***
— Да чтоб тебя, — сердито произносит Джин, все так же смотря в окно. Он с водителем уже битый час торчат в этой пробке, а сдвинулись за это время, по предположениям шатена, всего на пару сантиметров, отравляя и так загрязненный воздух города выхлопными газами машин в этой пробке, пока его друг лежит в больнице. «Почему именно сейчас? Почему никогда?» — замученно думает тот и очень слабо и глухо стукает кулаком по окну, а потом прислоняется к нему лбом, прикрывая глаза. Брови сходятся к переносице, а губы сужаются почти в полоску. Он не может успокоиться ровно с того момента, когда позвонил врач Намджуна и сообщил весьма неприятную новость. А сейчас, когда он торчит вот здесь, его просто добивает тот факт, что он ещё не встретил друга. До сих пор пялясь в это надоевшее окно, он наблюдает за тем, как в небе сгущаются тучи, хоть сейчас и достаточно темно, но грозовое небо надвигается и его видно отлично. У парня на самом деле на душе очень паршиво. Всю картину дополняют всё куда-то идущие люди в масках и особо больше ничем не выделяющиеся. Так сейчас можно было бы снять какой-нибудь чёрно-белый детектив с серьёзным началом и непонятным развитием событий. Вдруг, откуда ни возьмись, начал лить дождь. В прямом смысле лить. Как будто кто-то поставил над Сеулом огромный шланг из-под душа и начал поливать водой горожан. — Так пробка будет тянуться ещё как минимум часа два, — выдает свой вердикт водитель, заставляя Сокджина ещё сильнее разозлиться. Он бурчит себе под нос что-то невнятное, а после говорит, протягивая мужчине деньги: — Спасибо, дальше я сам, сдачи не надо, — он быстро открывает дверь автомобиля и выскакивает на улицу, тут же попадая под яростный дождь, — Твою мать… Взглянув вверх, он поправляет одежду, натягивая ту как можно выше, чтобы не промокнуть, а потом прикидывает оставшееся расстояние до нужной больницы. — Дважды твою мать… И тут, когда в небе разразились удары грома, он испуганно дёргается, но вскоре начинает бежать в определённом направлении, а если он останется в этой пробке, то пробудет там не 2 часа, как сказал водитель, а все 4. Ему ли не знать? В общем, он несётся как угорелый, шлепая ботинками по лужам, которые успели появиться буквально на каждом шагу, а насквозь мокрая обувь и закоченелые ступни громко о себе заявляют болезненно-холодными импульсами по ноге. Этому парню на данный момент 26, мать их, лет, но шапку он, видите ли, надеть забыл. Не хотел причёску портить? Возможно. Пока объясняешь Намджуну, что обязательно нужно носить шапку, сам щеголяешь с открытой головой и ушами, мама бы убила, честное слово. «Джун…» — лихорадочно проносится у парня в голове, и на этом шатен ускоряет свой бег, огибая всех идущих навстречу ему людей. Н-да, погода, и вправду, такая себе. Ладно, это, мягко сказано, она просто ужасная. Уж очень не любил парень такие сцены. Вот реально, как в кино. И когда его жизнь пошла по сценарию старого фильма — неизвестно. А может, как раз таки, когда в его жизни появился Намджун? Возможно. Сейчас, когда его верхняя одежда была почти мокрой, волосы влажными, а обувь… Обувь промокает уже раз в десятый. Но несмотря на то, что сейчас в его лицо дует сильный ветер, изнутри его греет по настоящему тёплое чувство, придающее сил, идти, нет, бежать дальше. Через двадцать минут парень наконец видит то самое здание, где должен находиться его друг. Будто почувствовав второе дыхание, он вновь ускоряет бег, почти не ощущая своих ног из-за холода, но постоянно бьющаяся о бедро сумка приводит в чувства замёрзшие ноги. На радостях он чуть не сбивает случайного прохожего, но всё же успевает его обогнуть, быстро и не останавливаясь, сказать тому «Извините». Наконец, когда он оказывается в метрах ста от входа, то на несколько мгновений замедляет бег, а после ухода этих мгновений вновь ускоряет бег и буквально влетает в огромную дверь. Оказавшись в больнице, он осматривается по сторонам, а благодаря его внешнему виду умудряется приковать к себе пару троек непонимающих взглядов. Не обращая никакого внимания на эти взоры, он быстро находит окно регистратуры и спрашивает, в какой палате находится Ким Намджун. Девушка, что была по ту сторону окошка проговаривает номер палаты и этаж, одновременно спрашивая, кем шатен приходится пациенту, но сам Джин успешно её игнорирует и со спешкой несётся на третий этаж, как сказала работница. Сейчас совсем не важно то, что там говорят, важен, для Сокджина, в данный момент лишь его друг — не более. Бег по больнице его успевает не хило так вымотаться, но всё же он доходит до заветной двери, уже приготавливаясь её открыть, но вдруг слышит, как его кто-то останавливает. — Ким Сокджин — это Вы? — задаёт вопрос знакомым голосом врач и смотрит на парня перед ним. Видок у этого молодого человека был, мягко говоря, не очень, но всё же профессиональная натура не позволила что-то сказать по этому поводу. Джин часто кивает, заставляя доктора поднять уголок губ, — Пойдёмте, — открывает перед парнем дверь и входит сам, позже приглашая за собой шатена.***
В голове невероятно громко трещит всё по швам, не собираясь прекращать и оставить «мученника» в покое. У Намджуна так сильно ещё никогда голова не болела, вроде в неё ничего не ударяло, но гудит так, словно готова взорваться. Для начала он решает открыть глаза, ибо надо осмотреться, ведь не чувствует парень, что он остался на том же месте в шахте. Кстати говоря, на тех участках тела, куда упали, судя по всему, обломки, он так же ощущал боль как и в голове. Либо эта боль в котелочке из-за недосыпа, что очень маловероятно, потому что он так живёт уже около года, либо он потом сильно ударился головой. Второй вариант будет более правильным, он же тогда в шахте ударился головой, когда свалился под тяжестью глыбы. Он еле разлепляет один глаз и устремляет свой взгляд вверх: чистый голубой оттенок. — Айщ-щ, что это? — щурится он от слишком яркого света, который прямо-таки ударил ему в глаза. Когда, более-менее проморгавшись, он снова уже открывает оба глаза, то перед ним предстаёт небо. Чистейшее голубое небо, — Ну ничего себе, — удивлённо рассматривает вид перед собой, все ещё лёжа на спине и распластав конечности. Согнув, на пробу, в кулак правую руку, он поворачивается в ту же сторону и смотрит. Вроде двигается. Затем он делает то же самое и с другой рукой, а после пытается подняться на локтях. Все же приняв более устойчивую позу и поднявшись, он принялся осматривать место вокруг себя. — Вот только не надо мне говорить, что я реально тут, — нервозно говорит он. Впервые за долгое годы он так реагировал на происходящее, — Хотя… Кто мне это скажет? — иронично смеётся парень и вновь смотрит в небо, опускаясь в свое изначальное положение и сгибая одну руку, чтобы подложить её под шею и было хоть немного удобнее. — Чистое такое, — Намджун в первый раз так говорил про небо. Обычно его встречали только хмурые и серые пейзажи, но этот как будто воссоздала его фантазия. Этот пейзаж завораживал. «Неужели моё время пришло? Даже сказать ничего Джину не успел…» — с сожалением вспоминает парень. Слишком больно осознавать, что он не смог сказать то, что его волновало на протяжении долгого времени. Теперь поздно что-либо осознавать и сожалеть тоже, поэтому сейчас нужно хоть немного собраться и взять себя в руки, дабы позже получилось хоть немного сохранять самообладание и не начинать истерику. Хотя… — Джин… — вылетает из его рта, а из глаза течёт слеза. Губы поджимаются, а брови сводятся к переносице, заставляя глаза жмуриться и полностью отпустить слезу из плена век, пуская её в путь по намджуновой скуле, после — по щеке и дальше по подбородку. Внутри разгорается настоящая истерика, а снаружи он пытается сохранять спокойствие, чтобы никто не видел. А хотя… Кто тут его увидит? Правильно — никто, так что он позволяет себе дать слабину и выпустить из груди глубокий выдох обиды. Обиды на себя, что на протяжении двух месяцев тянул и не мог уже собраться с духом и признаться Джину, чтобы не мучиться. Но увы, не суждено. Значит придётся ему и дальше носить в себе не выпущенные наружу чувства и тех бабочек, что скребутся внутри груди своими крылышками. Полежав так ещё две минуты и пустив ещё пару слёз, он решает наконец пытаться полноценно встать. — Боже, или как там вообще говорится, — на самом деле ему сейчас глубоко всё равно на то, что здесь происходит и как кого называть, просто хочется кое-что знать, — Хоть бы эта штука была устойчивой, — обращается к небу.? Блин, если так посудить, то он абсолютно обоснованно боится той штуки, которая сейчас находится под ним, ибо он даже предположить не может, что будет, если он встанет. Вдруг он поднимется и провалится к чертям собачьим? Причём буквально к чертям. Наконец сделав вновь попытки встать, которые, на удивление самого блондина, были более-менее удачными, он поднимается и широко расставляет ноги, чтобы ничего печального не произошло и он не упал. Теперь он старается уже сделать шаг и аккуратно опирается на одну ногу, а второй щупает место, которое будет устойчивым и не позволит парню провалиться. В итоге подвигав ногой и найдя вполне устойчивую поверхность для своего шага, он ставит туда ногу и ощущает под собой твёрдую поверхность. Намджун делает облегчённый выдох и ступает дальше. Вроде как вторая попытка тоже увенчана успехом, но никто не говорил, что можно расслабиться и с высоты своего роста парень смотрит вокруг и замечает, что «небо» не во всех местах одного цвета: где-то белый оттенок неба становился темнее, где-то — светлее. Он не знает, с чем это связано. Может, конечно, и ни с чем, но интерес был превыше всяких предположений, поэтому Джун решает дотронуться до мест, которые отличаются цветом от тех, на которых сам стоял. Он находился на более тёмных участках, и, по его предположений они должны были быть устойчивыми. Но до тех мест, которые были светлее, он сначала дотронулся ногой, как тогда, когда искал устойчивые зоны для того, чтобы было возможно по этому «небу» ходить. На удивление самого Кима, его истерика понемногу угасала, но всё же он старается много об этом не думать, ибо все такие мысли режут с невероятной силой что по телу, что по душе парня, оставляя грубые шрамы, разбавляемые изнутри натиском крыльев бабочек. Обидно и стыдно осознавать, что ты — трус, который дотерпел до конца и поплатился за это. Ладно, да, два месяца — срок небольшой, но за это время вполне возможно понять, что ты по уши влюбился, а потом вынашивать в себе то, что должно быть снаружи… Хотя нет, не снаружи, а рядом с тем, кому это предназначалось, но всё же не внутри Намджуна. Он даже и предположить не мог, что всё кончится вот так. Быстро. Он так хотел ещё подольше побыть рядом с Джином, смотреть, как его щёки краснеют от внезапных комплиментов и раздуваются как у хомячка, когда он набивает рот собою же и приготовленный вкусняшками. Как он сгибается пополам в припадке стеклоочистительного смеха из-за очередной намджуновой шутейки или смешной его реплики. Как выпендривается, в хорошем смысле, на кухне стараясь приготовить самые вкусные штуки для их посиделок, а потом вечером их хомячить и говорить, что и где не так, а блондин будет лишь пожимать плечами и говорить, что всё очень вкусно. Он очень скучает по заспанной мордашке старшего с утра, когда Джун встречал его около подъезда, а дальше тот жаловался о том, что хочет, чтобы утро начиналось после обеда. А когда блондин по собственной глупости забудет шапку и придёт к другу, то последний его отчитает и будет грозно-умилительно топать ногами и дуть губы, потому что не хочет, чтобы его младший Ким не заболел. От этих воспоминаний парень невольно улыбается и обнажает белоснежную улыбку с ямочками. На душе сразу стало теплее. Но не легче. От всего того груза, что он тащил и тащит на своих плечах уже начинает болеть спина, хоть этот груз и не материальный. Стоп… А точно ли тащит до сих пор? Может уже и нет, в чём он очень хочет быть не правым. — Ух ё! — да, походу связь с оттенками была. Те места, которые были светлее на самом деле вовсе не держали и просто пропускали сквозь небо. Пропускали куда — парень даже и знать не хочет — ну его на фиг, так сказать. Для своей же безопасности Джун убирает оттуда ногу, не желая больше хоть как-то контактировать с этой дырой, и благо, что он высокий и то ему позволяет немного обезопасить себя от всяких катастроф. Вновь осмотревшись вокруг себя, он замечает, что таких «дыр» по всей местности очень много и если допустить малейшую неосторожность — можно подвергнуться риску. Если честно, то чем здесь можно рисковать — блондину непонятно, но риск определённо есть, по крайней мере должен быть. Он на протяжении нескольких минут, или же часов гуляет по «небу» и просто думает, опустив голову вниз и наблюдая за дырами под ним, чтобы не упасть. «Однако судьба такая добрая и сжалилась над мной…» — с толикой грусти думает он, — «Даже если я и не исполнил обещания, она мне позволила провести хоть какое-то время с Сокджином… Не знаю кому, но большое ему за это спасибо. Я всё равно бы не получил от него положительного ответа, если бы признался. Может. оно и к лучшему, что я не успел? Хотя… Если так подумать, то будет очень грустно папе, я ведь…» — не успевает закончить свою мысль блондин, как откуда-то он услышал глухие звуки. «Что? Так я здесь не один?» — суматошно вопрошает про себя парень и оглядывается по сторонам, пытаясь уловить, откуда доносятся звуки. Всё же поняв, с какой стороны кричат или говорят, он начинает улавливать хоть какие-то крупицы слов. По мере приближения к источнику звука парень улавливает нотки страха и подрагивающий голос. Но голос ему знаком. — Быть не может… — в душе всё рушится уже в который раз за это время пребывания на «небе». Этот до боли знакомый голос, который заставляет сердце трепетать и биться чаще из-за своего приятного тембра, но сейчас, поняв, насколько данная ситуация критическая, он просто срывается с места и бежит, огибая непонятные ямы, прямо на голос. То, как здесь мог оказаться тот, кто ему нравится — его сейчас не беспокоило. Нет, не поймите неправильно, ему, безусловно интересно, как сюда он мог попасть, но для того, чтобы это понять, нужно хотя бы найти владельца голоса. Поэтому он ускоряет бег, невдалеке замечая чей-то силуэт, видимо, как раз таки того, кого Намджун и искал. — А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА!!! — эхом проносится везде, где можно, а в ушах парня это бьёт по всем нервам и заставляет кровь в жилах остынуть и на секунду застыть подобно воде зимой. Неужели он провалился? Быстро достигнув нужного места, Ким замечает вытянутую в никуда руку, и после крепко за неё хватается, не позволяя себе отпустить или как-то ослабить хватку, а так же упасть тому, кого он сейчас держит. Парень ощущает, что сжимающая его руку ладонь тёплая и мягкая, а ещё и сильная, потому что ногти висящего крепко впиваются в ладонь парня. Джун не слышит того, кого держит, но решает не медлить и, оперевшись об устойчивую часть «неба», одним резким движением выдергивает, на его удивление, лёгкое тело, которое держит. «Неужели… Это ты.?» — одновременно удивлённо и счастливо думает Джун и с распахнутыми глазами крепко прижимает к себе зажмурившего старшего, защищая от всех невзгод, и просто согревая содрогающуюся тушку. Он в прямом смысле слышит, как колотится сердце Сокджина и как его руки сами прижимают его к блондину. Сам младший с такой нежностью и заботой смотрит на друга, при этом ярко улыбаясь. А когда испугавшийся парень наконец поднимает взгляд и смотрит на своего спасителя, то намджунова улыбка становится ещё ярче. — Нам… Намджун.? — голос того дрогает из-за неуверенности и дикого удивления, ведь даже тот, кого назвали просто поверить не может во всё то, что происходит. Это просто невероятно. В голове работника сплошная каша. Как? Как так поучилось, что Сокджин сейчас здесь, в его объятиях и просто в этой местности? Неужели тот тоже.? Что?! Нет! Да быть того не может! Это же… Это… Как это вообще может происходить? Все эти мысли просто не дают парню здраво мыслить и снаружи он просто лишается всех эмоций, уходя вглубь, чтобы окунуться в размышления, но как только на личике напротив возникает грусть, а на его глазах влага, то бросает все эти мысли и наконец хоть что-то произносит. — Это я, Сокджинн-и, — и улыбается. Но ему кажется, что одних слов мало, поэтому вновь прижимает друга к себе, укладывая темную макушку к себе на плечо, ощущая на своей шее тёплое дыхание и начинает поглаживать рукой по тёмным прядкам, желая как можно быстрее успокоить своего Джина. Для подтверждения он вновь произносит «Это я» продолжает успокаивать. Теперь точно, это его родной друг, который точно так же, как и в их прошлый вечер, от страха прижимался к блондину, желая успокоения. Как же приятно чувствовать, что предмет твоего обожания к поисках утешения будет прижиматься именно к тебе, утыкаясь носиком прям в шею и порывисто дыша, а руками крепко окольцовывая шею Намджуна и всхлипывая совсем тихонечко в то же место. А правда ли то, что именно этот парень — не фантазия или голограмма? Где эта гарантия? Хотя… Если так посудить, то во сне фальшивки всегда ведут себя крайне непредсказуемо и ты не знаешь, что от них можно ожидать, а здесь — совсем другая история. Тем более, от этого Сокджина приятно веет теплом и запах… Он такой родной и знакомый. Так что теперь у парня нет сомнений по-поводу того, что парень перед ним реален. От этого он неосознанно прижимает друга ещё ближе, забывая вовсе, что существует такое понятие как личное пространство. Тогда как вообще такое возможно, что они вместе здесь и сейчас, ведь они живы — по тому, что Сокджин просто не мог точно так же как младший откинуться за столь короткий срок; голограмма не может вот так просто отдавать тепло и своевольничать, как это делает парень перед ним. «Ну же, думалка моя, думай пожалуйста», — да, говорить со своей головой в ней же — дело, конечно, странное, но иногда даже своей головушке нужно дать пендаль под какое-нибудь место, чтобы хоть немного что-то да получилось. И этот самый пендаль дал свои плоды: в умной голове парня всплывает мельком прочитанная статья о совместных снах, что снятся только максимально связанными эмоционально людям, проще говоря — это как телекинез, только чуточку по-другому. Вот и нашлось объяснение — минус одна головная боль. Неожиданно для блондина, старший поднимает лицо и смотрит прямо ему в глаза. По всей видимости он слишком долго пребывал внутри своего сознания, и другу уже надоело слушать нагнетающую тишину. Глаза младшего вновь удивлённо распахиваются, потому что Джин плачет. На его милом личике, что пребывало в грустном состоянии, засыхали дорожки слёз и катились вниз. Такая картина совсем не понравилась блондину. — Джин… — он уже хотел что-либо сказать, но увы, его перебили. — Прости, Намджун. Даже если ты — просто моя фантазия, то я смогу сделать то хотя бы здесь. Прости меня, — что значила эта речь — парень не понимает, но такой вид друга весьма озадачил младшего, поэтому он опять стоит как истукан и просто смотрит на любимое лицо. Наверное, его слишком оно заворожило, может по этому он и не заметил, как ладошки старшего берут лицо парня и приближают его ближе. Только тогда, когда друг остановился около намджуновых губ, он пришёл в себя и понял, что сейчас произойдёт. Младший Ким ощущает на своих губах мягкие и тёплые губки Сокджина, который нежно и совсем по-детски целует, нет, касается друга. На самом деле блондин и предполагать не мог, что здесь и сейчас осуществится их первый романтический контакт. Намджун уже был готов обнять друга, прижать того ближе, хоть и непонятно, куда ещё ближе — неважно, целовать в ответ и желать, чтобы шатен отвечал тоже, но в этот же миг старший отстраняется и отворачивается. Пунцовые щёки, слезящиеся глаза, повёрнутая в сторону голова, но он всё ещё находится в кольце намджуновых рук. Эта картина весьма позабавила младшего и тот хмыкает, ярко улыбаясь и напрочь закрепив свои руки на сокджиновой талии. — Хах, Сокджинн-и, ты у меня такой глупенький, — Джуна так умиляла вся эта ситуация, что улыбка в какой-нибудь момент могла бы стать такой огромной, как у Джокера. Он одним движением притягивает друга за талию ещё чуть-чуть поближе, вызывая у того негромкий вскрик и смотрит на его ошарашенное личико, — И мне обидно, что ты считаешь, что я подделка, — он намекающе подмигивает, что, мол «Я не фальшивка, Джин, алло!», а старший, как назло, выпучил глазки и смотрит на держащего его в объятиях друга. Походу, до шатена всё же допирает, что тот, кто перед ним стоит — самый настоящий Джун. Тот самый, который всегда по утрам приходил к Джину, чтобы проводить на работу, по вечерам приносил ему нямки в виде леденцов, а потом помогал с готовкой и где-нибудь да косячил. Дальше бы Ким-старший немного побурчал, но всё равно аккуратно обработал занозу или ранку, напоследок выдав материнское «В следующий раз будь осторожней, понял?» — Чт… Что? — блондин видит, как его друг удивлён. Вообще, Намджун сам дико был удивлён, когда в этом месте оказался предмет его обожаний и сначала вообще не поверил во всю реалистичность данных обстоятельств, но сейчас, когда он чувствует знакомый запах и тепло, исходящее от друга, подтверждается вся правдивость ситуации, — Как? Ты же… — наплевав на свою вежливую сущность, Джун резко перебивает друга. — Так, Ким Сокджин, я — Ким Намджун, твой уборщик, друг, а ещё тот, кто тебя… Знаешь что? — решает создать весёлую интрижку, сверкая улыбкой будто лампочкой, чтобы немного расслабить шатена. Даже несмотря на разбавленную атмосферу и слегка весёлую обстановку, ему всё равно трудно сказать те заветные слова, которые младший вынашивал в себе уже долгое время, но если он сейчас промедлит, то, возможно, больше никогда не сможет, поэтому произносит лишь по буквам, но смотрит прямо на него. — Л.Ю.Б И.Т. Неужели он смог? Он сказал это? Получилось? Походу и сам Сокджин не может поверить в происходящее и лишь хлопает глазками. — Правда? — как же приятно ощущать на своей щеке мягкую и тёплую ладонь друга, — То, что ты сейчас говоришь — правда? Намджун прекрасно понимает, почему старший не может в это поверить: совсем недавно они просто стеснялись находиться в объятиях друг друга, а сейчас они должны признаться друг другу. Но чтобы ещё раз убедить Джина в правдивости ситуации, он берёт свободную сокджинову ладошку и кладёт себе на грудь, где быстрыми ударами сердце отбивало скорые ритмы, а сверху накрывает своей, больше для себя, а не для того, чтобы тому что-то доказать и поглаживает там нежную кожу. — Чувствуешь? — прижимает обе ладошки к себе, — Что чувствуешь? — пока он дожидается ответа, наблюдает за самим старшим. Тот переводит взгляд на две руки на джуновой груди, а после гладит по тому месту. — Тепло. Я чувствую тепло, — теперь же смотрит в глаза, — Твоё тепло, — на эти слова младший приближает друга ближе и сталкивается друг с другом лбами. — Вот видишь. Это правда я, Джинн-и. — Но как? — они вновь обнимаются, крепко прижимаясь дуг к другую. Эти моменты были дороги для каждого. Но Джун не стал оставлять старшего без помощи и потихонечку стал объяснять. — Есть такая штука, как совместное сновидение — это когда одни люди, у которых сильное влечение друг к другу, и иногда такие сны происходят сами по себе, но эти самые люди планируют такие сновидения заранее. Пока парень объяснял, старший лишь прижимался к тому и тихо слушал успокаивающий голос. Уж слишком он соскучился по младшему и желал восполнить все те временные пробелы, пока предоставляется шанс. — Джун… — блондин слышит своё имя, что вырвалось из уст его друга, а после спрашивает. — Да? — Скажи десять букв, — просит Джин с щенячьими глазками. Слегка обмозговав смысл просьбы, он решает чуток прикольнуться над другом, поэтому спокойно выдаёт… — Десять букв. — Что? — ну всё, пошла жара. — Ну, ты сказал, сказать десять букв, вот я и сказал десять букв. В «десяти буквах» десять букв, так что я всё правильно сказал, — можно Джуну поржать? Нет? А над тем, как старший отстранился и сделал жест «рукалицо»? Что, всё ещё нет? — Теперь я на все двести процентов уверен, что ты — мой Намджун, — ого, даже сам блондин не ожидал такого поворота, поэтому решает добить друга, смутив того ещё сильнее. — Стоп-стоп-стоп, я ТВОЙ Намджун? — играет бровями парень, а потом Джун чувствует, как в его шею уткнулась мягкая макушка и, скорее всего, личико у парня будет красненькое, — А? Джинн-и? Кто я? Чей я? М-м-м? — парень специально качается из стороны в сторону, не выпуская старшего из плена. Всё же хотелось услышать от предмета своего обожания эти слова ещё раз. — Ты — МОЙ Намджун. Ты только мой и ничей больше, — на этот раз слова звучат гораздо спокойнее, значит старшему всё же удалось расслабиться. Это очень радует парня, значит следует ещё больше его успокоить и блондин, кажется, знает. — Тогда ты — МОЙ Джинн-и, только мой и только, — уверенно произносит тот и вновь притягивает того к себе, сталкиваясь лбами, — Я люблю тебя, — им ведь можно быть ближе? Хотя бы здесь, можно ведь? Надеясь на положительный ответ, младший приближает лицо друга к себе ближе и замирает на пару секунд прямо на том же расстоянии, как и Джин пару минут назад, успевая заметить, что старший хочет что-то сказать. — А я люблю тебя, — о, Боги, как он ждал именно такого ответа, поэтому накрывает своими губами губы старшего. Это просто невероятное чувство — когда ты целуешь того, кого любишь всем сердцем. Теперь Намджун смог полностью ощутить весь вкус любви. Думаю, дальше объяснять, что произошло — не к чему, ведь после того, как старший пропал, у Джуна так же появилось какое-то странное чувство, что его будто кто-то забирает. Походу, настало время и ему покинуть «небо».***
В голове вновь дикий шквал, досаждающий парню достаточно продолжительное время. Намджун жмурится из-за неприятно-яркого света и вновь чувствует боль и в голове и в теле. Слышится какое-то странное приглушённое жужжание или гудение, и блондину, не особо, но интересно знать, что это. — Чш-ш, — послышалось откуда-то слева, — Не напрягайся, отдыхай, Намджун. Всё же сумев открыть глаза, парень оглядывается и видит перед собой людей в белых халатах. Погодите… Он что… В больнице? Вроде бы в голове что-то вырисовывается, но всё равно там происходит абсолютный абзац, ибо болезненные спазмы по полушариям дают о себе знать во всей красе. — Г-где я? — сипло шепчет Намджун, хоть и понимает, что ответ будет абсолютно ему знакомым. — Сейчас ты находишься в больнице, — аккуратно проговаривает доктор, смотря на парня, — Как твоё самочувствие? — спрашивает мужчина и прикладывает руку ко лбу пациента, — Беспокоит что-нибудь? Головные боли, боли в теле? — если так подумать, то Кима должно беспокоить всё это, поэтому он собирает мысли воедино и что-то еле-еле проговаривает. — В-всё, что Вы сей-сейчас наз-вали, — с трудом проговаривает парень и уже полностью расслабляется. Ему сейчас вообще ничего не хочется, лишь бы отдохнуть и набраться сил. — Что ж… Значит столкновение с обломком было очень сильным, а дальше последовал удар по голове… — заключает про себя доктор, а дальше поговаривает, — Можешь отдохнуть, Намджун. Ни о чём не волнуйся, я о тебе позабочусь. — Спасибо, — тихо говорит блондин проваливается в сон, слыша ещё какое-то шебуршание рядом, но не предавая этому значения и пуская всё на самотёк, а когда очнётся — тогда и будет что-либо предпринимать.***
Сокджин быстрым шагом подходит к кровати, где лежит его друг, и обеспокоенным взглядом исследует его лицо, а позже с грустными глазами замечает на голове несколько слоёв бинта, походу — компресс, побледневшую кожу и потрескавшиеся губы. — Вы же сказали, что его состояние улучшается… — парень с негодованием взглянул на врача, на чьём лице было спокойствие и лишь очень хорошо присмотревшись можно было заметить малюсенькие крупицы тревоги. — Как раз таки с того момента, как он к нам прибыл и я начал его лечить — вот тогда состояние начинало улучшаться. Тогда он находился в коме, сейчас же — просто спит, так что его жизни пока ничего не угрожает, — доктор тоже подходит к пациенту и аккуратно смотрит на лицо парня, — Сейчас нужно сменить компресс и дальше дать ему отдыхать. Он очнулся совсем недавно, а потом я ему сказал поспать. Ещё через некоторое время позвонили Вы. Надеюсь, я не ошибся, если пригласил Вас сюда? — Можете быть спокойным, я о нём в состоянии позаботиться, будьте уверены, — более-менее успокоившись он переводит взгляд с доктора на друга и смотрит на последнего с теплотой. По всей видимости он правильно беспокоился, ибо волнения без причины у шатена не бывает. Благо, что он теперь сможет быть рядом с младшим и хоть немного, но позаботиться о нём, — Только скажите, где сменные бинты и я приступлю к работе. — Сменные компрессы в том тазике, — указывает на таз с заготовками для компрессов, — скоро ему принесут ужин, если проснётся. Поможете ему если что? — Вне всякого сомнения, — уверено говорит шатен и провожает врача, убирая со лба друга бинты и откладывает его к использованным. Дальше берёт новый, отжимает его от воды и хотел было уже наложить младшему на лоб, но решает перед этим кое-что сделать. Джин аккуратно отодвигает мокрые прядки с бледного лба и наклоняется, оставляя где-то там осторожный чмок, как бы говоря «Я рядом», а после гладит по светлым волосам, зарываясь в них. Он прикладывает новый компресс на лоб и придвигает рядом стоящий стул, садясь около друга. «Боже, Джун, какой ты у меня дурачочек… Хотя… Дурачок тут только я, ведь даже не понял, что себя так странно ведёшь», — он гладит рукой по прохладной щеке и подкладывает руку под подбородок и уже чувствует, как подступает дрёма. Он промокший, замёрзший, уставший от постоянного бега и истощённый, на удивление, полон сил и готов заботиться о друге, что бы ни случилось. «Я о тебе позабочусь, Джунн-и», — обещает он тому и проваливается в дремоту, тихо сопя младшему в плечо и подпирая подложенной внизу рукой щёку и поглаживая дальше Намджуна по лицу. В голове крутилась лишь одна мысль — «Лишь бы ты скорей очнулся». Именно с этим желанием шатен засыпает прямо на груди младшего.***
Каково же было удивление светловолосого парня, когда он открыл глаза уже почти восстановившимся и отдохнувшим. Боли в голове почти не было, а в теле гуляла лишь небольшая сладость, и то, она почти не ощущалась. Он так давно не чувствовал подобной лёгкости, что аж кружиться в танце хочется. Для начала парень открывает глаза и осматривается вокруг, чувствуя на своём лбу что-то холодное и остужающее. Сам он находится в тёплой постели под мягким одеялом. Та же самая палата, в которой он очнулся первый раз, те же окна, та же тумба, всё тот же Сокджин, дремлющий на груди парня, ваза на подоконнике… Стоп… Что??? Намджун удивлённо глядит на сопящего старшего на нём и умиляется уже в какой раз. Точно так же, как тогда, когда младший нёс друга из зала в спальню, пока последний с приоткрытыми губками, подрагивающими ресничками, слегка надутыми щёчками тихонечко сопел блондину в грудь. Вот так же было и сейчас, только теперь лежит младший, а не шатен. Погодите… Неужели старший узнал обо всём, что было с ним? Приподнявшись на локте и посмотрев на сию картину повнимательнее, он расплывается в самой непринуждённой и доброй улыбке, которую дарил только трём и самым дорогим людям в его жизни: отцу, матери и Сокджину, что мирно посапывает на нём, изредка причмокивая обеими губами. Пересилив себя и свои принципы, он очень медленно и аккуратно принимает положение полусидя, опираясь спиной о сзади лежащую подушку, всё это время придерживая друга о голову, чтобы тот не проснулся, и укладывает тёмную макушку себе на бёдра. После он запускает руку в мягкие пряди, чувствуя влагу. «Стоп, почему его волосы мокрые?» — задаётся интересным вопросом тот, всё равно гладя друга по голове, начиная подмечать некоторые вещи. Когда он очнулся, то не заметил очень скудного освещения потому что мысли были заняты темой о пропавшей усталости, но на прикроватной тумбе горел слабый настольный ночник, за окном, прикрытым плотными жалюзи, царила глубокая ночь, освещаемая белой луной, а на улице лил дождь, в комнате всё расставлено по своим местам. В общем, опустим все эти описания и вернёмся к Сокджину. Блондин заметил, что его волосы и одежда были практически насквозь мокрыми. «Так… Погоди, мамуля, ты бежал по улице ещё и под дождём. Ты не офигел часом?» — расстроенно думает тот, но всё равно продолжает гладить друга по макушке, — «Нужно его как-то согреть, или…» — его мысли прерывает внезапное открытие двери, а в дверном проёме появляется его врач, который, кстати, направляется прямо к пациенту, легко улыбаясь. — Он отказывался уходить до последнего и я позволил остаться здесь, — шепчет мужчина, присаживаясь на свободный стул около кровати, — Как ты себя чувствуешь, Ким Намджун? — Гораздо лучше, доктор, спасибо, — так же шепчет тот и смотрит на доктора, не убирая руки с макушки друга, — Я хочу покинуть больницу в ближайшее время, потому спрашиваю: когда я могу отправиться домой? — Вижу, ты очень сильно соскучился по дому, — проговаривает тот, — Я уже оформил документы на твою выписку, потому что знаю твою историю. Я тебе скажу одно: теперь тебе не нужно и дальше работать в шахте, ведь операция твоего отца прошла успешно, — после этого у парня становится ещё спокойней на душе. Теперь его отец может спокойно дышать и быть здоровым. это самое главное, — Уйти можешь хоть сейчас, всё в полном порядке. — Спасибо Вам большое, что поддерживаете нас на протяжении очень долгого времени, — сидя кланяется блондин и слабо улыбается. Этот человек очень помог их семье и несмотря ни на что продолжает помогать. Намджун очень ценил его и, когда подворачивалась возможность, помогал в ответ. Но сейчас не об этом, парень очень хочет попасть домой, и конечно же он не забудет про друга, — Но сейчас я бы хотел уйти и доставить Сокджина домой. — Если тебя не смущает, что сейчас первый час ночи и что на улице дождь, то милости прошу, — указывает ладонью на дверь, — Только будьте осторожней по дороге и не попадите под ливень, хорошо? — на это мужчина получает уверенные кивки головой. Он вновь оглядывает парней и одаривает радостным взглядом, вставая со стула и, перед тем, как покинуть палату. сказал, — Если что — обращайся, я помогу. После ухода доктора, блондин всё не мог нарадоваться: теперь он может спокойно уйти и забрать с собой друга. Но если так подумать, то дом Джуна находится гораздо ближе, чем дом старшего, поэтому он решает позволить себе лишнего и забрать друга к себе хотя бы на одну ночь, а дальше парень начинает действовать. Он около десяти минут пытался вылезти из-под шатена, перекладывая его голову максимально аккуратно и туда, и сюда, чтобы тот не проснулся. Поэтому Джун надеялся лишь на то, чтобы его друг спал так же крепко, как и держался в их общем сне за намджунову руку. Да, в отличие от шатена, Джун всё прекрасно запомнил и сейчас ему было совсем несложно пересказать содержание сновидения, но сейчас не до этого. На данный момент он переложил голову старшего на кровать, обещая себе как можно быстрее одеться и увезти Джина к себе домой. Поэтому он быстро направляется к шкафу, выуживая из висящих в нём вещей телефон и быстро вызывая обоим такси, которое должно приехать в течение двадцати-тридцати минут. Отложив телефон, он в быстром темпе натягивает на себя верхнюю одежду и обувь, собирая оставшееся в сумку. Наконец, собрав все нужные вещи, Ким-младший перекидывает сумку через плечо и направляется к спящему другу. Он вновь с таким обожанием оглядывает умиротворённую мордашку Джина, который только что зевнул, причмокнув губами и этот жест чуть ли не заставил блондина пищать от умиления. Вот одна из главных причин, почему младший влюбился в этого спящего лапуську — он слишком мил и очарователен, чтобы хоть как-то сопротивляться. Он заправляет выпавшую прядку за ушко друга, ещё раз оглядывая того с улыбкой и, естественно, ямочками, а позже аккуратно берёт его под коленками и быстрым движением подхватывает его на руки, ощущая у себя ладонях влагу. В тот раз он обещает себе, что обязательно убьёт Сокджина, в хорошем смысле, разумеется, но убьёт. Прикидывая, что в коридоре снаружи будет гореть яркий свет, поэтому он натягивает часть джиновского шарфа ему на глаза, не закрывая носа и рта, а после тихо открывает дверь, выходя из палаты. Как и оказалось, там было светло и этот свет мог бы спокойно разбудить мирно спящего друга. Под пристальные взгляды работников больницы Намджун выходит из больницы, уже замечая стоящее около здания такси, как он понял, что это именно оно — было очень просто. В такое позднее время ни одна машина не будет стоять на парковке, если только машины персонала, и то, те будут стоять с другой стороны больницы. Ладно, что-то не в то русло. Он быстро и осторожно садится в машину с другом на руках и тихо диктует адрес. Благо, дорога сейчас была абсолютно пуста и ишь мельком в такой поздний час где-то проезжали машины. Добравшись минут за 10 до нужного дома, Джун быстро расплачивается за проезд и входит из авто, направляясь в сторону дома. Он так редко здесь был в последнее время, что почти и забыл, какая у него квартира, но быстро опомнившись, блондин спешит с другом на руках на нужный этаж и открывает дверь знакомой ему квартиры, изредка поглядывая на спящего на его плече милашку. Он не включает свет в квартире, предполагая, что из-за этого проснётся Джин. Младший, не разуваясь, снимает с шатена, который всё ещё лежит у него на руках, верхнюю одежду и обувь, носками ног снимает уже свою и проходит в спальню, укладывая посередине кровати спящего парня. Он сам раздевается, вешая и свою верхнюю одежду в прихожую на крючок и возвращается в спальню. Там он открывает свой шкаф с одежной и ищет хоть что-нибудь подходящее для рядом лежащего друга. Он находит там как раз-таки сокджинову футболку с той самой радужной клубникой, которая так сильно понравилась младшему, но всё же чужое нужно возвращать, так что он думает, каким образом надеть её на шатена так, чтобы тот не проснулся. Не найдя подходящего варианта и отчаившись, он принимается искать что-то другое и лёгкое, чтобы было комфортно спать. В голову не приходит ничего, коме того, чтобы надеть на друга рубашку. Порывшись в шкафу ещё какое-то время, он находит лёгкую нежно-голубую рубашечку, которая должна идеально подойти старшему. Она была длинной и весьма приятной на ощупь, другу должна понравиться. А вот про низ Джун благополучненько забывает… Он бросает рубашку на кровать рядом со спящей тушкой Сокджина, а позже начинает искать пижаму для себя. Найдя первые попавшиеся шорты и футболку, он тут же переодевается, позже аккуратно складывая снятую одежду в шкаф. А теперь начинается самое сложное: нужно как-то переодеть Кима-старшего, напоминаю, при этом не разбудив его. На это будет интересно посмотреть, согласны? А вот Намджун — нет, ибо такой опыт он будет получать впервые. Вдохнув и выдохнув пару раз, а так же успокоившись, блондин пытается подавлять выступивший румянец, но «Увы и ах, Джунн-и, сегодня тебе придётся не хило так покраснеть» — вот так злорадно решает сердце парня. Поэтому, посмотрев ещё пару минут на милую спящую мордашку, парень всё же решает переступить через своё смущение и начат действовать. Он наклоняется над корпусом друга и расстёгивает его рабочую рубашку, вроде можно было бы и в ней лечь спать, но как бы материал этой вещи, в отличии от намджуновой, был гораздо грубее и в голове вдруг встал вопрос «И где эта принцесса отрыла такую грубую для кожи вещицу?», ну да ладно, сейчас не до этого. За этими помыслами он всё же расстёгивает все пуговицы, а позже спускается к пуговкам на рукавах и тоже их расстёгивает. Джун неистово смущается, когда рука ныряет под рубашку и проходит под стройной талией, обхватывая ту поперёк и чуть поднимая, а второй рукой приспуская вещь с широких плеч. Парень понимает, что и так позволяет себе слишком много и сейчас внаглую пялиться на друга без его согласия — уже слишком. Поэтому он в быстром темпе берёт свою рубашку и уже в неё переодевает Сокджина, и слава кому можно и нельзя — тот не просыпается. Каким образом? А фиг его знает, всё равно хорошо, что старший спит. Теперь следует освободить друга от низа, поэтому он в том же темпе расстёгивает ремень, а вместе с ним и ширинку, начиная аккуратно стягивать штаны с худых бёдер, не задевая боксеры. Когда значительная часть штанов была снята, Джун очень обрадовался, вот только в этот же момент Сокджин начинает ёрзать, именно поэтому младший не придаёт особого внимания нижнему белью с розовыми сердечками и носкам в пастельно-сиреневую полоску, а только лишь на скорую руку сворачивает вещи друга и кидает в приоткрытый шкаф, уже полностью закрывая его. Когда парень вновь берёт шатена на руки, чтобы расправить кровать, то последний выдаёт что-то непонятное, а чуть позже прижимается своей грудью к груди младшего, всё так же лёжа на его руках, а после одной рукой обхватывает шею Намджуна и мычит тому в шею. — Чш-ш-ш, — Ким-младший шипит, чтобы его друг и дальше продолжал спать, а после аккуратно укладывает того на кровать, — Чш-ш-ш, — продолжает, — Тише-тише, сейчас спать ляжем, — он накрывает того пледом, что покоился на кровати до этого момента, а потом укладывается рядом, укрываясь так же. Но, походу у старшего другие планы. — Ам… Мх-х… — сквозь сон мямлит тот и пытается открыть глаза, что пугает Намджуна. — Тише-тише, Джинн-и, тише, — хочет, чтобы шатен хоть как-нибудь заснул, но вот только не знает, что сказать или сделать. — Джм… Джмун? Намджумн? М-м-м-м-мх… — спрашивает тот хриплым, изредка мыча, ото сна голосом, и тянет свои ладошки к лицу напротив, начиная изредка моргать чтобы сфокусировать зрение. — Чш-ш-ш-ш, да-да, это я, Джинн-и, — тихо шепчет тому, уже забивая на всё и пуская это «всё» на самотёк. — Джунн-и~ — с довольной, как у кота, лыбой охватывает руками шею слегка шокированного друга и притягивает того ближе к себе, в плену сна почти ничего не соображая. Когда лицо блондина было прямо напротив его, то он вытягивает губки в смешную трубочку и аккуратно чмокает в щёку, — Как же я хотел, мнх-х-х, увидеть м-м-м… Тебя, — он укладывает голову на подушку и перед тем, как провалиться в сон смотрит на младшего с улыбкой, освобождая левую руку из кольца, и ладошку укладывает на правую щёку Намджуна, нежно поглаживая ту. На такое своеобразное признание блондин очень чувственно реагирует: запястье ладошки Сокджина, чья ладошка покоилась на его щёке, он целует, не отрывая взгляда от глаз напротив и тем самым уложив свою правую ладонь так же как и друг: только уже на левую мягенькую сокджинову щёку; под которую тот ластится, выпрашивая ласки. Джун тут же исполняет, поглаживая нежную кожу, а после слышит сонное: — Прошу, м-м-м… Побудь со мной ещё, — и проваливается в сон, сопровождая всё мерным сопением. Такое поведение и удивило, и одновременно порадовало парня. Неужели это сон? Хотя… Подступающий. — Буду, Джинн-и, не сомневайся, — он прижимает старшего ещё ближе, заключая в крепкие объятия и скрепляя одну руку на джиновой пояснице, а вторую подкладывая тому под голову и нежно целуя в висок с надеждой на лучшее, и что у них обоих будет больше таких моментов и уже не в статусе друзей, а уже как нечто большее, перед этим успев накрыть обоих тёплым пледом, хоть и понимая что греть их обоих будет не он, а их крепкие объятия. Намджун ещё несколько минут любуется своим чудом, что тихо и мирно посапывает младшему в грудь, утыкаясь в ту своим носиком, дрогая ресничками и иногда причмокивая губами, а после умиротворённо прикрывает глаза. Так приятно осознавать, что именно сейчас ты спишь с любимым человеком — именно так думают оба парня, лёжа около друг друга и чувствуя тёплое дыхание, что огревает так же сильно, как и плед или объятия. Сейчас главное — дождаться нового дня. Именно тогда они после своего воссоединения смогут нормально поговорить и всё обсудить. А пока они лишь наслаждаются ночными сновидениями, лёжа в кровати младшего, согреваясь и душой, и телом, и сердцем.