Работа над ошибками

*** – Доброе утро, педантичное чудовище, – поздоровалась Вельзевул, потягиваясь в кровати. Из динамика смартфона, переведенного на громкую связь, раздалось ответное приветствие и мягкий упрек Габриэля: – Семь утра, воскресенье. А если бы я спал, дорогая моя? – Уж подороже тебя и точно не твоя, – фыркнула женщина, закидывая руки за голову и разглядывая потолок. – Я же сказала, ты – педантичное чудовище. Каждое утро ты бегаешь в парке с шести до семи, в семь пятнадцать ты уже дома, в семь двадцать я набрала тебе, ты против? – А почему сама не спишь в такую рань? – поинтересовался издатель, подумав, что он никогда не против звонка Вельзевул, но лучше бы без него они встречали рассвет в одной постели. – Да привычка осталась просыпаться в семь утра, когда ты крадешься обратно домой и начинаешь шебуршиться на кухне, – заворчала его бывшая жена, откидывая красно-рыжее одеяло с имитацией языков пламени и садясь. – А почему ты не спрашиваешь, зачем я тебе звоню? – Это следующий вопрос. Что-то случилось? – Габриэль забеспокоился. Вряд ли Вельзевул могла позвонить только ради того, чтобы насладиться звуками его голоса. – Я пока не знаю, но очень хочу знать! – критик возбужденно сверкнула глазами и склонилась к смартфону, жадно ловя каждое слово. – Как там твой новенький редактор? Что там Кроули? – Да я сам не знаю, – растерянно признался Габриэль, бренча чем-то на кухне. – Мистер Фелль мне коротко отчитался, что связался с Энтони, и ушел в работу. А сам Энтони мне больше не звонил, хотя я думал, что он начнет снова возмущаться. Вечером сам ему наберу, узнаю, как дела. Хотя, если честно, я немного боюсь их беспокоить. Вдруг они реально… работают? – Вот уж без понятия, – Вельзевул ненадолго замолчала, ероша свои короткие, но очень густые волосы, которые после сна и так торчали во все стороны. – Насчет твоего Фелля не знаю, а Кроули, если кризис миновал, мог вообще потерять счет времени и с головой уйти в свой роман. Хорошо, если так, он тогда тебе и эту часть пришлет, и за новую возьмется. Но в таком случае, разумеется, ему не следует звонить: в лучшем случае Энтони тебя не услышит, в худшем – ты спугнешь его музу. – Только этого не хватало! – Габриэль судорожно сглотнул, представив, в какую ярость придет Кроули при таком раскладе. В его духе было разорвать контракт, наплевав на все условия. И даже если он выплатит положенную неустойку, это не сравнится с деньгами, которые он принесет другому издательству, которые совершенно не прочь заполучить столь желанного автора. – Писатели – люди тонкой душевной организации, – саркастично заметила Вельзевул, но Габриэль знал, что она немного им завидует. Поговаривали, что в юности, еще в школе и на первых курсах, она писала стихи, но, поскольку в те времена Интернет-ресурсы, куда можно было выложить свое творчество, были не столь популярны, то компромата в сети на Вельзевул не осталось. Хотя Габриэль знал правду и даже хранил одну такую правду на вырванном из тетради клетчатом листке. Вообще-то он никогда не считал Вельзевул тонкой ранимой натурой или стальной железной леди, как та же Михаэль, а просто, опять же, знал правду, из-за чего, собственно, и произошли все три свадьбы и все три развода. – Может, написать ему на почту? Если он за книгой, то не ответит, а если нет – должен же Энтони следить, когда редактор пришлет ему правки! – предположил Габриэль. Его бывшая (и, возможно, будущая) жена поправила сползшую бретельку черной ночной сорочки и зевнула: – А ты не так безнадежен. Неплохая идея. Держи меня в курсе, мне интересно, чем дело кончится. Не дожидаясь ответа, она сбросила звонок и упала обратно на кровать. Сунула руку под подушку и с неожиданной осторожностью вытащила оттуда потрепанную плюшевую игрушку-муху. – Ну что, Муска, давай досыпать, – предложила критик и, обняв игрушку, накрылась одеялом с головой. – Наш бывший как раз в это время затихает на кухне, завтракая… Из переписки на почте Энтони Дж. Кроули: От: a.z.fell Кому: snake-writer Тема: Re[3]: Редактура, издательство «Уайтвинг пресс» Дата: 13.09.2019 (пятница) 16:43 Уважаемый мистер Кроули, Благодарю Вас за ваше письмо. Боюсь, у нас возникло некоторое недопонимание. Прошу обратить Ваше внимание на то, что у издательства есть сроки, которые были Вам озвучены и с которыми Вы были ознакомлены. Искренне сожалею обо всех неудобствах, но Вам необходимо сдать Вашу новую книгу в ближайшее время. Буду благодарен Вашему безотлагательному вниманию по этому вопросу. Желаю удачи в работе, А. З. Фелль От: snake-writer Кому: a.z.fell Тема: Re[4]: Редактура, издательство «Уайтвинг пресс» Дата: 14.09.2019 (суббота) 19:12 Ангел мой, что конкретно непонятно в направлении «нахуй», которое я задал вашей сиятельной редакторской личности еще в пятницу? Это прекрасно, что вы так трепетно относитесь к своим обязанностям, но я уже неоднократно сообщал нашему горячо и во всех позах любимому начальству, что сдам новую книгу тогда, когда сдам. Или в этих словах для вас тоже есть что-то непонятное? Тогда у меня для вас плохие новости: вы плохо понимаете слова и, как следствие, вряд ли можете быть хорошим редактором. Оттого, что вы будете писать мне свои увещевательные цидульки, ситуация не изменится. Чао! От: a.z.fell Кому: snake-writer Тема: Re[5]: Редактура, издательство «Уайтвинг пресс» Дата: 14.09.2019 (суббота) 19:26 Уважаемый мистер Кроули, Приношу свои самые глубочайшие извинения, что отрываю Вас от Ваших, несомненно, крайне важных дел, но осмелюсь напомнить, что в конце следующей недели уже полностью вычитанная рукопись новой книги должна быть сдана в издательство, иначе мы сорвем сроки. Осмелюсь говорить «мы», ибо с какого-то момента начинается и моя зона ответственности, которая включает в себя вычитку и редактуру – с которой Вы потом, я уверен, захотите ознакомиться. Будет невыносимо жаль, если мы так подведем и издательство, и Ваше честное имя. Надеюсь на понимание, А. З. Фелль. От: gabriel.whitewing Кому: snake-writer Тема: Новый редактор Дата: 15.09.2019 (воскресенье) 9:08 Энтони, привет. Ну что, как тебе новый редактор? Работаете? На связи, Г. Уайтвинг От: sandalphon Кому: snake-writer Тема: Обложка Дата: 15.09.2019 (воскресенье) 12:29 Прикрепленный файл: Образец4.png Дорогой мистер Кроули, Вот окончательный вариант обложки для вашей книги, и, если вас все устраивает, мы ее утвердим. Напоминаю вам, что для того, чтобы книга имела иллюстрации, нам необходим текст, хотя бы какие-то наметки. Вы же понимаете, что чем меньше времени до выхода книги, тем меньше иллюстраций. Даже если вы просто пришлете отрывки, к которым необходимы изображения, будет уже достаточно. С уважением, А. Сэнд Вельзевул взяла требовательно звенящий смартфон и с любопытством посмотрела на экран. Кроули? Лично? Ей? Утром они говорили о нем с Габриэлем, а спустя несколько часов Энтони сам набрал ее. – Алло? – спросила Вельзевул, приняв вызов и стараясь, чтобы ее голос звучал равнодушно, хотя ей было чертовски интересно. – Кроули, сегодня воскресенье, если ты потерял счет времени, у простых смертных это выходной. – А может, я хотел пригласить тебя на ужин? – тут же отреагировал Энтони. Женщина покосилась на часы. Шесть вечера – в принципе, самое время. – А не боишься, что я возьму и соглашусь? Терпеть не могу готовить, а тут такой повод. – Кого мне бояться, Гэба? – Если бы, Кроули. Если бы. – Не-ет, Вельзи, ты меня не запугаешь! Я знаю, что на людях ты не станешь откусывать мне голову, особенно если я закажу тебе что-то повкуснее моего мозга. Вельзевул мимоходом бросила взгляд в зеркало и поправила волосы. – Я имела в виду, что скоро должна выйти твоя книга, на которую мне писать рецензию. Могут подумать, что ты пытаешься меня задобрить. Кроули на том конце линии расхохотался: – Кого, тебя? Все знают, что проще задобрить голодного аллигатора, который уже вонзил зубы в ногу жертвы! Тем более, – его голос резко помрачнел, а смех оборвался, – книги не будет. – Та-ак, – Вельзевул глубоко вздохнула и прикрыла глаза, – значит, ты приглашаешь меня только для того, чтобы пожаловаться на творческий кризис? – Нет, – торопливо отозвался Энтони и заговорщицки понизил голос, – на нового редактора. Женщина закусила губу. – Какая же ты все-таки зараза. – Признай, тебе же интерес-с-сно, – вкрадчивый голос вливался в уши густой и сладкой патокой, и Вельзевул торопливо повела плечами, сбрасывая оцепенение. – Тебе не терпится послуш-ш-шать новос-с-сти. – Мне не терпится поужинать за твой счет, – отрезала критик, поджав губы. – В моем любимом кафе через полчаса. Надеюсь, ты еще помнишь, где это. И сбросила вызов. *** – Ты чудесно выглядишь, – заметил Энтони, когда Вельзевул уселась на стул напротив. Та фыркнула, мысленно удивившись, что Кроули успел в кафе даже раньше нее, хотя обычно опаздывал. – Я всегда так выгляжу. Не пытайся подлизываться, змей. – Я всего лишь констатирую факт, тебе чертовски идут черные костюмы-тройки, – заметил Энтони, кивая официанту, чтобы тот разливал вино. – Или это позволено только Габриэлю? – Заткнись и делай заказ. – И очень симпатичный жемчуг. Его подарок? – Кроули, не забывай: твоя ценность как писателя совершенно не зависит от наличия во рту языка. Я его вырву и осчастливлю всех, кто с тобой общается лично. – Новый отрастет, – пообещал писатель, белозубо улыбаясь и поднимая бокал. Вельзевул покачала головой и тоже пригубила вино. Энтони был, как всегда, чертовски привлекателен: рыжие пряди небрежно падали на плечи, открывая черную татуировку-змейку на виске, тонкие губы были соблазнительно приоткрыты, глаза, как всегда, спрятаны за солнцезащитными очками, поза – обольстительно-расслабленная… Если бы все это одновременно не бесило Вельзевул и не доводило до черных мушек злости перед глазами, она, возможно, и завела бы отношения с этим мудаком. Однако Вельзевул слишком хорошо знала его и еще лучше – себя, так что понимала, что единственным взаимным чувством у них может быть только раздражение. – Ладно, что ты мне хотел рассказать про своего редактора? – спросила критик, когда они сделали заказ и официант удалился. Кроули запрокинул голову и лицом изобразил искреннее страдание. Вельзевул хмыкнула: – Мне поаплодировать? – Габриэль тебе уже что-нибудь рассказывал? – поинтересовался писатель, уставившись на нее черными стеклами и, как показалось женщине, чуть покачиваясь, словно змея под дудочку факира. Вельзевул слегка встряхнулась и прогнала странные ассоциации. Кроули снова переигрывал, это факт. Она едва удержалась, чтобы не выплеснуть в эту самодовольную рожу остатки вина. – С чего бы ему что-то мне рассказывать? – Похвастаться. Пожаловаться. Покаяться. Потому что вы спите вместе. Вельзевул некоторое время пристально смотрела на него, затем стала невозмутимо перебирать столовые приборы. Кроули с любопытством вытянул шею: – Ты что-то ищешь? – Я пытаюсь вспомнить, который из ножей для рыбы, а какой – для мяса, чтобы отрезать твой язык нахрен, но по всем правилам этикета. Но здесь, похоже, только один нож, так что… – она перехватила оный и нехорошо прищурилась. Энтони торопливо выпрямился, увеличивая дистанцию между ними. – Намек понял. Значит, ничего не говорил? – Сказал только, что для тебя нашелся новый редактор. Некто мистер Фелль, – женщина решила отложить месть вместе с ножом. Кроули удовлетворенно кивнул: – Я так и думал, что мужчина. – В смысле? – брови Вельзевул взметнулись, но затем она сделала логичный вывод и ухмыльнулась. – А-а, ты не знал, какого пола твой редактор? Зря я тебе сказала, было бы весело. – Мне и так весело, – трагично возвестил Энтони и глотнул вина. – Ты даже не представляешь, какую хрень он мне пишет. Вот, ты только послушай! – он достал смартфон и с выражением зачитал все письма от своего нового редактора. Критик слушала с вежливым пофигизмом. – Ну и что? Возможно, текст изобилует канцеляризмами, возможно, ты не заслуживаешь столь тактичного обращения, так он же не художественную литературу пишет в таком стиле. В чем проблема-то? – В чем?! – Кроули патетично взвыл, и посетители за соседними столами обернулись. Вельзевул наблюдала за разыгранной сценой с полнейшим равнодушием, мысленно жалея, что причиной этого воя не являлась, например, вилка, вонзенная ею в ладонь Энтони, который всегда наталкивал ее на мысли, связанные исключительно с членовредительством. Кроули замолчал и с абсолютно невинным видом отпил вина, так что люди вокруг вернулись к трапезе. – Ты просто не знаешь, что я ему писал. – Конечно, не знаю, ты же мне ничего не говорил, – резонно отозвалась Вельзевул, аккуратно поправляя жемчужный браслет, действительно подаренный на годовщину ее тогда-еще-мужем. Как и серьги, сейчас притаившиеся за волосами, и нитку бус, матово поблескивающую на шее женщины, и тонкое золотое колечко с жемчужиной. Габриэлю было бы приятно узнать, как трепетно относится Вельзевул к этому комплекту. Хорошо, что он не в курсе. – Я тебе покажу, – Кроули ожесточенно заскользил пальцем по экрану смартфона, после чего вручил оный собеседнице. Она, чуть поджав губы, прочитала сообщения писателя. Затем осторожно ткнула в гаджет, открывая ответы редактора, и перечитала их. Склонила голову к плечу. – Слушай, мне кажется, что либо Габриэль нас всех дурит, либо кто-то дурит его, потому что создается впечатление, что ты общаешься с ботом. – Какой нахрен бот! – Энтони всплеснул руками и, перегнувшись через стол, забрал мобильник. – Обычный, который реагирует только на ключевые слова, но попроще, чем Сири, – Вельзевул задумчиво постучала пальцем по нижней губе. – А почему ангел? – Потому что я его имя не знаю, что это за «А» – очевидно же. Твою мать, Вельзи, ты слышишь это? «Глубочайшие извинения», «осмелюсь говорить», еще и «невыносимо жаль», если мы – мы! – «подведем мое честное имя», ну прям как педик какой-то! Да что ты ржешь, скотина бесчувственная! Он у меня в печенках уже сидит, этот А. З. Фелль! – Кроули, ориентация человека не зависит от его лингвистических привычек, не выдавай желаемое за действительное, – сквозь сдавленный смех попросила Вельзевул, чувствуя, что в уголках глаз уже выступают слезы. – Я не выдаю, в смысле, я не желаю, меня что, по-твоему, возбуждают канцеляризмы?! –на эту реплику Вельзевул и вовсе закрыла лицо ладонями, сотрясаясь от смеха. – Всего несколько фраз, а я ему даже ответить не могу, потому что он на меня не реагирует! Вообще не реагирует, игнорирует, ему что, нормально? Он адекватный? – Потише, на нас опять люди оглядываются. Не ори. – Да не ору я, я эмоционирую! Знаешь, как эмоционируют на ураган, на это клокочущее в своей неотвратимости природное явление, когда он вдруг врыва... – лицо Кроули застыло, а длинные тонкие пальцы торопливо зашарили по столу. Вельзевул, узнавшая это выражение, быстро сунула ему в руку оказавшуюся поблизости салфетку. За ней последовала поспешно извлеченная из сумочки ручка. Едва пальцы Энтони сомкнулись на ней, как салфетка в момент оказалась исписана размашистым и совершенно нечитаемым почерком. Затем ручка несколько раз постучала по столу и вдруг упала, поскольку Кроули вскочил с места и, смяв салфетку в кулаке, ринулся к выходу, бросив напоследок: – Вель, я тебе завтра позвоню, ладно? Женщина приподняла бровь и сделала еще глоток вина. Официант, принесший заказ, растерянно замер у столика, глядя вслед убежавшему посетителю. – Мистер Кроули вернется? – Не думаю, – Вельзевул пожала плечами и указала на одну из тарелок. – Упакуйте для меня его блюдо с собой. И вино тоже. И принесите счет. – Мистер Кроули уже оплатил заказ, еще до вашего прихода, миссис Уай… – поскольку данное кафе находилось недалеко от дома Вельзевул, она бывала там давно часто, в том числе и с Габриэлем, так что все работники и владелец уже давно запомнили имя постоянной посетительницы. И очень гордились, что их заведение посещает столь известная личность, пусть даже пару раз она в сердцах и била посуду. А Кроули… его обычно запоминали все, кто видел писателя хоть раз. – Я в разводе, так что забудьте фамилию моего мужа, – критик побарабанила пальцами по столу. – Как он мог оплатить? Он же не знал, что именно я закажу. – Мистер Кроули оставил сумму, достаточную для ужина на пятерых, и сказал, что все остальное пойдет в счет чаевых. – Вот сука, правда? – поделилась своей точкой зрения Вельзевул. Официант промолчал и, поставив перед ней тарелку, вежливо испарился. Женщина взялась за приборы. Интересно. Но Габриэлю она пока об этом не расскажет. Как и не скажет Энтони, что знает имя его нового редактора. Ангел, надо же… в голове вспыхнули давно забытые образы: теплые губы, невесомо касающиеся уха и шепчущие «ангел мой»… маленькая ладошка с покрытыми черным лаком ногтями, которая упирается в широкую мужскую грудь… ее собственный недовольный голос «Ангел? Смеешься? Скорее уж демон! А вот ты…». Вельзевул поджала губы, торопливо потерла глаза и достала телефон. Выбрав номер, посомневалась, но все же нажала на вызов. Габриэль взял трубку после первого же гудка. – Слушаю тебя. – Ты дома? Я приеду через час. – Конечно, – после короткой паузы отозвался тот, и в голосе явно слышались растерянность, смешанная с радостью. – Жду тебя. – Только не рассчитывай на многое, Уайтвинг, – сварливо буркнула Вельзевул и нажала на «на отбой». Своего ангела она предпочитала называть по фамилии, вполне отражающей суть. Кроули влетел в гостиную, где он оставил ноутбук, рывком распахнул крышку и вывел систему из спящего режима. После заставки на экране высветился интерфейс почтового сайта с открытым письмом пресловутого редактора, которому Энтони так и не ответил. Глаза писателя возбужденно скользили по строчкам, и каждое слово взрывалось в мозгу синонимами, эпитетами и смежными речевыми оборотами. С каждым словом хотелось играть, как кошка с плюшевой мышкой: катать туда-сюда лапой, отталкивать, притаиться, бежать следом и ходить вокруг кругами. «Невыносимо жаль» отдавалось в ушах горестным плачем, а «честное имя» призывно вздымало меч. Фамилия редактора слилось с инициалами, и Кроули случайно прочел ее как-то странно – Азифель. Попробовал слово на вкус и даже засмеялся – и правда похоже на имя ангела или даже архангела. Только слишком коротко. Будет Азирафаэль. Уж если Энтони обратится к нему так, этого-то редактор проигнорировать не сможет! Письмо улетело в «отправленные» уже через пару минут, и теперь Кроули мог полностью сосредоточиться на своем тексте. Восхитительное, пьянящее и такое родное чувство охватило все его существо, бурля в крови и отдаваясь покалыванием в пальцах, которые уже порхали по клавиатуре. Образы в голове переплетались, буквы водили хороводы вокруг идей, а те, в свою очередь, отплясывали свой странный танец. Энтони погрузился в свой удивительный мир, полный космических кораблей и причудливых рас. Далекие звезды призывно сияли в глубине сознания, нашептывая несуществующие песни с несуществующих планет. Впервые за несколько ночей Кроули был действительно счастлив. *** – Дядя Ал, привет! Мистер Фелль, еще не подозревавший, что Энтони Дж. Кроули стал для него своеобразным крестным, дав новое имя, впустил в прихожую высокую смуглую девушку и получил традиционный поцелуй в щеку. – Добрый вечер, Анафема. Как учеба? – Почему тебя всегда интересует только моя учеба? – с укором спросила Анафема Гаджет, студентка исторического факультета и бывшая соседка новоявленного Азирафаэля. Бывшая, поскольку она сейчас жила в общежитии при университете, а он – в небольшой квартирке в центре Лондона, за которой приглядывал в отсутствие своей тетушки, внезапно решившей уехать в Австралию. Тетушка Трейси очень любила своего племянника, но еще больше – эзотерику и путешествовать, что немного скрашивало разлуку с родственником. А вот детство и школьные годы Альберт провел в пригороде Лондона, где у его семьи был небольшой уютный домик с чудесными соседями – супругами Гаджет, у которых вскоре появилась милая девочка, получившая странное имя Анафема. Разница в возрасте детей была более десяти лет, поэтому для Альберта Анафема навсегда осталась маленькой любопытной вертлявой девочкой, а он для нее – серьезным пухловатым подростком, знавшим все на свете. Ведь всякий раз, когда родителям надоедало отвечать на очередное «Почему?» дочери, они отправляли ее к соседям. Ловкая девочка легко просачивалась через лаз в заборе – калитка для слабаков! – и приставала к новой жертве. Отпрыск семьи Фелль никогда не сердился и не прогонял ее, а сосредоточенно выслушивал вопросы и объяснял, почему небо голубое, зачем пингвину крылья, если он не летает, и сколько ангелов могут станцевать на кончике иглы… что? Анафема, что за ерунду ты спрашиваешь? – Меня интересует все, – поправил гостью мужчина и повел на кухню. – Но по порядку. Родителям давно звонила? – Прекрати меня контролировать, – потребовала девушка. – Я решила жить в общежитии, чтобы освободиться от родительской опеки, а не попасть под твою. – Я всего лишь задал тебе несколько вопросов, чтобы узнать, как дела, – укоризненно проговорил Альберт (каковым ему оставалось быть считанные часы), ставя чайник. – Тогда почему ты не спрашиваешь, как у меня с друзьями, не появился ли у меня парень? – А у тебя появился парень? – мужчина быстро обернулся. Губы его чуть приподнялись, готовые расплыться в улыбке, если Анафема даст утвердительный ответ. Но та лишь покачала головой. Мистер Фелль огорченно вздохнул и отошел к холодильнику, где, как он помнил, должны были оставаться эклеры. – А вот тот парень, однокурсник твой… ты говорила, что он ухаживает за тобой. – У нас не совпали взгляды на ГМО, – процедила Анафема, скрестив руки на груди. Альберт повернулся к ней, закрывая холодильник бедром, поскольку в руках была зажата коробка со сладостями. – Анафема, – терпеливо проговорил он, – у нас с тобой тоже не совпадают взгляды на ГМО, но это не повод прекращать общение, не находишь? Я говорил, что их вред еще не доказан научно. – Это тоже точка зрения! – возразила гостья, воинственно поставив локти на стол. – А он заявил «какая разница»! Какая разница, представляешь? Что за наплевательское отношение к собственному здоровью! Альберт поставил перед ней угощение и пошел разливать чай, привычно пропуская мимо ушей лекцию на тему защиты природы от человека и человека от того, что он натворил с природой. Не то, чтобы его не волновали эти вопросы – скорее, у него действительно была своя точка зрения, более научная, нежели у Анафемы, – но ее кипучая уверенность немного пугала и лишала всяких шансов на переубеждение. Хорошо, что эта энергия была направлена во благо, и девушка действительно состояла в нескольких обществах по охране природы. Плохо – что это мешало ей общаться со сверстниками, даже с теми, кто разделял ее интересы. – Тебе добавить в чай молока? – спросил Альберт, пользуясь тем, что гостья замолчала. Она помотала головой и сняла очки, чтобы не запотели от горячего пара. Мужчина сел рядом, сжимая свою чашку. – Последний год в университете, волнуешься? Она снова помотала головой. – Дорогая, я спрашиваю тебя про учебу не потому, что хочу контролировать, а потому, что всегда готов предложить помощь. – Не надо! – Анафема поджала губы, демонстрируя свой упрямый и строгий характер. – Я могу справиться сама. Что толку учиться, если кто-то помогает? – Ты права, – редактор улыбнулся и сделал глоток, наслаждаясь напитком, – конечно, ты всего можешь добиться сама, и я очень за тебя рад… но с людьми тебе надо находить общий язык как-то иначе, а не путем приобщения к общественной деятельности на благо планеты. – Вот только давай ты не будешь читать мне морали, ладно? – Она, значит, лекции Гринписа мне читать может, а я ей морали – нет? – с напускной обидой воскликнул мистер Фелль, вызвав смех гостьи. – Ладно, я готова ответить на все твои вопросы, но ты ведешь себя как мой третий родитель. – Вообще-то, – немного чопорно ответил Альберт, – я всегда считал тебя скорее младшей сестрой. – Мой старший брат? – Анафема задумалась. – Старшие братья обычно отбирают у сестер вкусняшки, дергают за косы и бьют тех, кто их сестер обижает – только они имеют на это моральное право. Ты вот как-то вообще не вписываешься. – Кто тебе сказал такую ерунду? – белесые брови удивленно взметнулись вверх. – В смысле, про братьев, а не про меня. Девушка пожала плечами. – Ну, кто-то из девчонок, у кого есть старшие братья. Но ты мне всегда напоминал больше… ну, скорее, моего доброго милого дядю. – Ну спасибо! – на округлых щеках вспыхнул румянец. – Не настолько я старый. – Вот сейчас вообще на подростка похож, – Анафема фыркнула и отпила чаю. – Ну, знаешь ли, в пять лет что кому-то пятнадцать, что двадцать пять – все дяди. А вот тридцать пять – уже дедушки. – Спасибо, мне еще повезло, уложился, – Альберт прижал руки к груди в благодарном жесте. Девушка прикусила губу, чтобы снова не рассмеяться. Ей нравилась приезжать к старшему другу – от него веяло домашним уютом, и он, пусть и волновался, но не наседал с вопросами так, как родители. Тем более, «дядю Ала» всегда можно было осадить, а вот с мамой так уж точно не получится – по женской линии у них передавался исключительно сильный и твердый характер, которым можно было дробить камень и мозги несчастных, рискнувших пойти поперек их рода. В общем, золотая середина, чтобы вспомнить детство и почувствовать себя как дома, при этом исключив некоторые досадные минусы. – Ладно, закрыли тему. Ал, ты не переживай, я родителям звонила и с учебой все в порядке. Но я сюда пришла не за этим, ты же понимаешь! Мужчина почесал переносицу, где остался красный след от небольших очков – перед приходом Анафемы он как раз занимался тем, ради чего девушка, похоже, и заявилась. – Ты пришла узнать о моей новой работе. – Ты чертовски догадлив, дядя Ал, – девушка отставила чашку в сторону и, нацепив обратно очки, уставилась на редактора. – Ты же не думаешь, что только ты можешь волноваться обо мне? Мне тоже очень важно знать, как твои дела. – Да я пока даже сам не знаю, – Фелль снова потер переносицу. – Издатель дал мне главу и контакты писателя, я с ним связался, но, знаешь… – Что-то не так? – Анафема пытливо смотрела на него сквозь круглые стеклышки очков. Альберту стало неуютно. Конечно, его беспокоил этот Кроули – точнее, его ответы, которые приходили спустя чуть ли не сутки. Его странное обращение, его стиль речи, вежливость, сменяющаяся грубостью, на место которой приходила развязность – сложно подобрать другое слово. Редактор идиотом не был и вскоре сообразил, что своеобразным спусковым крючком является та самая книга – судя по всему, мистер Уайтвинг капитально достал писателя дэдлайнами. Но как это все объяснить Анафеме? С одной стороны, они столько знакомы, его младшая подружка и правда переживает, так что нужно рассказать, что его беспокоит. С другой… с другой, зная характер Анафемы, ему следовало бы придержать язык за зубами. Он очень ясно слышал ее строгий голос, выговаривающий, что Альберт не должен позволять так с собой обращаться, что нельзя никому спускать такое, будь он хоть трижды талантливый писатель, что ему следует написать достойный ответ, чтобы поставить Кроули на место… мистер Фелль вздохнул и улыбнулся. – Все не так. Ты даже не представляешь, как сложно переключиться с исторических эпох на фэнтези… Анафема фыркнула. – Да ну брось, ты со всем легко справишься! – она накрыла ладонью ладонь любимого дядюшки Ала. – Когда дело касается слов и текстов, тебе нет равных! – Спасибо, – мужчина улыбнулся и кивнул на забытую коробку. – Так ты будешь эклеры или опять села на диету? – Ммм… если я составлю тебе компанию и съем штучку-другую, ничего страшного не случится. Добавишь мне немного чаю? Альберт кивнул и, забрав обе чашки, пошел снова ставить чайник. За спиной тренькнул оставленный на столе смартфон, редактор машинально обернулся и успел заметить, как Анафема, держа в руках надкусанный эклер, вытягивает шею и, небрежно смахнув заставку, смотрит на экран. – Тут тебе какой-то змеиный писатель пишет, это твой? Мистер Фелль побледнел, вспомнив, что на уведомлении кроме имени отправителя видно еще и начало письма. Если Анафема узнает, что Кроули называет его ангелом, то точно заставит показать остальные мейлы, а потом отчитает своего старшего товарища, как ребенка, за то, что не может постоять за себя. – Слушай, он так странно тебя назвал… – Альберт затаил дыхание, однако Анафема лишь приподняла бровь и невозмутимо выпрямилась на стуле, снова кусая лакомство. – Кажется, он соединил твои фамилию и инициалы. – Что? – редактор ничего не понял и торопливо вернулся к столу, чтобы прочитать входящее письмо. Некоторое время постоял в ступоре и снова перечитал. «Дорогой Азирафаэль, Не правда ли, это звучит чудесно? Похоже на имя ангела, на мелодию небесных сфер, на нежное дуновение самого теплого и нежного из ветров, посланца весны – Зефира. Вы знаете, мистер Фелль, я не хочу, чтобы вам было невыносимо жаль, потому что разделить вашего сожаления точно не смогу – мне глубоко похрен на сроки Габриэля. Однако мир балансирует на кончике пера, так что кто знает, чем дело обернется… Целую, Энтони» – Ал, с тобой все в порядке? Редактор встрепенулся и погасил экран смартфона. – Кажется, этот писатель только что придумал мне новое имя, потому что… просто потому что. Раньше он меня так не называл. – Азирафаэль, – Анафема произнесла имя, смакуя и пробуя на вкус, – Азирафаэль. Мне нравится. Напоминает те маленькие конфетки в кокосовой стружке, у которых есть что-то общее с твоей прической. Я тоже буду тебя так называть. – Анафема! – Вот именно, Анафема! Почему я одна должна ходить с таким странным именем? Всегда мечтала назвать тебя чем-то этаким, но не могла подобрать. Этот твой писатель зрит в корень. Азирафаэль вздохнул. Не то, чтобы имя ему не нравилось – оно действительно приятно ласкало слух и легко слетало с языка, но черт побери этого Кроули, зачем? Просто зачем? Наверное, такова тонкая душевная организация творческой личности. Возможно, ему необходимо, чтобы его окружали всякие Азирафаэли и Зефиры, а не приземленные Альберты. Не исключено, что он дал какое-то этакое имя и прошлому редактору. Чайник забурлил и щелкнул, отвлекая мужчину от мыслей. – Ладно, называй, как хочешь. Хотя мне казалось, мое имя мне вполне подходит. – Белый? Очень подходит, – девушка фыркнула и огляделась в поисках салфетки, чтобы вытереть пальцы. – Но это скучно. Или ты слишком стар, чтобы использовать вымышленное имя? – И ничего я не стар! – возмутился Альберт и окончательно смирился с импровизированными крестинами.