Чертовщина

Любить бесперспективно

      – Эм, Фукунага-кун, верно?       Фукунага вскинул голову, услышав женский голос. Растяжка в конце тренировки шла полным ходом, и он совсем не ожидал, что к нему ни с того ни с сего подойдет менеджер Фукуродани.       – Фукунага?       С их доигровщиком седьмым номером. Коноха? Вроде да, как-то так, второгодка. Фукунага кивнул, больше своим мыслям, чем им и вопросительно склонил голову. Девушка замялась, подбирая слова, а Коноха перекатывался с пятки на носок, пялясь в окно, словно его грядущий разговор совсем не касался. Возможно, так оно и было, Фукунага не стал загадывать наперед.       – Я по поводу Бокуто, нашего нового аса, – наконец выдавила менеджер, бросая вороватый взгляд за спину.       О. Фукунага понимающе округлил рот, отклонился в сторону и тоже заглянул за девушку. Там в черт знает какой раз взлетал над сеткой нынешний ас Фукуродани, разыгрывая нового связующего. Раздался оглушительный удар, либеро в нырке почти достал мяч, но атака оказалась такой силы, что мяч с легкостью смел преграду. Но Фукунага этого не заметил, во все глаза глядя на ликующего аса. Тот подскочил на месте, заорал, что было силы, от чего тут же схлопотал замечание от одного из тренеров, и напрыгнул на тихого новенького связующего, радостно вереща ему что-то про отличный пас.       – Кхм-кхм, – прокашлялась менеджер, привлекая внимание первогодки.       Фукунага с трудом оторвался от фонтанирующего весельем Бокуто и перевел взгляд на девушку.       – В общем, – надоело Конохе хождение вокруг да около, – мы, конечно, не можем велеть тебе прекратить на него пялиться, – он скорчил кислую физиономию и продолжил, уже не меняя выражения лица, – просто хотим предупредить. Никто из окружающих не избежал участи немного влюбиться в этого идиота. Такая уж у Бокуто натура. Он слишком открытый, жизнерадостный и совершенно игнорирует личное пространство.       – Просто, – мягко произнесла менеджер, укоризненно покосившись на Коноху, – просто мы хотели сказать тебе, что это бесперспективно. Бокуто, он как ядерный взрыв – попадешь в него – сначала снесет звуковой волной, а потом перегоришь. Любить Бокуто – безнадежно, рано или поздно ты это поймешь. Мы все к этому приходили.       Фукунага слушал их, с интересом переводя взгляд с одной на другого. Похожий разговор перед самым лагерем провел с ним и еще несколькими первогодками Куроо, предупредив о чем-то подобном. Фукунага тогда еще подивился тому, что существует подобный человек, в которого ничего не стоит влюбиться целой толпе народу.       – Фукунага-кун, – позвала еще раз менеджер, присев перед ним на корточки, ее симпатичное лицо оказалось на одном уровне с его. Фукунага отметил это отстраненно, смотреть хотелось в совсем другое лицо, – ты так на него смотришь иногда, мы просто хотели тебя предостеречь.       Она улыбнулась сочувственно, сжала ладонью его плечо и, поднявшись, отошла к своей команде. Коноха постоял рядом с ним еще немного, покосился на застывшее выражение лица первогодки, фыркнул под нос что-то неразборчивое и последовал примеру менеджера, оставив Фукунагу одного, размышлять о неловком разговоре.       – Обычно я на него смотрю, – пожал плечами Фукунага, поднялся с нагретого местечка и вышел из спортзала.       Уличная обувь осталась у другого входа, но глотнуть сладкого майского воздуха хотелось с такой с силой, что он, не раздумывая, потопал по бетонным ступенькам босиком, бросив волейбольные кроссовки у входа и стянув носки.       Разговор с ребятами из Фукуродани почему-то испортил настроение. Хотя до этого оно точно было вполне сносным. Фукунага сошел с крыльца и зашагал по траве, в сторону холма. Вечер принес с той стороны прохладные сумерки, которые теперь все больше места отвоевывали у залитого закатным солнцем двора.       Фукунага поднимался, глядя себе под ноги, а на сердце с каждым шагом становилось все тяжелее. Вообще-то он с самого начала ни на что не рассчитывал. Почему они завели этот разговор? На Бокуто было здорово смотреть. Его съемы были настолько круты, что Голливуд отвалил бы кругленькую сумму, чтоб провести съемку его съема. Фукунага фыркнул под нос промелькнувшему в голове каламбуру, и снова сжал губы.       На Бокуто было приятно смотреть. Не только когда он играл. То, как он носился по всему спортзалу, устроив в один из тренировочных дней танцевальную разминку, или то, как каждый ужин поднимал благодарственный тост во имя всех менеджеров школ, участвующих в лагере. Или как он дремал на плече у Куроо, утомившись после штрафного забега по холмам Шинзена, а Куроо шикал на всех подряд, лишь бы не разбудили это, по его словам, исчадие ада. Все это превращало образ на обложке волейбольного журнала в живого человека, своего парня, который запросто может прийти на тренировку в одном наколеннике; у которого по утрам волосы стоят как угодно, но только не так, как надо; который может расстроиться любому пустяку и вместе с тем, казалось бы, простит тебе все, что угодно. Даже глупую безнадежную влюбленность в него же самого.       Фукунага дошел до самой вершины холма, нашел ближайшее разлапистое дерево, полностью подернутое дымкой сумрака, и, подтянувшись на руках, ловко забрался на одно из нижних веток.       – Смотри, не убейся, кошак, – послышался внизу звонкий голос.       Едва не свалившись от неожиданности, Фукунага нагнулся, чтоб разглядеть в темноте говорившего.       Ну да, мысли материальны, но ведь не настолько. Он недоверчиво покачал головой и снова уставился на лохматую макушку топтавшегося внизу Бокуто.       – Хэй, Шо-чан, спускайся, говорю, по темноте тут не только синяков можно наставить, но и без труда свернуть шею. Я бы не стал тебе мешать, но Куроо не простит, если я позволю одному из его котят пораниться.       – Зачем вы тут? – тихо спросил Фукунага, когда набатом бившееся в голове «Шо-чан» стало невыносимо громким.       Бокуто подошел под самую ветку и поймал болтающуюся на весу голую ступню.       – Видел, как тебе Коноха с Широфуку головомойку устроили. У тебя проблемы?       Фукунага поджал пальцы на ногах под тихий смех попытавшегося пощекотать его Бокуто и спрыгнул вниз, оказываясь лицом к лицу со своей, как выяснилось, проблемой. Бокуто смотрел доброжелательно, в глазах смешинки и неподдельное беспокойство, уголки губ подрагивали от еле сдерживаемой улыбки так, что Фукунаге самому захотелось улыбнуться. Ну, в самом деле, он ведь с самого начала ни на что не рассчитывал, так какого черта?       – Все в порядке, – Фукунага отвернулся, пряча горькую улыбку, и с высоты холма уставился на крошечные фигурки спешащих в школу игроков. – Бесперспективно, – пробормотал он вполголоса.       Спины коснулась горячая рука.       – Противостоять ядерному взрыву – бесперспективно, – уверенно прозвучал серьезный голос Бокуто. – Все остальное имеет как перспективу, так и смысл. Разве не так?       Фукунага медленно обернулся, чувствуя, как чужая ладонь скользит со спины на грудь, замер завороженный, пойманный врасплох мягким светом янтарных глаз. Непозволительно близко, но, хэй, разве это не Бокуто – любитель нарушать личные границы?       – Вы мне нравитесь, – просто сказал он, кладя ладонь на все еще прижатую к груди руку.       Бокуто округлил глаза, пальцы в захвате дрогнули, а сам он открыл рот, издавая странный звук, нечто среднее между «что?» и «в каком смысле?».       Фукунага нахмурился, выпуская резко похолодевшую ладонь, и вздохнул. В общем-то, он с самого начала ни на что не надеялся. Ведь, правда? Правда, же?       – Постой, – Бокуто дернулся вперед, хватая за руку поспешившего вниз Фукунагу. Тот оступился, нога заскользила по мягкой примятой траве, и только благодаря крепкой хватке Бокуто, ему удалось не скатиться кубарем к самому крыльцу спортзала.       Бокуто помог ему встать, лицо у него было белее выглянувшей на небе луны, руки дрожали, он беспрестанно ругался, осматривая Фукунагу на предмет повреждений и, кажется, даже выкинул на время из головы странное признание.       – Все в порядке, – произнес Фукунага, рука немного ныла в том месте, где сомкнулась железная хватка спасителя, все остальное, к счастью, было цело. Почти все. Сердце заполошно билось в груди.       Бокуто вскинул на него глаза, в памяти всплыла эта же фраза, произнесенная несколько минут назад, и кусочки паззла медленно сложились в цельную картинку.       – Послушай, – Бокуто замялся, потер ладонями порозовевшие скулы и растерянно улыбнулся, – ты первый, кто признался мне в люб… – он запнулся и неловко исправился, – в симпатии.       Фукунага моргнул.       – Первый?       – Первый.       – И до меня еще никто?..       – Совсем никто.       Фукунага так и сел там же, где стоял. То есть все это время, все эти безнадежно влюбленные толпы окружающих Бокуто людей не соизволили поставить его в известность?       Фукунага хмыкнул, потом громче, еще громче, и, наконец, рассмеялся. От души, с наслаждением, повалившись в траву и раскинув руки в стороны.       Бокуто присел рядом и озабоченно потрогал его лоб.       – Куроо меня убьет. Я, кажется, сломал его котенка.       – Нет, – улыбаясь, покачал головой Фукунага, – вы меня починили.