому что он сам человек? Вы считаете его оборотнем? – Я ничего не могу утверждать, – Рауль покачал головой. – Я не верю в оборотней, но этот Зверь... он будто пытается запугать людей, показать свою силу. Ему не нужна пища – есть он может и лесных зверей. Ему нужна власть... – Вы хотите сказать, что Зверь ведёт себя не по-звериному? – Эжени в волнении вскочила с места. Неясная мысль, приходившая ей в голову и раньше, теперь обрела в форму и блеснула в голове яркой молнией. – А что, если Зверь не один? – Вы думаете, их несколько? – растерянно спросил Анри. – Но ведь все описывают Зверя одинаково, и потом... – Нет-нет, я не об этом! – перебила его Эжени. – А что, если Зверь – всего лишь орудие? Если у него есть хозяин, который натравливает его на жертв, а потом уводит в убежище, известное лишь им двоим? Если этот хозяин преследует какую-то цель? На миг в библиотеке повисло молчание, а потом все заговорили разом. – Такую возможность я не рассматривал, – тихо произнёс Рауль. – Но кто справится с такой зверюгой? – воскликнула Анжелика. – И кому придёт в голову такое зверство? – добавил Анри и тут же поправил сам себя: – Хотя я слышал истории об охотниках, травивших людей собаками. Если представить вместо собаки Зверя, то в это даже можно поверить. – Но какой цели можно добиваться таким способом? – вопросил Леон. – Держать в страхе шевалье де Шане... – начала Жаклин и не договорила, закашлявшись. Эжени увидела, что дочь д’Артаньяна смертельно бледна и прижимает руку ко рту, явно борясь с тошнотой. – О Боже, Жаклин, что с тобой? – Анри кинулся к жене. – Простите, это моя вина, – виновато склонил голову Рауль. – Я зря заговорил о жертвах... – Ерунда... сейчас пройдёт, – Жаклин яростно замотала головой. – Это от духоты! – Эжени кинулась к окну и распахнула его настежь. Порыв свежего воздуха ворвался в библиотеку, и листы на столе затрепетали – Эжени едва успела придавить их чернильницей. – Простите, – Жаклин всё ещё было дурно. – Кажется, мне придётся вас покинуть. Она удалилась, сопровождаемая поддерживающим её Анри и тревожно всплёскивающей руками Анжеликой. Леон и Рауль, взволнованные, последовали за ними. Эжени, оставшись в одиночестве, упала на стул, склонилась над бумагами и замерла, в отчаянии обхватив голову руками.

***

Этой ночью капитану Леону не спалось. Его волновало состояние Жаклин, помимо того, из головы не выходили мысли о сказанном Эжени. Если она права, и за Зверем действительно стоит направляющий его человек, то всё гораздо серьёзнее, чем они поначалу считали. Зверя можно выследить и пристрелить, но как найти его хозяина? И даже если Зверь будет убит, что мешает человеку придумать что-нибудь новое? Утро выдалось серым и туманным, но сквозь разрывы облаков проглядывало солнце. Когда гости спустились в столовую, Леон отметил, что Жаклин чувствует себя значительно лучше, хотя всё ещё бледновата. Себастьян де Шане, его дочери и гости только закончили завтракать, когда со двора послышался топот копыт, лай собак и громкие крики. Инесса воскликнула «Это он!» и опрометью кинулась во двор – лишь взметнулась ярко-красная юбка. Себастьян, Эжени и дети мушкетёров поспешили за ней. Во дворе замка была суматоха, ржали кони, лаяли собаки, шумели люди. Слуги рассёдлывали коней и успокаивали собак, а посреди всего этого хаоса возвышался на рослом жеребце крупный мужчина, сложением, пожалуй, не уступавший Портосу. Волосы его, усы и короткая борода были русыми с рыжеватым оттенком, тёмно-серые глаза смотрели внимательно из-под густых бровей, а всё лицо освещала широкая добродушная улыбка. Одет он был неярко, в глаза бросались только длинные чёрные перчатки, закрывавшие руки до локтей. – Себастьян де Шане! – голос у него был гулкий, под стать такому гиганту. – Как поживаете, старый друг? – Милостью Божией ещё жив, – сдержанно ответил Себастьян. Инесса, вся сияя, подбежала к всаднику – Леон подумал, что впервые за всё время их пребывания видит её по-настоящему счастливой. – Шевалье де Мармонтель, – она присела, скромно опустив глаза, но тут же вновь подняла их и уставилась на прибывшего. Тот легко спешился и левой рукой притянул девушку к себе, но тут же отстранился. – Инесса, ты расцветаешь день ото дня! – прогудел он и повернулся к детям мушкетёров. – А это, должно быть, те самые смельчаки, о которых ходит молва? Это они предложили свою помощь в поимке Зверя? – Именно так, сударь, – Анри поклонился и в уже привычном порядке представил себя и своих друзей. Глаза гиганта заблестели, когда он услышал известные всей Франции фамилии, и он шагнул вперёд, протягивая правую руку – с некоторым усилием, будто она была слишком тяжела для него. – А я Бертран де Мармонтель, известный в этих краях под прозвищем Железная Рука, и будь я проклят, если я не помогу вам поймать эту зверюгу, которая держит в страхе весь город! Дети мушкетёров молчали, видимо, смущённые его пылкостью. Леон первым шагнул вперёд, сжал протянутую ладонь... и отдёрнул руку, ощутив сквозь перчатку холод металла. Бертран де Мармонтель хрипло хохотнул и левой рукой стащил перчатку с правой. Леон невольно отступил назад, Анжелика за его спиной тихо ахнула. Вместо правой руки у Бертрана был железный протез – блестящий, серовато-белый, перехваченный в нескольких местах кожаными ремешками. Леон заметил на нём рычажки, позволяющие, по-видимому, менять положение пальцев. – Так вот почему Железная Рука! – воскликнула Жаклин. – Именно! – Бертран, довольный произведённым впечатлением, опустил руку. – Мне отхватили полруки на войне с испанцами, но один славный мастер выковал мне новую – из железа! Ну, Инесса, а где же твоя сестра? Где малютка Эжени? – Малютка Эжени выросла, – отозвалась старшая дочь де Шане, подходя к нему, и в голосе её Леону послышалась печаль. Несколько гончих псов с громким лаем кинулись к ней, но явно не с дурными намерениями – они крутили хвостами и заглядывали ей в глаза. Эжени потрепала их по головам и, подойдя к Бертрану, присела перед ним. – Ты и правда выросла, – восхищённо проговорил он. – Де Шане, обе ваши дочери расцвели в самые прекрасные цветы Бургундии! Думаешь ли ты о женихе, Эжени? – Моя дочь собирается стать Христовой невестой, – ответил за Эжени Себастьян. – Хоронить такую красоту в монастыре? Безумие! – фыркнул Бертран. – Опомнись, Эжени, сколько мужчин, должно быть, мечтают о тебе! – Не обо мне, а о моём наследстве и о землях моего отца, – грустно возразила она. – Прошу вас, господин де Мармонтель, давайте не будем об этом. Вы ведь приехали сюда охотиться на Зверя – давайте о нём и поговорим. – Узнаю малютку Эжени, – рассмеялся Бертран. – Она и в детстве была такой же серьёзной. Жаль, что вы, господа мушкетёры, не видели её и Инессу в детстве – чудесные были девчушки! Инесса могла часами танцевать, а Эжени всё больше тянуло к книгам. А скажите-ка мне, господин д’Эрбле, как нынче обстоят дела в Париже?

***

За ужином случилось то, чего Эжени боялась больше всего – её слова никто не воспринял всерьёз. Когда она заговорила о Звере и о том, что он, возможно, подвластен человеку, Инесса досадливо поморщилась и заявила: – Неужели обязательно всякий раз говорить об этом за едой? Мне теперь кусок в горло не полезет! – Прости, сестра, но когда же ещё мне говорить об этом? – возразила уязвлённая Эжени. – Господин де Мармонтель обязан выслушать меня, если он собирается поймать Зверя. – Ты забила себе голову страшными сказками, – поджал губы отец. – Сложно представить, чтобы человек мог справиться с таким крупным и опасным созданием, да ещё и натравить его на кого-то. Я считаю, что Зверь сам по себе слишком хитёр и коварен, человеческий умысел тут не при чём. – Мне попадались такие волки и лисы, которых можно заподозрить в сговоре с дьяволом – до того они ловко скрывались и запутывали следы! – поддержал его Бертран. – В самом деле, кому придёт в голову подобная безумная идея – приручить Зверя, чтобы он убивал людей! – Мы приручаем собак, чтобы они загоняли дичь, – проговорила Эжени уже менее уверенно и покосилась на мушкетёров, ожидая поддержки. – Господа, помнится, вы были согласны со мной... – Я сказал, что такое возможно, но я ничего не могу утверждать наверняка, – осторожно произнёс Анри. – Если ваше предположение правильно, то поймать Зверя ещё труднее, а выследить его хозяина – почти невозможно, – добавил Рауль. У Бертрана, однако, на этот счёт было другое мнение. – Сначала убьём Зверя, а потом доберёмся и до хозяина – если он, конечно, существует, – он тяжело опустил железную руку на стол. – Справимся с Божьей помощью. Неужели убить какого-то волка, шастающего по лесам, труднее, чем выдержать натиск испанцев? – Это не просто волк – он куда крупнее и хитрее обычных волков, – заметила Жаклин. – Но не хитрее человека, – усмехнулся Бертран, не зная, что повторяет слова, произнесённые совсем недавно капитаном Леоном. – Завтра будет большая охота, и нам всем нужно хорошенько подкрепиться перед ней. – Я не поеду, – решительно сказала Эжени. – Вы знаете, я плохо стреляю и вообще не люблю охоту. – Я тоже, – неожиданно поддержала её Анжелика. – Не хочу смотреть, как убивают несчастных волков. – Эти несчастные волки лишают крестьян пропитания, убивая их скот, – холодно ответил Себастьян де Шане. – Впрочем, воля ваша. Если хотите, можете остаться в замке. А что насчёт вас, Жаклин? Вы тоже не любите охоту? – Не очень, – Жаклин выпрямилась на сиденье, – но я поеду. – Я тоже, – вставила Инесса. – Я должна быть рядом, когда Бертран убьёт Зверя и положит конец нападениям. – Ты слишком наивна, – обратился к невесте Бертран. – Может, это буду не я, а твой отец или кто-нибудь из господ мушкетёров. А может, какой-нибудь охотник. Например, Жан Шанталь – должно ведь ему когда-нибудь повезти? Дальше разговор пошёл в другом направлении, и Эжени, чувствуя усталость и бессилие, покинула столовую раньше других, сославшись на головную боль. Она поднялась наверх и долго стояла у окна, глядя на сгущающиеся сумерки. Завтра наступит день, уже прозванный Днём Великой охоты. Будет убито множество волков, но окажется ли среди них Зверь? Верно ли её предположение насчёт его хозяина? Или всё, высказанное ею в библиотеке – не более чем фантазии, и дети мушкетёров сейчас смеются над её предположениями вместе с отцом, сестрой и Бертраном? Небо уже потемнело, на нём зажигались первые звёзды, из-за облаков выплывала луна. Корнель мягко опустился на плечо Эжени, но она едва почувствовала его тяжесть. Голоса доносились до неё будто издалека – видимо, ужин закончился, и гости расходились. Эжени услышала приближающиеся шаги, но не отошла от окна и даже не повернула голову – она чувствовала себя удручённой, и ей не хотелось ни с кем разговаривать. – Мадемуазель де Шане, – негромко окликнули её. Она узнала голос Леона и нехотя повернулась. Корнель на её плече раскрыл крылья и хрипло каркнул. – Он не нападёт на меня? – капитан улыбнулся, но вид у него был усталый и, что странно, недовольный. Эжени подтолкнула ворона рукой. – Лети к себе, – она проводила Корнеля взглядом и повернулась к капитану. – Неужели вы его боитесь? – Я уже давно никого и ничего не боюсь, – медленно проговорил он. – Даже завтрашней охоты? – А чего её бояться? – он дёрнул плечом. – Преследовать зверей – не то, что преследовать людей. Звери куда менее опасны, потому что не знают, что такое подлость. – Интересное суждение, – Эжени снова посмотрела за окно. – Бертран как-то раз заметил, что каждый человек похож на какое-то животное. Он сам считал себя медведем, Инесса была домашней кошкой, а я – ласточкой. – Ласточка, – повторил Леон. – А что, это красивые птицы, лёгкие и быстрокрылые. Хорошее сравнение. Ну а я, по-вашему, на кого похож? – На льва, – быстро ответила Эжени, пытаясь не вспоминать о своём сне. – Храбрый лев с золотой гривой. – Лев, – усмехнулся дю Валлон. – Видел я как-то льва в королевском зверинце – обычный кот, только большой, толстый и разморённый жарой. Грива свалялась, сам лежит и не может подняться – ни храбрости, ни золота я не заметил. Эжени обескуражила как резкость его слов, так и спокойствие его тона. – Я не хотела обидеть вас этим сравнением. Между прочим, это был комплимент, – голос её дрогнул, и Леон это заметил. – Простите, – похоже, он был смущён. – Знаете, я не мастер вести такие разговоры – не то что д’Эрбле или Рауль. Если я задел вас... прошу простить. – Вас часто сравнивают со львом? – Эжени постаралась проявить участие. – Вам это надоело, поэтому вы злитесь? – Меня ни с кем не сравнивают – жизнью дорожат, – хмыкнул он. Это смутило Эжени ещё больше, и она опустила голову. – Простите меня, – тихо сказала она. – Знаете, время позднее... наверное, я пойду к себе. Удачи вам в завтрашней охоте. – Благодарю, – кивнул Леон. Эжени уже шла по коридору, когда он окликнул её: – Мадемуазель де Шане! – Да? – она остановилась и развернулась к нему. – Если мои слова вас утешат, то я думаю, что вы правы насчёт хозяина Зверя. И мои друзья думают так же. Именно поэтому я считаю, что завтра мы Зверя не поймаем. Но всё равно, спасибо вам за добрые слова. После этого Эжени покинула его в совершенном смятении. Уже лёжа в своей постели, она долго не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, сминала одеяло, а когда всё же провалилась в сон, опять оказалась в лесу. На этот раз за окном не гремел гром, не лил дождь, поэтому во сне было тихо, и даже ветер дул не так сильно. Эжени по-прежнему стояла возле дерева в одной ночной рубашке, но сейчас она почему-то не испытывала страха – только тихую обречённость. Зверь появился, как и прежде, из-за деревьев, одним большим прыжком преодолел разделявшее их расстояние и приземлился у ног Эжени. Она видела, как поднялась огромная, неправильной формы голова, как засветились глаза, как заизвивалось тело Зверя, избавляясь от тёмной, пахнущей землёй и кровью шкуры. Ещё несколько мгновений – и Леон дю Валлон стоял перед Эжени на коленях, насмешливо глядя на неё снизу вверх. – Почему волк? – не своим, хриплым и дрожащим голосом произнесла Эжени. Леон посмотрел на неё вопросительно, и она добавила: – Почему волк, а не лев? Вы же Леон, значит, лев... – Серьёзно? Я стою перед тобой голый, только что превратившись из Зверя в человека, а ты спрашиваешь, почему не лев? – он рассмеялся и, легко поднявшись с колен, шагнул к Эжени, прижимая её к стволу дерева, уже знакомому по прошлому сну. – Это единственный вопрос, который у тебя возникает? «Нет, не единственный. Далеко не единственный», – подумала Эжени, но вслух ничего произнести не успела – Леон крепче прижал её к дереву, стискивая рубашку и тело под ней, утыкаясь лицом в шею. Сил сопротивляться не было, и Эжени безвольно обмякла. Ей было жарко и холодно одновременно, сердце бешено стучало, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди, спину больно царапала кора дерева, а шею обжигало дыхание Леона. Вот он поднял голову, чтобы поцеловать Эжени в губы... и за мгновение до того, как он исполнил это намерение, она проснулась в своей постели.