Чертовщина

      Тсукишима крался к своему порогу с недостойным съемщика опасением. Он пригибался у забора, стрелял глазами по сторонам, сжимал в кулаке ремень рюкзака, чтоб не звенел, и старался ступать как можно тише.       Но все предосторожности были напрасны. У крыльца никого не было. И на крыльце. И вокруг съемного дома, который Тсукишима обошел два раза, — тоже.       Он вздохнул с видимым облегчением. Бросил еще один взгляд за спину, чтоб удостовериться, что никого на улице нет, и только тогда поднялся на крыльцо. Ямагучи уже должен был прийти с работы, свет в окне кухни гостеприимно горел, чего не скажешь о входной двери. Ямагучи опять забыл зажечь свет на улице, чтоб Тсукишима не переломал ноги на слишком крутых ступеньках крыльца.       Тсукишима отпер дверь, разулся в генкане, чувствуя, как в прихожей пахнет домашней стряпней. Одно из двух: либо Ямагучи ездил к родителям, либо нагло прогулял пары, чтобы покашеварить дома. В общем-то, Тсукишиме было глубоко плевать на последний факт, но в случае чего за помощью в подтягивании предмета Ямагучи обязательно пристанет не к кому-нибудь из потока, а именно к нему. Поэтому, повесив плащ на крючок и бросив на обувную полку сумку, Тсукишима сделал как можно более строгое лицо и заглянул на кухню.       — С возвращением! — воскликнул Ямагучи, отворачиваясь от плиты. — А мама тут еды передала.       Ладно, выволочка отменяется, не без некоторого сожаления, подумал Тсукишима. Сегодня на подработке туристы из Италии достали его настолько, что ему хватило бы и мизерной причины, чтоб сорвать злость на любом находившемся слишком близко человеке.       — Будешь кушать? — обезоруживающе улыбнулся Ямагучи, и злиться расхотелось совсем. — Я кофе сварил.       Поганец знал, как нейтрализовать угрозу, успел изучить и за время учебы в школе, и за три года съема одного дома на двоих. Тсукишима кивнул.       — Я в душ.       — Хорошо, я пока накрою на стол.       Уже у дверей спальни его догнал жизнерадостный голос:       — Кстати! — Ямагучи высунулся из кухни и сделал большие глаза. — Тебе там очередная посылка пришла. Я занес в твою комнату.       Тсукишима с трудом переборол желание грязно выругаться. Не ему, почти постоянному сотруднику Сэндайского музея науки, сквернословить, даже если повод на то очень даже веский. Он все же прошептал под нос сакраментальное «блядь» и вошел в комнату. Посреди не впечатляющего размерами помещения, упираясь одним углом в шкаф, а вторым в стул на колесиках, стояла здоровая коробка. Как Ямагучи самостоятельно дотащил эту дуру от крыльца до его спальни — оставалось загадкой. Но факт: коробка была, да еще и какая! Почти по пояс Тсукишиме. Правда, в этот раз без наклеек авиапочты Осаки.       Тсукишима, не отрывая взгляда от посылки, пересек комнату, присел на свернутый футон, вытянул ногу и боязливо потыкал носком в ближайший уголок. Посылка, к счастью, безмолвствовала. Опасения Тсукишимы были не беспочвенны, в предыдущей посылке под видом окаменевших яиц динозавров прятались три страусиных яйца, которые от аномальной жары этого лета перепутали коробку с инкубатором. И Тсукишима стал счастливым обладателем новорожденных тонконогих страусят. Про то, как он пытался их пристроить в зоопарк, да еще и доказывал полиции, что не он разворовывал кладку местной живности, Тсукишима предпочел забыть как можно скорее.       Решившись, Тсукишима все-таки встал, подошел к подозрительной коробке и, вооружившись канцелярским ножом, вскрыл виновницу его головной боли. Осторожно, словно с мины-лягушки, снял крышку и, зажмурив один глаз, заглянул внутрь. В коробке, стыдливо прикрывшись соломой и пенопластовыми шариками, лежала здоровенная пожелтевшая от времени кость.       Тсукишима так и сел на пол. Да. Это не яйца. Это гораздо хуже. Он в прострации полез в карман за телефоном, поискал в списке контактов нужный номер и, сделав глубокий вдох, нажал на вызов.       — Хей-хей-хей, Тсукки! — ворвался в динамик вопль крикливой совы. — Ты получил мой подарок?! Что скажешь? Это же кость мамонтенка, скажи же?       — Бокуто-сан, — ядовито прошипел в ответ Тсукишима. — Скажете, что вы не на скотобойне нашли мне этот подарочек.       — Какая скотобойня, ты чего? — искренне удивился Бокуто. — Я купил его на аукционе. Там даже документы имеются! Глянь-глянь, я их в пакетик завернул, чтоб мертвечинкой не пропахли, они в коробке должны быть.       — Это что, какое-то изощренное издевательство? Вам Куроо-сан подсказал, как можно меня достать?       — Тсукки, хэй, ты чего? Обиделся? — голос Бокуто сбавил пару тонов и стал походить на человеческий. — Я, правда, на аукционе его нашел. Настоящая нога мамонтенка.       — Боюсь представить, сколько денег вы отвалили за это… это… — Тсукишима потер висок. — Скажите, что вы не ходили с ним в музей для подтверждения подлинности? — с надеждой спросил он, не хватало еще, чтобы по городу прошел слух о полном кретинизме одной волейбольной звезды.       — Не ходил! — жизнерадостно подтвердил Бокуто. — На нее же все справки имеются!       Тсукишима влез под слой соломы, стараясь не касаться кости, извлек стопку бумажек, заботливо завернутых в целлофан. Даже на взгляд полного профана можно было заметить, что документы — подделка. А уж если вчитаться: какой-то олух перепутал бедерную кость с берцовой и на полном серьезе надеялся продать это на аукционе? Ах да, продал же. Такому же идиоту.       — Тсукки, ты чего молчишь? — с подозрением спросил Бокуто. — Тебе не понравилось? Хочешь, я верну? Продавец дал две недели гарантии. Правда, они истекают уже завтра, но я мигом до тебя сгоняю, пока мы не уехали! Я это быстро, честно.       Ну как можно расстраивать это недоразумение?       — Конечно, не понравилось, Бокуто-сан, это коровья кость!       С особой жестокостью, разумеется. Тсукишима щадить чувства идиота, отвалившего круглую, судя по документам, сумму за кость коровы, не собирался. Ладно, если бы это был единичный случай. Черт с ним, ладно бы это был второй случай… но Бокуто с педантичностью какого-нибудь маньяка с обсессивно-компульсивным расстройством слал ему похожие посылки раз в три месяца. Уже второй год. И если бы Тсукишима не знал, от кого эти подарки, он бы давно написал заявление в полицию о преследовании. Но Бокуто…       — Хэй, ну ты чего? Расстроился?       Тсукишима бросил документы обратно в коробку и захлопнул крышку.       — Заберите эту гадость из моего дома и, пожалуйста, больше никаких подарков, умоляю!       Бокуто на том конце трубки расстроено шмыгнул носом.       — Хорошо, — грустно ответил он. — Через полчаса буду.       Тсукишима успел сходить в душ, переодеться и даже поесть, а Бокуто все не было. Ямагучи бросал на него любопытные взгляды, но от вопросов к счастью воздерживался. Достаточно было того, что предыдущие посылки они распаковывали вместе, и он был в курсе содержимого каждой: от крошечной коробочки с зубами якобы ниппонозавра, до еще более здоровой, чем последняя посылка, коробки, в которой в вакуумной упаковке лежала шкура мамонта, на деле оказавшейся полотном искусственного меха под медведя.       Звонок в дверь раздался около десяти вечера. Тсукишима тормознул подскочившего Ямагучи и сам пошел открывать дверь, чтоб с порога окатить дарителя скопившимся за время ожидания негативом. Вот только на крыльце вместо сияющего ярче солнца Бокуто замер угрюмый неприветливый крепыш, едва ли достающий Тсукишиме до подбородка.       — Где посылка? — буркнул он, уставившись на Тсукишиму неприязненным взглядом.       — А вы, собственно, кто будете?       — Курьер. Я от отправителя, он сказал, что ошибся адресом и велел забрать посылку. Так, где она? Вы ее не вскрывали?       Тсукишима нахмурился. Не хватало ему еще проблем с почтой. Но курьер, недовольно цыкнув на срезанную крышку, достал из кармана скотч и замуровал коробку как нанесшую ему личное оскорбление мумию.       — Распишитесь здесь, — он сунул под нос Тсукишиме стопку мятых листков, а сам, подхватив не такую уж и тяжелую коробку, понес ее к фургону.       Тсукишима нашарил ручку в брошенной в прихожей сумке, расписался, вернул документы и недоуменно уставился вслед не попрощавшемуся курьеру.       — И что это было?       Он полез в телефон, чтобы проверить, не написал ли чего Бокуто. Должен же он был предупредить, что приедет не сам, а пришлет сотрудника почты. Но нет, новых сообщений не наблюдалось, а их по большей части односторонняя переписка заканчивалась на счастливом эмодзи с припиской «сюрприз». Хорош сюрприз, нечего сказать.       Тсукишима захлопнул дверь, тщательно ее запер и вернулся в свою комнату. Черт с ним, с задетым самолюбием Бокуто. И дня не пройдет, как он оттает и начнет слать идиотские мемы и рассказы о забавных случаях на тренировках.       Одного только Тсукишима не учел. Что Бокуто, когда это нужно, умеет обижаться долго и со вкусом. Прошло три месяца, прежде чем Тсукишима начал беспокоиться всерьез. Неясное до этого момента ощущение неправильности происходящего оформилось в полнее конкретное чувство. Тсукишима с удивлением понял, что скучает. Ни сообщений, ни звонков, ни очередного абсурдного маскирующегося под старину подарка. Ни единой весточки от Бокуто.       Он ловил на себе обеспокоенные взгляды Ямагучи и хмурился сильнее. Мало того, что на учебе, тренировках и на работе голова была забита одним Бокуто, так еще и дома Ямагучи вольно или невольно напоминал о нем, невзначай спрашивая, когда ждать очередную посылку.       Которой все не было.       То, что Бокуто внял мольбам, Тсукишиме не верилось. Но в то, что он обиделся, верилось еще меньше. Это же Бокуто. Бокуто! Тсукишима опустился до того, что позвонил Куроо, где между делом спросил, все ли в порядке у Шакалов в общем, и Бокуто в частности. Выслушал кучу ненужных новостей, поскрипел зубами на насмешках, получил приглашение на совместную тренировку, но так и не узнал ответа на свой вопрос: как там Бокуто?       Правда, кое-что ценное из разговора Тсукишима все же вынес. Шакалы через неделю приедут в Сендай на товарищеский матч. На этот день и звал Куроо Тсукишиму с его командой для тренировки. Как будто у Сендай Фрогс было время на спонтанные игры. Их график был расписан до конца года, и выкроить хотя бы день для Шакалов не представлялось возможным. Оно и к лучшему, наверно, подумалось Тсукишиме, не с их с Бокуто непонятными отношениями сходиться в игре. А то ведь, чего доброго, кто-нибудь кому-нибудь что-нибудь сломает.       Но, несмотря на взвешенное и логичное решение не видеться с Бокуто, пока они не разберутся в своих, прости господи, если можно так назвать, отношениях, спустя неделю после звонка Куроо Тсукишима обнаружил себя в вестибюле Камей Арены. Игра уже закончилась, и все пространство от коридоров до самых входных дверей было забито расходящимися болельщиками, обсуждающими следующий матч организаторами, и игроками, конечно. Тсукишима обошел особенно громкую группку детей в форме Шакалов и чуть не наткнулся на спину горестно ссутулившегося Бокуто.       — Ну, пойдем хотя бы перекусим, — ныл он на одной невыносимой ноте. — Ну, Куроо, тебе что, сложно?       — Бокуто, ты офигел?! — За Бокуто, уперев руки в бока, стоял Куроо и возмущенно выговаривал лучшему другу: — Ведро мороженого и сбежавшую невесту тебе еще не обеспечить? У меня работы выше крыши, какие уж тут перекусы.       — Два года отношений, бро, — Бокуто натурально взвыл. — Два года! И это твоя вина! Я ведь по твоему совету первым отступился! И что в итоге?       Куроо картинно закатил глаза.       — Для протокола — вы не встречались, сечешь? Чтоб встречаться с человеком, надо сначала предложить ему это, а не заваливать всяким второсортным хламом. Я уже не говорю о том, что встречающиеся люди видятся чаще пару раз в год, а еще занимаются всякими непотребствами. Ну, там… сексом?       — Куроо! — возмущенно вскинулся Бокуто. Уши заалели, и даже из позы ушла напрягшая Тсукишиму сутулость.       — Что «Куроо»? Что «Куроо»? Тебя же не заткнуть обычно, так какого черта у тебя все предложения руки и сердца заканчиваются шкурой синтетического мамонта? Ночной кошмар таксидермиста ты, а не сова.       Тсукишима молча согласился, с интересом прислушиваясь к бурной дискуссии.       — Я, правда, думал, что она настоящая, — засопел Бокуто. — И вообще! Мог бы и помягче быть с человеком, которому разбили сердце!       Куроо возвел очи горе, а когда устал разглядывать потолок в немом вопросе «какого, мать его, хрена?!» заметил Тсукишиму из-за плеча Бокуто и паскудно ухмыльнулся:       — Прости, бро, но лечить твое разбитое сердце не в моей компетенции. Я знаю гораздо более подходящего претендента на эту роль.       — Куроо, ты подлец, ты знаешь об этом?       — Обернись. И не благодари меня.       Тсукишима растерялся, поняв, что разговор идет о нем. Взгляд заметался по огромному вестибюлю, но улизнуть, или хотя бы спрятаться в каком-нибудь укромном уголке он уже не успевал. Помещение стремительно опустело, оставляя его один на один с расстроенным Бокуто и довольным от сложившейся ситуации Куроо. Бокуто развернулся, и взгляд разобиженных до нельзя глаз остановился на нем.       — Привет, Тсукки. Рад тебя видеть, Тсукки. Пока, Тсукки! — скороговоркой проговорил из-за спины Бокуто Куроо, толкнул друга навстречу Тсукишиме и смылся, громко извещая редких встречных: — Ну и кто тут самый лучший бро на свете? Кто, я вас спрашиваю?       Бокуто сделал по инерции несколько шагов вперед, оказываясь напротив Тсукишимы, и растерянно захлопал глазами.       — Тсукк… эм, Тсукишима, откуда ты здесь?       — Я здесь живу, вообще-то, — от неожиданности схамничал Тсукишима, и тут же мысленно отвесил себе подзатыльник: Бокуто насупился, уголки губ поползли вниз, взметнувшиеся было в стороны руки безвольно опустились. — Эм, то есть… — он замялся, не зная как бы сформулировать причины, по которым оказался здесь. Недовольно огляделся по сторонам — оставшиеся посетители с любопытством на них косились. — Мы можем где-нибудь поговорить?       Бокуто пожал плечами и, развернувшись, зашагал куда-то вглубь хитросплетений коридоров. Тсукишима поджал губы на такую реакцию и последовал за ним. В голове было звеняще пусто, все слова, какие он успел подобрать, пока ехал к Камей Арене в миг испарились, стоило только в действительности столкнуться с расстроенным Бокуто. То, как он вел себя с Куроо, не шло ни в какое сравнение с тем, как он стремительно несся по коридору, зыркая по сторонам хмурым внимательным взглядом. С первым Бокуто Тсукишима легко бы справился, но вот как найти подход ко второму, совершенно незнакомому, почти чужому — не представлял. Оставалось только надеяться на импровизацию и эффект неожиданности.       Они обошли, кажется, добрую половину комплекса, прежде чем Бокуто свернул в тупиковый коридор и толкнул неприметную дверцу в самом конце. Тсукишима вошел следом и недовольно огляделся: пыльная подсобка с мигающими лампами дневного света, сваленные по углам стулья, махины занавешенных тканью тренажеров. Не самое удачное место для откровенного разговора, но осмотревший вместе с ним комнату Бокуто остался доволен. Насколько это вообще было возможно в его нынешнем настроении. Он скрестил руки на груди и прислонился спиной к двери.       — Ну?       Только тут Тсукишима обратил внимание на его внешний вид. Бокуто еще не успел переодеться после игры. Рукава влажной футболки туго обтянули бицепсы, прическа растрепалась, влажные пряди челки упали на лоб, добавляя к незнакомому настроению незнакомую же внешность.       Тсукишима сделал шаг к нему, пряча за стеклами очков заинтересованный взгляд.       — Ты вроде хотел поговорить.       В голосе Бокуто прорезались знакомые нотки. Взгляд то и дело терял строгость, по мере приближения Тсукишимы. На последнем шаге он и вовсе растерянно захлопал глазами, не зная, чего ждать от до сих пор молчавшего Тсукишимы.       — Тсукки? — жалобно позвал он, полностью превратившись в себя прежнего.       Тсукишима коротко и остро улыбнулся, заставив Бокуто резко втянуть носом воздух, и сократил последние сантиметры между ними, прижимаясь губами к шее. Соль ожгла губы и кончик языка. Тсукишима сглотнул привкус и лизнул явнее, проходясь до самого подбородка, а после уткнулся носом и задышал. Тяжело и сильно. От Бокуто пахло так знакомо: влажной тканью и потом, искусственной кожей и дезодорантом, спортзалом. Игрой. Азартом. Голова кругом шла, потому что к этому знакомому коктейлю примешивался запах самого Бокуто. Резкий и будоражащий. Тсукишима сжал ладони на его бедрах и сместил голову так, чтоб уткнуться губами в ухо.       — Бокуто-сан, — прошептал он, голос почему-то подрагивал.       — Тсукки, ты чего это? Ты что? Ты в порядке? — зачастил Бокуто в потолок, не двигаясь, не поворачивая головы и не расцепляя намертво скрещенных рук.       — О, я не в порядке. Далеко не в порядке, — со смешком протянул Тсукишима, касаясь губами раковины. Бокуто под его руками закаменел, только сипло дышал, словно не мог отдышаться после игры. — Почему вы тогда сами не приехали за посылкой?       Тсукишима провел руками выше, сминая шорты, задирая футболку. Ладони легли на влажную холодную поясницу. Тсукишима провел кончиками пальцев по коже, собирая дрожь под сбивчивый шепот.       — Куроо… Куроо велел не… — Он вздрогнул от легкого царапанья. — Велел не злить тебя больше, чем уже есть.       Бокуто со стуком откинул голову от сжавших бока пальцев. Тсукишима чуть отстранился, глядя в поплывшие глаза.       — Вот как? — мурлыкнул он, сам не ожидая от себя. Но, черт, владеть ситуацией, быть тем, кто вызывает в Бокуто такую реакцию, оказалось опьяняюще приятно. — В следующий раз, Бокуто-сан, делайте то, что обещали. А не то, что вам наговорил этот хитровыделанный кошак.       — П-прости. — Бокуто все же расцепил свои руки, обхватил его за талию и резко поменялся местами, проявив прятавшуюся доселе мощь.       Тсукишима успел закусить губу, чтоб не охнуть, а Бокуто уже навалился, кроя жаром со всех сторон, протиснул колено между ног и хищно улыбнулся, мигом развеивая впечатление дураковатого простодушного весельчака.       — Разве это не ты должен был извиняться за грубость?       — Ой, ли? — вскинул голову Тсукишима, разглядывая искристые хищные глаза с разницы в четыре сантиметра. — А это не вы преследовали меня два года?       — Будем меряться прегрешениями?       — Куроо-сан был прав в одном. — Бокуто опешил, услышав это, даже огонь в глазах притих. — Чтоб начать встречаться с человеком, нужно сначала предложить ему это. Кто знает, — тут Тсукишима выдал свою лучшую из ехидных ухмылок и закончил: — может эта дальновидность сэкономила бы вам круглую сумму?       — Ах, ты! — Бокуто расхохотался, уткнувшись лбом Тсукишиме в плечо. — Ну ты… Как можно жаловаться на дорогие подарки? — все еще смеясь спросил он.       Тсукишима высвободил из объятий одну руку, дернул Бокуто за прядь челки и улыбнулся уже добрее:       — Я могу оценить только оригинал, Бокуто-сан. Пора бы вам уже запомнить.       Бокуто фыркнул, мотнул головой, освобождая волосы, и вдруг уставился в глаза пронзительным серьезным взглядом. Тсукишиму даже дрожь пробрала. В горле мгновенно пересохло, а пальцы против воли стиснули чужие плечи.       — Разве я был недостаточно оригинален? — он притянул Тсукишиму за шею ниже — треклятые четыре сантиметра разницы — и зашептал в губы: — Что мне еще сделать?       Размениваться на слова Тсукишима не стал. Склонился, сокращая оставшееся расстояние, и прикоснулся к губам, сухим и горячим, первым поцелуем. Бокуто хмыкнул, словно бы говоря «какой же я идиот, мог бы и догадаться», и углубил поцелуй, превращая осторожное касание в азартную жаркую игру.       Тсукишима сполз по стене ниже. По телу шарили горячие ладони, забираясь под плащ, сминая рабочую форму. Чужое колено упиралось в пах, и возбуждение до этого лениво державшее нос по ветру, внезапно проснулось, обжигающей волной растекаясь по телу. Заставляя со стоном нырять в очередной поцелуй, и еще один, и еще. В жаркий шепот. Отдаваться сильным рукам, плавиться от такого непривычного, но желанного удовольствия сгорать в объятиях другого человека.       Руки Бокуто сползли по спине вниз, сжались на ягодицах, дернули раз, другой, заставляя проехаться пахом по колену, возбуждающе и больно одновременно.       — Бокуто-сан, — Тсукишима запрокинул голову, глотая пыльный застоявшийся воздух, не в силах больше смотреть в адское пламя в глазах разгоряченного Бокуто. — Не здесь, прошу.       — Черт! — Бокуто зарычал вполне натурально, притянул его в последний раз, почти натягивая на себя, и заныл в плечо: — Ну, почему? Мы же быстренько.       Нытье мигом отрезвило. Тсукишима выпрямился, строго приказал своим ногам не подгибаться и с трудом вернул во взгляд прежнее уверенное ироничное выражение.       — Мы не будем заниматься этим в подсобке.       Бокуто обиженно фыркнул и отошел на полшага, давая Тсукишиме привести себя в порядок. Зацелованные губы горели, как и невесть откуда взявшийся отпечаток зубов на шее. Тсукишима чувствовал его кончиками пальцев.       Бокуто проводил его движение голодным взглядом, а потом хлопнул себя по лбу и требовательно спросил:       — Так ты будешь со мной встречаться?       — Боже мой, Бокуто-сан, да мы уже минут пять как пара! И, кажется, скоро я об этом пожалею.       — А вот и не успеешь, — Бокуто заправил футболку в шорты, улыбнулся так, что свет тусклых плафонов и вовсе померк, и дернул ручку двери на себя. — Идем?       — Да идем, идем. И пожалуйста, больше никаких подарков, не посоветовавшись со мной. Договорились?       Они вывалились в пустой коридор, мятые, но довольные. Бокуто хлопнул его по спине и заговорщицки подмигнул:       — А если я скажу, что у меня есть коготь тираннозавра?       — Бокуто-сан!