За мелодией света

      Сопровождаемый двумя орками Гелебор почти физически ощущал на себе пристальный взгляд Тильборна. Тот шел позади, на всякий случай придерживая за одежду Райлис, ведомую под руку суженным. Пока они двигались на юг, ни паладин, ни альтмерка не дали повода усомниться в своей капитуляции. Гелебор прекрасно понимал, что капризы девушки — не более чем оттягивание времени, а ее сговорчивость — лишь игра в укрощенную строптивицу. Прежде она никогда особо не волновалась о своей внешности, не увлекалась плетением венков и собирала цветы только ради их алхимических свойств. Ни «заботливый отец», ни «образцовый жених» понятия об этом не имели, едва ли по-настоящему заинтересованные в Райлис и ее увлечениях.       Вскоре чуть в стороне от тропы показалось какое-то одиночное двемерское строение. Похожее на башню с покатым красноватым куполом, оно превосходило по высоте вековые сосны и ели и приковывало к себе взгляды проходящих мимо путников. Мало тронутое временем, выглядело оно внушительно. Гелебор невольно засмотрелся, впервые в жизни получив возможность увидеть творение гномов вблизи.       — Что это за здание? — вполголоса спросил он у Райлис, но Тильборн опередил ее:       — Подъемник, ведущий наружу из подземного города двемеров. Странно, что вы о них не слышали. Я думал, образование на Саммерсете превосходит любое другое в Тамриэле.       Гелебор смутился, но был рад, что его по-прежнему принимают за альтмера.       — Возможно, так и есть, — немного погодя, тихо сказал он, — однако большую часть жизни я провел при храме, вдали от людей. Мои познания о мире за пределами обители крайне скудны.       — Что же привело вас в Скайрим? Вы не похожи на обычного жреца.       — Я рыцарь-паладин из Ордена Аури-Эля. Моя основная миссия — защита святынь, верующих и регалий. В Скайриме я… проповедаю.       — Любопытно. И как на это смотрят норды, пока Талмор пытается жестоко искоренить поклонение Талосу? Разве их не возмущает навязывание эльфийской религии?       Райлис многозначительно кашлянула, по возможности незаметно призывая Гелебора быть особо осторожным в словах. Разговоры о политике и религиозных воззрениях еще никого не доводили до добра. К тому же Тильборн пошел на прямую провокацию, желая получше узнать необычного спутника, ранее названного Райлис чуть ли не полоумным.       — О навязывании нет и речи, — ответил Гелебор. — Если норды поймут, что заповеди Ауриэля учат добру и свету, а не презрению людского рода, как ошибочно полагают многие, нашим народам удастся наконец достичь взаимопонимания.       — Красивые слова далекие от реальности, — прыснул Тильборн. — Среди власть имущих обоих сторон обязательно найдутся те, для кого мир как кость в горле… Кстати, мне казалось, Талмор упразднил абсолютистские монаршие пережитки вроде рыцарства. Или я ошибаюсь?       Тильборн наконец подловил Гелебора и сделал это не без удовольствия. Каверзный вопрос застал паладина врасплох. Он почти физически ощущал на себе злорадный и хитрый взгляд бретонца, который наверняка чувствовал, что священник — не совсем тот, за кого себя выдает. В отличие от Райлис, лгать и сочинять на ходу Гелебор не умел. Он уже пожалел, что в начале беседы не признался в отсутствии у себя связи с Алинором, ограничившись сухим рассказом о своей отшельнической жизни в горах Скайрима.       Неловкая пауза затянулась. Гелебор хотел было с позором признаться, что он на самом деле не альтмер и никогда не видел родину высоких эльфов, однако его прервал наполненный болью вопль Тильборна. Обернувшись одновременно с орками, паладин увидел перекошенное лицо бретонца, схватившегося за шею, из которой торчала самая настоящая вилка. Воспользовавшись моментом, Райлис незаметно достала из кармана виндхельмский «трофей» и вонзила его сбоку в горло отчима, вложив в удар всю свою многолетнюю ненависть к этому человеку. Очевидно, она метила в артерию, но относительно небольшое количество крови говорило о промахе.       Гелебор словно во сне видел, как альтмерка высвободила руку из хватки жениха, пока тот не успел опомниться, взирая на начинающуюся истерику Тильборна, двинула ему в нос локтем, после чего круто развернулась и опрометью ринулась через сугробы к двемерскому подъемнику. К тому моменту, как Урзог, зажавший окровавленными пальцами переносицу, в бешенстве выпрямился, Гелебор был уже вооружен. Первый его удар пришелся точно в основание затылка одного из конвоиров. Хруст раздробленных позвонков был заглушен лязгом сбитого с головы орка шлема. Второй конвоир с воинственным ревом схватился за секиру и даже успел завершить замах, но Гелебор опередил его — булава смяла нагрудные пластины орочьей брони. Такая атака сломала сопернику ребра и подарила пару драгоценных мгновений, чтобы уйти с пути движения секиры. Краем глаза Гелебор заметил, что Тильборн, уже избавившись от вилки, трясущимися руками подносит к губам маленький флакон с целительным зельем, а Урзог бросился за Райлис.       Как и ожидалось, боль конвоира не остановила. Он пошатнулся, оскалился и лишь сильнее стиснул рукоять секиры. Все как один крепкие, орсимеры слыли выносливыми и свирепыми бойцами, главным преимуществом которых была врожденная способность ненадолго впадать в ярость, помогающую без устали крушить всех и вся. Хотя легкая броня и одноручное оружие давали Гелебору некоторое преимущество, противостоять берсерку он не мог. Противник решительно атаковал. Паладин в напряжении затаил дыхание, готовясь уклоняться от быстрой череды смертельных махов — благо, открытое пространство давало возможность маневрировать.       Однако внезапно орка что-то остановило. Гелебор успел уловить негромкий звук, похожий на глухой щелчок, после чего воин, крупно вздрогнув всем телом, уставился остекленевшим взглядом перед собой и застыл на месте. Гелебор мог бы поклясться, что орк получил стрелу меж лопаток, но когда тот неуклюже повалился на землю лицом вниз, никакой стрелы сзади не оказалось. Что-то убило противника вопреки его прочной броне.       От второго щелчка вздрогнул уже Гелебор — невидимое оружие поразило едва оклемавшегося от нападения Райлис Тильборна, ранив его в ногу чуть ниже колена. Теперь орущий не своим голосом бретонец корчился, катаясь от боли по обочине дороги. Обреченный стать на открытой местности идеальной мишенью, Гелебор замер в страхе, тщетно пытаясь определить источник жуткой силы. Надежда на какую-нибудь очередную уловку Райлис рухнула, как только над округой раздался ее крик. Позабыв и про свое уязвимое положение, и про раненого Тильборна, Гелебор кинулся на звук, в сторону подъемника. Следы на снегу привели его к основанию ранее увиденной двемерской башни, стоящей на скалистой возвышенности. Всего в нескольких шагах от решетки, не позволяющей попасть на внутреннюю платформу подъемника с рычагом, Гелебор увидел Райлис и Урзога с окровавленным лицом, перекошенным гримасой бешенства. Тот сжимал запястье альтмерки и пытался волочь ее за собой, но девушка упиралась из последних сил, цеплялась за голые ветки кустарников и безрезультатно пыталась сотворить разные заклинания, которые не получались то ли из-за неопытности, то ли от ужаса и боли в безжалостно выкручиваемой руке. Больше похожая на угодившего в силки ощерившегося зверька, Райлис глотала морозный воздух и кидала в орка попадающиеся под руку булыжники. На оскорбления уже не хватало дыхания, однако осталась смелость плюнуть в физиономию «возлюбленного».       — Гадина, — злобно зарычал Урзог, вытерев щеку, и в ответ наотмашь ударил эльфийку по лицу с такой силой, что та упала без движения. Видя это, Гелебор похолодел от ужаса, несмотря на бегущий по спине пот. Металлическая перчатка орка умножила жестокость удара.       — Добегалась, — выдохнул опьяненный триумфом Урзог, стоя над поверженной альтмеркой, и сплюнул на снег кровью.       Гелебор не помнил, как настиг орка. Гнев затмил рассудок, толкая паладина на все, лишь бы ублюдок больше не посмел прикоснуться к Райлис. Гелебор с неимоверным усилием стащил огорошенного нежданной атакой соперника с пригорка и бросил его спиной на груду валунов. Урзог охнул и невольно выставил перед собой руки. Гелебор с досадой вспомнил об оставленной где-то позади булаве и подумал в будущем обзавестись еще и кинжалом. Хотя превыше стояла защита слабых и верность моральным принципам, Гелебор оставался мером, обученным убивать.       Урзог не издавал ни возгласа, получая один удар кулаком по скуле за другим, и медленно терял сознание. Гелебор отстранился только тогда, когда тыльная сторона его правой перчатки, украшенной трилистниками, окончательно потеряла белизну, сделавшись алой. Уставшая рука отнималась и ныла, а легкие горели; ярость помалу отступала, а Райлис по-прежнему лежала без признаков жизни. Опасаясь худшего, Гелебор с мольбой к Аури-Элю на устах торопливо вскарабкался к ней. Он торопливо откинул с ее лица волосы, намокшие от комьев снега, ужаснулся яркой дорожке крови из уголка рта, и с тревогой прижал пальцы к шее Райлис. Ровное биение сердца альтмерки принесло такое огромное облегчение, что закружилась голова.       «Целительное зелье должно помочь», — подумал Гелебор и выпрямился, чтобы подхватить бесчувственную Райлис на руки, однако тут же почувствовал, как мощная сила толкает его и затем вжимает спиной в землю. Спустя пару мгновений на горле сомкнулись крепкие короткие пальцы, а в грудь уперлось колено, закрытое пластинами орихалковых поножей.       — Я тебе не по зубам, эльф, — прохрипел Урзог, едва шевеля разбитыми губами.       Гелебор задыхался. Попытка высвободиться не принесла результата, а руки орка будто налились эбонитом и стали недвижимы. От мысли, что долгий жизненный путь закончится вот так, в рукопашной с орсимером, к которому Гелебор имел неосторожность повернуться спиной, душой овладело отчаяние: с его смертью снежные эльфы навсегда будут преданы забвению, а Райлис окажется в оковах бесправной жизни.       Урзог продолжал сдавливать горло Гелебора, и от боли тому хотелось кричать. В какой-то миг паладин услышал уже знакомый звук — странный щелчок, и хватка орка резко ослабла. Урзог неуклюже плюхнулся рядом на бок, пока паладин надсадно кашлял и пытался судорожно отдышаться. Стон раненого прервался внезапно контрольным выстрелом, которому на сей раз предшествовал короткий звук, напомнивший лязг захлопнувшегося капкана. Гелебор поднял голову и сквозь поволоку проступивших слез увидел шагах в десяти от себя фигуру в тяжелой глухой броне с тусклым латунным блеском и в закрытом гребенчатом шлеме с прорезями для рта и глаз, похожем на маску. Квадратные спирали на нижней части кирасы были Гелебору более чем знакомы — такими когда-то украшали себя и свои творения двемеры.       Центурион молча бросил на тело Урзога быстрый взгляд и прижал к груди сразивший орка арбалет. В своем непроницаемом шлеме незнакомец выглядел устрашающе, будто лишенный всего человеческого автоматон, бесчувственная машина для убийства. Райлис говорила, что в Нирне остался всего один живой гном. Он, очевидно, давно следил за процессией, возглавляемой Тильборном, и решил заявить о себе, когда девушка попыталась сбежать.       Гелебору никак не удавалось выровнять дыхание и сфокусировать помутившееся зрение. Он понимал, что двемер с легкостью узнает в нем фалмера, род которого был презираем глубинными эльфами, и все же о себе думал в последнюю очередь. Кожа Райлис была пугающе холодна. Гелебор приподнял девушку, пытаясь избавить ее волосы от налипшего снега, пока похожий на центуриона стрелок молча наблюдал за этой картиной и бездействовал.       — Ей нужна помощь, — бросил через плечо паладин, не сводя взора с сомкнутых век альтмерки, и обернулся. Если бы воин в двемерской броне хотел его убить, они бы уже не разговаривали.       Темные прорези в металлической маске едва заметно мигнули. Стрелок твердо кивнул, после чего жестом велел следовать за ним.       — Все будет хорошо, — в полголоса пообещал Райлис Гелебор, подхватив ее на руки. Решение довериться незнакомцу могло обернуться либо несчастьями, либо началом крепкой дружбы с ним.