Ab exterioribus ad interiora

Кажется, вы только что свой мир перевернули непонятно, в каком направлении, где теперь пол, где потолок — никто не разберёт, даже с лупой бесполезно пытаться выяснить. Всё пошло к чертям, когда только ты позволила себе легкомысленно один раз неуклюже прикоснуться к мужским губам, что было дальше — закономерность. Оторваться уже невозможно, если бы попыталась — прошла бы отдельный вид экзекуций. Рваный вдох, ниточка слюны, глаза закрыты, вновь к его лицу и до потери пульса, пока не стемнеет окончательно, пока парень не раскрывает рот широко, желая заполучить кислород, а после отодвигает это желание куда-то назад, за стенку сознания, потому что и без воздуха можно обойтись, а без вашего сумасшествия — нет. Он не знает, в какой момент вы отпустили себя не в ту степь, но стаскивает через голову с тебя футболку, а за ней расстёгивает бюстгальтер, не прекращая цепляться языком за женский. Прижимаешься голой грудью к его, а по коже бегут мурашки от перепада температур и мужских рук на пояснице. Шершавые горячие пальцы, ещё немного… Не говорите, иначе остановитесь, а не хочется. Когда юноша скидывает верх, отмечаешь, что у него все рёбра пересчитать можно, это и так было понятно, просто воочию видеть — дело другое, если бы тебя тут же не целовали, побежала бы на кухню за вчерашним супом и заливала бы его в Мина, не слишком заботясь о желудке последнего. Хорошо, что Юнги держит крепко, не убежишь за супом или за чем-либо ещё. Останешься рядом откручивать болтики на мужской крыше, помогающей держать всё в руках. Не хватает — всего не хватает. Благоразумия, его губ и тела под тобой не хватает до взрыва желчи в желудке. Хныкаешь, тянешь за волосы больно, трёшься о паховую зону парня и почти плачешь. Так не по правилам хороших девочек, и дело не в алкоголе, просто выплёскивание мыслей и желаний, что накопились, просто чересчур красивый парень, что перекладывает на постель, уже не позволяя дерзкой девчонке оказаться сверху. Ему раздевать вас — сплошное удовольствие, потом ловить олений взгляд с твоей стороны, улыбаться на него и уговаривать глазами, что всё будет хорошо. Только ни слова вслух, не разрушить идиллию и мнимое согласие, руками и дыханием проговаривать самое нужное. Не нарушить бы, ведь всё равно ноги послушно закидываешь на плечи, почти не краснея, пока Мин целует жадно. Парень не позволяет думать об ошибках, не позволяет бояться. Юноша догадывается, что у тебя всё в первый раз, ему немного жаль за спонтанность, за то, что вы пьяны в стельку, поэтому готов пойти и расписаться где-нибудь — он не будет завтра сожалеть о содеянном, лишь бы тебя успокоить. Юн же себя знает, в конце концов. А тебя действительно потрясывает. Если пару минут назад головой управляла страсть вкупе с возбуждением, и хотелось каждый квадратный сантиметр на теле любимого пометить прикосновениями, то сейчас широко раскрываешь глаза и хочешь остановиться. Где-то поблизости должен быть стоп кран. Это неправильно, как-то неэстетично. Ты голая, в комнате прохладно, ибо было душно, и вы решили проверить, на Юне смешные трусы с пиратами, ты видишь его руки рядом со своим лицом и немой вопрос, на который придётся ответить. Парень не будет ничего делать, пока не разрешишь, выбор всё ещё за тобой. Хотя у него стояк, а губы красные из-за кое-кого и волосы растрёпанные, всё равно до последнего следует за твоими желаниями и мыслями. Он-то явно останавливаться не желает, однако продолжает сверкать невидимыми рыцарскими доспехами, из-за чего чувствуешь себя до ужаса виноватой. Выдыхаешь и тянешься к столику рядом с кроватью, попутно прижимаясь к Юнги бессовестно голой кожей, будто провоцируя его не слушать ничего и действовать, как ему в голову взбредёт. Блестящей обёрткой водишь прямо у глаз парня, он понимает, что это, спустя минуту, и краснеет, превращаясь в рака. Нифига всё не спонтанно, обещала ему не приставать, а сама купила презервативы. Откидываешься назад, ноготками царапаешь собственные ладони и не смотришь. Только не смотреть, просто не смотреть, как юноша надевает презерватив, пыхтя и тоже не глядя в твою сторону. Настрой сбился, правда, совсем чуть-чуть. Потому что Мин Юнги тихоня, но не тряпка ничуть. Мин Юнги мужчина, и он желает девушку, что под ним лежит, сгибая руки в локтях, по-настоящему сильно. Ему не нужно быть мачо, иметь три выбитых зуба и столько же татуировок на лопатках, чтобы хотеть девушку, которая ему нравится. Нравится не так, чтобы очень давно, твоим чувствам явно больше срок, однако, это роли большой ни разу не играет. Особенно, когда всплакиваешь, хотя Мин только второй палец добавляет, ему приходится шептать, как мантру: «Тихо, всё будет хорошо, ладно? Поверь мне». Меняетесь ролями в который раз, сжимаешься и стараешься расслабиться, умирая, когда он осыпает нежностью грудь, шею и плечи. Кажется, парень даже что-то пошутить успевает, раз хихикаешь. Сто процентов язвит про то, какие вы неловкие и смехотворные. Специально закрывает тебе рот своим, когда в первый раз входит, потому что больно, вскрикиваешь, и по лицу непонятно откуда взявшиеся слёзы начинают струиться с ужасающей скоростью, он их стирает шершавыми пальцами, на которые ты молишься в вечном режиме. Они слишком мужские, слишком красивые, просто «слишком» по всем фронтам. На них можно смотреть особенно долго, пока боль не стихает, хотя парень старается быть аккуратным и осторожным, хотя, он вообще боится лишнее движение сделать, лежит, наслаждаясь твоим видом, позволяет привыкнуть. Всё ещё молчит, да. Не ошибка, вы оба понимаете это. Достаточно в своём уме, дабы решиться на серьёзный шаг, достаточно в своём уме, дабы признать, лёжа вот так, лицом друг к другу, что именно этого оба и хотели. Отходишь понемногу, гладишь его щёку и киваешь, всё равно будет больно, зато можно наверстать упущенное, доставить глазам райское наслаждение, пока они могут без последствий и вопросов пялиться на красивого парня, вечно подавляющего своей холодной харизмой, из-за которой чувствуешь себя рядом с ним в безопасности. Он не кидается, не кичится собственной силой, не плюётся направо и налево саморасхваливанием, больше молчит, однако, когда действует — сомнений не возникает, насколько он хорош в том или ином деле, как сейчас, например. У тебя, конечно, до него ещё никого не было, но с юношеским максимализмом, больше и не хочется никого. Пока итак прекрасно наблюдать, как по его ключицам и вниз к животу стекают капли пота, как меняются слегка уловимые эмоции на мужском лице, а ты замечаешь каждую, ловишь их внимательно, улыбаешься и хватаешь их зубами, кусая под ухом, а после растираешь по собственным внутренностям. Ему нравится медленный, почти ленивый секс, потому что можно долго наблюдать, как извиваешься и злишься, сжимаешь простыни и кусаешь уже их, а ещё потому, что парню кажется, будто он так лучше передаст тебе свои чувства, будто поймёшь по тому, как оглаживает талию и чмокает в щёки, что всё это значит. Что все происходящее, действительно имеет значение. И ведь поймёшь. Хорошо, что у вас на этот счёт одни мысли. А по-настоящему хорошо, когда юноша укладывается сверху, всё ещё тяжело дыша, как и ты, и молча обнимает тебя крепко, гладя по плечам, в итоге засыпает на груди, словно котик, которого не снять, разбудить рука поднимется только у самого жестокого человека на свете. К тому же, его вес на себе чувствовать — так мило, что до самых ярких ямочек на щёчках. Путаешь тонкие пальцы в мужских волосах и, массажируя голову Юнги, проваливаешься в темноту, в которой для тебя успокоение, в которой можно не думать о произошедшем и не бояться, что парень отвернётся на утро. * * * Просыпаешься из-за отборного мата, приятная тяжесть исчезла, холодно, глаза разлепляются с трудом. — Алкаш. Блять, мог бы и одеться, — шаришь в поисках одеяла, но найти то не можешь. Приподнимаешься, взъерошивая собственные волосы, и трёшь глаза. — Вы сколько вчера выпили? — наконец, одеяло находится. Оно на Мине, а ты нагая сидишь на кровати без понятия, чем прикрываться. — Не помнишь? — Конечно, потому что это не я был. Доброе утро, блин, я Ди, и меня предупреждать нужно, когда подобное устраиваете, ибо я чуть инфаркт не схватил, очнувшись на твоих милипизерных сиськах без одежды, — до тебя доходит долго, как сообщение о потеплении до Антарктиды. — Одеяло отдай, — почти шепчешь, щёки вмиг алеют. Сообщение успешно доставлено. — А до этого тебе похуй было. Раз Юн, то можно и не прикрываться? — парень прищуривает глаза, фыркает и бросает в тебя самую необходимую на данный момент вещь. — Всё равно уже всё видела. Ну, что, хорошо вчера развлеклись? — возможно, кажется, что в мужском голосе проскальзывает горечь, да и парень как-то розовеет, наклоняясь за своим бельём, случайно хватая твоё. Это точно всё пиво, не больше, не меньше.