Ab exterioribus ad interiora

— А что, если мир перевернётся? — спрашиваешь, глядя на свет люстры сквозь пальцы. — Куда перевернётся? — слышишь голос Мина прямо под ухом, он лежит рядом и, не стесняясь, смотрит на тебя, не отрываясь, каждую чёрточку запоминает, просто достаточно пьян, чтобы пялиться открыто. Ты уламывала его на это чуть ли не 2 недели, узнав, что родители уезжают, решила провести марафон любимых фильмов длиной в два дня вместе с Юнги, однако тот краснел на заманчивое предложение, ругался и повторял хуже заевшей пластинки: «Ни за что!» Всё закончилось тем, что тебе пришлось выкрикнуть посреди университетского коридора: «Да не буду я к тебе приставать, неженка!» По сути, это можно считать вашей первой ссорой, которая закончилась более чем хорошо. Парень смутился, рассмеялся, правда, потом сам же извинялся, догоняя твою убегающую тушку, ибо стыдно до ужаса, а этот придурок смеётся. И как вообще вы положили в корзину продуктов алкоголь? Кто это сделал? Теперь никто и не признается. — Ну, просто перевернётся. Станет совсем не таким, как сейчас. Например, люди будут жить в четырёхмерном пространстве, ходить на головах, у них будут расти зелёные волосы, а детей действительно начнут притаскивать аисты, и первые четыре месяца те будут жить с перьями на руках. Как думаешь, если случится что-то такое, как люди к этому отнесутся? — поднимаешь вторую руку и принимаешься складывать ладони в какие-то фигуры, только работает не так, как ожидаешь, никаких теневых зверей, пьяная голова не в состоянии понять, что не так, смешно дуешь губки, цокая. — Они просто приспособятся, — отвечает спустя сколько-то минутное раздумье юноша, минуты ты уже не считаешь, всё равно вливаются тяжестью в уши, а после расползаются абсолютно неприятно под кожей. — Это же люди, в конце концов. — Но будут ли они людьми? Теми людьми, что мы понимаем под данным понятием сейчас? Ведь общество боится трансплантов, выращенных в телах животных, говорит: тогда те люди будут уже не людьми, и предпочитают смерть обречённым вместо пары изменённых генов, сможет ли оно тогда также твердить? — сжимаешь кулак, спирт всегда развязывает язык, поэтому ты против него, ибо уже совсем не могла под его пагубным воздействием сдерживаться, не могла удерживать больше те мысли и эмоции, что копились внутри месяцами до очередной попойки. Копились, когда молчала, прикусывала губу и не высказывалась, предпочитая, как и Юнги, всё самое сокровенное и истинное держать внутри. Люди страшные, не поймут, растопчут то, во что веришь. Возможно, это лишь трусость, вполне вероятно, не отрицаешь даже. Вот так сначала копилось лишь самое драгоценное, а после вошло в привычку абсолютно всё закапывать внутри. — Тем, кто боится появления «гибридов» просто в жизни достаёт верное количество органов, а будь они на месте тех, что умирают, потому что сердце отказывает, и донора не нашлось, какую бы песню запели «критики»?! Юн дивится тому, как за подёрнутой дымкой из шампанского в глазах, стала прорисовываться ты с другой стороны. Люди вечно удивляют, вечно оказываются не теми, кем мы ожидали их увидеть, в конце концов. Парень радуется, сегодняшнее открытие не к разочарованиям, этой ночью ты вновь уже без кожуры, которой защищаешься от жестокого внешнего мира, её снимаешь редко, но прямо в точку, как говорится. — Люди…они везде есть и будут людьми. Загадочные, хуже безграничной вселенной со своими заморочками. Мы не исключение, знаешь же, — комната немного плывёт, у юноши на ногах тёплые носки твоего отца, а прямо у щеки мягкие женские волосы, щекочущие приятно. — Как ты уговорил Ди? — хоть Мин соображает тяжело, но сразу понимает, о чём идёт речь. — Сам удивился, что он согласился в этот раз поменяться через два дня. Ой, по тебе кто-то ползёт, — Юнги протягивает руку к рассыпавшимся девичьим волосам, слишком резко сменив тему разговора, ждёшь терпеливо, хотя, хочется завизжать. — Просто крошка, — Мин показывает её тебе и отбрасывает в сторону, растягивая на лице обворожительную улыбку. — Глупенькая, зима же на дворе. — Придурок, — не обращая внимания на слетевшую с губ грубость, приподнимаешься, чтобы пару раз несильно ударить парня в плечо, однако твои руки быстро перехватывают, тогда приходится использовать ноги, в конец забираясь на молодого человека. Он мило отплёвывается от твоих волос, смеётся, превращая глаза в щёлочки, и удерживает одними руками над собой. Девичьи щёки порозовели от борьбы и алкоголя, совсем не думаешь о том, что творишь, в какой-то момент руки Юнги опускаются, и ты оказываешься у него прямо на груди. Неловкость повисает где-то над головой. — А говорила, что не будешь приставать, — Мин всё ещё веселится с ситуации, когда ты поняла, что поставила вас в неудобное положение, и быстро стараешься ретироваться с мягкой и удобной подушки в виде тела юноши, но мужские руки обвиваются вокруг талии, не оставляя возможности трусливому побегу. — Я же не говорю, что против приставаний. Продолжай. У Юнги губы сухие и горячие, от них отстраняться не хочется, ибо там объяснения, отведённые глаза, а пока только жар и оголённые желания, от которых уже не отказаться, а пока всё то, что мы зовём безумием, выражающиеся в длинных пальцах на твоей талии, забирающихся под футболку и выигрывающие там свои, только им понятные ритмы. Безумие в невысказанных признаниях, что сейчас передаётся напрямую, одним воздухом, привкусом молочного коктейля и мятной жвачки да сбежавшего в параллельную реальность сердца.