Ангельская милонга

Азирафель сначала ощутил, как там, наверху, к нему тянется тот самый звездный мерцающий свет, и, разумеется, потянулся к нему навстречу. И только потом понял, что его тело повторяет движение. Очень хочет повторить, невыносимо сильно — потому что хочет ровно того же. Весь Азирафель этого всегда хотел. Быть так близко к Кроули, как только возможно, на небе и на земле. И ангел поцеловал Кроули в ответ. Робко, потому что его все еще оглушало то же огромное божественное облегчение, а он по-прежнему не решался доверить своему телу действовать самостоятельно. Его беспокойный ум на сей раз работал, как обычно и даже сильней. И ангел понял, что должен немедля сказать очень важное. Поэтому он смущенно оторвался от Кроули, положив ладонь ему на грудь, и взволнованно заглянул ему в глаза. — А ты же… А я… Я тоже тебя люблю. Все время! — торопливо проговорил он. — Еще когда видел новые звезды с Мадагаскара. Недоделанное небо с недоделанного Мадагаскара, — и вдруг очень смутился, что болтает все вот это, про Начало времен, чуть ли не до слез. Тут у них такой момент! Важный. А он чушь несет. Как всегда! Постоянно берет и несет какой-то несвязный бред! По счастью, он все-таки продолжал смотреть на Кроули, невзирая на свои растрепанные чувства — просто не мог сейчас отвести взгляда. И увидел, как у того на лице медленно загорается знакомое выражение удивленной радости, а потом сменяется другим — улыбкой, которую во время войны ангел все никак не мог расшифровать. Насколько же он тогда ничего не соображал! Умиление. Такое сильное и искреннее. Как его можно было не замечать? — Ты видел звезды, а я не видел Мадагаскар! Ужасная и вопиющая несправедливость. Но я ее уже исправил, еще в пятьдесят втором, — продолжая улыбаться Азирафелю, ответил Кроули, а потом провел ладонью по его груди, снизу вверх, и ткнул в нее пальцем. — А ты подарил два баобаба Идириэлю для Африки! Можешь не отпираться, я знаю, все так и было. Надеюсь, этот засранец попытался возразить, когда они тебя судить вздумали. Два баобаба стоят хотя бы этого. Вообще-то они стоят намного большего, потому что они потрясающие! Я бы с удовольствием поменял парочку звезд на парочку баобабов. Целых восемь видов баобабов[32]! Обалдеть можно! — он болтал, болтал без умолку и одновременно целовал Азирафеля везде, куда мог дотянуться, и то, что Кроули так долго прятал внутри, сейчас выплескивалось наружу, искрясь, прямо на ангела. Азирафель сначала оцепенел на мгновение, потому что вспомнил. Как только Кроули упомянул баобабы, вспомнил, когда еще его демон вот так же удивленно и радостно улыбался. Эдемская стена. Азирафель тогда впервые в его присутствии сказал глупость: «Отдал я свой меч!» Одна из тех глупостей, о которых он постоянно жалел. С этим было непросто свыкнуться. Очень. Азирафель сам жестоко себя казнил за свой несдержанный язык. А Кроули это в нем нравилось! Нравилось, когда он искренне городит всякую галиматью. Полную чепушень. Про меч и диких зверей в пустыне, например — которых, как оказалось, надо спасать от людей, а вовсе не людей от них. И баобабы! Кроули радовался баобабам, хотя и они были нелепой чепушенью, которую Азирафель творил тоже очень искренне и почти нечаянно. Никому больше не нравились баобабы! Идириэль их взял, потому что сам ничего лучше не мог придумать. И тем не менее, все это было правдой. Потому что Кроули был тут, и его свет был неподдельным, как и радость, и умиление. Любовь. И ангел окончательно утешился и почти растворился в ощущении, что можно не держать и свой нелепый язык тоже, не до конца веря себе, что это происходит. Но теперь он должен был уточнить! Обязательно! Раз уж Кроули нравятся его идиотские речи. — И… еще один — в Австралию[33]. Отдал. Мне было… не жалко, — выговорил он, с трудом набрав воздуха в легкие и пытаясь унять дурацкую дрожь. Она была ни к чему, ведь ему перестало быть страшно, но теперь уже тело не верило разуму и продолжало слишком волноваться. И это… пожалуй, мешало процессу. — Ну разумеется, тебе было не жалко! Если бы тебе было жалко, я бы решил, что мне какого-то другого ангела подсунули… А другой мне не нужен, — ответил Кроули, и его умиленная улыбка стала еще шире. Такой, какой не была никогда раньше, потому что теперь он ничего не скрывал. Кроули обнял ангела обеими руками, крепко, сгреб в объятья, прижимая к себе и прижимаясь в ответ. Успокаивая так по-дурацки волнующееся тело. Успокаивая всего Азирафеля целиком всем собой. И Азирафель открылся своему демону — ангелу — целиком, уставился на него беззащитно, искренне и откровенно, показывая все, что чувствует. Потому что отныне не мог иначе. И потому что демон всегда умел его защитить. Ото всего на свете, даже от него самого. Ведь Кроули… был Кроули. И Азирафель щедро отдал бы ему не только все баобабы, но и всего себя. Еще тогда, когда время только начиналось. Он и представить тогда не мог, что… что и правда отдаст все, что есть. Совсем все. И получит — тоже все, даже звезды.