***
Истощенный от усталости и жуткой боли по всему телу Праций болтался на цепях подобно кукле. Толстые железные оковы тянули к потолку мускулистые руки мужчины без единой возможности их притянуть к себе. Крупные колени больно впивались в бетонный пол. Капли крови скатывались по смуглому лицу, перемешиваясь с потом, белая рубаха потеряла свой истинный цвет и полностью пропиталась густо-бордовой жидкостью, так любимой вампирами. Праций тяжело дышал. — Простите, мой господин, — в несчетный раз тягуче повторил он. В хриплом голосе не звучало и намека на жалость или ничтожность. Он был полностью виноват и не имел права на смягчение уготованной ему судьбы. Праций это ясно понимал. — Не проси прощения у того, кто его не дает, Праций, — с металлом в голосе ответил Джек. С животной страстью, с голодом ненасытного убийцы он повторил четкий удар кулаком по ребрам. Мучения, пытки, кровь — вот, что заставляли Джека испытать истинные эмоции. Это его будоражило, ему нравилось, его тянуло к ужасу, которое несло в себе кровопролитие при помощи телесного увечия. — Простите Астрид, а не меня, мой господин, — добавил колдун. Его разум давным-давно отрезвел, в жилах больше не сочился алкоголь. Его ясные слова ввели Фроста в недоумение. Давольно таки долго он не встречал храбрых колдунов. Считал их уже стерли с лица земли. — Какое благородство, Праций. Достойно похвалы. Как и то, что вы ослушались моего прямого приказа. Это ж надо иметь столько храбрости, а возможно и глупости, чтобы пойти против моих слов, — слова кольнули холодом, как всегда, пробивали в дрожь. Но сейчас колдун готов был умереть сам, лишь бы невинная девушка не пострадала. — Мы сглупили, мой господин. Но Астрид не заслуживает наказания, подарите ей прощение, а меня убейте или оставьте в живых и мучайте до конца отведенных мне дней. Только не троньте её, заклинаю вас. Джек выдавил сдержанный смех. Праций и вправду смог его рассмешить. — Впервые твое колдовство не сработало, Праций, — что-то екнуло в сердце колдуна. Неужели он не смог достучаться до хозяина, которому служил добрых два столетия? — Она хотела как лучше, ничего плохого не хотела. Умоляю! — Не умоляй неумолимого, Праций. Сколько раз можно говорить? Вы поступили очень опрометчиво. Но я восхищен тем, что твои способности смогли сломать цепи охотников. Разрушил их сдерживающий барьер, жаль только, лишь в опьяненном состоянии. Идея Астрид дала трещину. Поместить Прация в подвале с цепями на руках не дало ожидающего результата. Необузданная сила пробилась даже сквозь них, от которой и пострадала Эльза в своих покоях. — Чего вы хотите? Что мне сделать, чтобы вы пожалели Астрид? Джек ухищренно улыбнулся, словно ждал этих заветных слов.***
Эльза ступала бесшумно вслед за Каей. Медленный темп с каждой секундой увеличивал её раздражимость. Она уже вплотную шла к помощнице, намекая, чтобы она ускорилась. Но плавный шаг девицы не изменился ни на дюйм. Когда же высокие двери, вырезанные из цельного дуба, отворились, и подул поток воздуха, несущий в себе запах истории, Эльза замерла. Влажные глаза обвели все вокруг. Кая, глубоко склонив голову, отошла в сторону, но поклон адресовался куда-то глубоко в полутемный зал. Махровая дорожка теракотового оттенка ровной линией вела прямо к высокому трону. Джек скучающе восседал на сером камне, на спинке которой ореолом вырывались острые шипы. Черная мантия плотным шлейфом спускалась по лестнице и почти достигала окровавленное тело, сгорбившееся лицом к полу. Разенграффе с трудом узнала несчастного с оковами на руками. Праций практически не двигался. Поодаль от него на границе света и тени стояла Астрид. Белые зубы сжимали нижнюю губу, как бы приглушая поток слез. А на её плече покоилась рука хмурого Иккинга. Все, не считая Прация, обратили взор в сторону застывшей от неожиданности увиденного Эльзы. Владыка оживился, лукавая улыбка раскинулась на утонченном лице. Астрид вздрогнула и ужаснулась ещё больше, вновь посмотрев на Прация и своего хозяина. Сожалеюще выглядел лишь Иккинг, понурив голову. — Ты как раз во время, Эльза, — дружелюбно начал Владыка, сбрасывая ногу с колена и поддаваясь чуть вперед. Вампирша короткими шажками очень медленно направилась к трону. Подозрения сковывали её движения, ожидалось что-то неприятное. — Люблю, когда к моему приходу все готово, — послышалось сзади звонким заливным голосом. Эльза резко обернулась, пропустив мимо глаз, как Астрид уже не сдержала слез и непроизвольно отвернулась лицом к Иккингу. Для неё будто прозвучал приговор к смерти. Её она очень страшилась с самого детства. По следам Разенграффе прыгающей походкой и с озорной улыбкой близился молодой парень. Кожа с серым оттенком в зоне лица была исписана странными узорами. Геометрические фигуры украшали его высокий лоб, едва прикрытый длинной русоволосой челкой. По краям губ тонкой линией спускались мелкие узоры, словно то была кровь, когда вампир неаккуратно отведает любимое лакомство. А тонкую шею прикрывали прямые волосы по самую талию. Женоподобный колдун в золотых одеяниях кого-то напоминал Эльзе, но она не могла вспомнить. Когда же красивый незнакомец без доли внимания прошел мимо Разенграффе, её осенило… У него было слишком много сходств с Сэнди Ником. Сын или брат, но определенное сходство имелось. — А я не люблю, когда опаздывают, Вальдемар — сухо ответил Владыка с ухищренным взглядом. — Всего-то на тридцать секунд, брось, друг мой, — казалось, радостный и непринужденный настрой Вальдемара должен был разрядить обстановку, но она лишь становилась все более невыносимой, особенно для Иккинга. Сейчас сыну Стоика хотелось остановить весь этот цирк, схватить Эльзу за руку и утащить подальше, где всё действительно станет на свои места. Где ужас разгоревшейся бессмысленной войны больше их не достанет, и эмоции больше не будут душить ни его, ни его подругу. — Подойди поближе, Эльза, ведь эта твоя заветная ночь, когда ты встретишься с родными. Вальдемар тут лишь ради этого, — более теплым тоном обратился Владыка к девушке. Эльза продолжила двигаться к трону, всё еще изучая Астрид и Иккинга с Працием. — Не только ради неё. Мне захотелось и с тобой встретиться, Джек. Не виделись… Сколько? Со времен, когда ты не был таким бессердечным гадом? Или с тех пор, когда ты из бессердечного гада превратился в полного засранца? — словесная вседозволенность колдуна удивила всех присутствующих. Они осторожно оценили поведение Владыки, но он даже бровью не повел, следя за Эльзой. — Скорее со времен, когда от моих рук колдуны лишались своих сердец, — бесчувственно ответил он. Вальдемар ухмыльнулся. — Да-а, до сих пор благодарен тебе, что избавил меня от надоедливого младшего братишки. Проделал бы так со старшим, я бы весь мир к твоим ногам преподнёс. — Иккинг подозрительно взглянул на колдуна, скрыв к нему отвращение. Скользкий тип. — Мне хватает того, что уже мое. Но плата все равно мала за сердце Ника. Настала напряженная тишина. Владыка и Вальдемар обменялись долгими взглядами, после чего все впервые увидели, как Повелитель всех вампиров засмеялся искренним смехом вместе с колдуном. Казалось время расслабиться, но все насторожились ещё сильней. В момент когда Джек скользнул к Эльзе, она дрогнула. Его холодная рука коснулась её тонкой талии. И то было впервые, когда дочь Ангара пожелала бы повторной встречи с Бенджамином, чем с Владыкой. Нечто зловещее сейчас исходило от него, что все струны натянулись с опасной силой, готовые разорваться в любую секунду. И тогда Эльза нарушит обещание… — Что ж не будем задерживать меня, — начал было колдун. Вальдемар скептически взглянул на Прация, словно здоровяк и ногтя его не стоил. Приподнял длинный палец и бывшего колдуна Джека обволокла сыпучая на вид пелена магии, змеей она окутала его исписанное синяками горло и оторвало от земли. Праций навис над полом и стал задыхаться, но он совершенно не сопротивлялся. И только Астрид взвыла… Впервые перед свидетелями… Она больно прошлась коленями по полу, прежде чем оказаться у ног Джека. И молила о пощаде также как когда-то Праций. Эльза глядела на все растеряно. Озадаченно глядела на бестрастного Владыку, на заплаканную Астрид, на жадного на кровь Вальдемара и… на разбитого Иккинга. Впервые сын Стоика ощущал себя настолько опустошенным, что даже смерть казалась бесполезной. Собственная беспомощность, слабость перед Владыкой съедала его заживо. — Хватит! — рука Эльзы взмыла в воздух. Туман сине-зеленой магии волной распространилась по тронному залу и вседозволенность Вальдемара прекратилась. Праций тяжело упал на место, кашляя и жадно поглощая воздух. — Что такое, Эльза? Разве ты не хочешь увидеть родителей? — неким играющим тоном спросил Владыка. Сейчас он не выглядел тем доблестным воином, каким казался на поле битвы в Столице, тем правильным вампиром, защищающим от таких ублюдков, как Бенджи. Сейчас он казался намного хуже, чем он. — Хочу, но вы обещали мне встречу с родителями, а не этот ужас. Что здесь происходит? — гнев усиливался, Эльза вновь теряла ту грань, напоминавшую о том, кто стоит перед ней. — Видишь ли, милая Эльза, Праций кажется столь всесильным, но есть у него одна слабость… Алкоголь. Человеческое изобретение превращает его в настоящего монстра, порой хватает одного глотка. И потому его неописуемая сила вырывается наружу, он не в состоянии контролировать её. И вчера подобная картина повторилась вновь не без помощи Астрид. Но теперь пострадала не целая деревня и её невинные жители, а ты, — любезно растолковал Владыка. — Но какой идеальный случай, скажу я. Ведь как раз, для того чтобы вызвать с того света твою семью, нужна жертва. Ты разве не знала? Эльза изменилась в лице. Вновь возникла тупиковая стена. Она почувствовала отвращение ко всему окружающему, к Владыке, к Вальдемару, к себе, за то, что позволила всему этому случиться только из-за себя. — Прекратите, — вдруг очень тихо промямлила она, выпуская скупую кристально-чистую слезу. Сейчас Эльза выглядела, словно загнанный в ловушку зверек. Владыка уже готовился получить от этого удовольствие, но чужая слабость, беспомощность Разенграффе неожиданно вызвала в нем внутреннюю неприязнь к сложившейся ситуации. В один момент желанная картина стала ему отвратной. Он хотел сжечь все дотла, хотел наказать себя за всплеск безумия, за то, что дал свободу старому себе. Когда-то молодой, безумный, дикий, страшнее дьявола. Такого его помнили еще тысячу лет назад. Но то было давно даже для вампира. И только что вновь прошелся отголосок молодого Джека, которого смогла подавить слеза Эльзы. Одна лишь слеза. Владыка опустил голову, тень накрыла его сосредоточенное лицо. Возникшая тишина болью отдавалась в ушах, пока топот ноги её не прервал. Вальдемар выглядел недовольным, сделав более сильный упор на одну ногу, другой отбивая по ковру. Женственные руки скрестились у груди, а идеально ровные брови скосились. — То есть все отменяется? Крови не будет? — Вальдемар звучал так, будто чья-то жизнь, кровь для него не были дороже монеты. Он встретился взглядами с Джеком, но теперь его харизма не работала как раньше. Сейчас перед ним стоял уже не тот кровопийца страшнее и безумнее его самого, Вальдемар это прочувствовал. Колдун закатил блестящие янтарные глаза и развел руками в стороны. — Тогда не буду себя задерживать, надеюсь увидимся в следующем столетии, старик Джек! — Цирк одним словом, — посмел сказать Иккинг, когда Вальдемар уже исчез за дверью вальяжной походкой. Владыка никак не среагировал, усевшись на трон. Итак задумчивый он погрузился в более глубокие мысли, преподнеся руки к лицу. — Будешь жить, Праций, — громкий вздох пролетел по залу, Астрид хотела была метнуться к колдуну, как острый взор Владыки её остановил: — Будешь жить, но в изгнании, — продолжил правитель, глядя прямо на Хофферсон, — если из-за тебя пострадает еще одно живое существо, суда не будет и пыток не будет. Я убью тебя на том же месте. А ты, Астрид, свободна. Больше ты не служишь мне и короне Ночной Империи. Можешь отправиться с Працием, мне все равно. Астрид глазела на своего хозяина, словно несчастный щенок брошенный у дороги. Её дыхание остановилось, она почувствовала как жизнь вновь стала для нее бессмысленной, ноги подкосились, но она стояла. Стояла, потому что чья-то маленькая ручка подхватила её сзади, окутала её поникшие плечи. — Позвольте ей остаться тут в качестве моего друга, Владыка. — Эльза глядела на Джека храбро, больше не уводила взора. И этот взор, полный новых сил и надежд, вдохнул в Астрид жизнь. Вампиру, сидячему на троне, пришлось уступить. Иккинг заметил как Владыка согнулся на троне, тяжело облокотившись на спинку, хватка его слабела, а напористость Эльзы наоборот увеличилась. Сегодня он позволил остаться Астрид по просьбе Разенграффе, что же будет завтра?