Медведь

— Дерись, — приказывают Намджуну из динамиков.       «Я вам не бойцовский петух, чтобы бои устраивать» – думается про себя, глядя на мужчину, по виду намного старше. Он выглядит странно, будто череп неправильной формы, нижняя челюсть немного выдвинута вперёд, а на руках нет пальцев. Это немного отвратительно, потому что Ким прекрасно видит в нём и другие гены, пахнет этот мужчина странно, не как человек. Всё становится ясно, когда тот перевоплощается. — Дикий кабан? — восклицание само вырывается из груди, Намджун выдаёт насмешку и смотрит прямо в камеру. — Да вы издеваетесь...       На прошлой неделе ему сказали драться со змеёй, которая была даже не ядовитая. Все противники были ущербными, странными, хилыми, каждый, против кого выставляли Намджуна, мало чем был похож на человека. Это были уродливые существа с изменённой физиологией, странные, не умеющие говорить или нормально двигаться.       Не каждый эксперимент проходит удачно, Ким знает, что не единственный, кого здесь держат, но он один из немногих, которых с завидной регулярностью изучают. Он видел ещё множество таких комнат рядом с его, все они почти никогда не открывались, потому что скрип любой из них легко услышать. Их запахи Намджун прекрасно ощущает даже в человеческом образе, как сейчас вонь кабана раскрывается во всей красе.       Бедное животное пытается нападать, пыхтит, больно врезается в бедро, оставляя там синяк. Ким не хочет даже пытаться его победить, потому что не собирается драться с лесной свиньёй, которая, к тому же, не самая сильная. Отличаются лишь размеры, эта вся другая, неказистая, размером с человека, что неудивительно. Это даже вызывает отвращение, такие эксперименты ужасные, они уродливы и буквально кричат о том, что противоречат самой природе.       Намджун гордится своим медведем, он вышел у него больше размеров человека, мохнатый, зубастый и правильный. В его медведе полностью исчезают черты человека, кроме разума. А в теле человека у него нет никаких искажённых черт, кроме иногда появляющихся клыков или медвежьих ушей. — Деритесь! — кричат в динамик, а Намжун показывает язык и ногой отпинывает несчастное животное. — Если ты не будешь драться, «ноль пять ноль», мы убьём вас обоих. — Да я ему хребет одной лапой сломать могу, это не драка, а убийство, — рычит Намджун, у него от злости снова не закрывается рот, потому что там клыки, а тем временем кабан пытается просто его протаранить.       «Как же это глупо» – Намджун бесится, ему хочется драться совсем не с этим животным, а с теми, кто сидит там, у динамиков, и приказывают. — Так убей, — отвечают медведю, и Намджун перевоплощается.       Он все свои силы накапливает, чтобы побежать, потому что грёбанная дверь – не помеха его мощным лапам, потому что чёртов кабан ему нахрен не сдался, а вот убить пару людишек резко захотелось. Ким не понимает, что с ним, раньше такого не было, но сейчас он чертовски устал, понял, как сильно задолбался или просто работники перегибают палку в последние дни.       Он рычит как умеет, так грозно, что эхом рокот прокатывается по коридору, из его пасти капает слюна, когда он ещё раз принимается рычать и снова бежит навстречу работникам, выскочившим из соседней двери.       «Так вот где вы прятались, твари» – Намджун бежит на них, грозно щёлкая пастью, он прекрасно знает, что эти люди не готовы к такому повороту, он не вооружены снотворным или хоть каким-то защитным оружием, а Ким прекрасно знает, что в теле медведя он выглядит чертовски грозно. На него смотрят как на приближающуюся смерть, а медведь ревёт, лапами толкает каждого, до самой стены добрасывает и не прекращает раскрывать пасть для рёва. Его рост достигает целого метра, возможно, чуть больше, вес около 400 килограмм, и каждая частичка сейчас нацелена на то, чтобы снести с ног каждого.       Как же давно Ким не бегал, как давно не рычал, ему сейчас так хорошо и свободно в этом огромном теле, что он встаёт на две задние лапы, чтобы набрать побольше воздуха и, опускаясь, как можно сильнее на них обрушить свой вопль.       «Хотели, чтобы я дрался? Получайте» – Ким мужчину прибивает лапой к полу, старается сильно не калечить, но слышит хруст. «Переборщил маленько» – Намджун думает, что это небольшая плата за всё его раны каждый день, но вопль мужика под лапой прекрасно сеет панику на других четырёх работников, которые убегают просто как несчастные трусы. Один из них кому-то звонит прямо на ходу и без конца оглядывается, а Намджун сейчас хочет особенно мило улыбнуться вслед, но забывает, что у медведя это лишь оскал, и демонстрирует свои прекрасные зубки.       Из выбитой двери выбегает кабан и как полоумный принимается бежать по коридору. Намджун хочет закатить глаза, но не в силах. Его медведь не умеет многого, но некоторые возможности, наоборот, закрыты человеку. Например, мишка чует еду, как же давно он не жрал нормально, так что лапой пинает свинью в другую сторону и сам бежит по коридорам.       Он хочет бегать быстрее, но в этом здании много дверей и поворотов, лестницы и преграды, а хочется залезть на дерево, искупать шкуру в конце концов, но Намджун и так доволен, он находит кладезь вкусных запахов, там много женщин, они все пугаются и кричат. Так странно видеть других людей, а таких крупных особей женского пола Ким ещё не встречал, и внутренний медведь радуется такому объёму тела у женщины, приятные габариты.       «За таких даже моими огромными лапами можно ухватиться» – думается Киму. Эти мысли совсем не из разряда приличных, потому что медведь давно не гулял, он самку никогда в своей жизни не трогал, так что мозг немного плавится от запахов еды и количества женских особей. Медведю нравится здесь всё.       Его бока не влезают между столов, он идёт на запах чего-то определённо вкусного, от чего у него выделяются слюни и, наконец, приходит к ящику. Там странные продолговатые сладости, пахнет безумно дурманяще, их так много, что хочется укрыться с головой. На вкус похоже по сладости на мёд, такие сахарные, в голову штормит сладким, а сам он принимается есть всё безумнее. — Ох, ну и дурень, бананы с кожурой есть, — цокает кто-то рядом с ним, и на секунду Намджуну кажется, что у него хотят отобрать еду и рычит, отрывая голову от ящика и лишь увидев испуганное лицо уже знакомой женщины, успокаивается. — Намджун, не дури, ты же дружишь с головой.       Верно. С головой он дружит и гордится этим. Он не глупый и совсем сознательный медведь, только вот почему от него скрывали эту вкуснятину? Почему его вообще кормят постоянно мясом, в котором много жира, прожилок или костей. Намджун рыбки хочет, ягод, травки пожевать для пищеварения, побегать охота и мёда поесть. Ему однажды дали попробовать этого чуда, сказали, что медведям это нравится. Намджуну понравилось, потому что как может не нравиться такая вкуснятина? Она же просто сносит крышу.       Стыдно становится перед женщинами, он опускает голову и бухается своей огромной задницей на пол, тихо взвывая. — Намджун, у тебя будут проблемы, ты зачем сбежал?       Намджун сам не знает, он может лишь глянуть виновато в глаза этой женщины и проскрипеть чем-то жалобным из пасти. Его тело медведя такое неуклюжее в диалогах с людьми, но перевоплощаться обратно он тоже пока не хочет, потому что, для начала, не хочет пугать милых дам вокруг своим голым видом, да и вот так посидеть и понюхать ящик под собой тоже хочется подольше. — Я узнала про тех студентов, Намджун. Ты понимаешь, что я говорю? — в ответ медведь фыркает, издавая хрюкающий звук. Конечно, понимает! Намджун умный и сообразительный, просто в видоизменённом теле, но мозг ему никто не менял. Ким кивает, а сам всё не может оторваться и перестать смотреть на сладкие жёлтые штуки.       «Как она их назвала? Бананы? Хочу бананы» – грустно думает парень, нюхая всё глубже и глубже сладкую еду. — Я не знаю точно, кто тебе приглянулся и… О боже, я не должна была это делать, но только ради тебя, Джуни, я позвонила их куратору и сказала, что в документах девушки обнаружились неточности, соответственно, им придётся приехать и всё разузнать.       Намджун чувствует, как сильно виляет хвостом. Как придурковатый пёс, если честно, но ему плевать. Его уши торчком, а лапы всё тянут встать и попрыгать. Медведь поднимает свою тушу, он хочет выразить благодарность ей, но получается лишь облизнуть лицо, испачкать остатками бананов на пасти и перебирать лапами, опять же, как придурковатый пёс.       В груди Намждуна будто надувался шар всё больше и больше, в какой-то момент с громким «бах» взорвался, а внутри оказалась медовая смесь с радужной подливой, она заполнила все его внутренности желанием бегать, прыгать, кружиться, кувыркаться. Это нескончаемый поток энергии, сладкой неги и желания кричать. Этот поток быстро перекрывают грузными шагами множества ботинок, смрадные запахи мучителей перекрывают даже запах ящика с бананами. — Вот он! — Намджуна нашли противные работники, он с грустью смотрит на ящик со вкуснятиной и радуется, что хотя бы поел перед голодовкой. В него что-то вкалывают, не в первый раз, просто после этого препарата Намджуна очень сильно тошнит и кружится голова, он ненавидит просыпаться после таких уколов. Усталость наваливается резко, Киму внезапно не хочется ничего, кроме как просто упасть на бок и закрыть глаза.

* * *

      Намджун обычно любит пятницы, потому что в этот день не ставят эксперименты, они просто позволяют ему смотреть телевизор. В комнате с другими особями, более молодыми, он проводит по несколько часов, никак не трогает остальных, потому что они не разговаривают, не заинтересованы в контакте. Они маленькие и дикие, в них от животного больше генов, чем от человека, а пахнут они все совсем не как люди.       Медведь любит смотреть телевизор, потому что он лучше книжек. В телевизоре картинками и словами объясняют разные факты, рассказывают чужие истории и демонстрируют жизнь за пределами. Пока Намджуну разрешают смотреть передачи о животных, о природе и путешествиях. Иногда ему включают какие-нибудь загадки природы или факты о разных странах.       Всё познание его мира строится по пятницам, Намджун хорошо знает животных, потому что сам таковым является, а вот человеком себя ощущает меньше всего. Особенно сейчас, закрытый в звукоизолированной комнате без окон, он чувствует себя зверем, который ослушался людей и за это его наказали. Он не пёс, чтобы выполнять команды и слушаться, не кот, чтобы существовать рядом с людьми, не цирковой медведь, чтобы кататься на велосипеде на угоду толпе, а обычный человек.       Подумаешь, немного поломал их человека. Намджуну тоже ломали руку несколько раз, но срослось хорошо и ничего теперь не болит, так почему он должен сидеть в этой комнате и пропускать свою телевизорную пятницу?       Намджун вздыхает и из горла вырывается скрип, жалобный, еле слышный скулёж. Ким не знал, что может скулить как собака, только это, скорее, его человеческая возможность. Завтра он тоже будет здесь, а по субботам ему разрешают гулять во дворе. Ничего особенного, просто там есть тренажёры, так что Ким бегает в человеческом обличии, потому что медведь попросту не помещается никуда.       Парень прижимает колени к груди и утыкается в них носом. Он же ничего не сделал, просто немножечко побегал, порычал, это вполне логично для медведя, так почему его наказывают? Раньше его закрывали в этой комнате всего на пару часов за лишнее рычание или неосторожное движение пастью, ещё ни разу он так сильно не буйствовал и это немного пугает его внутреннего медведя и человека.       «Почему я раньше так не делал?» – думается Намджуну вместе с тяжелым вздохом. Он как безвольный дурак терпел и не думал, что где-то нужно остановиться, его предел близко и стоит сопротивляться их грязным рукам.       Он сильнее любого здесь, может выдержать любую нагрузку, переломать всем ноги одной лапой, убежать, в конце концов, но люди его найдут, они выловят и засунут обратно. Намджуну некуда бежать, на улице такие же люди – безжалостные и любопытные, вонючие и несуразные. Раньше он всё это прекрасно знал, только вот теперь как-то особенно грустно от этого.       «Да что это со мной?» – Намджун пугается резкого вдоха и сжатия в груди, от него исходит икота, только странная, от неё трясутся губы, болит ужасно нос, что парень прикасается к нему, в глазах всё мутнеет и вода капает прямо на щёки. «Я заболел?» – в прошлый раз, когда у него горел нос и мутнело в глазах, сказали, что у Намджуна простуда. Неприятная вещь, отвратительная, она оставляла в агонии его тело больше суток, а потом внезапно прекратилась.       Намджуну становится страшно ещё и от этой болезни, начинает раздирать чем-то горло, а икота всё сильнее идёт из груди, где болит больше и больше, остаётся только уткнуться носом в колени и прикрыть голову, попытаться спрятаться от недугов.       «Я заболею и умру в этой пустой комнате» – с обидой думает медведь и снова скулит как подбитый пёс. Его лицо уже очень мокрое, насморк забил нос как при простуде, щёки горят, Ким шмыгает носом и снова мокро всхлипывает, прикусывая губу. — Всю жизнь был в этой дыре, выполнял приказы, терпел боль, но внезапно стало плохо? — Намджун не заметил, как открылась дверь, но прекрасно почуял запах воняющего мучителя. Нос и без этого нещадно щиплет, так ещё и адская смесь запахов убивает обоняние медведя.       Намджун поднимает голову, но продолжает сидеть небольшим комком в углу, обнимая колени руками. — С каких пор это ты у нас рыдаешь вообще? Что так резко поменяло твоё мнение? Кто шепнул тебе на ушко, что тут плохо, а? Признавайся, «ноль пять ноль», почему ты затеял бунт? — мужчина стоит около закрытой двери, скрестив руки на груди, он постоянно хмурится и сегодня не исключение. Его тело дряблое, не старое, но такое слабое, что Ким не понимает, как тот смог взять первенство над другими особями.       Намджун вспоминает каждый свой день, начиная с осознанного возраста. Всё, что он хотел – это познавать больше, жил тайными уроками чтения и математики, ждал пятниц, чтобы посмотреть телевизор, и выходных, чтобы погулять. Он ни разу не подумал сбежать, не считая двух неумелых попыток, не сказал, что ему здесь не нравится, не попытался вырваться, обмануть, попросить чего-то, а теперь вдруг поменялся. Всё с того злосчастного дня, когда он понял, что снаружи есть добрые люди, когда ему почти отрезали дорогой ему палец, когда сказали убить кабана.       В какой-то момент просто переклинило. Система прекрасно работает, пока там не появляется посторонний предмет, и даже маленькая пылинка может окончательно вывести из строя механизм. Поезд Намджуна давно сошёл с пути, он катится в какую-то сторону и неизвестно теперь, какой будет конечная станция. Теперь Ким спрашивает себя: «А для чего я вообще живу?». Он ни разу об этом не думал, а сейчас вот заглядывает в глаза мужчине и не понимает, куда шёл его поезд до этого? Какая там конечная станция? Смерть? Он бы умер на одном из их экспериментов или его убило бы другое животное в очередной схватке, завял бы в этой рутине от старости или сошёл бы с ума, одичал и перестал быть человеком. Всё это мерзко, если представить, а Намджун, дурак, подумал об этом только сейчас. — Я хочу бананы, — говорит твёрдо, чтобы было слышно и понятно, но под конец всхлипывает, немного захлёбываясь, и шмыгает громко носом. Мужчина смеётся. — Бананы? Ты просто хотел бананы? Из-за этого устроил такую панику и сейчас рыдаешь как девчонка? «Ноль пять ноль», ты на данный момент являешься самым лучшим экземпляром и прекрасным экспериментом, так какого чёрта ты ведёшь себя как дикий, непослушный медведь, когда мог просто попросить? — Хочу бананы. — Ты обезьяна какая-то? С какого перепуга вообще бананы? — мужчина качает головой и цокает. Намджун прекрасно знает, что никакой еды от них не дождётся, будто ему хоть раз давали то, что он просил. — Ты подаёшь признаки одичавшего животного, «ноль пять ноль». Вчера ты озверел и не мог себя контролировать.       «Я прекрасно себя контролировал, будь уверен. Без контроля я бы вас всех порвал на куски, ублюдки» – хочется рыкнуть в ответ. — Таких как ты усыпляют, но только из-за того, что удачных экспериментов больше нет, мы дадим тебе второй шанс, ты слышишь? Контролируй своего медведя, иначе мы заставим вас с ним заснуть навечно.       Мужчина стучит в дверь, которую тут же открывают, и до Намджуна доносится запах, ещё он слышит голос – этого достаточно, чтобы медвежьи уши навострились, чтобы он рванул ближе к источнику запаха, заплетаясь в своих ногах. — Она просит вас заново подписать документы, — слышится за дверью. Звук еле слышно проходит через щель в окошке, через которое подают еду. — Я уже подписывал, что не так? — рычит мужчина, а Намджун воет, потому что запах перекрывает аромат хвои, теперь медведь точно уверен, что это она. Ким совсем забыл, что стараниями той женщины должна была прийти девушка, и она действительно здесь, прямо за стенкой.       «Спокойно, Намджун. Ты человек, а значит должен уметь договариваться» – Ким прочищает голос. Последние дни его научили одному: если хочешь жить, умей использовать слова. Оказалось, что с другими можно разговаривать, и это правда приносит плоды. — Эй! — кричит он и стучит в дверь кулаком. Шум раздаётся такой, что немного плавится мозг, но Намждун продолжает. Ему нужно это сделать, пока они не отошли, пока за дверью, где могут услышать.       Он кричит, не понимает, как же ему сказать той девушке, как передать, что он здесь, что ему хочется на свободу. Ему так много всего хочется сказать, прокричать, но он даже не знает, слышит ли она его вообще. Запах хвои был рядом, когда открылась дверь, он так отчётливо закрался в рецепторы Намджуна, что он просто уверен, что эта девушка здесь, она должна была прийти и теперь обязана услышать его крик. — Помогите! Кто-нибудь, спасите меня! — у него нет времени думать, эти слова важны для любого человека. Намджун не узнаёт свой голос, руки болят бить дверь, которую он так отчаянно уже готов сломать, но оставляет лишь грубые вмятины. Он просит помощи и от отчаяния просто рычит. Что-то в горле снова сжимается, всхлип рвёт глотку, его лицо такое мокрое и застывшие дорожки из глаз немного тянут кожу, но Намджун не сдаётся, он просит помощи как никогда не просил, потому что люди просто так не используют такие слова. «Спасите» – говорит, потому что людям помогают, всегда спасают, а он отчаянно в этом нуждается уже давно.       Только Намджун забыл, что он не совсем человек. Запах хвои удаляется. Глаза и нос снова начинают щипать.