Dynasties

Выбор Уны несколько удивил Сигюн. Платье не было вычурным, но и платьем для простого завтрака тоже не являлось при всем желании. Ткань пудрового цвета плотно прилегала к телу, слегка поднимая и подчеркивая грудь, узкая юбка тянула за собой небольшой шлейф, длинные рукава повторяли изгибы рук. Вся ткань была расшита золотым кружевом, речным жемчугом и восковыми цветами. — Не слишком ли нарядно? — спросила Сигюн, рассматривая, как Уна расплетала косу, которую заплела, чтобы волосы завились, когда высохнут. — Свадьба в Асгарде длится несколько дней. Три дня гуляют простолюдины, семь — знать. Поэтому невесте всегда нужно быть при параде — это первое, — Уна встала перед лицом Сигюн и пальцем придала одному из завитку более ухоженный вид. — А второе — вам сегодня представать перед народом. — Что? — Сигюн широко открыла глаза. — В Ванахейме нет такого обычая? — удивилась Уна. Она убрала передние пряди с лица Сигюн и обхватила их заколкой сзади. — Смотря о каком ты говоришь. — На следующий день после бракосочетания принц и принцесса выходят на балкон, откуда видна вся городская площадь. Жители собираются внизу. Новая королевская чета выходит, чтобы засвидетельствовать свою семью перед народом. Ну и заодно официально представить принцессу. — Поцелуи? Клятвы? — спросила Сигюн. — Нет, — Уна тряхнула рыжей макушкой. — С вас только доброжелательный внешний вид. Сигюн хмыкнула и решила больше ничего не спрашивать. Когда все приготовления были закончены, Уна проводила Сигюн в трапезную. Там уже были слышны чужие голоса. — Сколько там народу? — шепотом спросила Сигюн, коснувшись массивной ручки. — Ваша семья, правители Ванахейма, Альфхейма, Нидаверилла, Муспельхейма и Нифльхейма. Принцессу передернуло. Уна только что назвала семьей Сигюн правителей Асгарда, отделив ее от Ванахейма. По сути так оно и было, но все ее нутро болезненно сжималось от осознания этого. — Только правители? — уточнила Сигюн. — Да, для остальных гостей выделен отдельный зал, — Уна как ни в чем ни бывало поправила шлейф на платье Сигюн. — Хорошо, — рассеянно кивнула Сигюн. — Скажи, я похожа на принцессу? Уна вскинулась, удивленно глядя на Сигюн. Её лисьи глаза исследовали лицо девушки, а потом она вдруг громко рассмеялась, запрокинув рыжую голову. — На кого же вам еще быть похожей? — спросила она, беря ладони Сигюн в свои. — Не знаю, — Сигюн качнула головой. — На запуганную мышь, — сказала она словно бы наугад, но Уна успела заметить горечь, блеснувшую в ее глазах. — Нет, миледи, — фрейлина посерьёзнела, поняв, что в этом вопросе кроется гораздо больше, чем ей казалось изначально. — Вы похожи на прекрасную представительницу королевских кровей, — шепнула она, улыбнувшись, и маленькие морщинки собрались у внешних уголков ее глаз. — Спасибо, Уна, — Сигюн сжала ладони фрейлины в ответ и слабо улыбнулась. — Что ж, — она выпрямила плечи так, как ее учили еще в детстве. — Пора. — Удачи. Уна отошла на шаг, открывая Сигюн доступ к двери. Не думая, Сигюн толкнула ручку, оказываясь в трапезной. Гирлянды из роз все еще чинно свисали со сводчатых потолков, а вазоны с крупными белыми бутонами стояли на столах и всех поверхностях, куда только можно было их поставить. Сигюн оглядела трапезную, ища глазами родителей. Они сидели за столом слева и внимательно следили за Сигюн. Обычно она садилась с ними рядом с Фьёльниром, но в этот раз стула для нее не приготовили. Зато место рядом с Локи за столом правителей Асгарда пустовало, приглашая Сигюн занять его. На нее заинтересованно поглядывали все. Они словно искали чего-то. Скорее всего, какие-то признаки или последствия ее брачной ночи. И только один человек остался к ней равнодушным, ни на секунду не отрываясь от нарезания стейка в своей тарелке. Именно рядом с этим человеком Сигюн и должна сидеть рядом. Она опустилась на стул, откидывая белые волосы на спину. Натянув вид как можно более холодный, она оглядела стол, ломившийся от яств, и взяла в руки приборы. Отчего-то на еду смотреть было неприятно, кусок в горло не лез. — Свежо выглядишь, — будничным тоном заметил Локи, так и не удостоив ее даже беглым взглядом. — Выспалась? — Выспалась, — тем же тоном ответила Сигюн. — А ты? Перина была достаточно мягкой? — О, не беспокойся, моя дорогая жена, — он нанизал отрезанный кусочек мяса на вилку. — Я спал как младенец. — Не сомневаюсь, — кисло ответила Сигюн, злобно сжимая челюсти. Да он точно издевается над ней! — Вижу ты готова предстать перед Асгардом, — он вытер губы салфеткой и наконец удостоил Сигюн взглядом. Его цепкие глаза быстро обежали ее фигуру, оценивая внешний вид. — Я готова как никто другой, — ответила Сигюн. Здравая мысль о том, что на этом ей стоило бы прикусить язык, мелькнула в ее голове, но тут же канула, оказавшись в тени ослепляющей злости и желания задеть своего новоиспеченного супруга как можно больнее. Она продолжила. — А ты готов? — с вызовом спросила Сигюн, вздергивая левую бровь. — Забыли ли люди Асгарда о том, что сделал их юный принц? Я бы надела броню на твоем месте. Мне рассказывали, что тухлые яица больно бьют... Внезапно цепкие холодные пальцы захватили ее запястье в плотное кольцо, прямо как тогда, на церемонии бракосочетания. От неожиданности она нечаянно больно укусила себя за щеку и выронила вилку, которую держала в руке. Лязг выпавшего прибора раздался в трапезной оглушительно громко и эхом разлетелся по ней, привлекая внимание всех присутствующих в комнате. Сигюн тоже посмотрела на Локи перепуганными, как у зажатой в кулаке пташки, глазами. Его губы были раздраженно поджаты, а взгляд без утаек выражал все его презрение и неприязнь, но в следующую секунду он улыбнулся. Почти ласково, словно бы и вправду неожиданно смягчился по отношению к ней. Он поднес ее руку к губам и оставил на тыльно стороне ладони сухой, но долгий поцелуй. Сигюн затаила дыхание, как камень застыв в одной позе и ревностно наблюдая за каждым малейшим движением принца. Нож все еще оставался в ее правой руке, и она сжала его крепче, намереваясь воткнуть его прямо Локи в глаз, если он дернется. Но Локи добился своего, искусно сыграв роль ласкового мужа. Гости без интереса отворачивались к своим тарелкам, и, когда заинтересованных глаз, устремленных в сторону Сигюн и Локи, не осталось совсем, он небрежно выпустил ее ладонь. — Видишь ли, — он снова взялся за приборы, полностью совладав с собой. — Асы никогда не отличались великим умом. Как, впрочем и ваны, — словно между прочим заметил он, окинув жену небрежным взглядом. Сигюн заерзала на месте. — Они больше ценят силу, а не ум. Что-то физическое чему-то духовному. Поэтому, стоит поставить перед асом бочку медовухи, и он готов будет преклонить перед тобой колено. А вчера таких бочек было предостаточно. Уверяю, я теперь их любимый принц. — Даже если так, все это дал им не ты, а Один, — ответила Сигюн, на этот раз держа ухо востро. — А я принес себя в жертву их веселью. Женился-то я, — он беспечно пожал плечами. — О, вы так несчастны, принц Локи, — Сигюн зло сузила глаза. — Сам поражаюсь, как еще держусь, — флегматично ответил он. Сигюн раздраженно закатила глаза и отвернулась. Все оставшееся время завтрака они больше не разговаривали. Сигюн вдруг поняла, что когда он молчал, она чувствовала себя даже более неудобно, чем когда он говорил. Все же молчать вместе — особый вид доверия между людьми, и такой роскоши Сигюн была не удостоена. Когда завтрак был закончен и Сигюн не без труда удалось запихнуть в себя пару кукурузных оладий и ломтик горячего овсяного хлеба, Один посмотрел на молодоженов и кивнул им. Сигюн охватила жуткая паника. Что она должна делать сейчас? Какая реакция на этот кивок должна от нее последовать? Благо Локи, который был знаком со всеми асгардскими обычаями, поднялся с места и по инерции предложил Сигюн руку. Она вложила свою ладонь и поднялась следом. Все гости также резко и шумно повставали со своих мест, провожая новоиспеченных супругов любопытными взглядами. Локи повел Сигюн к баснословно большому балкону, пока закрытому за широкими стеклянными дверьми. Один оказался по левое плечо от Сигюн, Фригг встала рядом с Локи. Почувствовав близость царя Асгарда, Сигюн запаниковала еще больше. Она незаметно дернула Локи за рукав. Он недовольно свел брови на переносице, но все же опустил на нее взгляд. Сигюн встала на цыпочки и приблизилась к его уху. Принц мог бы слегка наклониться, чтобы ей было легче, но вместо этого он довольно ухмыльнулся, наслаждаясь моментом. — Что я должна буду делать? — шепнула она, поборов раздражение. — Не выглядеть пугливой мышью, — ответил он, мученически вздыхая. — Я серьезно! — она снова дернула его за рукав. Произошло это скорее по инерции, чем намеренно. — Я тоже! — копируя ее тон, ответил Локи. — И перестань меня теребить, — с нажимом добавил он. — Оторвешь еще чего-нибудь... Сигюн вздохнула и сжала зубы. «До чего же он невыносим! Как его вообще терпели все эти годы? Как его не бросили в темницу раньше? Или почему хотя бы рот до сих пор не зашили?» Пара слуг открыла широкие двери, впуская в замок гул тысячи голосов стоящих под балконом горожан. Сигюн обдало легким ветром и запахом зажаренного мяса. На площади празднование свадьбы продолжалось. Локи двинулся вперед, и Сигюн последовала за ним, выбрав тактику полного копирования. Царь и царица Асгарда шествовали чуть позади них. Когда Локи и Сигюн остановились возле парапета, толпа встретила их ревом. Океан из лиц и голосов распластался перед Сигюн, и от такого количества народу принцесса растерялась. Зато Локи чувствовал себя прекрасно. Он улыбнулся, выпрямил плечи и до неузнаваемости изменился в лице. Торжествующее выражение застыло на нем, и даже солнце лилось на него в этот момент как-то по-особенному, превращая его бледную кожу в чистое золото. У Сигюн вдруг создалось впечатление, что он хотел выжать из этого момента всеобщего внимания к своей персоне все, что только можно было. В эту минуту, на это короткое мгновение Локи стал счастливым человеком, и даже Сигюн не хотелось тревожить этот момент триумфа. Каким бы мимолетным и неправдоподобным он ни был. Сигюн посмотрела вниз на море лиц. Что, если Локи был прав и народу действительно по большому счету плевать на то, что происходит за дверями дворца и за пределами их мира? Главное, чтобы это не касалось их, чтобы на их столах все также была еда, чтобы им было, где жить, работать, учиться и лечиться в случае болезни. Какое дело им до того, что делают королевские отпрыски, если это никак не отражается на их жизни? Посудачить и забыть, не более. Другого объяснения энтузиазму горожан у нее не находилось. Уйдя в свои мысли, Сигюн провалилась в задумчивую прострацию, что тут же отразилась на ее лице, отстраненном и безучастном. Приличия ради она чуть приподняла уголки губ и помахала народу. Герд всегда делала именно так. Кто-то из толпы громко присвистнул и выпустил в воздух двух голубей. Сигюн проследила за ними внимательным взглядом. Они поднялись ввысь к кристально-синему безоблачному небу и... разлетелись в разные стороны. — Какая ирония, — шепнула она, провожая голубку глазами и тайно желая оказаться на ее месте.

***

Как Уна и сказала, празднование продолжалось ещё неделю. Всё это время Сигюн старательно избегала общества Локи. Да и он особо не стремился составлять ей компанию. Радостным открытием для неё стало то, что Локи не приходил ночевать в теперь уже их общие покои. Первую ночь Сигюн провела как на иголках, так толком и не сомкнув глаз. Она реагировала на каждый малейший шорох, а когда дремота охватывала ее измученное сознание, ей тут же начинало чудиться, что Локи незаметно прошел в комнату и собирался лечь к ней в постель. Тогда она вздрагивала, подскакивала на кровати и осматривала комнату глазами перепуганной куницы. На утро Уна ругала ее за такое издевательство над лицом и над «своей бедной фрейлиной», ибо именно Уне выпадала участь скрывать от посторонних глаз все последствия бессонной ночи. Весь следующий день она откровенно клевала носом, что порождало вокруг нее двусмысленные взгляды, смешки и сплетни о том, что молодожены все же занимаются по ночам тем, чем им и положено. В другой день Сигюн бы рассердилась, но тогда ей настолько хотелось спать, что не было сил даже возмущаться. Все, о чем она мечтала, было лишь наступление ночи. И как только ее голова наконец коснулась подушки, она моментально заснула и проспала до утра ни разу не проснувшись. Впрочем постель рядом с ней не была смята и никаких признаков присутствия здесь Локи она не обнаружила. Сделав вывод, что ему самому не так уж и хочется делить с ней ложе, она почти полностью успокоила свои воспаленные нервы, и следующие дни прошли не так безлико. Она старалась как можно больше времени проводить с семьей. Настоящей семьей, разумеется. Порой ее будни здесь даже становились веселыми. Вечерами Сигюн, Хнос, Герсими и Фьёльнир собирались в покоях последнего. Они разжигали камин, раскладывали по полу покрывала, пушистые шкуры и пододвигались поближе к огню. Фьёльнир брал в руки лиру и наигрывал старые ванахеймские песни. Девушки подпевали, танцевали босыми ногами, играли в «пол — это лава», прыгая с подушки на подушку, а потом все втроем наваливались на Фьёльнира, подтрунивали над ним, трепали за щеки и по-детски громко смеялись. В один из этих вечеров к ним заглянула Фрея, после чего без лишних церемоний была вовлечена в их маленький праздник жизни. С отцом Сигюн тоже удалось урвать пару счастливых моментов. Случайно обнаружив его в беседке асгардского сада, Сигюн подошла к нему и обняла. Они разговаривали. Не о политике, не о ее женитьбе, а об отвлеченных вещах, затрагивающих ничего и все сразу одновременно. — У меня есть кое-что для тебя, — сказал Фрейр вдруг, выпуская ее из объятий и выискивая что-то во внутреннем кармане жилета. — Я должен был отдать тебе это давно, но не мог. По определенным причинам... Загадочная недосказанность заинтриговала Сигюн. Она прищурилась, разглядывая сосредоточенное лицо отца, но спрашивать ничего не стала, понимая, что если он не захотел рассказывать с самого начала, то правду она никакими клещами из не вытянет. Затолкав любопытство куда подальше, она терпеливо стала ждать, когда Фрейр достанет свой таинственный подарок. Наконец он поднял глаза и развернул кулак, в котором лежала тонкая и изящная серебряная цепочка, а подвеска была выполнена в виде двух расправленных крыльев. — Я знаю, что ты не любительница украшений, — Фрейр обошел ее и застегнул цепочку на шее. — Но эта вещица должна быть с тобой. Прикосновение холодного серебра к груди вызвало стайку мурашек по телу Сигюн. Она коснулась крыльев пальцем, запоминая на ощупь и разглядывая. — Оно красивое, — Сигюн легко улыбнулась. — Не тяжелое, как я люблю. Спасибо. — Не благодари, — Фрейр махнул рукой. — Теперь будешь смотреть на него и вспоминать своего старика, — царь Ванахейма улыбнулся, но Сигюн почти услышала, как внутри него что-то надломилось без права быть восстановленным. — Ну, во-первых, — Сигюн поправила пуговицу на его жилете. Она изо всех сил старалась улыбаться в ответ, закупоривая слезы до лучших времен, — ты у меня вовсе не старый. А во-вторых, мне не нужно никуда смотреть, чтобы помнить о тебе, папа, — она не смела поднять глаз, потому что знала, что разрыдается, если посмотрит ему в лицо. В носу предательски защипало, и она бесшумно втянула воздух. Фрейр положил ладони на ее плечи и поцеловал в лоб. Его усы слегка кололись, и это ощущение вернуло ее в детство, когда маленькая Сигюн хмурилась, уворачивалась и жаловалась на колючесть, когда папа целовал ее щеки. Какая же она была глупая. Громко всхлипнув, Сигюн прижалась щекой к его груди. Ее план не терзать отца слезами с треском провалился. На седьмой день они уехали. Всем им нужно было возвращаться домой. Никто из них не стал проявлять свои настоящие эмоции при царской семье, которая тоже провожала знатных гостей, поэтому их прощание получилось довольно холодным. Однако, когда Сигюн смотрела, как корабль уплывает в фиолетовую бездну, сердце ее ныло и обливалось кровью. Она будет скучать по каждому. Даже по Герд, которая всегда была холодна по отношению к дочери. Отчего-то Сигюн верила, что Герд также грустно от прощания. — Удачи, — сказала Герд, стоя одной ногой на трапе, и неловко раскрыла руки для объятий. Сигюн также неловко прижалась к ней. Возможно, ей показалось, но в этот раз объятия Герд были теплее и искреннее, чем обычно. — Доброго пути, — шепнула Сигюн, отстраняясь. — И тебе, — многозначительно ответила Герд, кидая быстрый взгляд на Локи. — И выпрямись. Не забывай, что ты принцесса. Сигюн кивнула и расправила плечи, провожая спину матери долгим взглядом. Весь день она ходила сама не своя. Ей было одиноко, а все вокруг казалось ещё более чужим, чем до этого. Вечером, не в силах больше выносить одиночество, она направилась к единственному родному существу, что осталось у нее здесь. Муспельхеймцы отбывали только следующим утром, а сегодня в последний день свадьбы во дворе чертога Одина они устроили скачки, как было принято у них на родине. Поэтому Сигюн могла беспрепятственно слоняться верхом на Агвиде по просторному и широкому двору. Во всяком случае, она так думала. Муспельхеймцы были как никогда шумные и неугомонные. Они чарками черпали вино из бочек, выпивали его, обливая себе грудь, воинственно вскрикивали на своем наречии и, шатаясь, забирались на коней. Некоторые асы вскоре поддержали их веселье и тоже присоединились к ним. Сначала это были всего лишь безобидные скачки вокруг двора на скорость, и Сигюн даже находила их занятными. Но по мере уменьшения в бочках вина правила менялись, и Сигюн переставало это нравиться. Теперь победитель должен был схватить плеть и имел право ударить ею проигравшего. Сигюн уже собиралась сказать кому-то, чтобы он прекратил творившееся безумие, но проигравшие принимали от победителя свой удар плетью с каким-то мазохистским удовольствием, а толпа зевак уж очень радостно улюлюкала на все происходящее. — Быть может, все это в порядке вещей, Агвид? — сказала она скорее в воздух, чем реально обращаясь к своему коню. Но вскоре безумие перешло все границы. Принц Муспельхейма, пьяный мужчина со смуглой кожей, смоляными длинными волосами и черными, похожими на две дырки, глазами, пожелал соревноваться с определенным человеком один на один. Он назвал имя, слишком сложное для произношения и запоминания, и из толпы к нему вышел совсем еще зеленый юнец верхом на старой кляче, которую и ходить-то было заставлять кощунством, не то что бегать. Но принца это вовсе не остановило. Они встали на позиции и с сигналом погнали своих коней. Разумеется, принц пришел первый и с видом вселенского победителя ждал, когда его соперник доберется до него. Сигюн было больно на это смотреть. Несчастная лошадь выжимала из себя все силы, что только были в ее тщедушном теле, и как неблагодарно освистывали ее хозяева. Сигюн опасалась, что вскоре лошадь просто упадет замертво. Когда с грехом пополам соперник принца все же дошел до конца, он со скорбным, темным видом спрыгнул с бедолаги и приготовился принимать удары. Плеть просвистела в воздухе и щелкнула, приложившись к спине юнца. На белой рубашке выступила полоска крови. Парень стиснул зубы, но даже не пискнул. Тогда принц улыбнулся с толикой уважения, и Сигюн подумала, что все уже позади, но его рука вновь взметнулась вверх, а плеть щелкнула на спине мальчишки. Сигюн вздрогнула и прижала руки ко рту. Громкий удивленный вздох прокатился волной по всему двору. Распростерлась тишина, и в ней раздался третий удар плетью, который парень уже не мог стерпеть. Его болезненный стон разлетелся над людскими головами, и юноша рухнул на колени. Улыбка принца увяла. Подойдя к пареньку, он за шкирку поднял его и взревел. — Ты слабый! Не достоин зваться мужем Муспельхейма. Но я сделаю из тебя мужчину. Забирайся на свою лошадь и готовься ко второму заезду, — и принц отпустил его, возвращаясь к своему коню с таким видом, будто бы он не победил ребенка на старой кляче, а как минимум один сумел сразить Суртура. Паренек, шатаясь, подошел к своей лошади и тяжело взобрался на нее. У Сигюн больше не было сил на это смотреть. Она велела Агвиду продвигаться. На старте конь принца резво рванул вперед, лошадь паренька же не двинулась с места, как он ни старался привести ее в движение. Сигюн вывела Агвида на старт и перевела в галоп. Конь двинулся вперед, быстро перебирая ногами и ритмично ударяя копытами оземь. Принц, услышав погоню, обернулся, и глаза его вспыхнули от ярости, когда он понял, что происходит. Агвид вскоре нагнал коня принца. — Быстрее! Быстрее! — визгливо вскрикивал принц, но все было бесполезно. Спина Сигюн уже была у него перед глазами, а вскоре в ее же руках оказалась и плеть, кое-где испачканная чужой кровью. Принц остановился, а ноздри его широко раздувались от гнева. Если бы взглядом можно было убивать, Сигюн бы уже упала замертво. — Легко обыгрывать тех, кто слабее? — спросила она, отшвыривая плеть в сторону. — Ты... — смуглый трясущийся палец указывал прямо Сигюн в лицо. — Ты женщина! Да как ты смеешь? Забыла, где твое место?! — К счастью, оно там, где вас нет. — Ты поплатишься за это, девчонка! Ты не знаешь, какая кара ждет тебя за нанесения мне оскорбления! Ты станешь моей рабыней, маленькая дрянь, или, клянусь Суртуром, я направлю на Асгард все свои войска, и они разнесут его в щепки. Сигюн передернуло от его слов. Секунду назад ей казалось, что она сделала все правильно, но постепенно осознание того, что она крупно влипла, приходило к ней все красочнее и яснее. — Уверяю вас, почтенный принц, это лишнее, — знакомый голос послышался в самой гуще толпы, а затем она расступилась, и из нее вышел Локи. Вид у него был крайне серьезный, что еще сильнее угнетало Сигюн. Уна тенью шла следом с очень взволнованным лицом. Локи подошел к Сигюн и помог ей спуститься с лошади. Когда их взгляды случайно пересеклись, Сигюн обдало лютым морозом, и она сама удивилась, как под гнетом этого взгляда не превратилась в ледышку. Он передал ее в руки Уны и развернулся к все еще разъяренному принцу. — Не волнуйся, все уладится, — повторяла Уна, поглаживая плечо Сигюн, но у принцессы вдруг четко сложилось ощущение, что она больше успокаивала саму себя. — Твоя девица нанесла мне оскорбление! — высказал принц, вновь грозно указывая на Сигюн. — И это было крайне глупо с её стороны, — голос Локи звучал спокойно и убедительно. — Уверяю вас, она понесет наказание. — Нет! — взревел принц Муспельхейма. — По нашим законам женщина, посмевшая дерзнуть мужчине, поступает в его собственность! Она теперь моя! И я сам придумаю ей наказание! Или быть войне! — При всем уважении, смею вам напомнить, что сейчас вы находитесь на территории Асгарда, и ваши законы тут не действуют. Это первое. А второе, вы говорите не о простолюдинке, а о принцессе Асгарда и моей, — Локи тяжело вздохнул, — жене. Безусловно, она виновата. Вам ли не знать, как женщины глупы. Но мы-то с вами не женщины, и не станем развязывать бессмысленную войну. Асгард, безусловно, готов принести свои извинения, и я предлагаю их обсудить, — приглашающим жестом Локи указал на вход во дворец. Принц Муспельхейма поскрипел зубами, но затем кивнул и, показушно махнув своим расписным плащом, двинулся к дворцу. Локи обернулся и посмотрел на Сигюн, отчего ей вдруг захотелось сжаться до размера атома и больше никогда и ни за что на свете не попадаться Локи на глаза. — Немедленно возвращайся в свои покои и не высовывай оттуда носу. В противном случае я сделаю так, что рабство у принца покажется тебе раем, — он перевел взгляд на Уну. — Уведи ее и проследи, чтоб больше никуда не лезла. — Да, мой принц, — она опустила голову и уважительно присела в реверансе. Локи кивнул одному из асов убрать с площади Агвида, а сам последовал за принцем. — Пойдемте, принцесса, — Уна настойчиво потянула Сигюн за собой. Принцесса послушно последовала, тревожно оборачиваясь на Агвида. Нехорошее предчувствие сковало ей грудь. Осталось только залить весь Асгард слезами и в них же утопиться.