Ab exterioribus ad interiora

Мин Юнги больше не появляется, то есть совсем. На его месте окончательно и, кажется, бесповоротно обосновался Агуст Ди, который тебя ловит в коридорах университета и проходу совсем не даёт. На самом деле, переживаешь настоящее сексуальное домогательство с его стороны каждый день, после чего приходишь домой в слезах и долго успокаиваешься, а поговорить не с кем, потому что это всё отразится на Юнги. Не можешь об этом кому-то сказать, пожаловаться, поплакаться, Агуст знает и пользуется тем, насколько дорог для тебя Мин. Не встречаешься больше с Хосоком, а в последние дни вообще не выходишь из дома. Это край, ты без понятия, что делать дальше, потому что до этого друг держал себя всегда в руках. Сквозь боль, которую и не представляешь, подавлял вторую личность, дабы оставаться в сознании и не причинить кому-то боли. Ты верила, что он сможет это побороть как-то, но не всё так просто. Перечитываешь тонну научной литературы о РМЛ, везде видишь, что единственно правильное и максимально эффективное лечение — это беседы со специалистом. Многочасовые беседы, выматывающие для обеих сторон. В конце концов, РМЛ — это именно «расщепление» личности, и пока страдающий данным заболеванием человек этого не осознает и не начнёт пытаться стабилизировать положение между собственными личностями, улучшений не будет. Руки так и чешутся, усидеть на месте уже просто не можешь, а Юн рассказал достаточно о своём прошлом, знаешь, откуда начинать копать. Все клубки надо разматывать с какого-то конца нитки, решаешь отправиться к самому началу и сперва найти учительницу из младших классов, с которой парень был близок на протяжении долгих лет. Понимаешь, что опять вмешиваешься в ту часть жизни, в которую юноша пропуска не давал, но боишься, что если сейчас пустишь всё по течению, дальше уже никак не сможешь остановить развитие событий и повернуть их в более-менее приемлемое русло. Ты пыталась найти старых знакомых Юна и списаться с ними, однако ничего не вышло из-за недостатка и устаревания информации, так как друзья у него все из средней школы. Как только молодой человек перешёл в старшую, произошло что-то резко изменившее его жизнь, после чего он уже не сближался с людьми, а большинство сверстников сторонилось его и называли парня «лгуном» и «психом». Подозреваешь, что именно тогда впервые себя показала вторая личность. Что же такое могло случиться? Что так сильно повлияло на того Юна? Сидишь в кафе напротив учительницы О и надеешься до последнего, что она тебе поможет. Эта женщина единственная, кто поддерживал с юношей долгое время контакт и кто была посвящена во всё происходящее в его семье. Единственная ниточка, за которую можешь ухватиться. Учительница не хочет говорить, смотрит немного с прищуром, конечно, так просто личной информацией о жизни своих учеников никто распространяться не будет. — Я его подруга, и мне действительно важно знать, что тогда произошло, потому что Юнги сам не говорит, однако у него из-за этого сейчас проблемы, — повторяешь практически одно и тоже в десятый раз, надеясь — она услышит и смилуется. — Как он поживает? — у женщины оказывается неожиданно сильный голос. Она прямо держит осанку и высоко поднимает подбородок, поправляя очки, но, когда заговаривает о Мине, на мгновение её лицо окрашивается мукой. — Заканчивает университет в этом году, преподаватели его любят, потому что Юнги никогда не имеет долгов, а ещё очень помог им с сайтом вуза, привёл его в хорошее состояние. Хотя, его рацион, состоящий из рамёна, сока, и количества сна меня пугают. Постоянно что-то мастерит, программирует, а когда не сидит за компьютером со своими любимыми разработками, пропадает непонятно где, возвращаясь в прекрасном настроении. Говорит, что ездит по самым красивым местам Кореи, — начинаешь рассказывать тихо, немного сухо, но видишь, как это заинтересовывает Госпожу О, поэтому позволяешь себе быть более честной. — Однако сейчас он совсем не в порядке: частые перепады настроения, анемия, пониженное давление. Юнги не объясняет, в чём дело, просто чахнет, а ещё, каждый раз, когда мы заговариваем о его детстве, совсем сереет и замолкает, — отводишь взгляд и трясущимися руками подносишь стакан, чтобы осушить его до дна. Актриса из тебя никакая, но это действует, женщина мрачнеет. Учителя действительно не должны говорить о подобном с незнакомцами, Госпожа О не просто так поджимает губы, не просто так не соглашалась на встречу больше недели. Тебе пришлось долго ей названивать и уговаривать, раз пришла — значит, готова поделиться. Почему всё же решилась довериться незнакомке и неужели в детской истории друга есть что-то такое, о чём нельзя никому знать? Хотелось бы узнать, уговорила ли ты её совместным фото с Юном или чем-то ещё, но сейчас просто слушать. Чувствуешь — чудо случилось просто потому, что она желает поделиться с тобой историей Мина. — Никто бы не захотел о таком говорить, — учитель отводит глаза, кашляет и сжимает собственное запястье. — Ты должна пообещать мне, что это останется между нами. Наверное, я стала старой, раз доверяюсь тебе, но жизнь Юнги до сих пор тревожит меня очень сильно, — незаметно киваешь, боясь прервать Госпожу О. Женщина снимает нашейный платок, глотает воду, сжимает руки в замок. Это тяжело для неё тоже. — Мин всегда был интересным мальчиком, активным, его знали все одногодки, потому что там, где Юнги — веселье, однако не был раздолбаем. Прилежно учился, чтобы не расстраивать мать, делал даже больше, чем просили. Уже во втором классе он стал лучшим, а также проявил интерес и предрасположенность к информатике. Во втором классе. Для детей проводили мастер класс ребята из старшей школы, он и увлёкся, — пока просто впитываешь всё, что говорит женщина. Ты незаметно включила диктофон, дабы потом ещё переслушать и ничего не упустить. — Но в семье было всё не так просто и легко. Отец был ужасным человеком, он… — женщина осекается, вновь глотает воду, опускает голову. — Что он? — не выдерживаешь, задавая вопрос. На тебя в ответ глядят два уставших глаза, они предупреждают, что расскажут то, что, возможно, знать не стоит. — Мать Юнги подвергалась насилию со стороны отца, так же, как и сам мальчик. Если говорить точно, сексуальному насилию, — сжимаешь телефон покрепче и чувствуешь, как всё вокруг ненадолго меркнет. Тяжело понять, что кто-то из твоих знакомых когда-то подобное переживал, и ты даже представить не можешь, как через это проходил маленький мальчик, которого никто не мог защитить. Слушать дальше уже не хочется, потому что просто больно, в горле моментально стало сухо, потому что нужно ещё принять головой то, что было сказано вслух с серьёзным видом и надломленным голосом человеком, у которого в морщинках около глаз скопилась тонна сожаления. Женщина видит, как тебя шокировали её слова, однако всё равно продолжает. Вряд ли она когда-то ещё решится на подобный разговор. — Госпожа Мин не стала с этим разбираться из-за страха, он всё грозился убить ребёнка, человеком был влиятельным, и Юнги продолжал с этим бороться в одиночку. Приходил в школу, был таким же весёлым и шумным, душой компании, много друзей, я просто как-то раз заметила у него синяки на спине, спросила, что случилось, потому что они были ужасными. Мальчик расплакался, — Госпожа О тяжело выдыхает, вы молчите. Подобную информацию тяжело сходу переварить. Уже около двери вспоминаешь странную деталь из рассказа учительницы, поэтому останавливаешь её и переспрашиваешь. — Юнги не был тихим мальчиком? — женщина задумывается, смотрит на рукав, который ты схватила. Быстро опускаешь и извиняешься, продолжая глядеть на неё испытующе. — Нет, даже больше дерзким. Отстаивал своё мнение всегда, порою вступал в драки, как все мальчики, в принципе. Со сверстниками был даже грубоват, но при этом всегда помогал тем, кто в этом нуждался и просто так ни за что не устраивал потасовок. Таким же был и в средней, и в старшей школе, я общалась с ним, поэтому знаю. Что-что, а уж тихим Юнги никогда назвать было нельзя. Сглатываешь, опираясь о стену. Неужели Агуст всё же настоящая личность, просто сменившая себе имя?