Медведь

— Ты помнишь, что нужно отвечать на вопросы? Медведь кивает и растопыривает пальцы в воздухе, чтобы понюхать, хорошо ли между ними пахнет, потому что ладони потеют от волнения. Там будут камеры, на лице Намджуна косметика, от запаха которой хочется чихать. Она щекочет нос запахом химикатов, перчит и медведю проходится постоянно дёргать носом. На него пялятся. Все без исключения смотря, будто у него здесь две головы, одна из которых медвежья. — Если тебя спросят что-то не из списка, который ты выучил, позволь ответить Джину, хорошо? — Т/и волнуется, от неё пахнет сильным стрессом, от Джина страхом, а сам Намджун их нюхает и отражает плохие эмоции на себе. Не нужно было соглашаться, это глупая затея, но когда ему предлагал сходить на интервью Джин, это не казалось таким страшным и серьёзным. Намджун думал об этом. Это шанс заявить миру о себе, показать, что такие лаборатории действительно существуют, и это не шутки. Его правда там били, резали, топили – Намджун перепробовал много разных пыток под маркой экспериментов. Хочется закончить подобное, люди должны понимать, что он там не один, многие особи всё ещё внутри, в жадных руках Чхве умирают. — Пора выходить, — девушка смотрит на часы и поджимает губы. Намджун хотел пойти с ней, но они решили, что лучше его будет представлять дипломированный врач, так выглядит адекватнее, а также девушка не хочет лишний раз светиться на телевидении, не желает показывать, что близка с милым мишкой и через неё можно надавить на Намджуна. — Подожди, — Киму страшно. Он признаёт приступ страха у себя в груди. Всё сжимается и дрожит в груди, появляется желание обнять самого себя и в углу раскачиваться, потому что так его состояние приходит в норму, так его медведь дышит ровнее и спокойнее. Намджун себя ощущает как в тот раз перед побегом. Ему важно обнять девушку, которая отдаётся, поцеловать без языка, лишь немного добавить своей слюны, чтобы оставить след от своего запаха. Намджун привычно тыкается носом в шею, часто дышит и фыркает, а она смеётся и зарывается пальцами в волосы. — Ну чего ты? Это займёт немного времени, я буду в зале сбоку от зрителей, ты будешь меня видеть. — Нет, — Намджун не отпускает талию и притягивает всё ближе и ближе, целует её нежно, будто прощается, запоминает вкус ели на сладких губах, оставляет часть себя, с мычанием толкается в её рот, а та лишь сильнее зарывается в его волосы и дрожит. Она всегда такая отзывчивая и хрупкая, а его лапах становится ещё меньше, Намджуну кажется, что ему нужно её уберечь от всех зол на планете, чтобы она так сильно не переживала и не боялась за него. Намджун – сильный самец, он возьмёт на себя роль ведущего в этом деле, а пока он проводит своими губами по её, по самому контуру, чтобы даже закрыв глаза ясно видеть её губки, чтобы во сне иметь возможность её целовать. В голове рядом с ней одно и то же, не кончаются мысли о том, что запах хвои так прекрасен, она похожа на сладкую молодую шишку, которая только упала на землю и получила пару капель утренней росы. Ей не стоит брать на себя много обязанностей, она многому научила Намджуна, а теперь пора ему доказать, что на него можно положиться. — Я хочу поставить тебе метку, — рычанием рвётся из груди медведя раньше, чем он успевает подумать о сказанном. Он прикрывает рот рукой, потому что не понимает, как мог такое ляпнуть, он пока ещё даже не знает, может ли это сделать, но облизывать и прикусить шейку точно сможет во время секса, он так сильно и давно хочет этого, что теперь жалеет, что перед интервью так и не сделал. Он хочет, чтобы в зале знали, что эта милая девушка занята, она принадлежит одному странному медведю, который раскусит ваш череп, если попытаетесь с ней флиртовать. — Обязательно оставишь, что с тобой, Намджун? Ким мотает головой и отдирает себя от неё. Он не знает, сам не понимает, что творится с его организмом, почему он так отчаянно цепляется лапами за её талию, горяченькую, гибкую. Она сама выпутывается из его рук, на прощание перед выходом коротко целует его губы и выходит через другую дверь. — Пойдем, дурашка, — Джин хлопает по плечу и подмигивает. На нём надет халат, а на бейджике у них двоих написаны имена. Намджуну спокойно рядом с этим самцом, Джин прекрасно прикрывает теперь запах страха своей уверенностью и неотразимостью, он смотрит в зеркало и взмахом головы откидывает челку с глаз. * * * — Он был обычным экспериментом под номером «ноль пять ноль», пока о нём не узнал мир. Встречайте полюбившегося героя публики, очаровательного человека-медведя и его лечащего врача. Играет глупая музыка, их впускают к диванчику, указывают, где нужно сесть и в какую камеру смотреть. Для Намджуна много света, слишком много людей, он чует каждого, потому что запах пота стоит сильный, его рецепторы улавливают смесь разных людей и совсем не чует шишек. Вопросы. Самая важная часть – вести себя беззаботно и делать вид, что он не зубрил всю ночь ответы, прежде чем пойти к ним. Джин помогает, он морально поддерживает, он рядом и поглаживает периодически медведя за ушком. — Это его успокаивает? — спрашивает ведущая, видимо из любопытства. — Он может даже урчать, — Джин садится ближе, чешет голову, так что медведь на автомате прикрывает глаза и наклоняется в бок, чтобы под звуки умиления публики довольно зафырчать. «Не лезь к нему на колени, здесь люди!» – даёт себе пощёчину в своём же разуме. Хочется полезть на ручки, но публика этого не поймёт, а вот дома Ким всегда может попросить Джина его вычесать. Это занятие так нравится медведю, после этого он ходит в медвежьей шкуре и поет свои звериные песенки. Больше не нужно чесать спину о стены или угол стола, у людей есть специальные чесалки, а ещё длинные пальцы на руках. — Есть ли ещё вещи, которые нравятся вашему медведю? На автомате Намджун поворачивается туда, где стоит Т/и. Он успевает только вскочить, прежде чем замечает, как тёмная большая фигура позади неё ведёт ножом по её руке, а затем приставляет его к горлу. Человек, который её держит, отрицательно мотает головой, вокруг поднимается шум, наверное, потому что он рычит. Нельзя передать уровень ярости, потому что это для Намджуна только, никто не имеет права тронуть, ранить, приблизиться. Он хочет откусить его голову, разорвать на куски и не скрывает этого. Сейчас самое важное – его пара, которую нужно защитить. Его связывают, хватают, но Намджун не может просто так стоять, он рвётся к ней, рычит, перевоплощается в медведя, чтобы разорвать сдерживающие верёвки , но только сильнее в них утопает. Он не слышит и не видит Джина, его зверь внутри плачет и кричит, его ранили, а не Т/и, запах её крови стоит в воздухе и медведь зальёт всё кровью тех, кто тронул его девочку. — Браво, «ноль пять ноль», выйти из себя на телевидении смело, ты никогда не мог себя контролировать. Запах. Этот мерзкий зловонный запах. От него несёт трупами, кровью, смертью, этот мужчина пахнет затхлостью одеждой лаборатории, которую Намджун больше не хочет видеть. Он перевоплощается обратно в человека, иначе она начнёт жрать всех на пути, пока не убьёт этого ублюдка. Он никого не ранил, он просто хотел защитить своё. Правда, теперь он может заметить панику вокруг, люди сбегают из студии, а Т/и сидит на полу одна, тяжело дышит и держится за горло. Она сама испуганная и потерянная, Намджун хочет подойти и лизнуть за ушком, чтобы её успокоить, он прошептал бы, что всё хорошо, но Чхве сияет погаными глазами и становится прямо посередине студии. — Мы не создавали ему ужасных условий, мы просто оберегали человечество от грозного животного. У «ноль пять ноль» всегда была еда, вода и чистая одежда, кто из нас здесь живодёр? Те, кто против воли вывез животное из лаборатории или мы, люди, которые ценой своей жизни столько лет пытались сохранить жизнь бедному человеку? Намджуну хочется плюнуть, но он до сих пор связан. Он не видит Джина, будто тот убежал или его увели, он не видит девушку, он видит только перед собой будущее: это жизнь без жизни, дыхание без вдоха, существование без смысла. Здесь будто его смерть, если его заберут в лабораторию, он не вынесет, не выдержит после всего, что познал в этом мире. — Нет! — его хватают и тянут. Ким понимает, что ещё немного, и силы кончатся. На него направлены камеры, агрессия с его стороны будет ошибкой, а смирение смертным приговором. — Есть показания психиатра, что пациент был в нестабильном состоянии в последнее время. Вы можете видеть кадры, как он убивает людей, наводит беспорядки, громит свою камеру, а также много кадров, которые доказывают, что жить в нашей лаборатории безопаснее не только эксперименту «ноль пять ноль», но и для всех окружающих. Никогда неизвестно, когда зверь сорвётся с цепи снова. Вонючий мужчина заканчивает свою речь и передает слово ведущей. Чёртова тварь залезла в щель, достала и больно укусила. Достойно вышел из тени, Намджун видит, что у них нет выхода и обратного пути, он так хотел понять, что такое свобода, но её, видимо, не найти ему в этой жизни. Он желает снова перевоплотиться и нарычать, перегрызть глотку этому ублюдку, но это его последний шанс, ему нужно что-то сделать сию секунду или он никогда не выйдет из своего заточения. Начиная с того момента, когда за дверью он услышал женский голос и перестал кричать от пыток, Намджун понял, что люди совсем другие. Раньше он считал их особыми животными, интересными особями и называл даже иначе в своей голове, потому что они были безликие, очередные мучители сторожи и охранники, они были лицами очередной боли и унижения; новый день, и снова эксперименты. Люди для него – запах химикатов, все были на одно лицо, телесные субстанции, распоряжающиеся его жизнью. Жизнь зациклилась от одной недели до другой, пятницы под телевизором, субботние прогулки, отдых в камере по воскресеньям, а потом пытки, эксперименты, новые запахи, смрад, преследующий его повсюду и сдержанная ненависть к себе и своей «жизни». Светом стал её запах шишек, её слова о том, что с людьми нельзя так обращаться, Намджуна назвали чудесным, и в голове щёлкнуло громким переключателем, Т/и включила свет разума Намджуна. Он заговорил с людьми, потому что понял их суть. Немного, совсем на секунду представил себя таким же свободным, имеющим право разговаривать, а не кричать от боли. Он чудесный всё-таки. Слова. Всё началось со слов и разговора с номером «семнадцать». Всего несколько предложений, и Намджун снова услышал, как его считают человеком, не называют экспериментом, не просят заткнуться, а отвечают и сожалеют. Та самая лампочка всё ещё горит ярким светом в голове Намджуна, теперь Т/и и Джин вкрутили там фонари, дали лучи солнца и никто уже не потушит разум медведя. Он не дикий, не глупый, не игрушка и не эксперимент. Смотря на людей, которые столпотворятся у выхода и никак не могут покинуть здание, он нюхает их страх, это чувство ярко пропитывает комнату разными оттенками ароматов. Неужели его боятся? Намджун ничего им не сделал и за такое необоснованное обвинение хочется выть. Т/и уже встала, у неё кровь течёт, но не сильно, рука болит, наверное... Если бы не скрученные руки, Намджун подошёл и зализал бы её ранку, ткнулся бы носом в щёку, недовольно фырча. Он переполнен уже тоской по той жизни, которая была у него, хоть и недолго, он так хотел семью, детей, берлогу. Намджун хочет жить. Именно жить по-настоящему, Т/и показала ему, что это такое. До её прихода он был безымянным экспериментом «ноль пять ноль», который не умел даже улыбаться. Возможно, ещё в тот момент он был опасен для людей и неприспособлен для настолько сложного мира, но животное из пробирки изменилось, стало Ким Намджуном, человеком, который хочет жить. — Спасите. Его не слышат, пытаются оттянуть от камер, а те безэмоционально снимают, чтобы люди любовались, как его лишают чувств, пытаясь обратно превратить в бездушную машину для боли. Намджун упирается, его печальные глаза находят камеру, приходится всеми силами себя удержать, чтобы не посмотреть на девушку в последний раз, но он должен попытаться себя спасти сам. Т/и и Джин уже сделали для него всё возможное, настала его очередь просить спасения. — Помогите, пожалуйста! — его надрывный голос цепляет даже паникующих людей, осталось мало времени, Чхве приказывает выключить камеры, но те даже включили дополнительное освещение. Слова. Драгоценные и незаменимые слова. У животных нет такой возможности, они не могут говорить, прокричать во всю глотку. — Прошу, помогите! Животное воет, скулит, может лишь смотреть печальными глазами и терпеть боль. Намджуну сейчас очень больно. Без пыток в его груди всё равно делаются разрезы, потому что чувства свои же ранят. Его пугают мысли о том, что он больше не увидит Т/и, Джина, никогда больше не попробует бананы, не поцелует свою самку. Его запрут в тёмной комнате, не позволят читать книжки про Золушку. Его лишат жизни, не убивая, а о смерти Намджун будет только мечтать. — Зверь знает, когда вовремя проскулить, эксперимент умный, он давит на жалость. Скорее уводите, пока он не напал на всех нас. — Они причиняют мне боль! Это вы – грязное животное, которое приказало отрубить мне руку. Чхве смеётся, он считает, что победил, но Намджун сильнее его солдат, лишь бы не усыпили, он договорит, что хотел. Ведущая расслабляется в своём кресле, выпрямляется и даже с жалостью смотрит на Намджуна. — Спасите меня, — он скулит, потому что горло разрывает на части от боли. Без слов крошится внутренняя бронь, Намджун снова ломается и всхлипывает. Ему трудно говорить, на глазах снова слёзы, они обжигают, а носик щиплет, перекрывая обоняние. Без нюха мишка совсем слеп среди сильных охранников и ненавистного Чхве. — Они меня бьют током, топят, режут, пытают. Они заставляют меня бороться с другими животными… Намджун падает, ему заламывают руки как можно сильнее, валят на колени, а ещё пара людей Чхве собираются поднять его в воздух, чтобы утащить. — Они получают удовольствие, когда мне больно. Кто-нибудь, спасите меня от них! У него теряется хриплый голос, горло забивается огромным комом, а чтобы его выпустить, Намджун становится медведем. Где-то слышится испуганный вопль не ушедшей публики, но зачем она ему, неспособная помочь. Мишка садится огромной задницей на пол, лапами прикрывает уши и воет. Намджуну всё равно – усыпят его или потащат так, пусть делают, что хотят, но если он станет сейчас человеком, его разорвёт на маленькие кусочки. Он не хочет больше быть человеком, потеряться в себе и стать глупым неуправляемым животным. Намджун не хочет думать, от мыслей ещё больнее, его рёбра ломает, хотя они крепче гранита, даже в виде медведя у него щиплет нос и жжёт глаза. Намджун недовольно воет, скулит, мотает головой, когда его шкуру кто-то толкает. — Не раскисай, бузёнышь. «Меня Намджун вообще-то зовут». — Что ты там ворчишь? Я не понимаю. «Нахрена тогда разговариваешь со мной?». Намджун поворачивается к глупому человеку, хочет рыкнуть ему в лицо из вонючей пасти, но вместо этого встречается с ним взглядом. Когда-то тот был испуганный, бегающий, парень не мог подойти к медведю и тыкал в его шкуру без понятия, что медведь мало что почувствует. Теперь он совершает ту же ошибку. Толкает толстую шкуру, только у человека появилось имя, характер, а у Намджуна чувства к нему. «Джин, ты же меня спасешь?». — Не плачь, мишутка. Посмотри, как ты растрогал людей. Намджун не успевает взглянуть, как в него влетает хвойное облако его любви, его Вселенная, его яркая лампочка. Т/и обнимает, карабкается на медведя и обнимает за шею, трётся о морду головой, плачет. Намджун аккуратно, чтобы не раздавить, берёт её лапами. В облике медведя Намджуну она кажется ещё крохотнее, всё ещё тёплая и пахнет домом, пахнет Намджуном. Медведь лижет её лицо, аккуратно вымывает кровавую руку и скулит. — Возьми крупным планом, — приказывает кто-то из персонала, у Намджуна чуткий слух. Он хочет посмотреть, где Чхве, но Т/и дёргается в его руках. Рука бледная, кровь отвратительного вкуса, Намджун не понимает, почему все думают, что он жрёт людей, когда это просто отвратительно на вкус. Слизывает тщательно, настойчиво, он со скулежом и недовольным бурчанием очищает её рану, тыкается носом в шею, чтобы подышать, а потом снова заботливо вылизывает. Т/и пытается сопротивляться, но против медведя это бесполезно, так что она позволяет ему держать её лапами и вылизывать как драгоценную игрушечку. — Всё хорошо, Джуни, Чхве сбежал. — Никакое красноречие не сравнится с твоей искренностью, Намджун, — Джин снова похлопывает по шкуре. Медведь хочет на него рыкнуть, чтобы не мешал, но камеры всё ближе, они мешают сосредоточиться и пометить его самку, Намджун хмуро смотрит в камеру, наклоняет голову набок, но его не боятся. * * * — Господин Чхве обещал нам шоу, но вы дали нам кое-что получше, — после съемок ведущая заходит в гримёрную, где Намджун одевается. Как только он её видит, тихо рычит, а Джин поглаживает по голове и говорит: «Хороший мальчик». — Голодные до наживы ублюдки, — Т/и качает головой. У девушки перевязана рука, пришлось вызвать «скорую», чтобы убедиться, что кровотечение остановится и порез неглубокий. От неё пахнет медикаментами, Намджуну не нравится, ему в этом месте всё ненавистно теперь. — Каждый выживает как может. В ответ Т/и скалится, Намджун хочет хлопать в ладоши от того, как его самка красиво это делает, она пугает ведущую, выгоняет из гримёрной, а после поворачивается к парням. — Ты скалилась? — Джин приподнимает одну бровь и смеётся коротким хрюком. — Поехали домой, а? — девушка закатывает глаза. «Домой». Они действительно едут домой. Намджун думал, что больше никогда это не услышит, не увидит Джина, Т/и, не понюхает их, не притронется. Он сгребает лапами Джина, обнимает крепко-крепко, что тот кряхтит и краснеет от натуги. — Задушишь, медведь. Медведь не задушит, Намджун залюбит их своим большим сердцем, которое бьётся в груди как человека, так и медведя.