Ab exterioribus ad interiora

— Вам не тяжело? — Хосок наливает чай в кружку, пододвигая последнюю к тебе. Он сегодня взбудоражен и чем-то озадачен, видишь по напряжённым плечам. Ты время от времени приходишь с ним посоветоваться, также профессор помогает с курсовой, вы часто видитесь в последнее время, однако всё равно некомфортно пить чай в его кабинете под пристальный взгляд. — В последнее время Агуст Ди не появляется, не могу понять причины, — говорите о Юнги. О нём только теперь и можешь думать, Чон прикрывает глаза и не озвучивает то, что видит ясно. Любишь молодого человека без оглядки. Так влюбилась, как могут только молодые, не познавшие многого сердца, нуждаешься в Мине и переживаешь о нём ежесекундно. Всё это доказывает твой рассказ о Юнги, который ты пятью минутами ранее выложила мужчине. «Горькие чувства», — думает Хосок. Потому что быть привязанным к кому-то, кто не один в собственном теле — должно быть, очень тяжело. — Что насчёт других личностей? Редко бывает, чтобы была лишь одна альтер-личность, вы с ними не встречались? — в кабинете холодно, ёжишься. Профессор цокает и передаёт тебе свой пиджак. — И почему молодые леди столь беспечны всегда к своему здоровью? Его слова стесняют, тяжело уговаривать себя рядом с красивым мужчиной, что он лишь преподаватель, а ты, когда парни приближаются и бывают милыми по отношению к тебе, уже не можешь воспринимать их «никак». Они тебе не нравятся, ничего подобного, но рядом с молодыми людьми всё равно становишься замкнутой. — Я с другими альтер-личностями пока не сталкивалась, так что не могу что-то утверждать об их существовании вообще, — уводишь разговор в другое русло, припадая губами к чашке. Чон встаёт и принимается мерить комнату шагами. У него озабоченное лицо, сразу видно — преподаватель считает ситуацию опасной, практически впервые видишь его настолько взволнованным. Ты решилась и рассказала ему все случаи появления второй личности в подробностях, было неловко, но тянуть больше некуда, тем более что поговорить об этом, кроме него, не с кем. Понимаешь, о чём профессор думает, и прерываешь твёрдым голосом. — Ни за что, иначе он закроется, и мы уже ничего не сможем сделать. Вы не можете докладывать об этом на кафедру, — тоже привстаёшь, стул со скрипом отъезжает по полу. Хосок тяжело вздыхает и падает на стул перед тобой. — Это сложный случай, а я чувствую себя связанным, потому что даже не могу поговорить с вашим другом. Боюсь, что-то может пойти не так, — он ударяет пару раз о стол ручкой, поправляет волосы. — Ты говорила что-то о том, что вторая личность утверждает, будто она есть настоящая? — Да, — Чон вроде бы выбросил из головы мысли об оглашении заболевания Мина, но по его лицу действительно ничего нельзя понять. Он психолог, мастер своего дела, которому можно только завидовать. Вряд ли кто-то сможет угадать, о чём Хосок думает и что сделает в следующую секунду. Ты не уверена на сто процентов, что мужчина так просто сдастся и ничего не предпримет. — Ты же знаешь, что в основе РМЛ зачастую лежит детская травма? — киваешь сдержанно, Чон надевает снова очки, превращаясь в уверенного, в девяносто девяти из ста процентов правого в своих размышлениях психолога. — Тебе нужно понять, что это за травма, тогда у нас будет хотя бы волосок, за который есть возможность зацепиться. Поняла? — Да, я постараюсь узнать. У дверей кабинета сталкиваешься с самым неожиданным человеком. Юнги переводит взгляд с твоего лица на пиджак, потом за спину на Хосока, кивает и, ничего не говоря, уходит. Между вами повисает напряжение.