Вдоволь наплакавшись, Максимус ненадолго провалился в тяжёлый мутный сон. Около трёх часов дня он проснулся; как только ему стало заметно легче, мальчик отправился бесцельно бродить по коридорам и этажам огромного поместья, чтобы хоть как-то развеять туман невыразимой печали вокруг себя. Он заглянул в каждую комнату, рассмотрел каждый предмет, пусть даже многие помещения буквально завалило горами пыли. В комнате с резной люстрой на потолке юный маг нашёл вазу с узким горлышком и красочной росписью, которую кое-где испортил треснувший лак. А там, где, похоже, когда-то была ещё одна гостиная, он увидел шкатулку, сплошь покрытую прозрачно-голубыми камнями. Она оказалась пустой, и бархат уже утратил первоначальный пурпурный цвет. В других комнатах Максимус также отыскал старинные зеркала, витражи и невероятно дорогие ткани.
Так он, следуя за чувством неуёмного любопытства, прошёл всё левое крыло и небольшую часть правого, которое начал обследовать с нижнего этажа. И каково же было удивление дракона, когда после стольких открытых дверей он наткнулся на единственную, запертую на ключ.
«А вот и ещё один скелет в вашем шкафу, господин Венатори».
Младший наследник задумался, приглядевшись к замочной скважине, после чего сделал глубокий вдох и осторожно запустил в отверстие для ключа золотую магическую нить. О магии созидания второго по сложности уровня мальчик очень много знал, но ни разу ей не пользовался. Тем более что изучать её предстояло только в этом году, и потому дракон очень боялся ошибиться.
Тем временем нить расщепилась и заполнила замочную скважину, приняв облик нужного ключа. Максимус добавил заклинание отвердевания, и форма на несколько секунд стала жёсткой. Этого вполне хватило, чтобы повернуть её в замке; тот издал неприятный щелчок, и ключ тут же рассыпался, вернув себе прежний вид золотой магической нити.
«Что за странное ощущение?..»
Мальчик аккуратно толкнул дверь, и та со скрипом приоткрылась, впустив незваного гостя в узкое помещение. В нём было так темно, что хоть глаз выколи; простым заклинанием юный маг создал несколько маленьких светящихся сфер, развеял тьму вокруг и, оглядевшись, в изумлении открыл рот: он обнаружил себя стоящим посреди комнаты со стенами, увешанными таким оружием, какого он никогда не видел. На крючках, скованные цепями, висели мечи и копья, и форма их была так далека от привычной, что наследнику Венатори пришлось хорошенько подумать, чтобы дать этому оружию подходящее название.
Максимус пошёл вдоль правой стены и внимательно рассмотрел первый меч, висевший в самом нижнем ряду из трёх. Его длина составляла три четверти роста мальчика, он имел узкую форму, и его края представляли собой необычно изломанную линию — она то плавно изгибалась, то резко обламывалась, составляя острые, как кошачьи когти, углы. Чуть ниже гарды, в начале клинка, в свете летающих сфер еле мерцал голубой камень, а по самому краю режущей стороны тонкими изящными буквами вилась надпись: «KEST*».
Следующий меч выглядел куда проще: его прямой клинок расширялся книзу, слегка загибаясь, и имел одну режущую сторону, а на эфесе переплетались выпуклые линии, которые захватывали часть дола. Надпись, тянущаяся по краю ребра жёсткости, гласила: «QahNaaRIN*».
Заинтересованный, Максимус начал читать имена всех мечей подряд, пока на одном из них, с виду невзрачном, без камня, с прямым клинком и не особо примечательным эфесом, вдруг не запнулся.
— ViiNTaaS…
«Сияющий» висел почти в самом углу и был настолько заурядным, что мальчик бы его просто не заметил. Меч не был опутан цепями, как все остальные, и Максимус, крепко взявшись за эфес, легко снял его с крючков.
— Неужели тебя так настойчиво просила моя рука? — улыбнулся маг, принявшись осторожно размахивать оружием, выписывая фигуры, которые видел в новом учебнике. — А ты легче, чем я думал.
Юный наследник Венатори с радостью взмахнул клинком ещё несколько раз, после чего замер, уставившись на «Шторм».
«Это мечи павших драконов, собранные после войны как трофеи. Правда, не ожидал увидеть их здесь. Если бы на них не было печатей, я бы, наверное, смог узнать их историю».
Мальчик положил «Сияющий» на пол и, подойдя ближе, несмело взялся за эфес «Шторма». Ничего не произошло.
— Судя по всему, без печати оружие в моих руках — бесполезная палка. Ах, если бы сегодня был последний раз…
Максимус разочарованно вздохнул, наклонился за «Сияющим» и повесил его обратно на крючки, где он до этого висел. Только пальцы остались надёжно сомкнутыми, и младший наследник осознал, что суставы застыли в одном положении против его желания. Пальцы точно приклеились к рукояти, и мальчик сумел разжать их только в коридоре.
— Кажется, я тебя понял, «ViiNTaaS», — тихо засмеялся он и, затворив тяжёлую дверь, опять воспользовался золотой магической нитью. На обратном пути в спальню он чудом избежал встречи со старым Брандтом, который по своему обыкновению совершал вечерние прогулки по этажам; как вор, оглядываясь и прислушиваясь, он миновал лестницу и часть коридора до двери и, перепрыгнув порог заветной спальни, заперся изнутри на щеколду.
— И всё-таки впервые мой сон не сходится с реальностью, — задумчиво покачал головой Максимус, положив меч на стол. — Во сне «Сияющий» имел такой облик, который я не рискну описать, а этот… Неужели мой отец не мог выбрать меч лучшего вида? — добавил он с досадой. — Его невзрачность меня угнетает.
И тут же, опомнившись, юный дракон закрыл рот ладонью и опустился на колени, отрезвлённый воспоминаниями об утреннем открытии. С большим трудом он сглотнул подступившие к горлу слёзы и крепко сжал эфес меча, украденного из хранилища.
— Как могу я дурно отзываться об оружии лишь потому, что оно уродливее других? Это наследие моего отца, наследие расы драконов, клинок, который принадлежит мне по праву и который принесёт мне либо смерть, либо триумф! Как мог я так быстро забыть свою боль, как мог?.. Как посмел отвернуться от оружия погибших предков?.. Неблагодарный…
Виновато опустив голову, Максимус опять заплакал и в этот раз даже не попытался сдержать эмоции в кулаке, как обычно делал последние шесть лет. Он не стал прятать лицо в подушку, когда тихие всхлипывания сменились рыданиями в голос; ему неудержимо захотелось вытянуть родителей из мира духов, разглядеть каждую черту их лиц и подробно обо всём расспросить. Тем не менее Максимус помнил, что его печать ещё не закончена, и как бы он ни желал, драконьей силой воспользоваться до поры не мог. От этого мальчик чувствовал себя совершенно опустошённым и беспомощным.
Время пролетело незаметно, и юного мага выдернул из глубин себя тихий стук в дверь. Максимус дёрнул плечами и огляделся: на город уже давно опустилась ночь, спальня погрузилась во мрак, и младший наследник осознал, что неподвижно сидит на полу больше трёх часов. Когда стук настойчиво повторился, дракон бросил стремительный взгляд на стол, где остался «ViiNTaaS», и в панике начал метаться — выискивать место, чтобы спрятать на время отцовский меч. Выбирать ему было особо не из чего, и, недолго думая, мальчик сунул оружие под высокий матрац.
— Максимус, открой немедленно! — раздался из-за двери взволнованный голос Магнуса. — Или хотя бы дай знать, что с тобой всё в порядке!
Максимус торопливо расправил задранное покрывало, присел на край постели и дал себе несколько секунд успокоиться.
«Извини, Магнус, но этот меч я не доверю даже тебе».
Он отодвинул щеколду и сильно потянул дверь на себя, чтобы та распахнулась настежь. Увидев брата стоящим в полной темноте, Магнус растерялся и отступил на шаг назад, в то время как дракон спокойно миновал порог и вышел ему навстречу. Взгляд его был суров и пронзителен, и старший сын впервые не узнал на этом непривычно-строгом лице ни единой родительской черты.
— Ты слишком плохо обо мне думаешь, Магнус, — проговорил младший, в упор посмотрев на брата. — Пусть я и в глубокой печали, но разум мой ясен как день.
— А что я мог подумать? Слуги мне сказали, что ты за весь день ни разу не вышел из спальни.
— Да? А у меня наоборот сложилось впечатление, что в нашем поместье слуг нет, потому что я, пока гулял по этажам, не встретил ни одного из них.
— Но в обеденной зале ты точно не был.
— Я испытал большое потрясение, и на моём месте ты бы тоже о еде не задумался.
— Значит, ужинать ты не пойдёшь? — спросил Магнус, но его вопрос невольно прозвучал как утверждение.
Дракон бессловесно качнул головой и вернулся в темноту спальни. Маленькие настенные светильники он зажёг с помощью матово-синих сфер и, прежде чем закрыть дверь, негромко добавил:
— Скорее всего, я опять долго не усну, так что разбуди меня завтра утром, пожалуйста.
Магнус кивнул и вернулся к родителям глубоко подавленным. Ужин прошёл в напряжённой тишине, но после купания мальчик обнаружил у себя в спальне дымчато-жёлтую сферу, зависшую над кроватью. Дракон передал с её помощью краткое «прости», но этого хватило, чтобы губы старшего наследника тронула лёгкая улыбка.
— Я и не держал на тебя зла. В конце концов, не твоя вина, что всё так получилось.
Очистив магический шар, он в нём же послал ответное: «Прощаю. Спокойной ночи». Его мысли пришли в относительный порядок, тревога отступила, и лишь то дурное впечатление, которое осталось после встречи с братом на пороге его спальни, легло неприятным осадком в душе. И как он раньше не замечал, что Максимус абсолютно не похож ни на него, ни на родителей? Его характер, манеры, проявление эмоций — всё, что должно передаваться по наследству, было другим, незнакомым, и Магнус понял, что всю сознательную жизнь провёл бок о бок с посторонним человеком.
«Да что такое, в самом деле?! Он мой брат, он был им, есть и будет, и разная кровь не именит моего отношения к нему!»
Возмущённый самим собой, он рывком повернулся к стене и закутался в одеяло, натянув его до самого носа.
***
«Мне это не нравится».
Завершился четвёртый месяц учёбы. К этому времени снег запорошил дороги и украсил белыми шапками ветви деревьев. Братья Венатори твёрдо держались в отличниках, и никто уже не сомневался, что они за предстоящие два года не сбросят планку на более низкий уровень. Те учителя, что утверждали коллегам, будто юность возьмёт своё, и ветер в голове отодвинет учёбу на второй план, перестали посмеиваться. Сыновья Корнелиуса убеждённо шли к поставленной цели, пускай она была разной для каждого из них, и никакие трудности, казалось, не могли сломить их железную волю.
Одно волновало дракона: тот приступ, который он готовился пережить на первой неделе сентября, до сих пор не случился, и «ViiNTaaS» так и не показал свою мощь. Завёрнутый в плотную ткань, «Сияющий» лежал в комнате на четвёртом этаже поместья, куда никто, кроме младшего сына, не заходил. Мальчик периодически запирался там — тренировался, оттачивая навыки владения мечом, но без печати оружие плохо слушалось, и Максимус терпеливо ждал пробуждения драконьей силы, чтобы полностью подчинить себе меч. Вот только сила как назло не пробуждалась, и клинок молчал. Наравне с этим перестала сниться мать; вместо неё мальчик видел отца — тот каждую ночь без единого слова шёл куда-то по широкой лесной дороге, и младший наследник по утрам мучительно вспоминал название со старого, покосившегося указателя. Но безуспешно — оно исчезало из памяти сразу, как только дракон открывал глаза.
***
Знакомый мягкий голос матери, полный всё той же радости за любимого мужа, разбудил мальчика за неделю до летних каникул.
— Теперь ты настоящий дракон, Максимус.
Он, наконец-то, вслушался в тёплый тембр и понял, что мать — вовсе не взрослая женщина, а совсем молодая девушка, как и его отец — юноша годом старше наследника Венатори.
«Озеро, что названо именем земли, погибшей от гнева Посейдона, и меч, что ты прячешь от чужого взора, укажут путь домой», — тихо раздалось отовсюду на грани сна и реальности. Проснувшись, мальчик долго со счастливой улыбкой глядел в потолок, прежде чем сообразил записать услышанное на листок бумаги.
«Земля, погибшая от гнева Посейдона — это Атлантида. Озеро Атлантида находится на другом берегу Фригуса*, но чтобы его переплыть, мне потребуется разрешение отца. Иначе стражи не выпустят меня за границу».
Максимус помрачнел. Город Парум, в котором он жил и учился, был маленьким городком, и Фригус протекал на границе не только Парума, но и всей Золотой Империи. Корнелиус Венатори входил в число магов, кто имел законное право выдавать разрешение на выезд за границу, и это не так сильно тревожило Максимуса, как если бы за помощью он обратился к магистрам из Башни.
«Пожалуй, с приёмным отцом мне действительно…»
Мысль оборвалась — её вытеснил приступ такой невыносимо резкой и пронизывающей боли, что младший наследник едва удержался от вопля. На его запястье вновь сомкнулся «раскалённый браслет», и поначалу маг обрадовался долгожданному приступу, но счастье быстро затмила жажда пережить это мучение как можно скорее.
«Терпи, если хочешь дойти до конца».
С этой мыслью дракон сжимал зубами подушку до тех пор, пока боль не отступила, и не прояснилась картинка в глазах. Он, сморгнув пелену, тревожно подошёл к письменному столу, повернул руку запястьем к себе и в ярком лунном свете рассмотрел замкнутую печать.
— Душой выбирают путь те, кто зовутся детьми стихий…
Максимус удивился, что так легко и с первого раза прочёл надпись на языке, который знал лишь на подсознательном уровне и который был написан в таком стиле, что лишний завиток означал совершенно другую букву. Правда, не успел он оторваться от драконьих письмен, как печать стала наливаться светом, и мальчика заворожило нечто, похожее на очень тонкую струйку расплавленной магмы — оно взялось медленно, филигранно, вычерчивать буквы и узоры на его коже. Едва на ней проявилось больше половины символов, юный маг с ужасом заметил дым, спиралью закрутившийся у босых ног, и его внутреннее свечение породило десятки бликов на стенах.
— О, боги!..
Текучая «магма» неторопливо залила последнюю букву письмен, и сразу две её струйки взяли начало на внутреннем и внешнем кругах. Чем больше приближался конец к началу, тем сильнее билось сердце Максимуса, который едва стоял на ногах от леденящего страха.
— О, боги… — вновь прошептал он мертвенно-бледными губами. Дракон растерялся, увидев, как пламенный узор погас на считанные мгновения; затем тот разгорелся с новой силой, яркий свет устремился глубоко внутрь тела и заполнил собой каждую вену и каждую жилу; он, исчезая и появляясь, опутал всю паутину нервов, и мальчик испытал всепоглощающую боль — как будто по телу рассыпался жгучий песок из пустыни.
«Эту ли мощь я так хотел познать?..»
Мальчик дёрнулся и вскинул голову, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть; чернильный дым с ослепительными вспышками пронзил его насквозь и бешено завертелся вокруг, обжигая дракону глаза. Он почти задыхался и не мог позвать на помощь; любое слово застревало в опалённой глотке, и вместо душераздирающего крика изо рта вырывалось слабое, чуть слышное сипение. Пусть кожа и не чернела, но Максимус чувствовал, будто стоит посреди огромного костра, и огонь жадно лижет его измученное тело. Он уже сотню раз пожалел, что прочёл эту злополучную надпись на запястье, но одна громогласная мысль пересилила страдания, и мальчик озлобленно стиснул зубы.
«Позор тому дракону, что сдался перед лицом собственной мощи!»
Глаза застелило туманной смолью. Максимус плохо понял, что произошло, но дым начал стремительно всасываться в него, и адская боль очень медленно пошла на спад, возвращая безмерно уставшего мага в реальность. Он радости, правда, не испытал — не успел: изнурённый пережитым, мальчик рухнул без сознания на пол, как только последнее облачко дыма рассеялось в густой темноте спальни.
