***
Утром в трапезной было тихо. Тишина эта была такая густая и звенящая, что выносить ее физически было тяжело, но Локи справлялся и успешно игнорировал взгляды, которые его названные родственники обращали на пустующее место рядом с ним. Лишь приборы постукивали о тарелки, нарушая царившее молчание. — Локи, — Один позвал его тихо и мягко, но голос его разлетелся эхом и наполнил собой всю комнату. Локи устало вздохнул и оторвался от своей тарелки. — Твоя жена хорошо себя чувствует? — внимательный взгляд ввинтился в Локи шурупом, и он почти физически ощутил это. — Мне она не жаловалась, — Локи безразлично пожал плечами. Фактически он даже не соврал. Сигюн действительно ему не жаловалась, но не потому, что жаловаться было не на что, а по той причине, что Локи просто не видел ее с тех самых пор, как отправил в покои. — Меня беспокоит ее состояние, — Ответ Локи Одина не устроил. — Она практически не выходит из комнаты, но если раньше я видел ее изредка, то вчера я не видел ее совсем. Она не явилась ни на ужин, ни на завтрак. — Тебя это хоть сколько-нибудь удивляет после вчерашнего? — Локи поднял брови и, если бы Один не знал его, он бы поверил, что Локи и вправду был удивлен. — Да, удивляет! — Один раздраженно стукнул по столу так, что вся посуда подпрыгнула. Фригг вздрогнула и прижала пальцы к губам, Тор наблюдал за перепалкой молчаливо и угрюмо. — Как бы то ни было, она теперь член семьи. Твоей задачей было сделать так, чтобы она чувствовала себя здесь как дома, но она продолжает избегать любого контакта, чувствует себя чужой тут и поэтому творит глупости, которые в конечном итоге могут дорого нам обойтись! Локи смерил Одина высокомерным взглядом. Локи всегда был силен в манипулировании и внушении, но даже ему не под силу было заставить Сигюн принять Асгард как свой дом. Ведь даже сам трикстер чувствовал себя здесь чужаком и не был уверен, что хоть когда-нибудь по-настоящему считался частью этой семьи и этого мира. — Локи, ты говорил с ней? — осторожно спросила Фригг, взволнованно глядя на сына. — Нет, — просто ответил Локи. — Я, что, похож на няньку для избалованных девиц? Если уж вы так печетесь о ее душевном состоянии, — Локи не удержался и закатил глаза. О том, как он чувствовал себя, никто никогда не волновался, — то почему бы вам не пойти и не поговорить с ней самостоятельно? Да и к тому же он не был уверен, что его отпустило желание сунуть ее в темницу, чтобы не путалась под ногами и не раздражала ни его, ни кого-либо другого. Один уже собирался разразиться гневной поучительной тирадой, но рука Фригг мягко и ласково легла на его широкую ладонь. Просящий взгляд голубых глаз устремился на него, и слова встали поперек горла. Один устало махнул свободной рукой, позволяя Фригг говорить. В конце концов она была единственной, кто мог оказывать на Локи мало-мальское влияние и кто удерживал его от открытого и разрушительного противодействия. — Локи, — обратилась Фригг, поворачиваясь к сыну. — Да, она не подарок. Но она напугана и растеряна. Особенно после вчерашнего. Кто-то должен научить ее жить здесь, в новых условиях. Кто может это сделать, если не супруг? Вам нужно искать друг к другу подход. И к тому же ее конь... — Фригг сочувствующе мотнула головой, отчего золотые волосы заблестели в утреннем свете солнца. — Это будет ударом для нее. Локи, попытайся... — Избавь, — он поднял руку, останавливая нравоучения матери. Локи выпустил приборы из рук, откинул в сторону салфетку, лежащую на его коленях, и поднялся. — Куда ты? — взволнованно спросила Фригг. — К жене, — безразлично ответил он, даже не обернувшись. — Вы же сами этого хотели, разве нет? — Но ты не закончил завтрак. Локи, уже дошедший до двери и схвативший ручку, остановился и громко усмехнулся. Фригг и сама понимала, как неуместно это прозвучало, но материнские чувства взбунтовались, когда ее сын вышел из-за стола голодным. — Аппетит пропал, — угрюмо ответил он, толкнул дверь и вышел из трапезной. Фригг прислонилась к спинке кресла. Холодными пальцами она задумчиво коснулась своих губ. «Лишь бы только он был мягче по отношению к ней», — подумала она, но эти мысли тут же разбились о суровую реальность и хорошее знание своего сына.***
Когда Локи вошел в покои, которые уже не мог считать своими, Сигюн вышла к нему навстречу. На ней было самое простое лиловое платье и темно-синяя пушистая накидка, сцепленная брошью на животе. Ее волосы, завитые и собранные в высокий хвост, стали похожими на мягкое облако, обрамляющее ее лицо. Голову украшал ободок с аквамариновыми камнями. Несмотря на довольно приятный внешний вид, лицо ее казалось вымученным и уставшим. Она смотрела на Локи добрые полминуты, пока он не захлопнул за собой дверь. Раздавшийся стук словно излечил ее от оцепенения. Она встрепенулась, опустилась в кресло и вернулась к своему прежнему занятию. Музыка лилась из-под ее пальцев нескладно, когда она перебирала струны на лире, но лицо ее делалось сосредоточенным и спокойным. — Тебя не было на завтраке, — упрекнул он, проходя вглубь комнаты. — Я не хотела причинять никому неудобства своим присутствием, — сдержанно ответила она, сбиваясь и нахмуривая бровь. — Это удивительно, но своим отсутствуем ты также умудряешься приносить кучу неудобства, — Локи мерно обошел комнату, сцепив руки в замок за своей спиной. Сигюн перестала дергать струны, угрюмо посмотрела на Локи исподлобья, но промолчала. — Скажи мне, дорогая, — голос Локи звучал тихо и мягко, но было в нем что-то, что заставляло холодок пробежаться по спине. — Что ты знаешь об укладе жителей Муспельхейма? — он подошел к ней и вытащил инструмент прямо у нее из-под рук. Сигюн напряглась и проследила за его рукой как охотничья собака за жертвой. Локи успел прочитать гравировку на корпусе. Раньше она принадлежала Фьёльниру, именно поэтому Сигюн смотрела на него так, что, казалось, готова была загрызть за одно неосторожное движение. Локи усмехнулся и отложил лиру в сторону. — Ну так что же? — он наклонился к ней так, что их глаза оказались на одном уровне. Снисходительный тон и пронизывающий взгляд действовали на расшатанные нервы, грозясь отправить их в нокаут. Сигюн отвела глаза и поднялась, отходя от Локи на безопасное расстояние. — Перестань это, — она обняла себя руками, опуская голову. — Я уже все поняла. — О, это похвально, — Сигюн не видела его, но отчетливо представила, как его брови насмешливо поднялись вверх, а губы растянула язвительная улыбка. — Но я все же хотел бы услышать ответ на свой вопрос. — Они ценят силу, — со вздохом ответила она, поняв, что он не отвяжется от нее, пока не получит своего. — Отлично, — Локи приблизился, Сигюн чувствовала это затылком. — Что ещё? — Что женщины находятся в полном подчинении мужчин. Они не имеют права отказать мужчине, дерзнуть ему, заговорить с ним первой... — Занятный закон, не находишь? — Но ты не понимаешь! — Сигюн вспыхнула и развернулась. Локи уже подобрался настолько близко, что она чуть носом не впечаталась в его обтянутую черной рубашкой грудь. Она сглотнула и запрокинула голову, чтобы видеть его лицо. — Тебя не было там, и ты не видел, как этот принц заставлял мальчишку принимать участие в заведомо проигрышных для него состязаниях, как он бил его кнутом и никто даже не пытался это остановить. Я не могла на это смотреть! — У-у-у, как благородно, — протянул Локи. — Вот только неувязочка. Этот мальчишка — сын принца. Да, бастард от наложницы, но тем не менее. И, как ты сказала, муспельхеймцы ценят силу куда больше других качеств. Потому становление «настоящего мужчины» в их понимании возможно посредством нескольких этапов. Это целый ритуал. И первое, что должен сделать мальчик, вставший на путь «становления» — это вытерпеть боль и унижение, — Локи развел руки в стороны и поджал губы, словно бы говоря «ну что ты на это скажешь?». — Доводить родного сына до полусмерти на глазах у сотни людей? — Сигюн встала в ступор. Ее живот скрутило от ужаса и отвращения. — Это дикость. — А для них дикость то, что мы позволяем женщинам воевать, занимать место рядом с царем, а то и вовсе вставать во главе государства, — голос Локи скатился, стал низким и крадущимся. — Однако никто из них не подошел к моей матери и не потребовал спрятать лицо за шелками. — Может и не попросили, но они устроили свой дикий ритуал прямо во дворе чертога Одина, — Сигюн сделала особый упор на имя хозяина. — На своей земле они могли устраивать подобных ритуалов сколько угодно, но тут подобного обычая нет. И пока они находились здесь они должны были следовать законам данного мира, — с нажимом проговорила Сигюн. Она старалась звучать и выглядеть убедительно, но под прицелом цепких глаз это было трудно. — Однако вмешиваться во все это было уж точно не тебе и не твоим способом, — Локи внимательно рассматривал ее, и в ярком солнечном свете, лившемся с балкона, его глаза теряли голубизну и приобретали цвет молодой и сочной листвы. — Чтобы ты знала, — он сцапал пальцами ее подбородок и заставил смотреть на себя, когда она, не выдержав, хотела отвернуться. — Когда этот бедлам начался, Уна, которая оказалась куда умнее и дальновиднее, чем ты, побежала за мной. И если бы твое обостренное чувство справедливости, — он закатил глаза, — потерпело еще немного, всего можно было избежать. А теперь жаль твоего коня, — Локи вздохнул и даже вполне искренне, а у Сигюн сердце словно схватила холодная когтистая лапа. — Он был быстрый. — Что? — одними губами прошептала Сигюн, вырываясь из хватки Локи. Впрочем он уже ее не держал. — Что ты с ним сделал? — кровь отхлынула от ее лица, отчего кожа стала совсем белой и прозрачной. — Это было условие, на котором принц Муспельхейма согласился уйти с миром, — Локи отошел, не без интереса наблюдая за эмоциями, которые отражались на ее лице. Ее глаза наполнились слезами праведного гнева и отчаяния. Казалось, она действительно ненавидела его в эти минуты. — Они... — слова захлебнулись где-то по дороге, но Сигюн попыталась снова. — Они убили его? — Нет, — Локи слегка мотнул головой. — Принц забрал его себе. Агвид, ведь так его зовут? — Сигюн вздрогнула и прикрыла глаза. Руки ее мелко подрагивали, но Локи сделал вид, что не заметил этого. — Он хоть и не очень сильный, но стремительный как ветер. Принц не мог пройти мимо такого сокровища. Так что ему ничего не грозит. — Не грозит? — звенящим голосом спросила Сигюн. — Не грозит?! Теперь был ее черед подойти к нему. Она вся тряслась от ненависти и обиды, и даже Локи становилось не по себе. — Как ты мог? — она едва могла внятно говорить. — Как ты мог отдать его? — Ты была бы рада, если я бросил Асгард в войну? — Локи выглядел бесстрастным. — Или отдал бы тебя? Я был бы и рад. Думал, как бы такое провернуть, вот только при любом раскладе с меня потом содрали три шкуры. Пришлось обойтись малыми жертвами. Для Сигюн это стало последней каплей. Глаза ее влажно и яростно сверкнули, а потом она замахнулась, чтобы отвесить Локи звонкую пощечину, но, как и во все прошлые разы, он это предугадал. — Занятно, — задумчиво проговорил он, рассматривая тонкую руку, которую он перехватил за запястье. — А теперь слушай меня, дорогая, — взгляд его изменился. Что-то безумное, что раньше дремало, пробудилось в нем и напугало Сигюн до коликов в животе. — Я сделал то, что должен был сделать, а тебе стоит поучиться уважению. Думала, родилась с красивыми глазками и сорвала куш? В Ванахейме — возможно, но в Асгарде папочка не закроет глаза на твои выходки, тетушка не погладит по головке, а братик не будет прыгать перед тобой с лирой в руках. Повзрослей, иначе тебе придется очень трудно. Еще один подобный необдуманный поступок, и я лично превращу тебя в крысу и посмотрю, как ты побегаешь от гончих, которые, чисто случайно, разумеется, сорвутся с цепей, — и Локи улыбнулся, почти ласково погладив руку девушки, а затем наклонился и оставил на ее лбу издевательски целомудренный поцелуй. Когда он вышел, что-то сильно ударилось о дверь и осыпалось на пол мелкими кусочками. Приглушенные рыдания послышались с той стороны. Локи прислонился к стене напротив и закрыл глаза. Может, ему стоит начать пить? Говорят, это помогает забыть проблемы... Сигюн же рухнула на кровать, сжимая в руках подушки и плача, плача как ребенок. «Я больше не вытерплю. Не смогу...» Для себя она решила, что сегодняшний день будет последним днём, что она проведет в стенах Асгарда...