Медведь

Теперь он может облизать шею. С тем же энтузиазмом он поцелуем спускается ниже, губами пачкает её, метит небольшими укусами, фырчит и мотает головой в стороны перед тем как ещё раз куснуть. Намджун не отпускает тело под собой, он держит её под спиной, или за талию, как может, но чувствует грудной клеткой её дыхание и аккуратные вибрации почти беззвучных стонов. Она красивая. Не от внешности, а от отзывчивости. Намджун кусает за плечо и немного пугается её первого и громкого стона. Он от боли, но его взволнованный взгляд поднимает и встречает её улыбку. — Сделай так ещё раз. «Ей нравятся мои укусы» – Намджун глупо взвизгивает с улыбкой и цапает другое плечо так же слюняво и мокро. Он не оставляет ключицы, а потом долго смотрит на соски. «Будет ли нормально, если я их оближу?» – спрашивать боится, поэтому аккуратно прикладывает губы и надавливает. — Намджун, — она растягивает, будто хочет сказать что-то ещё, но дальше идёт только громкое дыхание. В страхе медведь почти отстраняется, но она зарывается пальцами в его волосы и притягивает обратно. Ей нравится так сильно, что она выпячивает грудную клетку поближе его языку. — Ты всё делаешь правильно, не бойся, укуси сильнее. Медведь лижет и прикусывает, с аппетитом и довольным мычанием позволяет себе оставлять везде метки. Он покрывает её языком всю, от сосков, которые теперь блестят, до пупка, а слюна всё не кончается, потому что самое вкусное он так и не попробовал, оно притягивает его с самого начала, важное место у самки, оно нежнее всего остального, с этим нужно аккуратно. — Я могу и здесь?.. — он пальцами ведёт по паху и опускается немного к половым губам, почти дёргаясь от того, как там мокро. — Да, пожалуйста, — она будто просит сама, разводит ноги на выдохе. Намджуну кажется, что она плачет, но посмотрев на неё, он видит, что она мечется по подушке, облизывает губы и стонет. Он делает всё правильно. — Ты прекрасен, Намджун, — в подобных тянущихся стонах собственное имя кажется мёдом. От её звуков у медведя в своём теле всё горячее и горячее, а внизу ему больно. Головка у него уже красная, она выделяет без конца смазку и хочется смешать их с её выделениями воедино, но сначала медведь мажет языком, оставляет всю скопленную слюну, раздвигает половые губы и ныряет в горячее местечко. Его запах похож на близость, если смешать слюну там, эта девушка теперь вся будет пахнуть Намджуном, это самое правильное. Их ароматы схожи, оба с ноткой леса, перекручиваются в одну песню, которую хочет завыть во всё горло медведь. В его теле уже давление своего желания, лизать хочется бесконечно, Намджун языком залезает глубоко в неё, мычит и чавкает, ртом плямкает, но усердно водит языком. По её громким стонам слышно, как сильно ей это нравится, медведь не подозревал, что это правда будет приятно. Он мурлычет от удовольствия сам и даже не замечает, в какой момент выпрямляется, чтобы приставить головку к промежности. Он всё ещё чувствует себя животным, собираясь это сделать. — Намджун, это нормально, если ты этого хочешь, — она будто измученна, её руки цепляются за подушку и силой, глаза прикрыты, а губы теперь красные от кусания. Сейчас медведь может сказать, что она принадлежит только ему. В укусах и его запахе, окутанная с ног до головы она прекраснее, чем была до этого. Ему хочется громко кричать медведем на других, кувыркаться и довольно бурчать. — А ты хочешь? — он знает, что уже слышал ответ, но прямо сейчас, пока его смазка капает ей на живот, пока он ещё не озверел от запахов и горячей самки, пока он может смотреть ей в глаза и там читать всю правду. — Хочу, очень хочу, давай уже, — не такой недовольный ответ он ожидал, но она в нетерпении ёрзает, мило выдает короткие стоны и мелодичное мычание, она похожа на дикую кошку, в её глазах есть некоторая независимость, но всё равно она подчиняется самцу. У медведя в груди распирает гордость и радость, что наконец он может её присвоить. Больше никому она не посмеет принадлежать. Он дёргает бёдрами вперёд, смотря на то, как его член исчезает в теле напротив. Это похоже на удар. Приятный удар по голове с громким взрывом, это похоже на ток, только в каждой клеточке его тела восторг. Так тесно, влажно и горячо. Его члену никогда не было так хорошо, а как мешаются запахи их выделений. Хочется завыть волком, но инстинкт кричит двигаться, так что медведь срывается. Он не сдерживается, кусает её плечо, немного сдавливая клыками. Он всё ещё помнит, какая она маленькая и хрупкая, но толкается быстро. Он хочет её, желал её всё это время, горячую и нежную, эту хвойную девушку. Теперь он кусает её глубже, хрипит, подвывает и раздвигает ноги ещё шире. Так ему неудобно, хочется раком поставить, но остановиться уже нет сил. Всё, что сейчас готов слышать Намджун – это её стоны, красивые, тихие, лезущие короткими всхлипами. Ему нравится, как она цепляется за его плечи, всё сильнее и сильнее гладит спину, губами касается его линии челюсти. Т/и поддаётся сама, цепляется ногами за его поясницу, из-за чего меняется угол, и Намджун громко охает, почти валится, на секунду давая себе время отдышаться. Это глубокое проникновение, до самого основания, ему нравится. Он подталкивает каждым движением её всё выше и выше, боится, что в какой-то момент она начнёт биться головой об изголовье и с животным рычанием стягивает её за бёдра вниз. Она вскрикивает, а после член уже опять внутри, Намджуну опять хочется улыбаться от её удивления его силе. Этот оргазм не похож на тот от руки, в этот раз Намджун громко всхлипывает, закрывает глаза и воет долго, его тело трясёт, что от бессилия он боится упасть и её раздавить. Кружится голова, перед глазами вспышки как после пыток, Намджуну кажется, что он на грани потерять сознание, но глаза раскрываются, мир стоит на месте, и он всё ещё держится на локтях над Т/и. Ему одновременно хочется плакать, смеяться и рычать. В нём одновременно всё и полнейшая пустота. — Ты так вкусно пахнешь, — его голос смешался с хрипом, он ведёт носом по ее шее и улыбается как безумец. — Я пахну тобой. — Ты пахнешь домом. — Ты замечательный, Намджун. Ты достоин дома, любви и счастья, — заметно, как её тело всё ещё трясёт, особенно руки. Она гладит его, а из глаз медведя снова падает на её плечо глупая вода. Слёзы. Намджуну стыдно за них каждый раз, когда ему объяснили, что это такое. Но девушка не злится, Джин сказал, что плакать нормально, особенно в моменты особой чувствительности. — Я не воспользовался презервативом, как приказал Джин, — его огромные глаза вызывают громкий смех у Т/и. — Потом попроси его рассказать о противозачаточных, — она хлопает медведя по плечу и улыбается. Если она улыбается, значит всё в порядке, а Джин опять не рассказал что-то крайне важное. — Ты хочешь сгореть заживо? Его лицо застыло в омерзительной гримасе, руки сжались в ручку своего саквояжа, а в глазах ярость. Она плохо скрываемая, Чхве даже не пытается скрыть, как сильно его пугает возможность того, что медведь мог пропасть. — Простите, — парень поднимает руки, выставляет их, прикрывает голову и кланяется. Он боится, предсказуемо дрожит, бесит Минсу всё больше с каждой минутой. — Сбежал? Каким образом? Просто взял и вышел? — Почти, его вывез господин Ким на машине скорой помощи. Чхве бесится, он почти рычит, сжимает зубы и хватает за шиворот одного из своих охранников. У него написан номер «девятнадцать», а лет ему наверное ещё меньше. В его чистых испуганных глазах красивый страх, он дрожит и сжимает губы. — И вы его уже нашли? Скажи, что вы тут же пошли его искать, не глупые, знаете, что я с вас кожу сниму заживо? Чхве просит себя не злиться, но как ему не беситься, когда его лучший эксперимент просто взял и сбежал? При такой охране, он платит всем этим людям деньги, но за что? Чтобы они выпустили машину, даже не проверив её? Минсу хочет ударить этого мальчика, превратить его тело в сплошное мясо, а потом скормить неудавшимся животным. Он кинет всю охрану к гулящим животным, чтобы те почувствовали изнасилование нового уровня. Ему не жалко ни одной души, потому что они упустили его золотую жилу, прекрасный образец, который ещё не до конца удалось произвести повторно. — Не нашли. Мы обнаружили пропажу вчера. — Когда произошёл побег? — Три дня назад. Хилый худой кулак проезжается по лицу номера «девятнадцать». Чхве вопит, разворачивается, чтобы положить свои вещи в кресло, а после смести всё со стола. В его кабинете всё отсвечивает красным, в груди ломаются рёбра, в голове только собственный вопль, он не кончается и Минсу срывает голос в гневом крике. Мужчина хочет убить всех, каждому сломать кости, потому что они обнаружили пропажу спустя лишь пару дней. — Убить. Убить всех! — Чхве красный, у него напряжены мышцы шеи, его руки то и дело хотят сжать воздух, схватить, открутить шею. — Нет, я сам. С хрипами он отбирает оружие у номера «девятнадцать» и выходит. Он убьёт всех, пролёт реки грёбанной крови. Кто в этом виноват? Виноват медведь, охрана, все эти тупые люди не хотят выполнять распорядок, а таких он не держит. Таких тупых людей природа не должна выдавать, это брак. Он стреляет в первого, второго, третьего парней, которые разговаривали в комнате отдыха. — Из-за таких, как вы, уходят деньги, — Минсу идёт в комнату с записями с камер и стреляет в каждого, с выстрелом у него с омерзением всплывает в голове. «Отброс, мусор, брак» – он уничтожит всё дерьмо в своей лаборатории. — Вы уже нашли медведя? в кабинетах, где за компьютером сидят его люди, на него смотрят с ужасом, они прячутся под стол, бегут к выходу, но их ноги всё равно недолго спасают, отказываясь под пулями. — Не нашли? — Чхве приподнимает одну бровь. Его халат в каплях крови, уже где-то запачкался об этих глупых особей. Они все животные. Тупые, безмозглые животные. — Ты думаешь, я тебя не заметил? Коровка, тебя трудно не заметить с таким весом. Девушка под столом пытается стать как можно меньше, у неё нелепо валятся очки, которые подцепляет Чхве оружием. — Так и будешь трястись или найдёшь мне медведя? Она кивает часто, так уже лучше, Чхве выдыхает и поднимается обратно на ноги. Офис пустой и бесполезный, ему всё равно не нужны люди, которые могут только в косынку играть. — На нём есть чип? — руки свиноматки трясутся, Минсу хочет блевать от её вида, хочет избить и сделать отбивные, но терпеливо выдыхает. — Есть конечно. Все вокруг тупые. Абсолютно бесполезные мерзкие мрази. Чхве хочет вычистить свою лабораторию от грязи. Сегодня же займётся этим, и подумает, как ему добраться до медведя на этот раз. * * * — Ты нашёл работу? — Т/и спрашивает это каждый вечер, когда Намджун читает в своем медвежьем уголке. — Они не хотят брать меня, когда узнают, что я работал у Минсу. Она кивает. Обычно они пьют чай в это время, после подработки Джин любит посидеть на кухне и поговорить, он из своего места видит гостиную, где читает Намджун. Тот сжимает челюсть, хмурится, держит аккуратно книгу и похож на взрослого и образованного мужчину. Мало кто в такие моменты может подумать, что вчера этот засранец сломал дверь в ванную, потому что испугался за Джина, который издавал там звуки боли. — Я дрочил там, Намджун, дрочил. Потому что пока нет Т/и, я хочу расслабиться, слышишь? — сказал он тогда медведю. Ким загрустил от замечания, состроил свою печальную морду и сел в свой любимый угол с кучей подушек, фырчал там полвечера, а потом нажаловался Т/и. Та, вместо поддержки, осуждающе посмотрела только на Джина. Крайне несправедливо. — Как врач заявляю, мужчинам нужно дрочить периодически хотя бы для здоровья, — нелепо попытался он оправдаться. Теперь они сидят за одним столом и подобные ситуации уже стали привычными. Это так странно, Джин живёт с парой, поддерживает их, а как прошёл их секс, никто рассказать не хочет. — Намджуна пригласили на интервью, — говорит Т/и. Она выглядит совсем не радостно, хотя для них это неплохой плюс. — Тебя что-то беспокоит? Она кивает и смотрит на свои пальцы. Ей нужно время, чтобы сказать точно свои мысли. Джина удивляет её собранность, она взвешивает каждую мысль и фразу. — Не получится ли так, что мы его используем? А вдруг после этого он станет для людей игрушкой или клоуном? Как к этому отнесутся? Его покажут на телевидении, многим людям станет известно о нём. С одной стороны, это хорошо, он получит поддержку, а с другой, вдруг кто-то ещё захочет его забрать на эксперименты? — Т/и, мы не в грёбанном марвел, а в мире, где есть Гринпис и охрана животных, а также защита прав человека. — Ты прав, но я всё равно волнуюсь. — Давай сначала спросим у Намджуна.