Ab exterioribus ad interiora

Ты трясёшься, держишься на расстоянии и тяжело дышишь. Не смотришь на парня, глаза всё вниз опускаешь и, кажется, еле остаёшься в сознании. Юнги делает шаг навстречу, ты от него, тогда мужская рука обессиленно падает, Мин отступает. Он, словно маленький ребёнок, поджимает губки и готовится расплакаться. Он не хочет разочаровываться в тебе. Только не в тебе, а не может, действия говорят сами за себя. — Прости, если обидел тебя, но я действительно не понимаю, что произошло, — парень шепчет, засовывает руки в карманы худи и отворачивается. Теперь можешь разглядеть его в подробностях: побелевшие от нахлынувших эмоций щёки, красные из-за укусов губы, сгорбленная фигура и бессилие в чёрных глазах. «Другой? Это другой Юнги, да?» Смотришь с недоверием, пытаясь по одному только внешнему виду понять, стоит ли бежать от друга, у тебя всё ещё сердцебиение не восстановилось, и его касания неприятными следами горят на коже. Страшно, по-настоящему страшно. Забываешь, как дышать, делая вдохи с большими перерывами, а у парня в глазах горечь. Ты такая же, тоже лишь играла, тоже хочешь оставить его, тоже убегаешь… И его мысли, легко читающиеся по лицу, приводят в чувства. — У тебя опять провал в памяти? — успокаиваешь себя понемногу, уговаривая, что ты права не имеешь бояться. Во-первых, это твой друг. Во-вторых, с твоей стороны это профессионально неприемлемо. Студентка психологического ведь. Юнги поднимает голову и кивает, хотя ты видишь, что он уже, похоже, не готов по-настоящему тебе доверять. — Что случилось? — он замечает, как ты вся расслабилась, будто напряжение, что сковывало, разом испарилось в никуда. — Я хотел поздороваться с тобой, — юноша сомневается, часто моргает, но перебарывает недоверие, чтобы ответить. — А потом оказался в кафе тридцать минут назад. Юноша видит, как округляешь глаза, уверен, что теперь-то точно его оставишь. Ведь все уходят, никто не готов пустить в свой мир сумасшедшего. — Теперь ты не хочешь со мной общаться, да? — вздыхаешь тяжело на вопрос парня, уводя взгляд, чтобы его мир до конца сгорел. А после шагаешь навстречу и заключаешь в объятиях, чувствуя этот же запах, это же тепло, от которого бежала, потому что оно доводило до истерики, однако сейчас приятно ощущать дыхание парня на своей коже. Он дрожит, с минуты на минуту готов упасть в обморок, ему не верится, когда проводишь мягко по спине и говоришь, что всё в порядке. Сжимаешь его сильно, боясь, что опять сбежит и позволит наружу вылезти второй сущности. — Ты дурак, Мин Юнги. Знаешь? — когда отстраняешься, его щёки горят красным, а взгляд бегает из стороны в сторону. Юноша смущается излишне красиво, чтобы хотелось ещё раз к нему прижаться и больше не отпускать. Ты боишься, но оставить его просто не можешь. Обещаешь себе, что ни за что не позволишь парню сражаться со всем самостоятельно. Теперь ты тоже будешь с ним бороться.