Разбуди меня на закате мира.

Твое Возвращение стало для меня Погибелью.

      Он слишком долго ждал его обратно. Слишком долго взращивал в себе ту боль и ненависть к самому себе и к нему. Он посвятил себя Ордену и непоседливому племяннику, смотря в глаза которого видел совершенно иных людей. Цзинь Цзысюань и его милая Яньли. Счастливые, нежные, яркие и родные, сейчас вознесли свои души и нет дороги им назад. А Цзян Чэн смотрит на их сына и думает, что во всем этом лишь их вина.       Вэй Ин настоял. Цзян Чэн поверил. Вот только обоженное сердце до сих пор воет от боли, прогнивая изнутри и покрываясь корочкой льда. Медленно, вдумчиво, обжигая своим холодом и пробираясь в самые глубины его существования. Этот холод зовется ненавистью и местью. Этот холод преследует его на протяжении тринадцати гребаных лет и он его пленник до самого конца. Он смотрит пустым взглядом на очередного последователя пути тьмы и отдает приказ, покидая сырые темницы. За спиной раздается протяжный крик.       Цзинь Лин бунтует и огрызается несмело. Цзян Чэн грозится переломать ему ноги, а сам незаметно кидает угрожающий взгляд на Цзинь Гуаньяо и Старейшин. Незаметно подталкивает в спину, не позволяя упасть, и тихо стоит за дверью, слушая чужие рыдания. Он не умеет быть нежным и понимающим так открыто и безгранично. Его этому не научили. Он боится этих чувств.       Цзян Вань Инь в одиночку распивает вино в рабочем кабинете за запертой дверью и тоскливо смотрит на Чэньцин. Красная кисточка размохрилась и то тут, то там мелькают мелкие царапинки. Цзян Чэн мягко пробегается по ней пальцами и, взяв в руки, подносит к губам. Легкая, призрачная мелодия растворяется в ночной тишине. Она поет о горе и тоске. О злости и невысказанном "Прости". Вань Инь не умеет любить открыто и нежность его грубая, шероховатая. Но он старается.       В груди тоскливо тянет и золотое ядро снова загорается адовым пламенем. К горлу подступает ком и его рвет собственной кровью. Восстановленный Дар обернулся Проклятием. Он отравляет медленно, со вкусом. Разносится по телу с потоками ци и оседает, ожидая своего часа. Цзян Чэн лишь радуется, что приступы достаточно редкие и пара отваров незаметно во время перерывов и медитации позволяют держать на лице ледяную маску чуть дольше.       Глава Ордена Юньмэн Цзян аккуратно укладывает флейту шисюна в резную шкатулку и запечатывает. И снова та будет пылиться в ожидании одинокой ночи или возрождения законного владельца. А в том, что тот действительно вернется, Цзян Чэн не сомневался.       Он всегда возвращался. ***       Он смотрит на лицо Мо Сюаньюя, но видит родные черты. Вэй Ин прячется за чужой спиной и пытается убедить его, что все это ошибка. Что ему чудятся знакомые движения. Что Призрачный Генерал не его рук дело и та самая мелодия была лишь неумелой пародией. Вань Инь поджимает губы и прикусывает щеку изнутри, силясь сдержать крик. Внутри все снова обжигает ледяное пламя и кажется, что история циклична.       Цзыдянь в руке играет всполохами молний и с силой проходится по чужой спине. Исчезни. Вернись в глубины Диюй и не смей возвращаться! Останься со мной. Неужели тебе мало сотворенных дел? Мало смерти его семьи и предательства? Это только моя вина. Мало забытых обещаний и истерзанных душ? Я знаю, что не один дожидался тебя. И что теперь?! Вернись ко мне.       Цзян Чэну есть, что ему рассказать. Есть за что извиниться. Им бы обоим остыть и перестать бояться. Им бы сесть за стол с вином и обсудить все, как взрослым людям. Им бы признать ошибки и пересмотреть прошлое, отпустить обиды и начать... нет, не с начала, а с новой строки. Чтобы видеть ошибки далеких дней и не повторять их снова. Чтобы было что терять и ради чего жить. Но у страха глаза велики и белые одежды закрывают родную душу в чужом теле. Мелодия гуциня пронзает пропахший гарью воздух.       Цзян Чэн смотрит в чужой хитрый и немного испуганный взгляд и отступает назад. Вэй Ин выбрал свой путь. Цзян Чэн не отпустит его так просто, но сейчас есть дела поважнее. Нужно прочитать лекцию Цзинь Жуланю. Нужно проверить собственных адептов и собрать долг с Гусу за испорченные сети. Нужно просто закрыться в кабинете и разбить запечатанную шкатулку вдребезги, чтобы щепки во все стороны. До боли в содранных руках и капелек крови от очередного приступа. Чтобы отпустило наконец и смирение медленно затопило сознание.       Не с ним. Чужой. Предатель...       Чужое Возрождение ознаменовало его собственную Смерть. Какая ирония.       В горле застывает безмолвный крик.