***
Оправившая от болезни Райлис — она же Вершинка — сидела перед зеркалом и расчесывала гребнем чистые волосы, не без удовольствия рассматривая в отражении свой привычный облик, когда Гелебор заглянул к ней в комнату. Взгляд с лукавой искоркой и голос — вот все, что напоминало о ее прежнем образе фалмерки. — Наверное, тебе непривычно видеть меня в таком виде, — сказала она, обернувшись, и собрала пряди с висков на затылке. — Мне хочется хотя бы немного загладить свою вину и поблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня, поэтому я приготовила подарок для тебя. — Это лишнее, Райлис, — на лице Гелебора отразилась слабая улыбка. Вершинка нырнула под кровать, пытаясь что-то достать из-под нее. — На моем месте так поступил бы каждый. — Нет, не каждый. Если бы не ты, меня бы уже давно не было на этом свете, — возразила девушка, с усилием вытаскивая двумя руками добротную эльфийскую булаву, заточенные ребра навершия которой заблестели на свету. — Прими от меня сей скромный презент. Поднявшись и приосанившись для создания торжественности момента, Райлис вложила увесистое оружие в руки Гелебора. Подарок почти ничем не отличался от его старой булавы прелата и обещал служить верой и правдой не хуже своей предшественницы. Паладин был счастлив почувствовать в руке привычную тяжесть рукояти, хотя и надеялся, что оружию придется как можно дольше висеть на поясе, не причиняя никому вреда. — Спасибо Райлис. Но, прежде чем я оставлю себе твой дар, позволь узнать, где ты его взяла? — Странный вопрос, — усмехнулась эльфийка, уже догадываясь о мыслях паладина. — Купила у коваля, конечно, а деньги я заняла тут у кое-кого. Все законно, клянусь. Гелебор с подозрением прищурился. Похоже, несмотря на патологическую склонность к вранью, Райлис больше не желала лгать своему спасителю. — Хорошо. Ты прощена, а твои благодарности приняты, — несколько сухо сказал он. Вершинка просияла. — Мне отрадно расставаться с тобой с легким сердцем. — Расставаться? — ямочки от улыбки на щеках альтмерки тут же пропали вместе с ее приподнятым настроением. — Видишь ли, я заглянул на минуту, чтобы попрощаться. Меня ждет Благая земля, Райлис. Я должен вернуться к исполнению своего долга. Девушка подавила разочарованный вздох и с полной серьезностью спросила: — Ты в самом деле считаешь, что Ауриэль наградил тебя необычайным долголетием, чтобы ты до скончания времен томился в одиночестве во всеми забытой долине, как в тюрьме, охраняя храм без потолка? Я хоть и не викарий, способный слышать глас свыше, но мне кажется, ты неправильно истолковал волю своего бога. — Во-первых, я храню верность древним обычаям, — сдержанно возразил паладин. — Во-вторых, я исполняю предписанный долг добровольно, ибо защита Благой земли — моя святая обязанность. Впрочем, вряд ли ты поймешь. — Отчего же? Напротив, мне все более чем понятно. Только какой смысл блюсти традиции, если рядом нет ни одного разумного существа, способного это оценить? Гелебор замолчал. Ему было прискорбно признавать это, но альтмерка была права. Он придавал своей миссии огромное значение и не имел в жизни иного смысла, поэтому, когда Благая земля опустела, верность идеям своего народа обернулась против него самого. — Знаешь, — нерешительно нарушила неприютную тишину Райлис, — после всего произошедшего я не смогу выкинуть из головы твои истории о снежных эльфах. Я знаю, каково быть брошенным и никому не нужным, и потому хочу помочь. Аури-Эль наверняка желал бы, чтобы ты вновь обрел счастье. Паладин не смел перебивать. Девушка тщательно подбирала каждое слово. Она явно сомневалась в возможности убедить друга в чистоте своих намерений во второй раз, поэтому очевидно полагалась на чистосердечность. — Ты говорил, что в Нирне еще могут жить разрозненные группы снежных эльфов. Давай попробуем разыскать их вместе? Я многое умею и могу быть полезной. Недоуменный взор Гелебора пересекся со взглядом, до краев наполненным надеждой. Он не знал, чем оспорить доводы юной альтмерки и стоит ли отвергнуть ее уговоры. Вернуть Благой земле прежнее величие и увидеть на ней свой процветающий народ — разве смел он мечтать о большем? Эта наивная мечта уже поманила его за собой и впервые за десятки веков вывела за пределы Забытой долины. — Когда я молил Аури-Эля о помощи и проводил сутки напролет у открытых порталов балкона часовни, — начал Гелебор с волнением, — я надеялся, что он пошлет мне кого-то из моих родичей. Однако в итоге появилась ты. Райлис опустила ресницы и виновато поджала нижнюю губу. — Вдвоем мы многое пережили, и я начинаю верить, что наша встреча — не роковое стечение обстоятельств, а благословение. В конце концов пути Аури-Эля неисповедимы. Девушка задумчиво взглянула на него, а потом ни с того ни с сего заразительно рассмеялась. Гелебор непонимающе уставился на нее. — Благословение? Очень сомневаюсь. Поверь, если судьба свела тебя со мной, то сюрпризы только начинаются. Понятия не имею, каковы замыслы богов, но твоему унылому и однообразному периоду жизни настал конец. Райлис немедленно схватила со стула дорожную мантию и сумку. — Я готова отправиться на поиски снежных эльфов, — с полной уверенностью заявила она. — Погоди немного, — решил умерить энтузиазм альтмерки Гелебор, решив, что с такой спонтанностью успеха им не видать. — У тебя есть какой-нибудь план или предположения, с чего лучше начать поиски? — Само собой! Предлагаю в первую очередь исследовать Скайрим. Но поскольку здешние земли обширны и имеют немало укромных уголков, нам нужны зацепки, иначе нам и следующих четырех тысяч лет не хватит на поиски. В Маркарте, столице Предела, живет известный ученый, занимающийся исследованием двемеров. Он также немало времени посвятил себя изучению фалмерского языка и является, пожалуй, одним из немногих во всем Тамриэле, кто способен понимать руны снежных эльфов. Более того, он организатор множества научных экспедиций. Не исключено, что ему что-то известно и о твоем народе. Идея Райлис представлялась если не блестящей, то, по крайней мере, неплохой. Когда приходится полагаться на помощь посторонних, лучше довериться знатокам дела. Тем временем эльфийка достала добытую невесть откуда видавшую виды карту Скайрима и развернула ее в руках. — От сюда до Маркарта ближе, чем от Вечерней пещеры до Вайтрана. Было бы просто чудесно, если бы из маленьких городков ходили конные повозки. Однако из-за отсутствия таковых наймем здесь, в Данстаре, лодку и по воде доберемся до порта Солитьюда — столицы Скайрима. А уже оттуда мы сможем взять повозку до Маркарта. Тебе доводилось бывать там? — Ни разу, — честно признался паладин, оценивая немалое расстояние между Данстаром и Маркартом, отмеченным как самая западная точка провинции. Зато он иногда слышал о нем от случайных гостей Вечерней пещеры и знал, что когда-то Маркарт принадлежал двемерам. — Я тоже. Говорят, будто в этом городе серебро рекой льется по улицам, а глубоко под ним скрыты гномьи руины… Ну так ты со мной? Не передумал? Внутренний голос подсказывал, что годы, когда ему приходилось жить, тщательно отгородившись от внешнего мира грядой неприступных гор и невидимой стеной долга перед Аури-Элем, остались безвозвратно позади. Больше не тратя времени на колебания, он твердо ответил: — С тобой.Глава 14. Новые цели
29 февраля 2020 г. в 18:35
Выросший на берегу небольшой гавани портовый Данстар походил на ряд прочих нордских селений, однако вечно ледяные ветра с моря, делающие влажный воздух здесь промозглым, все же накладывали отпечаток на жизнь городка. Наконец-то добравшись до его окраины, эльфы решили оставить на потом любование его холодными красотами. Райлис спросила у первого прохожего стражника, где можно найти ночлег и, не в силах больше терпеть, выпила пару маленьких флаконов с зельем восстановления сил, после чего бегом бросилась к указанному зданию таверны, позабыв про Гелебора. Тому оставалось только поспевать за ней.
Ввалившись в теплое помещение, эльфийка мельком осмотрелась и быстро приблизилась к стойке, за которой ее уже ждал с приветствиями хозяин. Однако все его радушные речи были проигнорированы. Под изумленные взгляды окружающих Райлис подняла расстеленную возле прилавка большую серую шкуру, используемую вместо ковра, пару раз с силой встряхнула ее и невозмутимо закуталась в нее с головой. Ставшая похожей на шерстяного чудище, она зашаркала к очагу и с шумным вздохом плюхнулась возле него прямо на пол.
— Какой ужас, — ахнула рыжеволосая девушка из местных, одетая в нарядное платье с оголенными плечами. Судя по сдвинутому на бок фартуку поверх него, она здесь работала, — бедняжка совсем окоченела! Принести чего-нибудь, чтобы согреться?
Гелебор склонился над сотрясаемой крупной дрожью Райлис.
— Ты как? — спросил он, чуть отодвинув мех от ее лица. Та помедлила, но потом тихо сказала:
— Нормально.
Паладин перевел взор на ожидающую ответа трактирщицу и утвердительно кивнул. Через несколько минут Карита, как представилась дочь владельца заведения, дала гостям пиалу с только что приготовленным супом и несколько теплых покрывал. Пока Райлис, жмурясь от тихой радости, прихлебывала бульон, Гелебор улаживал формальности со съемом жилья. Впервые за все время путешествия ему пришлось общаться с нордами самостоятельно. Сколько бы мер не всматривался в лица людей, как бы не пытался увидеть в синих глазах презрение или злобу, в них не было и тени отторжения или презрения. Порою мелькало неприкрытое любопытство, вызванное непривычным обликом странника, но не более того.
— Видно, издалека идете? — протянул отец Кариты Торинг, приняв плату за постой из рук гостя. Снежный эльф вновь обошелся одним кротким кивком. — Дочка твоя до полусмерти иззябла — как бы не захворала. В краях наших особо не забалуешь. То разбойники, то зверье, то холод вот… Но вы располагайтесь, отдыхайте. Если что понадобится, можете обращаться ко мне или к Карите.
Гелебор решил не тратить время на объяснения, что Райлис ему не родная, хотя очень удивился такому предположению Торинга. Его больше беспокоили его опасения по поводу здоровья девушки. Отодвинув недоеденный ужин, та теперь сидела на своем прежнем месте и мутным взглядом смотрела перед собой. Эльфийка сняла перчатки и скованными движениями стянула сапоги. Судя по гримасе, появившейся на ее лице, с ней было что-то не так.
— Как ты себя чувствуешь? — Гелебор не смог скрыть тревоги.
— Тебе ответить жизнеутверждающе или честно?
Райлис посмотрела на него все тем же неосмысленным взглядом широко раскрытых глаз. Ее шутливая реплика показалась неуместной.
— Скажи честно.
— Тогда копайте могилу и зовите жреца Аркея. По-моему, я скоро умру.
Прежде чем Гелебор успел спросить о причине, по которой его спутница собралась хоронить себя, она вытянула перед собой чуть покрасневшие ладони и громко зарыдала:
— Мои руки и ноги просто горят! Их словно обмазали жиром и сунули в раскаленные угли. Эта боль сводит с ума, и она только усиливается!
Лишившись дара речи, Гелебор в растерянности наблюдал, как крупные слезы Райлис одна за другой градом капают на ее обожженные холодом пальцы под страдальческие всхлипы, переходящие в настоящие подвывания. Он и понятия не имел до сего момента, что перепад температуры может вызвать столь болезненную реакцию. Было несложно понять, что Райлис тоже никогда ничего подобного не испытывала, потому как в следующее мгновение упала на бок и зарылась лицом в покрывала, пытаясь заглушить неподдельные рыдания. Ее собственная кровь стала слишком горячей для переохлажденных конечностей, к которым едва вернулась чувствительность, и приносила мучения.
Пытаясь хоть немного облегчить боль эльфийки, Гелебор осторожно взял одну ее ладонь, накрыл своими кистями рук и одними губами прочитал заклинание холода. Образовавшаяся небольшая магическая сфера мягко окутала кожу руки девушки. Райлис внезапно замолкла и подняла лицо. Она сморгнула мешающую смотреть влагу на ресницах и уставилась на паладина. Его нехитрые манипуляции принесли ей мгновенное облегчение. Осознав это, Гелебор проделал то же самое и с другой рукой эльфийки. Ее облегченный вздох стал словно бальзамом на душу. Ноги было решено просто смочить прохладной водой и тщательно растереть.
— Теперь лучше? — спросил он, завершая свои действия.
— Спасибо. Намного, — хрипло отозвалась Райлис. Еще несколько минут назад готовая кататься у всех под ногами и вопить от боли насколько ей позволяло не менее пострадавшее от зимней стужи горло, она окончательно успокоилась и теперь сидела непривычно тихая и задумчивая. — Только все тело ломит, и голова кружится.
Гелебор коснулся лба Райлис. «Очень горячий», — мелькнула тревожная мысль.
— Я боюсь, у тебя жар. Тебе нужен постельный режим и уход. Давай переместимся в комнату.
Добраться до кровати девушка смогла самостоятельно, однако затем стало ясно, что ее состояние ухудшилось. Вскоре она провалилась в тревожный сон, и еще через час начала бредить. К этому времени над Данстаром уже сгущались сумерки, а за порогом началась очередная метель. Карита по доброте душевной отдала пару лекарственных микстур для Райлис. Выяснилось, что мать нордки умерла несколько зим назад от недуга.
— Берите так. Вам нужнее, — сказала она, протягивая Гелебору несколько флаконов и наотрез отказываясь брать предлагаемые за них деньги. Паладин был готов пожертвовать последними сбережениями, лишь бы эльфийка выздоровела. Однако Райлис была настолько плоха, что, на миг открыв глаза и увидев в дверях уже знакомую ей Кариту, обреченно протянула: «Здесь Грелод Добрая. Убейте меня, закопайте глубоко». Гелебор тяжело вздохнул, а нордка понимающе улыбнулась и решила больше никого не беспокоить своим присутствием и вернуться к работе.
— Да наполнит тепло Аури-Эля радостью твое сердце, — сказал паладин Карите в знак глубокой благодарности, склонив перед ней голову. До него дошел смысл негласной философии Райлис, помогающей ей строить приятельские отношения почти с каждым: нет плохих народов или рас, есть лишь отдельные их гадкие представители.
Следующие несколько дней Гелебор почти не отходил от постели Райлис и много молился, опасаясь худшего. Свои последние монеты паладин потратил на зелье исцеления болезней, купленное в данстарской алхимической лавке в надежде, что оно окажется действенным и при сильной простуде. Пришлось подрабатывать у местных, выполняя их нетрудные поручения, чтобы платить за жилье, однако этих средств все равно не хватало для сытной жизни.
Райлис много спала. В редкие минуты бодрствования она лежала с закрытыми глазами, окруженными фиолетовыми синяками, и, по ее собственным словам, вспоминала счастливое и беззаботное время, когда она еще могла свободно дышать носом, глотать без боли в горле и не задыхаться от приступов кашля.
И тем не менее усилия Гелебора, его бескорыстная забота, долгие бессонные ночи и голодание ради возможности купить целебные микстуры дали свои плоды. На исходе новой недели жар Райлис окончательно спал. Постепенно к ней вернулся аппетит и силы вставать, а девичий голос больше не походил на звучание царапающей стекло металлической пластины.
Дабы прогнать остатки хвори эльфийка попросила себе горячую ванную, после которой перед Гелебором предстала совершенно другая девушка. Между Райлис и фалмерами древности оказалось совсем мало общего. В немного раскосых, хотя и светлых глазах, медово-желтых локонах и в золотистой коже не было ничего от исчезнувшей расы снежных эльфов. Даже выделяющейся своей длиной нос, что теперь смущал Райлис своим шелушением, появившимся после обморожения, выдавал в ней южанку, чьи корни брали начало в по-летнему теплых землях островов Саммерсета. Паладин поражался самому себе при мысли, что сперва так легко признал в Райлис фалмерку. Единственное, что теперь объединяло их — это заостренные уши и высокий рост: девушка была всего на полголовы ниже.
Однако, как заметил Гелебор, от большинства своих родичей-альтмеров Райлис также отличалась в значительной мере. При всем своем таланте к магии и жажде постижения алхимии, она обладала минимальными знаниями и опытом в этих науках. В результате ей приходилось компенсировать свое дилетантство хитростью и красноречием. В конце концов она выросла и всю жизнь провела среди людей и потому не походила на гордых и несколько себялюбивых высоких эльфов, которые не раз являлись в Вечернюю пещеру Гелебора в поисках славы лука Ауриэля, но больше не возвращались, пустившись за ним в опасное путешествие по Благой земле. Райлис недоставало манер, культурности и аристократической сдержанности, присущей многим альтмерам. Она слишком громко смеялась, много шутила, пила всякую дрянь в компании нордов, иногда чавкала за столом и хлюпала, осушая кружку с напитком, а также не стеснялась порою вставить в свою речь крепкое словцо. Все эти черты были дополнены безграничной общительностью и внимательностью к окружающему миру в противовес альтмерской отчужденности и зацикленности на собственной личности.