За мелодией света

      Гелебор проснулся резко, будто кто-то окатил его студеной водой, и подскочил, охваченный тревогой. Здесь, под сводами древней двемерской цитадели и холодными взглядами огромный неподвижных ликов, украшавших коридоры подземных городов, было зябко и мрачно. Безмолвный арбалетчик, что спас Гелебора и Райлис от орков, привел их не куда-нибудь, а в залы близлежащего двемерского города, после чего удалился, оставив гостей в окружении паровых труб и отлитых из металла глаз. Оставшись дожидаться пробуждения Райлис, Гелебор собирался быть начеку на случай, если их спаситель затеял какую-нибудь подлость, но спустя примерно час неподвижного сидения усталость взяла над ним верх.       Теперь же от сонливости не осталось ни следа — Райлис, которую по прибытии в убежище он бережно положил на лежанку и накрыл плотным одеялом, рядом не оказалось. Паладин собрался вскочить, чтобы броситься на поиски девушки, однако сразу же заметил ее фигуру позади себя. Райлис тихо сидела рядом, почти не отнимая от губ тусклый алый флакон с каким-то зельем, и глядела на огонь в импровизированном очаге, бывшем кузнечным горном, пламя в котором горело ярче всех здешних газовых светильников и рожков вместе взятых.       — Райлис, — окликнул альтмерку Гелебор и не узнал собственный голос — горло ощутимо саднило, глотать было мучительно больно.       — Ты опять говорил во сне, — сказала Райлис, повернувшись к нему. Фиолетово-багровый след от удара на ее лице заметно уменьшился и побледнел.       Гелебор несколько раз смущенно мигнул, пытаясь избавиться от остатков дремы. Сил после короткого отдыха у него едва ли прибавилось.       — Что ты пьешь?       — О, не волнуйся. Это обыкновенное целительное зелье. Я в этом более чем уверена.       В доказательство Райлис подала алый флакон с узким горлышком, потемневший от пыли, но ничем не отличающийся от десятков других таких же флаконов, которые Гелебор видел за время путешествия по Скайриму. Горьковатый ягодный запах и заметное заживляющее действие лишь подтверждали ее правоту.       — Сильно болит? Я видел, с какой яростью он тебя ударил, — спросил паладин. Урзог вложил в пощечину всю свою силу, не подумав о том, что при падении девушка могла разбить голову о камни. То был поступок, выдающий обычного жалкого труса.       — Урзог, конечно, оказался тем еще подонком, — ответила Райлис, — однако до Грелод ему далеко. Случалось, она так огреет, что в голове еще три дня звон стоит.       Гелебор опустил глаза, будто произвол старухи был и его виной тоже.       — Многие позавидовали бы твоей решимости и стремлению к свободе.       — Скорее, они бы покрутили у виска. — Райлис невесело усмехалась. — Не знаю, на что я рассчитывала с ложкой Исграмора… Из-за меня едва не погиб ты.       — Не будь излишне строга к себе, Райлис. Ты сделала так, как посчитала нужным. Теперь все позади. Нужно подумать о том, как быть, когда наш спаситель вернется, — сказал Гелебор и отчетливо услышал в своем голосе не кстати прозвучавшие беспокойные нотки. Гном-центурион не появлялся с тех пор, как привел эльфов в свое подземелье. Его помощь и радушие заслуживали искренней благодарности, однако злоупотреблять гостеприимством не хотелось.       — Этот парень умеет внушать уважение, — задумчиво проговорила Райлис. — Поблагодарим его и пойдем своей дорогой. Вряд ли он посмеет нас остановить.       — Почему ты в этом так уверена? Если он двемер, то словами благодарности мы не откупимся.       — Гелебор, — тихонько окликнула друга Райлис, и тот ощутил прикосновение к плечу, — ну что ты. Все будет хорошо.       С этими словами Райлис заключила его в теплые объятия. Гелебор закрыл глаза, млея от столь трогательного утешения.       — Неважно, кто наш спаситель. Вместе мы со всем справимся.       Где-то в коридорах гулко хлопнули двери. Огонь в очаге загудел и заметался, когда по полу скользнул сквозняк, а потом продолжил свою размеренную пляску. Райлис поднялась на ноги, и губы ее растянулись в дежурной улыбке. Гелебор услышал раздающиеся эхом грузные шаги, сопровождаемые бряцанием металла.       Вошедший лишь отчасти напоминал механического центуриона. На самом же деле это был обыкновенный молодой мужчина из плоти и крови, но в двемерской броне, последнюю деталь которой — гребенчатый шлем, лицевая пластина которого напоминала театральную маску, — на сей раз он нес под мышкой. То, что перед ним не гном, Гелебор понял в первый же миг. Широко расставленные круглые темные глаза, смуглая кожа и курчавые волосы почти смоляного цвета выделяли их обладателя и среди нордов, и тем не менее серьезные черты лица делали «центуриона» смутно знакомым.       Молодой человек прошел вперед, держа в одной руке наплечный мешок и болтающийся на портупее железный кинжал, а на ближайший каменный стол высыпал удерживаемые в другом кулаке какие-то тонкие продолговатые детали, блеснувшие в свете газовых рожков.       — Я нашел некоторые оставленные вами вещи на дороге. Бретонец сбежал, но шансов у него маловато. Думаю, хищники вскоре учуют его кровь, — произнес воин в двемерской броне, вручив подошедшей к нему Райлис ранее отнятую орками ее дорожную поклажу. Гелебор заметил висящее за спиной молодого человека странное оружие, мгновенно отправившее орков на тот свет, и бросил взгляд на свою кирасу, заботливо положенную альтмеркой подле него. Если металл орков не смог противостоять столь мощной силе, то и костяная броня была бесполезна. Просто убийство Гелебора не входило в планы центуриона.       Райлис взяла протягиваемый ей родной кинжал. Прежде чем окончательно расстаться с ним, молодой человек мельком осмотрел его лезвие:       — Как новенький. Я знал, что ты сбережешь его.       — Учитывая, насколько я безответственна, меня удивляет, почему кинжал до сих пор не разъела ржавчина. Наверно, все дело в мастере, создавшем такую изумительную вещь.       — А ты тоже не изменилась — по-прежнему щедра на теплые слова, — рассмеялся молодой человек, немного покраснев. Райлис повернулась к паладину, молча наблюдавшему за сценой:       — Гелебор, познакомься, это Ремул — мой друг детства… Ремул, это Гелебор. Он издалека и недавно в Скайриме.       Гелебор вспомнил, где видел лицо этого человека.       — Похоже, мы уже встречались раньше. Кажется, это было в Вайтране, разве нет? — будто прочитав мысли паладина, сказал Ремул и наморщил лоб. Райлис кивнула. Двемерский центурион оказался имперцем из Вайтрана, остановивший девушку в толпе, когда та притворялась снежной эльфиийкой.       — Значит, я не обознался тогда! — воскликнул Ремул. — Там, в городе, была все-таки ты, Вершинка!       Райлис спрятала широкую улыбку за ладонью, зардевшись от стыда. Ее игра в тот день была более чем убедительна и могла обвести вокруг пальца кого угодно.       — Как ты меня узнал?       Ремул потрясенно покачал головой, вспоминая неловкий момент их первой спустя несколько лет и неудавшейся встречи.       — По кинжалу — я свою работу узнаю из тысячи. Ну и еще по твоим бесстыжим глазам. Это же надо! Я почти поверил.       — Прости, Ремул. Тогда я такую кашу заварила, что по сей день расхлебываю. Я не могла выдать себя. Если бы не твоя помощь, трудно приставить, чем бы закончился сегодняшний день.       — Пустяки. С арбалетом можно и с дюжиной разбойников сладить. Главное иметь при себе болты. Стреляет медленнее, чем лук, но бьет с жуткой силой.       Ремул снял свое смертоносное оружие и не без гордости показал его Райлис. Лицо девушки удивленно вытянулось.       — Это ты его придумал?       — Нет, двемеры. Я всего лишь собрал его по древним чертежам. Полагаю, это изобретение относится к периоду Этериевых войн, в ходе которых гномы были вынуждены сражаться между собой, противостоять паровым автоматонам и…       Заметив полнейшее непонимание на лицах слушателей, увлекшийся Ремул замолк и махнул закрытой большой гномьей перчаткой рукой.       — Ладно, потом как-нибудь расскажу.       Глаза Райлис смеялись.       — Ремул увлекается всем двемерским, — с восхищением пояснила альтмерка Гелебору. — У него золотые руки и блестящий ум. Мой кинжал в качестве подарка выкован именно им.       Молодой человек, явно не привыкший даже к заслуженной похвале, фыркнул, пробормотав: «Да, конечно», а затем положил арбалет рядом с россыпью болтов и поставил туда же шлем.       — Какими судьбами тебя сюда занесло? — спустя примерно десяток минут вновь обратилась к Ремулу подруга, поочередно наливая из котелка в каждую из трех стоящих на полу плошек густой суп, больше напоминающий овощное рагу. Пахло аппетитно, поэтому имперец поспешил избавиться от неповоротливой кирасы и как можно скорее устроиться напротив альтмерки и ее спутника.       — Я живу здесь уже некоторое время. Исследую руины, кую детали и пока безуспешно пытаюсь починить свою двемерскую сферу и паука, — замявшись, откликнулся Ремул. — Я был неподалеку, когда увидел вашу процессию, и решил, что бандиты решили вернуться в Ральдбтхар. До моего появления здесь был разбойничий лагерь.       Гелебор мысленно повторил название города в надежде запомнить его. Они находились лишь на периферии бывшего селения гномов, близкой к поверхности земли, тогда как остальная его часть уходила далеко вниз, по лабиринтам из коридоров и различных залов, украшенных паровыми трубами, полуистлевшими гобеленами и одинаковыми ликами, вылитыми из двемерского металла. Вечный сизый полумрак, плещущийся среди каменных стен, заставлял тосковать по солнцу, однако день близился к закату, поэтому Гелебор решил поберечь остатки сил и подождать утра. Врученная Райлис тарелка с ужином обожгла ладони.       — Ничего себе! Значит, ты отбил лагерь у кучи бандитов? В одиночку? — изумилась альтмерка.       — Не совсем. Со мной были Кронос и Ариес, но они пали смертью храбрых и теперь отчаянно нуждаются в починке.       Райлис и Гелебор переглянулись. Ремул встал, подошел к груде деталей, лежащих в углу зала, поднял что-то обоими руками, а затем подтолкнул ногой в сторону эльфов большой полый шар, собранный из двух прочных нецельных частей. Последний подкатился прямо к Гелебору, позволив ему глянуть на свое до забавного искаженное отражение.       — Это сфера от опорной части Ариеса. А вот Кронос. — Ремул аккуратно передал девушке насекомообразного автоматона, с болтающимися вдоль неживого «тельца» тонкими сочленениями механических лап.       — Я видела таких на картинках. Забыла, как они правильно называются.       Ремул подхватил сферу и без сожалений бросил ее на прежнее место. Та с грохотом обрушилась на гору прочих деталей, но не развалилась. Райлис поморщилась от звука, а когда все стихло, выдала:       — Двемерский таракан?       Брови Ремула медленно поползли вверх, а Гелебор спрятал смех в легком покашливании. Если каждый пришелец с поверхности видел в лучших творениях двемеров тараканов, то они имели полное право недолюбливать чужаков.       — Это паук, Вершинка, — поправил подругу Ремул.       — Да? — искренне удивилась эльфийка и с усилием потрясла механоида. В нем что-то загремело. — Какое счастье, что обычные пауки не летают. Иначе двемеры создали бы своих по их подобию.       Ремул невольно улыбнулся.       — Я думаю, было бы здорово смастерить небольшую машину, способную подняться в воздух. Но сначала вправлю мозги этой.       Ремул попросил Райлис опустить автоматона на пол и взял маленький камень душ, отливающий розоватым блеском. Вставив его в пустую камеру на спине паука и повернув до щелчка, молодой человек отодвинулся на шаг. Гелебор замер, увидев, как лапы механоида дрогнули. Через мгновение паук подпрыгнул, опрокинулся на бок и с тарахтением принялся крутиться вокруг своей оси, словно волчок. Райлис запрокинула голову и захохотала во весь голос. Зараженный ее смехом, Ремул тоже прыснул. Похоже, его двемерского товарища от всей души жахнули чем-то тяжелым. Лишь когда на глазах Райлис проступили слезы, а сама она согнулась пополам от колик, молодой человек поймал обезумевшего паука и вынул из него камень.       — Ремул, а помнишь, как запившего Хьялфара Два-Молота однажды ужалила пчела, прилетевшая на запах меда? — в слезах выдохнула Райлис и снова покраснела, борясь с очередным приступом веселья. Ремул оживленно закивал.       — Конечно! Бедняга так вопил и ругался, будто ему прострелили колено. Говорят, Хьялфар бросил пить и нынче живет в Сиродиле… Вершинка, ты давно была в Рифтене?       Девушка сразу стала задумчива.       — Давно, — призналась она и потупила взор в тарелку с почти остывшим супом.       — Что Грелод Добрая умерла, знала?       — Да. Ходит слух, что кто-то из воспитанников заказал ее у Темного Братства. Туда ей и дорога. Теперь вместо нее приютом управляет Констанция Мишель, а дети наконец-то получили возможность обрести семью.       — Констанция? Та подлиза, которая вечно заискивала перед Грелод?       — Она самая. Ты ей еще как-то пиявок за шиворот сунул.       — Она щипалась до синяков, — почти с обидой в голосе попытался оправдаться Ремул. Гелебор с трудом представил себе, как этот высокий и крепкий обладатель двемерской брони, разбирающийся в устройстве двемерских изобретений и самостоятельно расправившийся с ватагой бандитов, в прошлом исподтишка делал подлянки какой-то девчонке. Годы меняли до неузнаваемости многих.       — В детстве мы все друг друга стоили, — напомнила другу Райлис. — Кроме Бремы, конечно. Она была выше всех нас.       Придвинувшийся к очагу Ремул глубоко вздохнул и отпихнул от себя неподвижного Кроноса. От прежнего отличного настроения не осталось ни следа. Подумав, молодой человек нерешительно спросил, помешивая еду в своей тарелке:       — Ходила к ней на кладбище?       — Всего раз. Там много дикой травы и паслен цветет.       — Все, как любила Брема — тишина и зеленые травы, которые она могла перебирать с рассвета до заката.       — Брема еще глиняные черепки любила, помнишь? Она находила их на берегу озера и таскала в карманах всюду с кучей другого барахла, веря, что это осколки другого мира. По крайней мере, при ней всегда были отмычки.       Гелебор не решался вклиниться в разговор двух давних друзей. Он молча вслушивался в их диалог понемногу доедал остатки ужина, стараясь не морщиться от давящей боли при глотании. Райлис говорила, что ее нелюбимый Рифтен, город скрещенный кинжалов, окружен прекрасным Осенним лесом и стоит на озере Хонрик. Хотя сам Гелебор лишь надеялся побывать в тех краях, упомянутое альтмеркой увлечение Бремы коллекционировать черепки навело на мысль о следах большого фалмерского города, когда-то располагавшегося там. «Нужно будет рассказать об этом Райлис», — подумал паладин.       Тем временем повисшее между молодыми людьми молчание затянулось, наделяя дивно приятный вечер неуловимым напряжением.       — Я искал тебя, Вершинка, — в конце концов прервал тишину, наполненную гулом двемерской вентиляции, Ремул. — Едва вернувшись из Морровинда, я бросился на твои поиски, однако никто о тебе ничего не слыхивал. Я решил, что ты умчалась на Саммерсет, как и мечтала, но позднее выяснил, что ты обосновалась в Хелгене незадолго до трагедии там, и… Мне казалось, я потерял и тебя тоже.       Райлис убрала в сторону опустевшую миску и подняла глаза.       — Мне повезло. Когда на Хелген напал дракон, меня там не было. С тех пор я бродяжничаю по Скайриму. А недавно компанию мне решил составить Гелебор. Он священник Ауриэля и помогает нуждающимся.       Райлис решила не говорить другу об их истинной цели и роли Гелебора в ней. «Не доверяет?» — подумал паладин и не ошибся, потому что альтмерка поспешила сменить тему:       — Как тебе Морровинд, Ремул? Нашел Заводной город?       — Пока нет, — покачал головой молодой человек, — но я нашел того, кто знает о Заводном городе практически все. Мои изначальные планы изменились, хотя Морровинд и чудеса живших там двемеров покорили меня. Посмотрим, удастся ли мне поймать за хвост удачу в Скайриме.       Райлис натянуто улыбнулась. Недомолвки задели ее. Ремул, как и она сама, не торопился посвящать ее в подробности своей жизни последних нескольких лет.       Последним покончив с ужином, молодой человек собрал посуду и поднялся на ноги со словами:       — Пойду займусь ремонтом. А вы отдыхайте и располагайтесь поудобнее. Завтра, если хотите, покажу вам Ральдбтхар.       — Ну и язык был у двемеров. Интересно, какой умник решил дать городу настолько трудное название? — нахмурилась Райлис. — Ральд-бтхар.       Ремул усмехнулся:       — У тебя с первой попытки получилось.       — С ума сойти. У меня даже вдруг лицо зачесалось — гномья борода режется, не иначе. Не повторяй моих ошибок, Гелебор.       — Как скажешь, Райлис, — заулыбался снежный эльф, пока девушка растирала ладонями щеки, а успевший отойти немного Ремул резко обернулся.       — Ты взяла себе настоящее имя?       — Тебя это удивляет? Ведь не всю жизнь на кличку откликаться.       Ремул поджал губы, но в итоге согласился. В Вайтране он был гораздо менее сдержан в чувствах. Если тогда все эмоции и мысли отражались в глазах, словно в зеркале, то сейчас их, подобно непроницаемому двемерскому шлему, скрывала невидимая маска.       Альтмерка напомнила Гелебору про целебное зелье и вытянулась на лежанке, разминая затекшую спину. Ремул удалился в соседний зал, где он оборудовал себе настоящую мастерскую для работы с механизмами.       — Он с детства увлекался двемерами, — прошептала Райлис, закрыв веки.       Гелебору показалось, что она пытается удержать в груди плач. — Я думала, это простой интерес, а Ремул вон — в двемерской броне теперь щеголяет и паровых монстров приручает, как щенят. Колсельмо из Маркарта всю жизнь этой расе посвятил, но так и не научился собирать центурионов, а Ремул… Пойти что ли спросить, видал ли он в Морровинде последнего двемера?       Не дожидаясь ни одобрения, ни протеста Гелебора, Райлис вскочила и выбежала в другой зал, оставив паладина наедине со смятением под леденящим взглядом двемерского лика.