Чертовщина

Нелинейное взросление

      Если бы у Ивайзуми спросили – на кой черт он выбрал такую работу? Он бы с ходу не смог придумать ни единого вразумительного ответа. Да и что тут скажешь? Зарплата? Она у них была никакой. Отношение начальства к подчиненным – это с Ойкавой-то и Куроо во главе отдела? Не смешите. Дела попадались на удивление паршивые, и с каждым разом все хуже.       Личная жизнь?       Ивайзуми посмотрел на дверь лаборатории, над которой до сих пор горела красная надпись «не входить», и покачал головой.       Он отвернулся от двери и отошел в противоположную сторону. Окон в подвальном помещении, где находилась лаборатория, не было. Возможно, сейчас это даже было на руку. После бессонной ночи, проведенной с напарником в непрерывной беготне, – яркие лучи дневного света вызывали бы только глухое раздражение. Так же, как вызывает сейчас раздражение горящая надпись. Ивайзуми бросил взгляд на экран телефона – прошло уже больше трех часов. Какого черта так долго?       Словно услышав его мысли, подсвечивающая надпись лампочка погасла с тихим писком.       – Ну, наконец-то, – с облегчением выдохнул Ивайзуми и, в два шага преодолев расстояние до двери, с силой толкнулся внутрь. – Матсукава?       В лаборатории царил жутковатый полумрак, едва-едва разбавленный свечением сонных мониторов и выстроенных в ряд склянок с мерцающими образцами водорослей в них. По центру разместилась небольшая, метра полтора длинной, ванна с тянущимися к ней со всей лаборатории шлангами и проводами.       Матсукава сидел в ней, неловко согнув ноги в коленях и погрузившись по грудь в мутную илистую жижу.       – Матсукава? – снова позвал Ивайзуми.       Он нашел более-менее чистый, без проводов и ила, участок возле ванной и присел, осторожно прикасаясь пальцами к холодному зеленоватому плечу. Матсукава вздрогнул и с силой втянул в себя воздух, словно только вспомнил, как нужно дышать.       – Все в порядке, – прохрипел он, сухо сглотнув.       Ивайзуми так не казалось, но возражать он не стал, только крепче сжал плечо и для верности еще и тряхнул, приводя напарника в чувство.       Голова Матсукавы мотнулась из стороны в сторону, отросшие мокрые пряди черных лохм хлестнули по лицу да так и остались там, прилипнув к стекающей по коже слизи.       – Давно такого не было, – задумчиво проговорил Ивайзуми, окидывая отрешенным взглядом лабораторию.       – И не говори, – Матсукава вытащил из воды облепленные слизью и водорослями руки и неловкими движениями попытался убрать с лица волосы, – давненько нам не попадались такие сильные твари.       – Сколько тебе еще в этом бульоне вариться? – ворчливо спросил Ивайзуми.       Матсукава тихо хмыкнул, зачесал волосы назад и, съехав спиной по спинке ванны вниз так, что подбородок коснулся зеленоватой жижи, уставился на Ивайзуми тяжелым сканирующим взглядом.       – Еще пара минут. Тебя самого не ранили?       Негромкий вопрос застал Ивайзуми врасплох. Он окинул себя взглядом, цепляя окровавленный рукав некогда белой рубашки, исполосованную ладонь, и почувствовал, как запекла на виске незамеченная до этого ссадина.       – Ерунда. Меня больше интересует, какого черта тебе в этот раз пришлось восстанавливаться почти четыре часа? Ранения хоть и были серьезными, но не настолько, чтоб бултыхаться в этой жиже столько времени.       – Ивайзуми, – Матсукава почувствовал, как запекся-затянулся последний порез и, осторожно сняв с плеча чужую ладонь, встал в ванной в полный рост. – Время идет, мы не молодеем.       – Тебе всего тридцать два, вы разве не долгоживущие твари? – вспылил Ивайзуми, подсознательно уже понимая, но не желая принимать эту правду.       – По документам да, – легко согласился Матсукава, переступая через высокий бортик.       С обнаженного тела крупными каплями стекала зеленоватая слизь, бедра и живот облепили водоросли, на ступнях и под когтями комьями еще оставалась грязь, которую напарники месили на задании. Лицо Матсукавы скрывала тень, и было не совсем понятно, какое у него сейчас выражение. Но голос…       По голосу Ивайзуми всегда легко определял состояние напарника.       – Сколько тебе на самом деле лет? – напряженно спросил он, хватая его за руку, чтоб не сбежал от неожиданной темы.       Матсукава снова мотнул головой, пытаясь смахнуть вновь упавшие на лицо застывшие от слизи сосульки волос, едва слышно раздраженно фыркнул, но вырываться и увиливать не стал.       – Около двухсот.       Ивайзуми отступил на шаг. Руки бессильно повисли плетьми. Около двухсот… это что же получается? Он помотал головой, боясь представить, боясь даже подумать.       – Ты сегодня погибнуть мог? – непослушными губами проговорил он.       Сразу же вспомнилось, как Ивайзуми с Ханамаки несли бессознательное тело в лабораторию, напряженно перешучиваясь, но совсем не волнуясь. Потому что оба были уверены: не пройдет и часа – Матсукава снова будет на ногах. Снова будет таскать у Ивайзуми из-под носа его порцию кофе, будет на пару с Маки изводить начальство, в лице все тех же невыносимых Ойкавы и Куроо.       Снова будет… Ивайзуми с силой закусил губу, вспомнив момент за три минуты до тревожного звонка очередного задания. Пыльную кладовку со списанным техническим оборудованием, вывалившиеся на голову рулоны карт, боль в спине от того, с какой силой Матсукава приложил его к стеллажу. И твердые влажные губы с привкусом морской соли. Зеленоватая холодная кожа под руками, прерывистое дыхание и дикое желание завалить это недоводоплавающее на ближайшую горизонтальную поверхность.       Двести лет.       – Ваш вид так долго не живет, – справившись с голосом, проговорил Ивайзуми. – Как же ты тогда?..       Матсукава счесал с щеки застывшую каплю слизи, нужно было сходить в душ до того, как Ивайзуми завел разговор о чересчур долгом восстановлении, и вздохнул. Эту карту он управлению по борьбе с нечистью раскрывать не хотел. Будучи сам подвидом той нечисти, что они с таким упорством истребляют, информация о продолжительности жизни и вариантах их взросления, могла навредить его родичам. Но у Ивайзуми было такое лицо, словно он уже сочинял поминальную речь к его скоропостижной смерти, и переубедить напарника, не так давно ставшего больше чем напарником, оказалось важнее. Нет, не важнее, просто Матсукава знал, что Ивайзуми не станет обнародовать выпытанную информацию. Ведь не станет же?       – Матсукава, – прорычал доведенный до бешенства оценивающим взглядом Ивайзуми, – я тебе сейчас голову оторву за выжигание моих нервов, и никакая лечебная слизь ее тебе на место не приклеит!       – Ее тогда ничто уже на место не приклеит, – усмехнулся Матсукава и тут же вскинул ладони в успокаивающем жесте, – все-все, Ивайзуми, не горячись. Про старение, – он подобрал окровавленную форму и натянул более-менее целую рубашку на плечи. Хладнокровие хладнокровием, но от взглядов пылающего негодованием Ивайзуми по телу то и дело пробегала дрожь. – Наш подвид, – Матсукава помахал в воздухе рукой, словно Ивайзуми сам должен был догадаться, о чем речь, и тот, ясное дело, догадался, не зря пять лет как напарники, – наш подвид взрослеет нелинейно. И выглядим мы обычно не на те годы, что прожили, а на те, что чувствуем внутри. Поэтому, при поступлении на работу пришлось соврать. Об этом не принято рассказывать, ведь если воздействовать на нас на психологическом уровне, мы можем быстро состариться и умереть. Хороший и легкий способ избавиться от нас, верно?       – Но, – Ивайзуми новым взглядом окинул напарника, который в последние дни выглядел посвежевшим и помолодевшим, – а в обратную строну это работает?       – Ты же уже заметил, – Матсукава дернул уголком губ, не давая себе усмехнуться, и вплотную встал к Ивайзуми, пачкая его одежду еще больше, – если мы на психологическом и эмоциональном уровне чувствуем положительные эмоции: счастье, спокойствие. Чувствуем себя в безопасности. Чувствуем любовь. То мы начинаем выглядеть моложе. Только вот скорость исцеления у нас, к сожалению, зависит как раз таки от прожитых лет, а не психологического состояния.       Ивайзуми нахмурился.       Матсукава молчал, давая ему переварить информацию.       – А что если, – начал осторожно Ивайзуми, но прервался, не зная, как сформулировать вопрос, – что если, – он запустил пальцы в волосы и разлохматил их негромко чертыхнувшись.       Но Матсукава все понял без слов. Ивайзуми был единственным человеком, продержавшимся в его напарниках дольше года, остальные четверо погибли на заданиях.       – Если ты погибнешь, – взгляд из-под тяжелых век впился в застывшее лицо Ивайзуми, – я не переживу.       К такой новости Ивайзуми был, откровенно говоря, не готов. Но отшатнуться, отступить ему не дали. Матсукава обхватил за плечи напарника и что было силы тряхнул.       – Только попробуй из-за этого уйти из конторы, – прорычал он тихо, показывая заострившиеся клыки, – я что угодно сделаю, чтобы с тобой все было в порядке. Так что не смей.       Ивазйуми сбросил с плеч чужие руки, но тут же сам в них вцепился, распрямляя скрюченные напряженные пальцы.       – Прекрати нести чушь, – фыркнул он, ничуть не испуганный такой вспышкой. Разве что самую малость. – Куда я от тебя денусь, – уткнулся лбом в холодное плечо и несильно боднул, – помирать – так вместе.       Матсукава пошевелил согревающимися пальцами в чужой железной хватке и запрокинул голову, глотая непрошеные чувства. Поначалу они все так говорили.       А потом умирали один за другим.       Но Ивайзуми единственный стал для него больше, чем просто напарник. И, Матсукава мысленно пообещал себе, что не отпустит его.       Ни за что.