Per aspera ad veritatem, или Сквозь тернии к правде

      — Максимус, вы меня слышите?       Учитель истории взволнованно смотрел на ученика, который у доски посреди ответа запнулся, схватился за голову и, потеряв ориентацию в пространстве, рухнул на пол. Такое с ним уже не раз случалось, но впервые — вне стен поместья Венатори.       — Максимус!       Пронзительный оклик Магнуса прорвался сквозь туман в сознании. Лицо брата оказалось ближе всего, когда мир перестал неистово кружиться, и Максимус, наконец-то, смог открыть глаза.       — Помни, что обещал…       Магнус сдержанно кивнул и помог мальчику подняться на ноги. Учитель тут же предложил обоим братьям отправиться домой, на что Максимус ответил категорическим отказом.       — Я не для того всё это учил, чтобы какое-то головокружение помешало мне получить хорошую оценку.       — Вы и так её заслужили, — улыбнулся учитель, но Максимус опять решительно мотнул головой.       — Нет, это будет нечестно по отношению к остальным. Я не рассказал даже половины выученного и затем прошу разрешения продолжить.       Немало удивлённый, учитель не сразу ответил, глядя на болезненно-бледного мальчика. Тот стоял, опираясь на руку брата; другой на его месте воспользовался бы случаем и немедленно уехал, но Максимус был не из тех, кто принимал чужую жалость.       Тем не менее от заботливо предложенного стула Максимус отказываться не стал. Он продолжил развёрнутый доклад о трудах древних историков, лишь иногда прерываясь, чтобы отдышаться, успешно его закончил и после краткого поклона вернулся на место рядом с братом. В журнале возле фамилии Венатори, обозначенной лишней завитушкой у буквы «М», чтобы не перепутать, появилась аккуратная «пятёрка», и учитель осведомился, какие книги мальчик взял для подготовки к уроку. Максимус уверенно перечислил названия толстых томов из отцовской библиотеки, и мужчина в изумлении развёл руками.       — Но это немыслимо! Дети вашего возраста ещё не способны понимать такие серьёзные труды.       — Возможно, всё дело в том, что я с самого детства по многу часов провожу в библиотеке, и книги по годам уже давно прочитаны.       Учитель задумался ненадолго и не успел ответить — звонок эхом прокатился по коридорам Академии, оповестив о конце занятия. Класс одновременно поднялся на ноги, в общем поклоне выразил благодарность за проведённый урок и без лишнего шума покинул кабинет. Последними вышли братья Венатори, и мужчина не стал их задерживать, несмотря на роившиеся в голове вопросы.       По возвращении в поместье мальчики застали там только мать и нескольких слуг. Отец ещё утром отправился в бедные кварталы, где жители столкнулись с двумя виве́рнами , и потому обедать снова предстояло без него.       — Как прошёл день? — поинтересовалась Амелия, когда слуги закончили накрывать на стол, и семья неспешно принялась за горячий суп.       — Хорошо, — ответил ей Магнус. — Мы сегодня отвечали у доски и оба получили по заслуженной «пятёрке».       — По каким предметам?       — Я — по математике. Максимус — по истории.       — Молодцы. Отец обязательно купит вам что-нибудь вкусное, когда вернётся.       — Отцу будет не до нас, — отозвался негромко Максимус, и Амелия напряжённо повела плечами.       — Откуда ты знаешь?       — Я не знаю, но чувствую. Виверны — опасные существа, и не исключено, что кто-то из магов погибнет, сражаясь с ними.       — Не говори ерунды. Корнелиус и его соратники — опытные маги, им попадались существа куда более свирепые, чем эти виверны.       — Дело не в свирепости, а в их умении слышать душу.       — Хватит! — стукнула рукой по столу Амелия и отодвинула от себя наполовину опустошённую тарелку. — Вечно всякими домыслами испортишь аппетит!       Женщина стремительно покинула обеденную залу, и мальчики завершили трапезу без неё.       — Скажи мне, — тихо сказал Магнус, остановив брата возле двери в его комнату, — то, что ты сказал за обедом, правда?       — Не знаю, — покачал тот головой, — но мне не нравится это чувство. Отец будет не в духе, тут даже сомневаться не приходится, но откуда такая уверенность, я не понимаю.       — Мне кажется, у тебя просыпается дар предвидения, — улыбнулся Магнус и поправил на себе завернувшуюся полу камзола. — В магическом обществе провидцев очень не хватает, и на месте матери я бы гордился таким сыном.       — Мне не нужна её гордость, — отрезал Максимус. — Мне нужны ответы, которые пока она мне дать не в состоянии.       Он уже намерился шагнуть в комнату, как этажом ниже раздался щелчок открывшейся двери, и раздражённый хозяин поместья объявил о прибытии градом проклятий.       — В Хаос бы им провалиться, этим драконам!       Последнее услышанное слово заставило Максимуса вздрогнуть от испуга, и Магнус его чудом поймал, удержав от падения. Тот заметно побелел лицом, и черты младшего Венатори исказила болезненная гримаса.       — Уведи меня… — выдавил Максимус, ухватившись рукой за косяк. — Немедленно…       Комната на четвёртом этаже была забита старой мебелью, и её покрытое внушительным слоем пыли окно выходило во двор по правую сторону поместья. Единственным тщательно вымытым местом был дальний тёмный угол, где стояла небольшая кровать на резных деревянных ножках. И именно на этой кровати в полной темноте и тишине, ибо сюда не доносилось ни единого звука, Максимус приходил в себя после странных приступов, которые случались раз в две-три недели.       Вот и сейчас Магнус отвёл брата в спасительную комнату и вопреки настойчивым просьбам оставить его в одиночестве сел рядом на край постели.       «Почему он так боится рассказать об этом?»       Когда случился первый приступ, мальчику не было и пяти. Магнус об этом узнал очень долгое время спустя, когда брат не успел добежать до заветного места и рухнул на пол прямо в коридоре. К двенадцати годам таких моментов стало гораздо больше, Максимус дважды упал при родителях только за этот год, но Магнус так и не понял, зачем он отчаянно попросил его не говорить правды.       У мальчика между тем была для этого серьёзная причина. Вспышки головной боли всегда сопровождались кадрами из чьей-то жизни, но чьей именно, Максимус не знал. Словно он видел обрывки воспоминаний, в которых его называли по имени. К нему обращались люди самых разных возрастов и хвалили, приговаривая:       — Теперь ты настоящий дракон, Максимус.       Его обнимала красивая женщина с волосами песочного цвета, и, всякий раз оглядываясь, мальчик видел за спиной пылающие крылья. Чувство необъяснимой радости захватывало его сознание, которое неизбежно сменялось тревогой и зачастую испугом, когда Максимус возвращался к реальности.       В десять лет он решился обо всём рассказать, но в тот день отец явился домой очень злым — как и сегодня, в городе объявились виверны, и один из друзей Корнелиуса погиб. Амелия отвела мужа в общую спальню, и Максимус разобрал только самый конец их беседы.       — Между расой драконов и вивернами нет ничего общего, — с упрёком сказала мать, — и я не понимаю, чего ты так боишься.       — Ты просто ничего не видишь за материнской заботой. Максимус прочёл бо́льшую часть моей библиотеки, он развивается так быстро, что я не успеваю за ним уследить. Они с Магнусом уже сейчас как небо и земля, и я боюсь, что его сила тоже…       — Этому никогда не бывать, Корнелиус, — понизила голос раздражённая женщина, — и ты прекрасно знаешь, почему.       — Знаю, — почти шёпотом ответил ей муж.       — Вот и давай закончим на этом.       Услышав торопливые шаги по направлению к двери, мальчик укрылся за ближайшим углом, и Амелия пролетела мимо, не заметив его. С тех пор младший сын решил во что бы то ни стало хранить в тайне любые приступы, потому что упоминание о драконах могло в один момент разрушить всю его жизнь. То же самое он сказал и брату, взяв с него клятву молчать ровно до той поры, пока он сам не разберётся в этом ворохе нелепых вопросов и подозрений.       — Тебе лучше? — поинтересовался Магнус, когда заметил, что боль отпустила брата, и тот немного расслабился.       — Да, спасибо. Похоже, то, о чём я говорил за обедом, всё-таки сбылось. Прямо как два года назад…       — Да, похоже, но меня беспокоит кое-что ещё. В прошлый раз я случайно подслушал разговор отца с молодым магом, и тот сказал, что виверны кого-то искали.       — Значит, раз за разом они будут возвращаться в наш город.       — Возможно, но тогда не нужно их убивать. Никто ведь не говорил, что они кому-то навредили, только напугали.       — Это никого не волнует. Они представляют опасность для населения, и по закону их положено уничтожить прежде, чем они навредят кому-то из людей или магов. Даже если предложить отцу, чтобы маги позволили вивернам найти свою цель, он не станет нас слушать. Он руководствуется законом, а мы всего лишь дети и в силу возраста права голоса не имеем.       — У тебя есть козырь, — напомнил Магнус. — Родители знают, что ты перегоняешь меня в развитии на несколько лет, и, возможно, прислушаются к тебе.       — Скорее, наоборот. И отец, и мать боятся моей силы. Я про неё ничего не знаю, но с каждым годом она превращается в дамоклов меч всё больше и больше. Наши родители скрывают от меня что-то очень важное, и этой тайной обоснован их страх.       — Ты не говорил об этом.       — Просто не раскрывал карты раньше времени. У меня слишком много вопросов к отцу, но право на ответы я ещё не заслужил.       — Только к отцу?       — Пока да. Мать меня не страшится, только нервничает, когда я начинаю что-то говорить наперёд. Очень жаль, что мои мысли всегда оказываются верными. Любая фраза воспринимается как предсказание, и, если честно, хочется хотя бы раз ошибиться, чтобы со мной не боялись по душам поговорить. А то складывается впечатление, что я изгой в собственной семье.       Огорчённый словами брата, Магнус крепко сжал его запястье.       — Ты не должен так думать. Я останусь рядом, даже если родители отвернутся от тебя.       Максимус улыбнулся в ответ.       — Я верю. — И, кинув быстрый взгляд зелёных глаз на дверь, добавил: — Иди к отцу. В трудную минуту тебе, как наследнику, лучше быть с ним.       — А ты?       — Я пока останусь здесь. Мне нужно кое о чём подумать.       Кивнув, Магнус покинул комнату и как можно тише прикрыл за собой дверь. Главу семьи он нашёл в обеденной зале — тот монотонно перемешивал овощи в тарелке.       — Отец?       Корнелиус и ухом не повёл. Он настолько глубоко погрузился в мысли, что не расслышал сына, чей голос эхом раскатился по пустой зале.       — Отец! — повторил Магнус, подойдя ближе. — Все живы?       Корнелиус рассеянно уставился на старшего наследника. Во взгляде мага не отразилось ни единой эмоции, и только крепкий шлепок детской ладошкой по плечу привёл его в чувство.       — Да… Да, все живы, к счастью.       Он ненадолго заключил Магнуса в тёплые родительские объятия.       — Вам сегодня сдавать практику по магии, — сказал он твёрдым повседневным тоном. — Надеюсь, вы готовы?       — Конечно, готовы, — с упрёком отозвался Магнус. — Ты о нас дурного мнения, если думаешь, что мы способны опозорить фамилию Венатори.       — Это Максимус научил тебя так говорить? — нахмурил брови Корнелиус, и мальчик решительно мотнул головой, отчего несколько непослушных тёмно-шоколадных прядей упали на лицо. Магнус откинул их быстрым движением руки — таким же резким и стремительным, как у отца — и снова взглянул на главу семейства глазами цвета ясного утреннего неба.       — Я и без него могу доказать, что достоин называться твоим сыном. Мне следует показывать пример другим, как старшему наследнику поместья, и совершенно не хочется, чтобы проваленный экзамен стал позором как моим, так и моей семьи.       Подобные слова от маленького Магнуса прозвучали слишком по-взрослому, и Корнелиус понял, что младший ребёнок влияет на старшего больше, чем кто-либо. Магнус тянулся за братом и учился у него, но тому серьёзные, витиеватые речи вполне подходили, а Магнуса выставляли не в лучшем свете. Как будто мальчик быстрее старался вырасти, в то время как отец хотел, чтобы Магнус как можно дольше наслаждался счастливым детством.       — Я рад, что ты это понимаешь, — сурово произнёс Корнелиус и положил обе руки на хрупкие плечи сына, — но вынужден придержать твои благородные порывы. Старшим наследником ты станешь по достижению пятнадцатилетнего возраста, а до тех пор попрошу не бросаться столь высокопарными речами. На данный момент они тебя совсем не красят.       Магнус заметно расстроился, но головы не опустил. Напротив, он гордо её поднял, как будто собрался бросить вызов хозяину дома.       — Спасибо, я это учту.       Магнус уважительно поклонился отцу и вышел из обеденной залы. Минуту спустя из-за большой колонны показалась Амелия, с лёгким шуршанием платья достигла стола и присела напротив мужа.       — Не будь к нему строгим. Наш сын умнеет не по годам и ведёт себя лучше, чем я могла пожелать. Иногда мне кажется, что Максимус воспитал бы брата лучше, чем мы. Несмотря ни на что…       — Мне бы твоего оптимизма. Когда нашим сыновьям исполнится пятнадцать, я должен буду составить доверенность и распределить между ними наследство. Максимус действительно умный, слишком умный, и кто знает, быть может, к этому времени они из братьев превратятся в соперников? Корыстные мотивы не чужды любому человеку, тем более…       Договорить Корнелиус не смог — он заметил печальные глаза младшего сына, застывшего на пороге залы, и его охватил жгучий стыд.       — Я понимаю ваши опасения, — негромко проговорил Максимус, оставшись у двери, — но вряд ли заслуживаю быть средоточием зла. Мне не нужно никакого наследства. Я не жажду ни этого поместья, ни места в высшем обществе магов. Мне нужна только любовь, которой меня обделили по неизвестным причинам.       Чета Венатори смутилась от его хлёсткого, но справедливого замечания, и Максимус добавил чуть более приглушённо:       — Ваше недоверие ко мне взаимно, но я пока не готов к откровенному разговору. Сначала мне следует разобраться в собственных чувствах, и на это, возможно, уйдёт не один год. Однако рано или поздно я приду к вам за ответами, и если не найду их раньше, вы расскажете мне всё до последней мелочи.       Максимус, как и его брат, слегка поклонился родителям, придержав рукой светлые длинные волосы, и скрылся из виду. Чета Венатори с полминуты провела в гробовой тишине.       — Мы словно сели на пороховую бочку, — подавленно выдал мужчина, — и я, право, не знаю, что делать.       — Ничего. Когда придёт время, тогда и посмотрим, как быть.       — А ты уверена, что я смогу открыть ему правду?       — Не ты — мы. Сейчас главное — смягчить его недоверие, не дать ему укрепиться в сердце. Ведь он всё-таки прав… Я не смогла дать ему должной любви, потому что, как ни смотри, он чужой для меня.       — Он и будет чужим, как бы мы ни старались, — на выдохе бросил Корнелиус и поднялся на ноги, отодвинув тарелку с едой. — Я при всём желании не могу выбросить из головы его принадлежность к драконам и вижу в нём не только наследника поместья, но и потомка врага, который сто с лишним лет назад разорил Империю. И поверь мне, Амелия: если кто-то узнает, что мы растим дракона, несдобровать ни ему, ни нам.       Корнелиус чеканным шагом направился прочь, и, оставшись наедине с пугающими мыслями, Амелия бессильно спрятала лицо в ладонях.