Работа над ошибками

***       – Слушаю! – Кроули зажал плечом телефон и снова поместил пальцы на клавиатуру. – А, Вельзи! Что? Обещал перезвонить в понедельник, а сегодня среда? Серьезно, среда?! Извини, заработался. Да честно, брось. Правда, вот только сейчас по сторонам посмотрел, благодаря тебе. Да-да, спасибо, не отрывай. Созвонимся.       Вельзевул с интересом уставилась на затихший мобильник. Кажется, на Кроули реально напало вдохновение, взяв его в заложники. Когда она в понедельник ездила в издательство, то, разумеется, не стала делать ставку, понимая, что, поставив на то, что Энтони сдаст книгу в срок, вызовет подозрения и слухи, перевернув тотализатор. Это, конечно, тоже интересно, потому что в случае Кроули любые вероятности сводились к пятьдесят на пятьдесят – либо сделает, либо нет, либо сдаст в срок, либо не сдаст, и сотрудники об этом совершенно забыли, как и о непредсказуемости писателя. Промолчать сейчас значило полюбоваться вытянутыми лицами в будущем. Хотя… может, испортить сюрприз Габриэлю? Вельзевул честно не разговаривала с ним сутки, работая над рецензиями и критическими статьями, и теперь маялась от скуки. Пожалуй, стоит прервать блаженную тишину, окутавшую рабочее место Уайтвинга – пора снова начать портить ему жизнь.       В следующий раз Кроули оторвался от работы чисто по зову природы. Стоя у раковины и намыливая руки, он задумчиво изучал свое отражение в зеркале: скулы заострились, волосы торчали неаккуратными свалявшимися прядками, глаза запали, на щеках появились едва заметные следы щетины. В желудке заурчало – кажется, сегодня еще не ел. А вчера? Надо что-то приготовить или заказать. Но сначала – побриться и чашка кофе. Кроули не очень любил усы и бороду, зато очень любил сам процесс бритья, который его успокаивал и настраивал мысли на творческий лад, несмотря на то (или благодаря тому), что пользовался он исключительно опасной бритвой. Для обычной нужно было покупать сменные лезвия, а этой в том числе можно было подрезать листья у растений.       Пока Энтони варил кофе, в дверь позвонили. Теряясь в догадках, кому он мог понадобиться, писатель снял турку с огня и вышел в коридор. Видок у него был, конечно, помятый, но вроде приличный. Во всяком случае, он был одет. На пороге оказался курьер из пиццерии.       – Для вас заказ, – сообщил он, протягивая планшет с бланком, – распишитесь, пожалуйста. Уже оплачено.       Кроули лениво оставил автограф на бланке и вопросительно приподнял бровь. Курьер протянул ему коробку и удалился, Энтони закрыл за ним дверь, принюхался к коробке и вернулся на кухню. Индикатор на смартфоне мигал, намекая на новое уведомление, коим оказалось сообщение от Вельзевул: «Жри, тварь. Приятно подавиться!»       Писатель расхохотался и открыл коробку. Вспышки заботы мрачного критика приятно согревали душу и вселяли надежду, что Кроули сохранят жизнь хотя бы ради процветания бизнеса Габриэля.       На волне любви ко всему миру вследствие вкусной пиццы и прилива вдохновения, приятно будоражащего мысли и играющего в пальцах, Энтони открыл почту. Одобрил обложку от Сандальфона и выслал ему несколько кусков для иллюстраций, дописав заметки по внешнему виду персонажей; заявил Габриэлю, что он раскусил коварный план и не верит в существование редактора, это все бот; и тут заметил письмо от мистера Фелля с пометкой «редакция». Кроули припомнил, что сегодня среда – так что, вероятно, мистер Фелль уже прочитал его главу и выслал правки. Энтони пожал плечами и открыл мейл. «Уважаемый мистер Кроули, Надеюсь, не слишком задержал Вас. Все грамматические ошибки и опечатки я исправил, посмотрите, все ли Вас устраивает и не противоречит ли авторскому замыслу. То, что вызывает у меня вопросы по сюжету, я пометил ссылками и вынес в конец файла. Поскольку мы впервые работаем вместе, я не осмелился сам вносить существенные изменения в текст, только мелкие, они тоже выделены. Если вам удобнее работать с примечаниями справа или сносками внизу каждой страницы, уточните это. Если у Вас возникнут вопросы – я на связи. Желаю удачной работы, А. З. Фелль»       – Вот с-с-сука, – выдохнул Кроули сквозь зубы, – опять проигнорировал. Я тебе такое имя, а ты… Может, Гэб меня тонко троллит? Нет, ему на подобные изощренные издевательства мозгов не хватит, разве что вместе с Вельзи. Ладно, посмотрим, что ты мне поначеркал…       Энтони внимательно просматривал текст в надежде найти хоть какую-то оплошность редактора. Дошел до ссылок и перечитал еще раз. Потер глаза, допил остывший кофе и перечитал снова. Безоговорочно принял все правки в тексте и вернулся к сноскам.       – Он что, реально сверялся с предыдущими главами? Со всеми семью? А если бы их было тридцать?       От внимания редактора не ускользнуло ничего, даже то, о чем давно забыл сам Кроули: что героиня не может смотреть холодным взглядом синих глаз, потому что глаза у нее зеленые (описание во второй главе, страница 27 журнала, вот цитата); выдуманный автором цветок в третьей главе растет на болотах (страница, цитата), а в этой главе герой сорвал его в песчаной местности, что, конечно, возможно, но зависит от того, сколько влаги и света необходимо растению; драконы, конечно, магические существа, но во второй главе (страница, цитата) ему пришлось наклонить голову, чтобы расслышать человеческий голос (что говорит о его достаточно крупном размере), а в этой главе дракон зачем-то впряжен в обычную человеческую телегу. Могут ли драконы менять размер? Скорость распространения звука… дальше следовали расчеты приблизительных размеров предполагаемого дракона, исходя из среднего роста человека, говорящего с обычной громкостью и кричащего (вряд ли бы он шептал, обращаясь к огромному дракону, но вот расчет на всякий случай).       И так далее, и тому подобное, с остроумным педантизмом. Особенно Кроули поразили познания его редактора в анатомии жаб и змей, которыми тот щедро поделился только из-за одного-единственного абзаца, который Энтони вообще не помнил, зачем вставил, но с получением новой информации с удовольствием дополнил и внес несколько поправок в план своей истории. Затем внимательно перечитал этот план, прикидывая, какого роста драконы его устраивают и не стоит ли сделать несколько видов разной величины. Оставил героине изначальные зеленые глаза и отправил Феллю исправленную главу, погрузившись в детальное составление флористической карты своего мира. Ведь так даже интереснее. Странные и неожиданные, даже неуместные замечания будто что-то переключали в мозгу, вызывая новую волну вдохновения, и к вечеру Энтони набросал начало новой главы, до сдачи которой был еще месяц и за которую он не собирался садиться еще недели три. ***       Габриэль задумчиво смотрел на экран компьютера и как никогда ощущал, какую тяжелую ношу ему приходится нести на своих плечах. В данный конкретный момент чисто потому, что на левое его плечо навалилась Вельзевул, а на правое – Михаэль, и обе смотрели на экран вместе с ним.       – Какой сегодня день недели? – уточнила на всякий случай Вельзевул, все еще отказываясь верить своим глазам.       – Четверг, 19 сентября, – тут же отозвалась Михаэль, но с некоторым сомнением, которого от нее ожидать никто не мог.       – Точно? Может, мы что-то пропустили, проспали, и сейчас уже конец октября? – предположила критик, вытягивая шею.       – Я ставлю на массовую галлюцинацию, – покачала головой начальница пиар-отдела. – Потому что этого просто не может быть.       – Может, просто кто-то из нас спит, и ему это снится? – предположила Вельзевул. Михаэль ее ущипнула. Вельзевул вскинула брови и ущипнула ее в ответ. Михаэль чопорно поджала губы, и они обе ущипнули Габриэля. Тот ойкнул и встрепенулся.       – Так, хватит на меня наваливаться, вы мне позвоночник сломаете!       Женщины отпрянули, но затем вернулись, облокотившись на сей раз на стол по обе стороны от кресла издателя и снова уставившись на экран.       – Но ведь мы все это видим, правильно? – уточнила Михаэль справа. – Все втроем.       – Скажи это вслух, – попросила Вельзевул слева.       – Да-да-да, мы все это видим, наш новый редактор прислал мне вчера новую главу романа Кроули для журнала, уже отредактированную и с принятыми правками, – озвучил их мысли Габриэль. – Хотя сегодня только четверг, а значит, вчера была среда.       – На редакцию главы нужно не так много времени, как на целый роман, – задумчиво проговорила критик, которой приходилось заниматься и тем, и другим, и ей не понравилось, – однако надо держать в уме все то, что было написано месяц назад, два месяца назад и раньше, раньше… Кроули никогда не пишет главы для журнала заранее. Он бы их вообще не писал, он смысла не видит в периодике.       – Да, знаю, – Габриэль покачал головой, – потому и не старается, если сравнивать его обычные романы и главы романа в журнале – разница видна сразу. А Энтони еще и с главой тянет до последнего, чтоб его.       – Но вот она, глава. Уже отредактированная, – заметила Михаэль, даже указав на экран на случай, если кто-то еще вдруг не видел.       – И это странно. Несмотря на то, что Кроули любит эту историю не так сильно, как остальные, он каждый раз спорит над каждой правкой до хрипоты, – напомнила Вельзевул. – Оттого и сдает так поздно. Оттого Гэб ему все сроки заявляет на неделю раньше.       – Я надеюсь, ему еще никто не проболтался насчет этого? – взволнованно уточнил издатель. Женщины синхронно замотали головами. – Может, мистер Фелль отредактировал и прислал мне, а Кроули пока не в курсе?       – Позвони Кроули, – строго велела Михаэль ему в правое ухо.       – Не звони, отдай в печать так, – надоедливо прозудела Вельзевул в левое.       – Если правки не подтверждены, а глава уйдет в печать, то Кроули будет скандалить, – предостерегающе шепнула Михаэль в правое ухо.       – Если ты позвонишь Кроули, а правки подтверждены, то они оба поймут, что ты не доверяешь мистеру Феллю, – выдохнула Вельзевул в левое.       – Так, прекратите! – возмутился Габриэль, всплеснув руками. Дамы отпрянули и опять вернулись. Открытое письмо притягивало взгляд и не отпускало. – Я позвоню Энтони… на всякий случай. Спрошу, как ему новый редактор, потому что в прошлый раз он мне заявил, что это бот. Так нормально?       Вельзевул и Михаэль переглянулись, подумали и кивнули. Мистер Уайтвинг, кашлянув, поправил шейный платок, будто Энтони мог его увидеть, и набрал нужный номер. И только потом сообразил, что сейчас всего девять утра.       – Алло, – отозвался сонный голос через несколько гудков. Директор поставил на громкую связь. – Кого там черти принес-с-сли?       – Эм… Энтони? – осторожно уточнил Габриэль, будто опасаясь, что раз его сразу не послали, то ответить на звонок мог кто-то другой. – Это Габриэль…       – С-с-с… с-с-сука, ну что тебе еще от меня надо? – мученически воскликнул Кроули. – Или тебе Азирафаэль новую главу не скинул? Еще вчера должен был…       – Азирафаэль? – тупо переспросил издатель, которого в услышанном ответе ставило в тупик буквально каждое слово. Кроме обращения, конечно – тут Энтони был в своем репертуаре. Вельзевул и Михаэль молча обменялись взглядами вновь.       – А, ну да… в смысле, редактор новый, А. З. Фелль… – Кроули зевнул так громко и смачно, что челюсти свело у всех троих, кто его слушал. Похоже, писатель до сих пор до конца не проснулся, поэтому еще не начал ругаться. Возможно, он даже до сих пор не открыл глаз, просто на ощупь принял звонок. – Чего ты мне звонишь, ему звони…       – Да нет, он все прислал, вчера еще. Я просто хотел уточнить, как вам вместе работается? – торопливо вставил Габриэль. Из динамиков послышалось раздраженное сопение, переходящее в шипение, как бы намекая, что без назойливого издателя работалось бы куда лучше.       – Вот ему позвони и с-с-спроси! У меня все отлично, прекрасно, восхитительно было, пока ты не позвонил, дай поспать, чудовище безжалостное! Милосердия ни на грамм, а еще белокрылый! – Энтони горестно простонал и, судя по негромкому стуку, уронил смартфон с дивана на пол. После затянувшейся паузы Габриэль отключил звонок.       – Значит, так. Никто больше никому не звонит. Главу в набор, нам троим – по кофе, а мне – время, чтобы понять хоть что-то.       – Я разберусь с главой, – успокоила его Михаэль и, опираясь на стол, защелкала мышкой, делая пересылку.       – А я схожу за кофе, потому что ты – тормоз, – оповестила Вельзевул и зашагала к двери. На пороге она обернулась. – Ну ты это слышал? Азирафаэль. Кроули проще человеку имя придумать, чем спросить напрямую, прикинь?       – Азирафаэль, – повторил мужчина с сомнением. – Ну и имечко.       – Теперь ты просто обязан его взять. Габриэль, Михаэль, Азирафаэль – ну точно как имя какого-то ангела. Вашего полку прибыло, кошмар! Я уже чувствую, как в этом месте невозможно дышать от потока благодати и нарастающего ореола святости, – Вельзевул брезгливо сморщила нос и выскользнула прочь. Оставшаяся в кабинете глава пиар-отдела отправила письмо, выпрямилась и посмотрела на кузена.       – Возьмешь его? В смысле, оставишь после испытательного срока?       – Одному Богу известно, – немного невпопад отозвался мужчина и, вздохнув, перевел. – Не знаю пока, но, мне кажется, Матрица только что дала сбой.       – Жизнь полна сюрпризов, – философски пожала плечами Михаэль и подумала про его отношения с Вельзевул. Вслух, однако, упоминать о них не стала, поскольку предпочитала не ругаться. Особенно при младшем двоюродном брате, пусть тот давно вырос и выучил все необходимые слова от той же Вельзи. Из личной переписки мистера Врана Соболя: Голод: Ни за что не угадаешь, что сегодня случилось в издательстве. Война: На вас напали? Ограбление? Голод: Нет, ну почему ты сразу о плохом? Война: Что, даже террористы не врывались? Голод: Нет. Война: Ну, так неинтересно… Голод: Погоди, ты еще не знаешь! Короче, Кроули прислал главу вовремя…       Когда Кроули предположил, что мистер Фелль сверялся с его предыдущими главами во время правки, он попал в точку. Правда, он не знал, что редактор в тот момент ознакомился с творчеством писателя впервые.       Азирафаэль закрыл письмо от главы издательства, где тот поблагодарил за полученную рукопись, и задумался, чем ему заняться. Книга от Кроули еще не пришла, а значит, пока у мистера Фелля прямых обязанностей не наблюдалось. Он, конечно, напомнил Энтони о романе снова и совершенно не удивился, когда в очередной раз был послан по известному адресу. Правда, несколько мягче и с долей сомнения, что вселяло надежду на окончание книги – во всяком случае, Азирафаэлю так показалось и хотелось верить. Он открыл последнее письмо от писателя, полученное в два часа ночи, и, аккуратно подбирая слова, напечатал, что, если мистера Кроули устроит такой вариант, он мог бы прислать не всю рукопись, а пока только первые главы, чтобы можно было хотя бы ознакомиться с работой. Отправив ответ, он закрыл ноутбук и взглянул на стопку книг на журнальном столике. Да, прежде ему не приходилось читать произведения Кроули, однако он всегда был обязательным, исполнительным и очень, очень дотошным. Поэтому кроме глав из журнала он прочитал заодно и фэнтези-серию автора, чтобы прочувствовать его стиль. И это, надо сказать, оказалось не только познавательно, но и весьма интересно. Хотя Азирафаэль не мог не заметить, что история в журнале значительно уступала книжной серии – сюжет, продуманность мира, обилие деталей… возможно, мистер Кроули намеренно упрощал текст в периодике, поскольку за месяц подробности легко забывались, но редактор был склонен полагать, что автором двигала банальная лень. Наверняка директор навязал ему эти обязанности в нагрузку, мол, хочешь издавать книги, хоти и писать для нашего журнала.       Но серия была увлекательной, и Фелль решил, пока есть время, проштудировать и другую, относящуюся уже к научной фантастике – тем более, насколько он понял, на редакцию ему пришлют именно ее продолжение.       Книг было всего три, а Азирафаэль читал быстро, так что проблем не предвиделось. Он взял верхнюю и бросил взгляд на ту, что была под ней: такая же яркая, пестрая и пахнущая свежей типографией, поскольку ее еще не открывали – редактор купил их всего два дня назад. На обложке были изображены четырехпалый гуманоид с лиловыми глазами, в скафандре и без шлема, девушка в легком платье и непонятное мохнатое существо с вкраплениями чешуи, перьев и россыпью глаз. Интересно, почему девушка без скафандра? Они прибыли на ее родную планету? Или она просто боевая машина? Или так решила художественная команда, и менять было уже некогда?       Азирафаэль покосился на том в своих руках. На его обложке не имелось буйных зарослей, герои находились, скорее, на космическом корабле. Ну что ж, есть только один способ что-либо узнать – прочитать книгу. Поэтому он вооружился чашкой какао, карандашом и клейкими закладками и засел за чтение, отмечая описание персонажей, планет и обстановки, черты характеров и прочие детали, которые могли ему понадобиться в будущем.       На странице 167 он понял, почему на обложке стояло возрастное предупреждение. А на странице 169 выяснил, что Энтони Дж. Кроули любит подробно описывать не только природу чужих планет и внеземное разнообразие видов, но и… более чувственную сторону жизни. Азирафаэль захлопнул книгу и неуверенно коснулся пальцами пылающей щеки. Нет, покраснел он не от прочитанного, хотя, учитывая красивое и графическое описание, наверное, следовало бы. Он покраснел от мысли, что нечто подобное ему придется не просто читать, а редактировать.       О нет. Вот это не его сфера.       Совсем. Совершенно.       Фелль кашлянул в кулак, пытаясь себя ободрить. Не то, чтобы ему было неприятно… ну… скажем, такую литературу он обычно просто не читал, но и не осуждал тех, кто читает. Тем более, язык мистера Кроули… оу, сейчас это выражение звучало двусмысленно… стиль Кроули и использованные им обороты были весьма изящны… в общем, читалось легко и не вызывало отторжения. Однако – и Азирафаэль опять покраснел – он был совершенно точно уверен, что не сможет это редактировать. В смысле, как редактор. В смысле, как специалист. В смысле, у него нет достаточного опыта. В смысле, в редактуре! Он никогда не правил столь откровенные моменты. И никогда не думал, что придется.       Азирафаэль вздохнул и допил остывшее какао. И перед кем он оправдывается? Перед собой? Даже как-то смешно… и вообще, о фэнтези он тоже ничего не знал! Хотя то, что он написал о драконах – скорее, чисто из вредности. Наверное, мистер Кроули думает, что ему попался какой-то чокнутый редактор. Сам и виноват – ангел, ангел. Мужчина, слегка поджав губы, снова раскрыл книгу. Ладно, все бывает в первый раз, как будто у него имеется диплом историка или физика, он и без них как-то правил тексты разной направленности. Можно почитать специальную литературу… в этом-то и проблема. Раньше, чтобы понимать, о чем пишет автор, он читал энциклопедии, научные статьи, диссертации – в общем, те источники, которым можно доверять. А тут? Каким источникам можно доверять? Камасутре? Возможно, но явно не бульварным романам.       Даже спросить некого.       Азирафаэль сполоснул кружку, заварил чай и вернулся к книге. К его удивлению, мистер Кроули очень мягко и в какой-то мере целомудренно завершил сцену, красочно расписав прелюдию, но оставив за кадром грубую механику. Это редактору даже понравилось, и он углубился в чтение, иногда все же слегка краснея, но упрямо двигаясь дальше.       Ближе к концу первой книги оказалось, что та сцена была пробой пера.       Во второй книге Азирафаэль засомневался, слышал ли мистер Кроули о таком понятии, как стыд.       В третьей осознал, что мистер Кроули его не поймет даже со словарем.       – На что я подписался? – тоскливо вопросил в пространство редактор, закрывая книгу. Еще не поздно отказаться. Можно написать мистеру Уайтвингу и… нет. Ему действительно нужна эта работа. Тем более – в этом было немного стыдно признаваться – фэнтези Феллю понравилось редактировать гораздо больше, чем то, с чем он сталкивался до сих пор. Вообще, выбирая жанры, он пытался рассчитать свои силы. В научной периодике ему нужно было следить, скорее, за форматом статьи, нежели за ее содержанием, все остальное всегда можно было прочитать и свериться с авторитетным источником, чтобы понять, о чем идет речь. А фэнтези? Каждый автор создает свой неповторимый мир, живущий по своим законам. Что может сделать редактор, к чему обращаться?       Однако оказалось, что применять законы реального мира к выдуманному даже весело.       Азирафаэль смущенно почесал переносицу, где остался красный след от очков. О чем тут думать? Вряд ли ему придется редактировать новую книгу мистера Кроули, потому что тот просто от него откажется.       – Как у вас дела, мистер Сэнд? – Михаэль зашла в художественный отдел и взглядом нашла суетливого Сандальфона.       Несмотря на то, что она официально занимала должность главы рекламного отдела, зачастую она также следила за координацией работы и связью между отделами. Сначала – просто в качестве помощи Габриэлю, когда у него не хватало рук, а теперь – чисто для себя. Михаэль нравилось быть занятой. Особенно после того, что случилось два года назад… нет, сейчас совершенно не время вспоминать. Куда лучше с головой погрузиться в работу, чтобы прогнать лишние мысли. И не думать о том, что вечером придется возвращаться в пустую квартиру.       – Ты не поверишь, – выдохнул Альфонсо Сэнд или, как все его называли, Сандальфон, поднимаясь из-за стола, где он что-то выстраивал на компьютере, – я сам не верю. Но Кроули одобрил обложку и прислал отрывки, к которым нужно сделать иллюстрации.       – Я тебя удивлю еще больше – он уже прислал главу для журнала, – заметила Михаэль, кивая остальным сотрудникам, одновременно приветствуя и прося вернуться к своим делам.       – Может, его подменили инопланетяне? – предположил мужчина. – И это не наш Кроули?       – Если он будет писать так же, но сдавать все в срок, то я согласна на обмен.       – А если это огромная змея метров в пять, которой раз в месяц необходимо питаться людьми?       – Да хоть фиолетовая разумная слизь-людоед с десятью глазами, будем скармливать конкурентов и критиков, – Михаэль мимолетно приподняла уголки губ в усмешке и снова посерьезнела. – Но самой книги пока нет, так что рано радоваться. А в остальном проблем нет?       – Да как всегда, – Сандальфон пожал плечами и обвел рукой свои владения. – Работаем так, будто каждый день дэдлайн.       – Мы все так работаем, – согласилась женщина и собралась уходить, когда Альфонсо все же набрался храбрости и решился задать вопрос:       – Михаэль, ты в порядке?       Глава рекламного отдела застыла, поджав губы и чуть сузив глаза.       – А с чего бы мне быть не в порядке? – ледяным голосом уточнила она. Сандальфон сразу почувствовал себя очень, очень неуютно. Разница в росте стала куда ощутимее, Михаэль буквально нависала над ним.       – Ну, так ведь… – Сандальфон непроизвольно сглотнул, но взял себя в руки. В конце концов, он же спрашивал не из праздного любопытства. – У тебя уставший вид. Ты не заболела?       Михаэль немного расслабилась и покачала головой.       – Нет, все нормально. Спасибо за беспокойство.       – Может, тебе взять отпуск и немного отдохнуть? Габриэль наверняка пойдет тебе навстречу. – осторожно продолжил гнуть свое мужчина. От одной мысли об этом Михаэль перекосило.       – Спасибо. Мне пора, желаю удачи.       Она развернулась и быстро покинула отдел. Сандальфон сочувственно посмотрел ей вслед. Характеру Железной Леди издательства мог позавидовать любой военачальник. Вот только он ведет бой против вполне определенного внешнего врага, в то время как Михаэль оказалась меж двух огней, сражаясь против всего мира и против самой себя.       Кроули довольно потянулся и по-змеиному выполз из-под одеяла. Спальню уже давно заливал солнечный свет, так что мужчина пару раз чихнул, прежде чем нашел любимые темные очки. Часы показывали 12:38, так что можно было признать, что утро наступило. Энтони смутно припомнил, что, кажется, ему кто-то звонил, но не был уверен, не приснилось ли ему. Наверное, все-таки приснилось. А, да какая разница? Кому надо, те перезвонят.       Настроение оказалось приподнятым, где-то в районе четвертого неба, и Кроули, мурлыкая под нос и покачивая бедрами (вряд ли кто-то мог адекватно объяснить, зачем он это делал – да никто и не стремился, боясь что-то упустить), отправился на кухню. Молотый кофе закончился, так что писатель отыскал в шкафу зерна и ручную мельницу. У него имелась и электрическая, но Энтони считал, что все, что касалось кофе, нужно делать самостоятельно, отчего Вельзевул неоднократно язвила, что ему стоит самому начать выращивать кофе. Кроули белозубо улыбался в ответ и продолжал варить напиток в турке, а подаренная издательством кофемашина так и пылилась на полке. Энтони нравился сам процесс: солнечное утро (время после полудня, хотя, впрочем, пасмурный день или тихая ночь тоже подходили), бодрящий аромат кофе, приятное одиночество, позволяющее настроиться на свои мысли… у каждого есть свои маленькие ритуалы.       То, что Кроули успел уследить за туркой и обошелся одной попыткой в приготовлении кофе, только подтверждало, что сегодняшний день обещал быть чудесным. Зажав в руках горячую кружку и улыбаясь своим неторопливым мыслям, писатель прошел в гостиную. Он мог позволить себе частный дом, как, например, Хастур, однако ему нравилось жить в большой квартире в центре города: пять комнат и просторная кухня. Зачем ему столько места, Энтони точно не знал, однако ему нравилось, что он может ночевать хоть в своей спальне, хоть в гостевой, хоть вообще в гостиной на диване, где он обычно работал. В принципе, для работы у него имелся целый кабинет, но со временем Кроули определился, что печатать за столом довольно скучно. А последняя комната… писатель свернул в сторону и открыл дверь, внезапно оказавшись в маленькой оранжерее. Из-за обилия буйной зелени в помещении было душновато и влажно, словно в настоящей теплице. Энтони довольным взглядом обвел свой маленький филиал райского сада. Кажется, все в порядке – ни одного желтого листика, ни единого пятнышка.       – Надеюсь, – вкрадчиво произнес он в пространство и сделал глоток кофе, на мгновение зажмурившись от удовольствия, – вы меня не подведете. Потому что если вы меня подведете… вы же знаете, чем это обернется?       По зарослям, казалось, прошелестел легкий ветерок. Кроули мечтательно облизнул губы и еще раз осмотрел растения, однако ничего подозрительного не заметил.       – Что ж, считайте, что вам повезло сегодня, – проговорил он, чуть прищурившись. – Я слежу за вами. Незаменимых нет. Слышали?! – рявкнул он напоследок и, угрожающе улыбнувшись густым кущам, покинул комнату.       Возможно, он был не прав, но однажды ему на глаза попалась статья, в которой говорилось о влиянии грубости и похвалы на растения. И в порядке эксперимента он начал запугивать свои заросли. Он точно не знал, какого результата ждет, но обилие зелени никуда не делось, продолжая радовать глаз. Размышляя о причинах, Кроули допил кофе и аккуратно вытряхнул кофейную гущу в специальный пакетик, содержимое которого должно было пойти в дальнейшем на удобрения.       В гостиной Энтони привычно забрался на диван и включил ноутбук. Делать пока ничего не хотелось, и мужчина подумывал, а не пойти ли прогуляться. Возможно, даже зайти в тренажерный зал. Или пройтись по магазинам. Вариантов уйма.       На почте его ожидало очередное письмо от редактора, и Кроули задумался, что бы это могло быть. Опять будет капать на мозги про книгу? Вот упертый. Но сейчас это даже не бесило, а, скорее, забавляло. Интересно, есть ли способ вывести из себя этого человека? А если прямо предложить встречаться? Если он и тогда проигнорирует, то… может, реально Вельзевул развлекается?       Энтони открыл сообщение и быстро пробежал глазами. Послать пару первых глав? В принципе… он открыл файл с рукописью, прокрутил начало и поморщился. Первые несколько глав он перечитывал уже столько раз, что разбуди его ночью – перескажет слово в слово. Здесь он уже не будет ничего менять, и, если редактору так удобнее… Кроули вдруг замер и облизал губы. А что, если Фелль снова будет… расписывать свои претензии? После его редактуры главы у Энтони словно открылось второе дыхание – он взглянул на свой мир другими глазами. Это было так странно… он ведь не собирался вдумчиво разворачивать историю для журнала, и мир был довольно условный. А теперь он обрастал подробностями, и все новые мысли жалко было оставлять на стадии идей.       Конечно, писатель вкладывал в книгу гораздо больше усилий, чем в главы для журнала, но нестыковки по мелочи типа «он заварил кофе и выпил чай» прокрадывались, откуда не ждали. И если редактор снова выкинет нечто подобное, развернуто и с долей тонкого юмора указав на логические дыры, то, как знать – может, Кроули и удастся закончить, наконец, свою книгу?       Энтони скопировал три главы в отдельный файл, прикрепил к письму и задумался над содержимым ответа. Разумеется, он пожелал ангелу удачной работы, приятного прочтения и, поразмыслив, подписал внизу «с любовью». Еще немного помедитировав над ответом, все же поддался искушению пошалить и напечатал: «Мой дорогой Азирафаэль, как вы относитесь к романам на рабочем месте?». Если и тут он встретит стену игнора, то можно будет с чистой совестью идти к Габриэлю и выяснять, что это за программа «Розыгрыш». После встал и, сладко потянувшись, отправился в ванную.       Определенно, сегодня замечательный день.       Вельзевул небрежно кинула ключи на тумбочку в коридоре и, столь же небрежно стащив ботинки за задники, босиком прошла на кухню. Хмуро посмотрела на грязную посуду, оставшуюся с утра в раковине, но та, вопреки потаенному ожиданию, сама не очистилась. Женщина вздохнула. Да, она была немного неряшлива, чем немало раздражала Габриэля, но и его педантичность кого угодно довела бы до ручки! Каждый гребаный раз обязательно укажет, что тут бросила одежду, там оставила грязную чашку, здесь у тебя пыль… Вельзевул обиженно засопела и принялась ожесточенно намыливать тарелку. Когда они жили вместе, она просто загружала посуду в посудомоечную машину, однако делать это из-за одной тарелки и пары кружек нелепо. Так что придется вручную… в ушах снова противно зазвучал знакомый голос: «Вельзи, ты плохая хозяйка, опять с утра посуду не мыла. Разве так можно?»       Раз такой умный, пусть сам моет, всегда отвечала она. И Габриэль беспрекословно мыл, аккуратно оттеснив жужжащую от ярости жену. О нет, он не считал, что место женщины на кухне или что уборка – это обязанность жены. Он считал, что уборка – это святая обязанность каждого вне зависимости от таких мелочей, как пол. И ты, дорогая, должна любить чистоту не потому, что ты девочка, а потому, что ты человек и, вообще-то, живешь тут.       Проклятый зануда.       Вельзевул с видом идущего в бой солдата открыла кран и подставила под струю воды столовые приборы.       Она себя грязнулей не считала. Просто не любила убирать строго по расписанию и мыть эти треклятые тарелки сразу после еды. Посуда может подождать, а обувь можно аккуратно поставить потом, когда она немного передохнет. Женщина закрыла воду и принялась ожесточенно тереть кружки полотенцем. Зануда и педант. Как она вообще могла с ним жить?       Вздохнув и поставив чистую посуду на стол, Вельзевул вернулась в коридор и, мыском перевернув один ботинок, подтолкнула его ко второму.       Она скучала по Габриэлю.       Насупившись, женщина прошлепала в спальню, где с размаху упала на не застеленную кровать. Опять с утра убежала, не озаботившись накинуть сверху покрывало.       – Муска, ты где?       Плюшевая муха нашлась под подушкой. Где Габриэль в студенческие годы откопал такую странную игрушку – неизвестно, но он был необычайно горд, когда вручал ее порядком опешившей однокурснице. Вельзевул не сразу сообразила, что это связано с ее прозвищем, и потому муха чуть не полетела в голову дарителя. Однако тот, едва она замахнулась, с улыбкой вскинул руки для защиты и воскликнул: «Ну ничего себе! И вправду как разъяренный демон!» Вельзевул, она же Анна Хилл (или Анна Хэлл, Адская Анна, как звали ее до того, как вспомнили о Повелителе Мух) растерялась и приняла подарок.       Габриэль ее порядком раздражал. Самоуверенный, самовлюбленный отличник, с этой вечной улыбочкой на губах, но без естественности и нагловатой развязности Кроули. Кроули хотя бы обращал внимание на других и оттого нравился им. Габриэль был уже уверен, что нравится всем и был сосредоточен на себе. При этом делал он это совершенно искренне и подкупающе наивно – он лучший, ведь иначе и быть не может, верно?       Конечно, Вельзевул спустила его с небес на землю. И не раз. Потому что ты, Габриэль, человек, а не ангел Господень, так что, будь добр, общайся с себе подобными нормально.       И Вельзевул не понимала, как из этих замечательных отношений получилось то, что получилось. Когда она вляпалась в это дерьмо?       Она прижала свою муху к груди и перекатилась на спину. Ты взрослая, успешная женщина, Анна, сказала себе Вельзевул, а ведешь себя, как влюбленная девчонка.       – Муска, почему хорошие мальчики влюбляются в плохих девочек? – спросила она у игрушки. Та, к счастью, не ответила – в противном случае пришлось бы обращаться к врачу. – И что плохим девочкам теперь делать с хорошими мальчиками, особенно если этим девочкам уже… – Вельзевул замолчала, поджала губы и щепетильно закончила, – немного за тридцать?       Совсем немного. Совсем. Ой, ну до полтинника еще далеко, вовсе она не старая!       Вельзевул рывком села на постели и прищурилась. Ей срочно нужно разнести какое-нибудь произведение в пух и прах. К счастью, современная литература оставляла желать лучшего, поэтому всегда найдется, что раскритиковать.       Ее мысли прервал звонок в дверь. Женщина с удивлением уставилась на плюшевую муху.       – Муска, ты кого-то ждешь? – игрушка ожидаемо промолчала. – Вот и я нет.       Оставив муху на кровати, Вельзевул изящно соскользнула на пол и поспешила в коридор.       – Кого там черти принесли?       – А кого они могут принести на ночь глядя? Только другого демона.       Лицо Вельзевул чуть просветлело, и она распахнула дверь.       – Дагон! Перефразирую вопрос – где тебя черти носили?       Она посторонилась, пропуская подругу, и Дагон с довольной (хотя многие называли ее угрожающей) улыбкой вступила в дом. Рослая, с тускло-рыжими волосами и россыпью крупных, чем-то похожих на рыбью чешую, веснушек на лице, Дагон разительно отличалась от миниатюрной хозяйки дома. Но особо примечательными выглядели ее зубы – крупные, притягивающие внимание и наводящие на мысли об акуле. Когда она узнала о новом прозвище своей школьной подруги, каковой являлась для нее Вельзевул, то не захотела отставать. Они вместе покопались в энциклопедии и нашли западносемитское божество, отождествляемое с рыбой. Дагон всегда обижалась, когда ее дразнили рыбой – сходство было не очень очевидным, но когда она что-то не понимала, то замирала, растерянно выпучив глаза, которые и без того были чуть навыкате, так что ассоциация приходила сама собой. Правда, обычно это было одиночное оскорбление, поскольку после изощренной мести обидчики старались обходить ее по широкой дуге. Однако Вельзевул справедливо рассудила, что сходство никуда не денется, а значит, нужно сделать так, чтобы это звучало не как оскорбление, а как похвала. Ну, или просто внушало трепет. Внушать трепет Дагон удавалось без особых проблем, и ее это изрядно веселило. А по жизни она занималась журналистикой, а именно – культурной жизнью столицы и не только.       – Где, где… а ты как думаешь, куда я раз в два года могу вырваться? – Дагон фыркнула, привычно направляясь на кухню. – В Венецию на биеннале летала. На открытии у нас один сотрудник был, а я вот сейчас на несколько дней смоталась.       – Тебе лишь бы к сырости поближе, – язвительно заметила Вельзевул, догоняя ее на кухне и ставя чайник, – то в туманном Лондоне, то в Венеции. Когда уже какой-нибудь фестиваль случится на теплом море?       – Когда случится, я тебя с собой заберу, а то ходишь бледная, как моль, – заворчала Дагон, садясь за стол. – Почему Габриэль не отвезет тебя куда-нибудь?       – Чтобы отвезти меня куда-нибудь, надо самому поехать куда-нибудь, а у нас времени нет, – сумрачно поделилась Вельзевул, присаживаясь на край стола, пока закипал чайник. – Слушай, а я даже не спросила – ты вообще чай будешь? Или кофе? Или сразу что покрепче?       – Покрепче не сегодня, пересечемся на выходных, – покачала головой Дагон и, спохватившись, подняла с пола пакет, который принесла с собой. – И еще одно, кстати. Я заскочила в Верону, куда без этого.       На стол была водружена бутылка, на этикетке которой красовалось «Amarone della Valpolicella», которое нравилось Вельзевул за букет и крепость в 15 градусов. Она удовлетворенно кивнула.       – Ладно, считай, несколько дней страданий подруги в одиночестве ты купила. Я думала, я тут чокнусь, такая скука, а вокруг – одни дебилы.       – А как же любимая работа? – Дагон переплела пальцы и улыбнулась, обнажив жутковатые зубы. – Кто же, кроме тебя, донесет до писателей, какие они идиоты?       – Кстати, насчет писателей-идиотов, – глаза критика сверкнули, и она понизила голос, – я тебе сейчас такое расскажу про одного рыжего идиота…       Дагон заинтересованно вытянула шею и пару раз моргнула, опять приобретая сходство с рыбой.