Чертовщина

      — Отвратительно.       — Мне тоже не нравится.       Тсукишима повернулся к неожиданному собеседнику. Через сиденье от него сидел не кто иной, как Сакуса Киёми, один из игроков Черных Шакалов. Тех самых Шакалов, что носились сейчас как угорелые вперемешку с Адлерсами и командой самого Тсукишимы.       Общие сборы, черти дери этих организаторов. Больше спортивных лагерей, Тсукишима не любил только такие общие сборы, на которых обязательно столкнешься с кем-нибудь из бывших сокомандников. Хината и Кагеяма уже успели присесть ему на уши, да так основательно, что пришлось бежать на трибуны. Бокуто орал что-то о новой совершенно невероятной атаке, его издалека перекрикивал Хошиуми. Ушиджима на полном серьезе закусился с ухмыляющимся Атсуму, приводя сто и один аргумент, почему Мия должен был пойти в Адлерс, а не к Шакалам. Куроо, к счастью, затерялся среди организаторов, и заметить Тсукишиму еще не успел.       Сакуса, вероятно, сбежал из-за похожих неудобств. Во всяком случае, он сидел в кресле так плотно, и при этом с таким отчаянием кутался в спортивную куртку, что со стороны его можно было принять за кучу одежды, а не игрока олимпийского уровня. Очень высокого игрока, с упирающимися в спинку переднего сиденья коленями. Тсукишима на себе успел прочувствовать все прелести эргономично устроенных посадочных мест еще в старшей школе, а потому проникся искренним сочувствием к брату по несчастью.       — И как ты с ними справлялся в школе, — проворчал Сакуса, натягивая на нос маску.       Тсукишима пожал плечами.       — Справиться с ними невозможно. Только приспособиться, ну и получать максимум удовольствия от доведения их до ручки. У вас в Итачияме разве не было буйных игроков?       — Комори разве что. Но к нему я привык еще в детстве. А остальные все больше воспитанные цивилизованные люди.       — Завидую. Мало того, что все три года старшей школы я играл с буйной парочкой, которая прямо сейчас меряется членами, — Тсукишима кивнул на бурно жестикулирующих Кагеяму с Хинатой. — Так и теперь оказался в одной команде с Коганегавой.       Коганегава, словно почувствовал, что о нем заговорили, безошибочно нашел на трибунах Тсукишиму и заорал во всю мощь своих немаленьких легких:       — Тсукишима!!! Хорош отлынивать от тренировки, иначе я снесу тебя на следующем блоке!       — Ты ведь даже не блокирующий, — неприятным тоном пробормотал Тсукишима и поднялся. — Приятно было пообщаться с понимающим человеком, — кивнул он уже Сакусе.       Тот высунул нос из своего кокона и даже расщедрился на крошечную улыбку.       — Мне тоже.       В следующий раз они столкнулись у душевых, сбежав из спортзала, как только организаторы объявили об окончании первого дня сборов.       Сакуса брезгливо стягивал с себя насквозь пропитавшуюся потом форму и ворчал на тему безалаберности некоторых членов команды, не удосужившихся перед переодеванием сложить свою одежду. Тсукишима усмехнулся.       — Привет.       — Виделись, — недовольно хмыкнул Сакуса, оборачиваясь на приветствие. — Я-то надеялся, что успею помыться до того, как завалится вся эта толпа неандертальцев.       — У нас есть минут пятнадцать, — Тсукишима не рассусоливая, тоже принялся раздеваться. — Плюс большая часть осталась на дополнительные тренировки. Как раз успеем помыться и перекусить.       — Есть в местной столовой — все равно, что питаться в контактном зоопарке. Не все заворачивают в душ, перед тем как накинуться на еду, знаешь ли.       Тсукишима ухмыльнулся. Удачное сравнение, даже он бы не придумал лучше. Наверно. Скорее всего.       — Есть предложение, — он закинул полотенце на плечо и с напускным безразличием уставился на почти полностью обнаженного Сакусу. Тот сменил недовольный взгляд на недовольно-заинтересованный. — Можем сходить перекусить за пределы комплекса. Я иногда так делаю, когда Коганегава особенно сильно достает. Не бог весть что, но, по крайней мере, целые нервы и тишину там нам обеспечат.       — Тишина? В Токио, в восемь вечера?       — Места надо знать, — довольно сощурился Тсукишима.       Сакуса прислушался к приближающемуся шуму. В глазах крупными буквами читалась борьба желания провести вечер в тишине и спокойствии и желания перекусить без лишней нервотрепки. Тсукишима подхватил бутылочку геля для душа и направился к душевым, бросив через плечо:       — Буду ждать у выхода комплекса через двадцать минут.       По дороге они не разговаривали. Сакуса мрачно молчал о чем-то своем. Тсукишима же, изменив своей любви к большим наушникам, а на деле просто забыв их в общежитии, с затаенным любопытством разглядывал профиль идущего рядом соперника.       Они несколько раз сталкивались во время университетских соревнований, но пообщаться ближе, чем через волейбольную сетку, так и не довелось. И понятно было теперь — почему. Сакуса недовольно зыркал на всех прохожих, разговаривающих громче шепота, по дуге обходил голосистых собачек, и с восхитительной ловкостью огибал неуклюжих промоутеров в огромных неповоротливых костюмах. Тсукишима прятал смешки за ладонью и делал преувеличенно серьезное лицо, стоило только Сакусе с подозрением на него покоситься.       До ближайшего излюбленного Тсукишимой кафе они такими темпами доползли только через полчаса. Времени на поесть и вернуться до отбоя оставалось чуть больше часа. Вежливая девушка, немногословно поприветствовав, усадила их в небольшую кабинку — единственный минус этого заведения, они неловко устроились, стараясь не запутаться в переплетенных под столиком ногах, — сунула в руки по планшету с меню и была такова.       — Надеюсь, здешняя кухня соблюдает санитарно-эпидемиологические нормы. — Сакуса протер планшет влажной салфеткой и загрузил меню.       — В другие не ходим, — хмыкнул Тсукишима, искоса поглядывая на недовольное насупленное лицо. Ладно, стоило признать, с таким придирчивым экземпляром он раньше дел не имел. Но тем интереснее.       Хината бы сказал — взыграла природная потребность быть самым невыносимым засранцем в округе, но Хината со своим мнением мог идти по известному адресу, благо Тсукишима уже сотню раз рисовал ему самые красочные маршруты до места назначения. Он не сдержал довольной ухмылки, вспомнив лицо креветки во время последнего посыла. Да, с поступлением в университет у Тсукишимы здорово обогатился словарный запас не только в плане повседневной жизни, но и ругательств.       Сакуса закончил делать заказ, отложил планшет в сторону и хмуро на него уставился.       — Тут можешь расслабиться, — позволил себе нормальную улыбку Тсукишима, с любопытством следя, как после этих слов разгладилась морщинка между бровей, а поджатые губы заметно расслабились.       — Обычно, даже дома не расслабишься, — неожиданно разоткровенничался Сакуса. — Если не старшие братья, так Комори, вечно стоят над душой.       Тсукишима понимающе кивнул. Сам он тоже старался держаться отстраненно, даже с Акитеру, что уж говорить о битком набитом спорткомплексе с незнакомцами, или того хуже — со знакомыми.       В перегородку деликатно постучали. Официантка, спросив разрешения, споро расставила на столе тарелки, вежливо поклонилась, пожелала приятного аппетита и улизнула, словно призрак побывал. За это Тсукишима и любил кафешку. Ненавязчивое обслуживание, вкусная еда, отдельные кабинки и легкая тихая музыка, которую в обычное время он вполне мог заглушить наушниками. Но беседа с Сакусой оказалась даже лучше наушников. Он ворчал на сокомандников, прямо как сам Тсукишима, подкидывал стратегические замечания по прошедшей тренировке, недовольно ковырялся в тарелке, хотя ел с аппетитом, и, расслабившись, не зло подшучивал.       Тсукишима поймал себя на мысли, что улыбается даже чаще обычного. Вечер можно считать удавшимся. Сакуса и сам выглядел довольным, хотя перед уходом они успели лениво поспорить об оплате ужина. В итоге сошлись на разделении, и выглядело это ну совсем как первое свидание между плохо знакомыми людьми.       Мысль во всех ракурсах занятная, но настораживающая.       Они шли обратно даже медленнее, чем до кафе. Благодушно настроенный Сакуса лениво огибал особенно громких рекламщиков, но в целом создавалось впечатление, что ничто не способно поколебить его вернувшееся в равновесие душевное состояние. Тсукишима мысленно ощупывал мелькнувшую мысль о свидании, пробовал ее, вертел, как мог, с еще большим интересом разглядывая расслабленное умиротворенное выражение лица. И с удивлением понял, что не находит минусов.       На территории горели редкие фонари, ни игроков, ни персонала, спорткомплекс словно враз вымер, оставляя их один на один с ощущением незаконченности. Тсукишима чувствовал этот свербящий зуд в груди, на кончике языка, словами готовыми сорваться в любую минуту, и стискивал слишком сильно зубы.       — Все в порядке? — Сакуса остановился у полутемной лестницы, ведущей на этажи, где расположили игроков.       Тсукишима с удивлением понял, что тому действительно не все равно. Идиот. Мог бы уже понять, что если бы было плевать, Сакуса пожелал бы доброй ночи и ушел к своим. Но он будто тянул время, то ли не желая вливаться в социальную жизнь, то ли расставаться.       — Да. Все нормально. Спасибо за вечер, Сакуса-сан, — Тсукишима замялся на секунду, не зная, что еще добавить, растерянный, от того, как приятной дрожью в груди отозвалось имя.       Сакуса бросил недовольный взгляд на лестницу, посмотрел на Тсукишиму и, хмыкнув, сделал шаг, сокращая расстояние между ними. Тсукишима не успел даже ничего сообразить, а к губам уже прижались холодные расслабленные губы, скользнул на секунду язык, обжигая, и Сакуса отстранился.       — Тебе спасибо. Можем завтра повторить, если не против, — он выдал многообещающую улыбку, в лучших традициях каких-нибудь буйных волейбольных идиотов, и, натянув на лицо болтавшуюся под подбородком маску, первым скрылся на лестнице.       Тсукишима где стоял, там и сел, благо рядом оказалась ступенька. Кажется, кое-кому впервые изменила проницательность и умение читать людей, если в недовольном ворчащем Сакусе он не распознал игрового маньяка.       Утром они столкнулись у дверей в третий спортзал. Краснеть вроде как было уже поздно. Сакуса выглядел невыспавшимся, как собственно чувствовал себя и сам Тсукишима, проворочавшийся полночи под одеялом. Они поздоровались, смерили друг друга оценивающими взглядами, и кажется оба остались довольны. По крайней мере, довольным остался Тсукишима, а вот что творилось в голове у Сакусы, ему предстояло выяснить вечером. За ужином. На который он точно собирался пойти.       Мимо прошмыгнул Хината и распахнул во всю ширь двери спортзала. Уши тут же заложило от непереносимого гвалта, в глазах зарябило от носящихся друг за другом Коганегавы и Атсуму. Бокуто улюлюкал им вслед. Хошиуми чудесным образом оказавшийся на плечах Ушиджимы отбивал летящие к нему мячи.       — Отвратительно, — пробормотал Сакуса, подтягивая наколенник.       — Да, мне тоже не нравится, — поддержал Тсукишима.       Они переглянулись и улыбнулись друг другу.