Ангельская милонга

Кроули поставил бутылку шардоне рядом с граммофоном, взяв в руки пластинку, некоторое время сосредоточенно водил пальцем по списку композиций на обратной стороне конверта, пока наконец не сказал решительно: — Вот! — и не поставил пластинку на проигрыватель. Он отложил конверт в сторону и отсчитал третью мелодию на второй стороне, Азирафель глянул — она называлась “Por una cabeza”, не очень понятно[19]. Хотя, возможно, ему просто несколько не хватало знания латиноамериканских идиоматических выражений. Кроули опустил иглу граммофона вниз, как всегда взглядом, и уставился на ангела, снова улыбаясь той странной улыбкой, которую Азирафель никак не мог расшифровать. Тот невольно расплылся в широкой и все еще немного смущенной улыбке в ответ. Что бы с Кроули ни происходило сейчас, он выглядел… не как всегда. У него было непривычное настроение, и Азирафелю оно нравилось. Он казался… легче, чем обычно. — Какое чудесное идиоматическое выражение, — продолжая улыбаться, сказал ангел и шагнул к Кроули, как писали в брошюре. — У лирического героя тоже проблемы с лошадьми. — С лошадьми трудно, хорошо, что люди машины придумали. Еще у него проблемы с женщинами, — ответил Кроули, весело усмехнувшись, и взял ангела за руку, а вторую ладонь положил на спину. И шагнул в такт музыке. — С лошадьми, женщинами и деньгами — типичные испанские проблемы. Только выпивки не хватает... Кроули продолжал болтать, а они продолжали шагать. Танцевать. Шаг, еще шаг и еще. Кажется, разговоры ему слышать музыку и считать шаги совершенно не мешали. — Ты же нашел шардоне, — весело ответил Азирафель, пока что продолжая шагать туда, куда вел Круоли. В конце концов, это демону было нужно тренироваться, вот и пусть ведет, а ангел будет вести потом, когда Кроули решит пробовать ведомую позицию. Следовать за Кроули и понимать, чего тот хочет, оказалось очень приятно и расслабляюще. «Потому что я ему доверяю и хочу его понимать», — вдруг сформулировал Азирафель про себя, и эта мысль его отчего-то очень растрогала. Еще сильней даже, чем внезапные похвалы его скромной работе на Земле. Поскольку он был занят наблюдением за Кроули, за своей мимикой он вовсе не следил. И возможно, уставился на него слишком открыто. Более открыто, чем обычно. В ответ на лице у Кроули снова возникло то самое, такое редкое, выражение изумленной радости. Мелодия сделала резкий переход, а Кроули — резкий поворот, на девяносто градусов, и улыбка у него стала еще шире. — Я всегда могу найти шардоне, — уверенно заявил Кроули, продолжая улыбаться все сильнее. Он продолжил вести, вбок, потом сделал новый поворот. И явно вошел во вкус: движения стали сложнее и неожиданнее. То ли потому, что начался припев и музыка изменилась, то ли… из-за выражения лица ангела. Сам Кроули сейчас смотрел на Азирафеля с совершенно нескрываемыми радостью и удовольствием. Танец стал сложнее, а следовать за ним было так же легко. Он словно подсказывал собственным телом: сюда, а теперь так — а потом помогал продолжить это движение. И, почти дойдя до его конца, за мгновение до него, начинал следующее. Всегда вдруг, но и это новое тоже было понятно, и его легко было подхватить и сделать вместе с Кроули. А потом следующее, следующее — бесконечный каскад движений в ритме музыки. На втором куплете Азирафель почувствовал, что достаточно освоился, и попробовал добавлять что-то от себя. Сам продолжал движение Кроули, чтобы превратить его в другое, чтобы уже тот был вынужден менять рисунок танца. И он тоже подхватывал, а потом продолжал, превращая движение Азирафеля в следующее, развивая его, двигаясь в танце дальше. Это немного похоже на разговор, подумалось Азирафелю. Разговор, в котором собеседники друг друга очень хорошо понимают. «Почему мы не можем друг друга так же понимать, когда говорим вслух?» — промелькнула мысль и здорово озадачила его, и возможно, это чувство отразилось у него на лице. Но Кроули, кажется, принял легкую растерянность ангела на счет танца и отреагировал моментально, притянув Азирафеля ближе к себе и ухватив крепче. Так, совсем близко, танцевать было совсем уж удивительно: ангелу казалось, что он чувствует движения Кроули едва ли не до того, как тот их начал. Следовать за ним стало совсем легко — они двигались почти как единое целое. И теперь даже ноги Кроули прямо направляли движения ног Азирафеля. Кажется, он не запутался бы в том, как двигаться, даже если бы собирался путаться. Невозможно, когда тебе показывают, что делать, буквально всем собой. Хотя танец вовсе не стал проще, наоборот: теми же ногами Кроули сейчас вытворял нечто очень затейливое. Такие ноги, как у него, отлично это позволяли. Азирафель восхищенно глянул вниз, когда мелодия позволила замедлиться, и вспомнил, что у него вообще-то есть опыт такого вот. И он тоже может, почти так же! Нужно только довериться памяти тела. Правда, как он понял в следующий момент, для этого придется поменять позицию. Ангел аккуратно сделал длинный шаг вперед, потом вбок, мягко разжимая танцевальное объятие и сразу приближаясь назад, но теперь это он держал Кроули за талию и вел в танце. По этому поводу демон на мгновение сделал удивленное лицо, но тут же снова расплылся в довольной улыбке. Азирафель тоже весело улыбнулся ему в ответ и проделал ногами что-то не менее сложное, чем до этого Кроули, и повел его быстро, по кругу, встраиваясь в ритм припева. — Ты так натренируешься быстрее меня самого! — пошутил Кроули, и ангелу немедля пришла в голову мысль, которая очень его ошарашила. В основном тем, что вообще пришла к нему — раньше он о подобном не думал вовсе. Кроули ведь нужна эта репетиция, чтобы соблазнять кого-то. Не должен ли ангел э-э-э… танцевать так, будто соблазняется? Азирафель на этот раз постарался сохранить спокойную улыбку на лице, которая на нем уже была, и к решению не пришел. Подумал, что лучше спросить об этом Кроули, чтобы он не понял его как-нибудь неправильно. Что именно мог подумать демон, начни Азирафель тут «соблазняться» в танце, ангел вовсе не представлял. Так же как, не представлял, когда Кроули можно называть добрым и славным, а когда нельзя. Поэтому Азирафель просто продолжал вести. Теперь это он направлял ноги демона, угадывал его движение, снова длил его и превращал во что-то новое и красивое, будто они вместе творили магию. Танго похоже на цепную реакцию, запущенную в алхимической лаборатории — пришло ангелу на ум новое сравнение, и он заулыбался еще довольнее. А у Кроули на лице в ответ снова застыло то самое необычное удивление. И так он на ангела и смотрел, послушно следуя за его движениями и не отрывая при этом взгляда от лица. Почувствовав завершение композиции, Азирафель поспешно стал придумывать, как бы это поинтереснее закончить, раз уж так получилось, что сейчас вел он. В брошюре было написано, что ведущий партнер должен давать ведомому возможности импровизировать. Это было про заботу. А еще про свободу и обоюдное доверие, так понял танго для себя Азирафель. Согласно брошюре, танго было очень свободным танцем, уличным, и никогда не было таким салонным и чопорным, каким сделался вальс. Ангел надеялся, что и не станет никогда. Церемонность и четкие правила убили бы все очарование. Подумав о вальсе, Азирафель хихикнул, чуть остановился и привстал на цыпочки, чтобы точно достать. Он раскрутил Кроули, осторожно подняв его руку своей над головой, почти как это делали в вальсе — его любимая часть, которую он всегда хотел попробовать — а потом сразу обнял демона за талию обеими руками, шагнув чуть вперед, чтобы у него голова не закружилась. Когда музыка закончилась и они остановились, Кроули замер. То есть, он стоял, не шевелясь вовсе — и, как оказалось, еще и дышать забыл. Азирафель это понял, когда Кроули наконец, секунд через пятнадцать, сделал резкий вдох, а потом продолжил стоять и таращиться ангела, молча. Из граммофона полилась следующая мелодия, но ангел заставил иглу подняться, и пластинка продолжила вращаться с тихим шуршанием. Он обеспокоенно шагнул к Кроули обратно и осторожно тронул его за плечо. С чего вдруг демон так застыл, ангел пока не понял. Но ему это совсем не понравилось. — Что случилось? — тревожно спросил он. — Я что-то не так сделал? — Все отлично, — ответил Кроули очень растерянным тоном. И тоже положил руку Азирафелю на плечо, после чего очень задумчиво на нее уставился. — Да, замечательно. Лучше, чем я думал. Намного! — тут он наконец перестал таращиться на свою руку и снова посмотрел на ангела. С таким видом, будто прямо сейчас решал какую-то очень сложную задачу, записанную прямо у Азирафеля на лице. Тот представления не имел, что у него на лице видит Кроули, зато сам высмотрел в нем очень знакомое по началу сороковых годов ощущение, которое переживал, когда демон начал его кормить после долгого перерыва. Когда ему было очень много физических ощущений. Приятных, очень! Но много — настолько, что их было тяжело переживать. Но чего же могло быть много демону сейчас? Единственное, чего у демона было больше, чем обычно это… сам ангел, понял Азирафель и внутренне обмер, невольно крепче сжав пальцы у Кроули на плече, почти как в танце. Демону плохо, когда у него много ангела. Одновременно хорошо и плохо! «Потому он так и сказал тогда», — с печалью подумал Азирафель. Сказал, выкрикнул, что ангел ему не нужен, когда он, ангел, осмелился высказать, как сильно он не хочет, чтобы Кроули не стало. Ему было плохо, когда ангел подходил близко. Что ж, логично — ангелы для демонов опасны. У ангелов бывает святая вода под рукой, например. Вспомнив о святой воде, Азирафель тут же постарался задвинуть эту мысль подальше, потому что с ужасом ощутил знакомое тление на дне своего существа. И ведь он до сих пор видел в Кроули следы серой паутины на сердце, которая означала, что у демона было желание… То самое ужасное желание оборвать себе жизнь. Уже давно, но не настолько, чтобы можно было отмахнуться. Давать ему святую воду, пусть даже сейчас у демона такого желания нет — очень опасно. Ангел не хотел быть для своего демона опасным. Потому что демон был ему нужен. Только демон этого не знал. Но должен был узнать! И не должен — потому что ему, демону, от ангела было плохо. И одновременно слишком хорошо, чтобы дышать. Азирафель понял, что окончательно запутался, и с этим надо было что-то делать. Но, возможно, не прямо сейчас. Потом. Позже он разберется с тем, что до сих пор должен демону за спасение в годы мировой войны. И что хочет, очень хочет быть рядом с ним, пусть даже в качестве сообщника. Или на какой дистанции Кроули комфортно? «Точно, дистанция!» — осенился Азирафель, и ему сразу стало легче, и он совсем как перед этим, в танце, спокойно и открыто улыбнулся Кроули. Нужно просто найти дистанцию, на которой им можно быть рядом и Кроули не станет плохо. Это как танец. Хорошо, что в танго Кроули позволяет именно такое расстояние, какого больше всего хотел Азирафель. Только он его хотел всегда. Но ангел способен держать и то, которое демон вынесет. Просто ему нужно немного времени, чтобы ее найти. — Давай сделаем перерыв, — мягко сказал он и машинально погладил Кроули ладонью по плечу, добавив не совсем то, что имел в виду: — Я устал с непривычки. Но потом продолжим, хорошо? Мне тоже понравилось. Ужасно интересно. «Ты устаешь от меня, мой дорогой», — с вспыхнувшим в душе острым состраданием подумал ангел несказанные слова. И с огромным облегчением снова широко улыбнулся демону. Потому что ощущать сострадание там, где прежде было отчаяние, намного легче. И намного больше подобает ангелу. Кроули тоже улыбнулся в ответ — все еще растерянно, но, кажется, ему тоже стало получше. — Конечно продолжим… — он снова на несколько секунд задержал взгляд на лице Азирафеля, потом тряхнул головой и словно сбросил с себя это странное оцепенение. — Мы, в конце концов, только начали! За один раз невозможно набрать достаточно опыта, это же очевидно… И мы еще не все попробовали. Ничего практически не попробовали. И пластинка у меня с собой сегодня только одна. В другой раз еще что-нибудь принесу! А сейчас у нас есть шардоне, и чайник еще, где-то там… — он неопределенно махнул рукой вглубь магазина, а потом схватил ту самую бутылку шардоне и с размаху плюхнулся вместе с ней на диван, вытянув ноги. Как только Кроули отвернулся, улыбка ангела стала чуть печальной, и он задержал на нем пристальный взор, пока тот не видел. Так смотреть можно только в танце, напомнил ангел себе. Легко запомнить, верно?