Работа над ошибками

***       Распрощавшись с Азирафаэлем, Кроули взял свой телефон и с любопытством посмотрел на экран. Пятнадцать непринятых, считая вчерашний от Вельзевул. Судя по истории звонков, вчера он (а точнее, Азирафаэль, потому что Энтони точно помнил, что выключил звук и не собирался ни с кем общаться) говорил только с критиком. Что же такого ангел успел ей сообщить, чем вызвал столь бурный интерес к скромной персоне писателя? Изучив список вызовов, писатель выбрал самый интересный пункт и перезвонил... Хастуру.       – Наша дива проснулась, – вместо приветствия заявил Хастур, снимая трубку. – Ты что, номером ошибся?       – Нет, ты победил в лотерее «Кому наберет Кроули, чтобы узнать последние новости». Я тебя внимательно слушаю.       – Я тебе новостное агентство? Купи утреннюю газету и прочитай, что ты переспал со своим редактором! – писатель ужасов скептически фыркнул. – Странно, что по всему городу еще транспаранты не висят об этом.       – Нгхм, – откликнулся Энтони, сосредоточенно почесывая переносицу. – А кто тебе это сказал?       – Да из близнецов кто-то, ты же знаешь, у них коллективный разум – одни мозги на всех, все перепуталось, добиться инфы о том, откуда идут слухи, возможности нет.       – Никакой, – согласился Кроули, твердо решив позвонить Вельзевул и высказать все, что думает о ее болтливом языке. – А чего ты не спрашиваешь, правда это или нет?       – А нахуя? Я вашего Азирафаэля даже не видел. Какое мне дело?       – А чего звонил?       – Может, я поздравить тебя хотел?       – Не верю, – Кроули расхохотался. – Ты? Поздравить? Меня?       – Ну, выразить соболезнования. Все так плохо?       – Все просто замечательно, – разочаровал его Энтони. – А ты бы хотел его увидеть?       – Нахуя? – повторил Хастур. – Это ты у нас славишься любопытством. Забыл, что оно сгубило кошку?       – Но, удовлетворив его, она воскресла, – ухмыльнулся Энтони. – А в оригинале пословицы кошку сгубило не любопытство, а заботы и печали. Так что главное – не париться.       – Все равно не понимаю, почему тебя до сих пор никто не убил? – задумчиво спросил Хастур. Судя по щелчку и характерному вдоху, он закурил. – В моих бы книгах…       – Да-да, знаю, давно, несколько раз и с особой жестокостью, – снова хмыкнул Кроули. – А еще я знаю, что ты представляешь меня на месте каждой жертвы. Во всех кровавых подробностях.       – Это так успокаивает, – мечтательно сообщил Хастур. – Ща, погодь. Лигур! Ты чего там топчешься? Где Долорес?       – Да не знаю я, где твоя Лолита, – раздался из динамика далекий голос Лигура. – Вот нахрена ты с ней спал? Ты так храпишь, что любой бы сбежал.       – Прекрати называть ее Лолитой, фу, что за нежности.       – А что такого? – встрял Энтони. – Она же несовершеннолетняя, а живет и даже иногда спит с тобой.       – Кроули, она не доживет до совершеннолетия, потому что жабы ее вида живут немногим более десяти лет. К сожалению. Лигур, чего стоишь? Я ее хочу с собой взять на хэллоуинскую тусовку, найди Долорес.       – А что сам свою Амбридж не ищешь? – поинтересовался Кроули.       – Рыжий, ты мою жабушку с этой ведьмой не сравнивай. Моя жабушка розовый цвет не любит. И я хочу, чтобы ее называли полным именем: Долорес, от «dolor» – боль.       – Ведьма – это комплимент или оскорбление?       – Это констатация факта, в школе магии учились ведьмы и колдуны, не цепляйся к словам и не еби мне мозги, я секс по телефону не заказывал, – Хастур резко затянулся сигаретой и задумчиво добавил. – Так что у тебя с редактором?       – Иди ищи Долорес, пока ее Цербер не сожрал.       – Цербер никого без команды не жрет. Можешь проверить.       – Еще чего! Я приду, а ты скомандуешь…       – Так что у тебя с…       – До свидания, Хастур. До встречи на Хэллоуине. Ищи жабу! – Кроули поспешно отключился и, не удержавшись, рассмеялся. Страшно представить, какие сплетни сейчас блуждали в издательстве… страшно – страшно весело. Чуть ранее       Утро добрым не бывает, вспомнилось Азирафаэлю, когда он смог продрать глаза. Комната точно не являлась его спальней, да и диван, на котором он провел ночь, ему не принадлежал. Воспоминания медленно возвращались в слегка гудящую голову, и редактор, чуть покраснев, тут же пожалел, что не забыл все напрочь – например, как вчера приехал к Кроули и напился с ним, словно подросток. В студенческие годы Альберт себе такого не позволял, а тут как-то увлекся… хотя в университете у него и таких приятных собеседников не было. Приятелей было много, даже парочка друзей остались, с которыми он продолжал поддерживать связь, но вот чтобы устроить внезапную попойку… хорошо, что он внештатный сотрудник, и ему не нужно сейчас ехать на работу! Точнее, нужно было бы несколько часов назад – Фелль, нашарив свой смартфон, обнаружил, что сейчас уже около полудня. Интересно, а где писатель?       Он, морщась, сел на диване и обнаружил Энтони на его троне. Тот спал, закинув ноги на один подлокотник, а на другой – голову, подложив под шею диванную подушку. Левая рука свесилась и почти касалась пола, правая покоилась на груди, рыжие волосы разметались по подушке. Но, что поразило Азирафаэля больше всего, Кроули спал в расстегнутой рубашке и без брюк. Редактор попытался припомнить подробности прошлого вечера, но быстро передумал. Вечер был туманным, и Альберт не был уверен, что нужно что-то менять и разгонять этот туман. Очень хотелось пить, но точно не кальвадос, который еще остался в бокалах. Немного неуклюже после сна Фелль поднялся и осторожно, стараясь ничего не задеть и вписаться во все углы, побрел на кухню. Кофейный столик подло пнул его в бедро, но Альберт сдержал порыв высказаться по этому поводу вслух. С глухим стуком в сторону откатилась попавшая под ноги пустая бутылка, и Азирафаэль замер, удерживая равновесие. Еще упасть не хватало!       – Ты куда, ангел?       Фелль вздрогнул. Нет, голос Кроули он узнал сразу – ему уже приходилось слышать хриплое спросонья ворчание писателя, но только по телефону, а сейчас он услышал это своими ушами напрямую. Голос звучал ниже, чем обычно, и впервые – без недовольства, просто с легким недоумением.       – Хотел взять воды на кухне, мистер Кроули.       Энтони поморщился от этого обращения и, не открывая глаз, плавно сполз – а точнее, даже стек – на пол. Усевшись рядом со столом, он принялся вслепую шарить по столу, отталкивая бокалы, бутылки и, внезапно, яблочные огрызки. Азирафаэль осторожно подошел к нему и подтолкнул к руке солнцезащитные очки.       – Спасибо, – пробормотал Кроули и нацепил их на нос. Веки, как отметил редактор, у него были покрасневшие и припухшие. – Ты же не откажешься от чашки кофе? И покрепче.       – А лучше – двух, – поддержал его Альберт. Кофе сейчас пришелся бы как нельзя кстати, хотя Фелль подозревал, что тогда ему все же придется вспоминать, что было вчера.       – Простите, Кроули, а… а почему вы без брюк?       – Как почему? – Энтони поднялся на ноги и потянулся. – Переспали мы вчера.       – Мистер Кроули!       – Это была волшебная ночь…       – Мистер Кроули!       – Ты так кричал…       – Я кричал, потому что уронил себе на ногу бутыль с водой!       – Ну а чего тогда спрашиваешь, если все помнишь? – резонно вопросил писатель и прошлепал в сторону ванной. – О, брюки как раз высохли. Как ты помнишь, я пошел показывать тебе свои цветы, потерял равновесие и своротил подставку с горшками. Там стояла лейка, и я опрокинул ее себе на ноги, – он вернулся в гостиную уже одетый, приглаживая влажные волосы – умылся, чтобы немного освежиться.       – Так мне не приснилось, что мы в десять часов вечера пересаживали цветы? – уточнил Азирафаэль, ловя обрывки случившегося накануне.       – А что, оставлять мои цветочки валяться в осколках горшков и рассыпанной земле?! Конечно, мы их сразу же пересадили. Уж прости, что в процессе пострадала твоя нога. Сильно болит?       – Ничего, просто легкий ушиб. Кроули, а вы всегда орете на растения, когда пьяны?       – Нет, что за чушь? – Энтони пожал плечами. – Я ору на них просто всегда.       – Но зачем?       – Ну, ты же наверняка слышал про все эти исследования, – Энтони изящно потянулся всем телом и пошел на кухню, так что Альберту пришлось последовать за ним, – мол, с цветами нужно говорить, чтобы они лучше росли.       – Так говорить, а не кричать на них! Были такие эксперименты, что с одними цветами говорили ласково, а другие ругали, и те, к которым относились лучше, росли пышнее.       – Я в курсе, – писатель начал проделывать уже знакомые Феллю манипуляции для приготовления кофе, – но я их не ругаю и не оскорбляю, я просто на них ору и угрожаю им.       – Странные у вас методы… эм… садоводства, – признался Альберт, вновь завороженный гипнотическими движениями рук.       – Воспитания, ага. Считай, что я тоже ставлю эксперимент. Пока они боятся меня и отлично растут.       – Цветы не могут бояться.       – Почему? – Кроули пожал плечами и ссыпал молотый кофе в турку. – Если сорванная капуста продолжает считать себя живой и пытается отпугнуть вредителей, почему она не может бояться?       – Потому что… потому что тогда будет совсем жутко есть овощи и фрукты? – предположил Азирафаэль, поежившись.       – И придется переходить на питание солнечным светом, – Энтони фыркнул, покачивая ложкой в руке, пока кофе варился. – Нет, я пока не собираюсь выходить из пищевой цепи. Во всяком случае, добровольно. И тебе не советую.       – А что советуете? – редактор хмыкнул, наблюдая, как хозяин квартиры ловко разливает кофе по чашкам. Одну Кроули тут же протянул ему.       – Жить и радоваться жизни, конечно же. Человечество создало, может, и не идеальный мир, но чертовски интересный. И мне бы не хотелось, чтобы завтра, например, внезапно случился Апокалипсис.       – С чего бы ему? – недоуменно спросил Альберт и, сделав глоток, блаженно зажмурился. Если Энтони все готовит так же, как и кофе, то мир потерял еще и первоклассного повара. Ну, или хотя бы отличного бариста.       – Не с чего. И за это неплохо бы выпить!       – Нет, с меня хватит, – Азирафаэль замотал головой. – Мне и так несколько нелов… – он изумленно распахнул глаза, когда тонкий указательный палец писателя замер рядом с его губами, призывая к молчанию.       – Так, чтобы я больше не слышал от тебя это слово. У меня на него аллергия. Я начинаю чихать и покрываюсь сарказмом. А еще у меня воспаляется недовольство, бр-р! – он убрал руку и невозмутимо отпил кофе. – Тебе еще сварить?       – Нет, спасибо, – ответил Фелль и, немного придя в себя, улыбнулся. Временами Кроули бывал очень забавным. Писатель подозрительно покосился на него и, залпом осушив чашку, сложил посуду в раковину. Альберт не выдержал и тихо хихикнул в кулак.       – Я сказал что-то смешное? – Энтони вопросительно изогнул брови, забирая чашку и у него.       – Да. Но я по другому поводу. Помните, тетушка предупредила, что вам стоит остерегаться воды?       Писатель некоторое время смотрел на гостя с непониманием, а потом, запрокинув голову, расхохотался.       – Я так в гороскопы поверю! Вот уж точно, подпортила вода мне романтический вечер и перспективную ночь.       – МИСТЕР КРОУЛИ.       – Ладно, ладно, расслабься, я никогда и ни с кем не сплю по пьяни, – Кроули фыркнул, – только троны в интернете заказываю. Наверное. Я тебя пригласил выпить и, как выразилась опять же твоя тетушка, обратить внимание на рабочие вопросы.       – Напиться? Вы планировали это изначально? – задохнулся от возмущения Азирафаэль. Такого коварства он не ждал.       – Нет, это была спонтанная идея, – мотнул головой Энтони и изогнул губы в усмешке. – И уж точно я не думал, что мы с тобой выдуем почти весь кальвадос! Увлеклись. А ярмарки, небось, уже свернули, праздник-то кончился…       – Может, где-то остались еще те, которые планировались на неделю, а не на пару дней? – посочувствовал Альберт и достал телефон, чтобы проверить. Кроули отмахнулся.       – Да ладно, я по случаю купил. Будто мало случаев будет! – он посмотрел на часы и задумчиво потер подбородок. – Сколько там алкоголь из крови выводится?..       – Вам сейчас определенно не стоит садиться за руль, – забеспокоился редактор. – Тем более, ваш автомобиль остался на парковке в районе ярмарки.       – Точно! – Кроули хлопнул себя по лбу. – Моя девочка там осталась одна! Ужасно. Я разберусь с этим. А тебе вызову и оплачу такси. И не спорь, я же тебя вчера украл, мне тебя и возвращать.       Феллю оставалось только согласиться. Когда машина уже отъехала от многоквартирного дома, он откинулся на спинку сидения и все-таки медленно размотал события вчерашнего вечера. Напились они не так сильно, как могло показаться, и не стоило особого труда вспомнить посиделки. Поскольку случившееся уже... случилось, Альберт решил не сожалеть о том, что принял приглашение Энтони. В конце концов, время он провел неплохо, а с причудами писателя и его шуточками на постельные темы оставалось только смириться. В конце концов, им работать вместе, надо привыкать. Может, они смогут подружиться, как того и желает Кроули? Хотя лучше бы он желал этого чуть меньше, а то способы у него…        – Алло? – лениво протянула Вельзевул, скрывая за равнодушием жгучее любопытство. Кроули звонит ей? С чего бы? Это связано со вчерашним? Это не может не быть связано со вчерашним!       – Вель, ты зачем всем разболтала? – без предисловия пошел в атаку писатель. Критик удивленно моргнула и от греха подальше сохранила рецензию, которую писала. А то вдруг придется скандалить, а это надо делать с огоньком.       – А что, не надо было? Сам хотел сказать?       – Четырнадцать пропущенных, не считая твоего! Четырнадцать! Ни с одним редактором я не был столь популярен. Я боюсь представить ставки. Кто победил?       – Пока никто, все жаждут подробностей и подтверждений. И это не я.       – Не ты ждешь?       – Не я разболтала, – женщина забросила ноги на стол и откинулась на спинку компьютерного кресла. – С чего бы мне? Тотализатор срывать?       – А кто тогда? – опешил Кроули.       – Может, Фелль?       – Вельзи, я тебе сейчас открою большой секрет, – Энтони понизил голос, – но ничего не было.       – Кроули, я тебе тоже открою большой секрет, – в тон ему отозвалась Вельзевул, – но уже поздно, все издательство знает, что было. Четырнадцать человек – это лишь те, кто решился узнать напрямую.       – Что, и Гэб знает?       – Подозреваю, это он всем и разболтал.       – Что?! Вот уж не замечал за ним тяги к сплетням!       – Слушай, рыжее чудовище, я сейчас не в издательстве, – критик подняла одну ногу и задумчиво на нее посмотрела, слегка пошевелив пальцами. – Но, когда я тебе звонила, я ехала в машине с Уайтвингом, и он все слышал. Так что простая математика: я не рассказывала, значит, он! Или Фелль. Или ты спьяну.       – Я мог, – согласился Кроули. – Но точно не в этот раз. В исходящих ничего, а все входящие остались без ответа.       – А редактор твой?       – Зачем ему говорить то, чего не было и чего он не особо желает?       – После вчерашнего я даже не знаю, что от него ожидать!       – Да нет, не может быть. Он весь вечер был со мной! Алоэ свидетель!       – Так вы прямо перед твоими растениями? Ого…       – Вель, я никогда бы не подумал, что буду разубеждать тебя, что переспал с кем-то! – Кроули расхохотался, оценив ситуацию. – Мне-то весело, но пожалей бедного Азирафаэля, он такого не заслужил. Хотя… – он на миг задумался. – Как думаешь, если все будут считать, что мы якобы переспали, он согласится переспать со мной на самом деле?       – Вряд ли. Это не лучший подкат.       – Н-да. Наверное… – писатель снова погрузился в размышления, но Вельзевул совсем не хотелось сидеть молча.       – А почему вы не переспали?       – Потому что мы напились, а пьяный я предпочитаю трепаться, а не все остальное, уж тебе ли не знать!       – Ага, – не стала спорить критик. Ну да, пьянки с Кроули обычно бывали безопасны для девичьей (и не только) чести, поскольку алкоголь развязывал и без того не замолкающему мужчине язык. Можно сказать, он удовлетворялся вербально. – Ну и что делать будешь? Выступишь с официальным заявлением в издательстве, что вы не спали? Предупреди, пожалуйста, я обязательно приду. Люблю цирк.       – Не, я просто буду вести себя, как ни в чем не бывало, они все сами будут звонить, чтобы получить конкретный ответ. Потому что ставки. А я буду уклоняться от ответа…       – Как всегда.       – Вель, скажи честно, ты сама веришь, что у меня что-то было с Ази?       – Вчера я была в шоке. А так, по правде, не верю.       – Спасибо, – язвительно хмыкнул Энтони, – даже не знаю, комплимент это или не очень. Но вообще – мне все равно, ты можешь разубеждать всех или подтверждать…       – Не-ет, я понаблюдаю. Ладно, счастливо помучаться с похмелья, рыжий, – критик нажала отбой и открыла список контактов. Ей правда было интересно, почему Габриэль вдруг взялся за сплетни – обычно они обтекали его, как река одинокую скалу. Близнецы слухи разносили бездумно, просто от любви к искусству и врожденной болтливости, они походили на разносчиков заразы. А Вельзевул сейчас требовался разумный вирус, способный заразить и захватить человечество. Она набрала номер.       – Да, Княгиня? – в динамике раздался обманчиво добродушный голос Кармин.       – Как дела в издательстве? – дежурно поинтересовалась Вельзевул, зная, что Война сама скажет ей то, что нужно. У нее был нюх на такие вещи.       – Издательство гудит, все в сомнениях, – отрапортовала Цуйгибер и насмешливо добавила. – Прикажете что-то предпринять?       – Отставить мордобой, – велела критик, прекрасно осознавая, чем кончается любое «что-то» Войны. – Хочу знать, кто был первой головой этой гидры.       – Ну так… Архистратиг, – с готовностью пояснила Багряна.       – Который из? – поморщилась Вельзевул. Православие Кармин не исповедовала, но отлично знала все многообразие военных чинов, в том числе и древнегреческие или даже Небесного войска. Поэтому директоров она называла таким устаревшим званием, и все быстро привыкли. Такая мелочь на фоне всего остального.       – Да знаете… оба, – невозмутимо сообщила охранник. – мисс Михаэль ждала мистера Гэба в холле, а тот ей рассказал тако-ое!       – И ты с радостью разнесла это по всему издательству, – осенило критика. Война мелодично рассмеялась.       – А если бы не я, то это сделали бы близнецы, я видела их рога в коридоре. Впрочем, они и сделали. Что, надо пресечь?       Вельзевул помялась. Цуйгибер была незаменимым сотрудником – она могла запустить любой слух, поскольку к любому разговору относилась как к информационной войне. Но…       – Да нет, пусть все остается, как есть. Хочу понаблюдать.       – Нужны билеты в партере? Прибудете лично, Княгиня?       – Пока нет. Держи в курсе. Андерсен у себя?       – Конечно, мистер Мейстер на рабочем месте.       – Спасибо. Меня очень интересуют ставки. До встречи.       – До свидания, Княгиня, – Война с улыбкой сбросила вызов и подняла голову на сидящих на столе Загрязнение, пояснив. – Начальство развлекается.       – А мы? – белесые глаза чуть сузились, смеясь.       – А мы – всегда.       – Вельзевул тебе нравится.       – Но в тот раз пригласила меня на свидание не она.       Бланк кивнули, вспоминая тот день. Первый день знакомства, которое решило развиться довольно стремительно и не отпускало по сей день.       Остаток дня после оригинальной выволочки прошел без особых происшествий. Война больше не нарывалась, смотрела боевики на смартфоне и иногда переписывалась с Враном на отстраненные темы. Она ждала Вельзевул, но та ушла только вечером, вместе с Михаэль и Уриэль обсуждая сайт издательства, так что Кармин не стала ее окликать. Кроули вышел один, сосредоточенный и целеустремленный, едва кивнув охраннице и скользнув по ней рассеянным взглядом. Постепенно расходились и все остальные сотрудники.       Последним в проходной появились Бланк. Улыбнувшись, они небрежно спрятали потертый пропуск в карман и поинтересовались:       – Не передумала?       – А что, кто-то испугался?       Кармин быстро закончила со своими обязанностями, и они вместе вышли на улицу. Война повернулась к спутнику и сложила руки на груди.       – Ну? И куда же мы? И на чем?       – Ты любишь мотоциклы? – Бланк кивнули на стоянку, где стоял одинокий байк грязно-белого цвета. Местами поцарапанный, с пятнами и грязными колесами, с мутноватой лужицей на асфальте, но в целом создавалось впечатление, что он в хорошем состоянии. Хотя для того, чтобы понять это, Кармин потребовалось некоторое время, в течение которого она с сомнением изучала данное средство передвижения. – Если нет, поедем на такси.       – Я люблю скорость. Так что тебе не следует ползти, как черепаха.       – Договорились, – Уайт протянули ей светло-серый шлем и сами надели такой же. Цуйгибер оседлала мотоцикл и крепко обхватила пояс водителя, задумавшись, какого же пола было это существо изначально и не принадлежало ли оно и вправду ко внеземным цивилизациям. Однако единственное, что ей удалось понять прежде, чем дыхание перехватило от резкого старта, – Бланк на деле крепче, чем выглядит.       А дальше они мчались, ловко огибая автомобили, так, что только ветер в ушах свистел. Мотоцикл надсадно фыркал, и воображение Кармин очень ярко рисовало, как за ними тянется цепочка капель бензина или масла, в воздухе растворяется белесый дымок, а на асфальт опадают «ненужные» детали. Женщина крепче прижалась к узкой спине и повернула голову, пытаясь понять, где они едут, а сориентировавшись, стала гадать, куда. Она нечасто бывала в этом районе, раньше ее сюда возил только Вран – тоже на мотоцикле, только черном, как ночь. Ему здесь нравился бар, где собирались местные байкеры. Стояло жаркое лето, Кармин тогда была в отпуске и потому надела короткую кожаную юбку, сетчатые колготки и шпильки – видок, прямо скажем, получился вызывающий, о чем ей тут же сообщили, ухмыляясь, какие-то мутноватые типы. «Твои друзья?» – уточнила она у Голода и, когда тот покачал головой, с хищной улыбкой размяла пальцы. Подозрительные личности быстро расстались с любопытством и лишними (исключительно на взгляд Войны) зубами и поспешно ретировались. Соболь на протяжении всей драки пребывал где-то в нирване у барной стойки, чтобы не мешать даме развлекаться. Бармен с ухмылкой хлопнул его по плечу.       – Классная подружка.       – Скажи это погромче и присоединишься к тем ребятам, – Вран обернулся и оскалил в улыбке зубы, которые заставляли сильно сомневаться в его веганском рационе. Бармен удивленно вскинул брови.       – Что, просто друзья?       – Сослуживцы.       – А она с характером, – мужчина за стойкой восхищенно присвистнул, когда Багряна наподдала последнему хаму. Голод философски кивнул.       – Радикальных феминисток знаешь?       – Она что, одна из них?       – Нет, она хуже.       – Понял, с тупыми подкатами не лезу и другим не советую.       – Да не, можешь советовать, а то ей скучно будет. Сделай ей пока Кровавую Мэри. И какие у вас вообще есть красные коктейли?       Совпадение или нет, но Бланк затормозили рядом с тем же баром, носящим провокационное название «Всадники Апокалипсиса». Война, спрыгнув на землю, сняла шлем и тряхнула волосами.       – Клевое место. Часто тут бываешь?       – Иногда, – Уайт вытащили ключи и спрятали в карман. – Если компания хорошая.       – А ты считаешь, что я хорошая компания? – Цуйгибер ослепительно улыбнулась, и они вместе вошли в бар.       – Во всяком случае, интересная.       Народу было достаточно, но места еще были. Бармен, узнав обоих, бросил:       – Красное и белое?       – Манхэттен, – подтвердила Война, с любопытством покосившись на спутника.       – Белая леди, – кивнули Бланк. Бармен кивнул и ненадолго их оставил, чтобы закончить предыдущие заказы. Война помахала, заметив кого-то знакомого, Загрязнение тоже кому-то улыбнулись. Бармен вернулся, намешивая коктейли.       – Не знал, что вы знакомы.       – Теперь работаем вместе, – пояснили Бланк.       – Еще и Голод с вами, – мужчина хмыкнул, наполняя один бокал и берясь за второй. – Ребята, если вы найдете четвертого Всадника, я готов делать вам скидку за такую рекламу.       – Четвертого? – не поняла Багряна. Уайт одарили ее одной из своих внеземных улыбок.       – Война, Голод, Чума и Смерть. Нас трое. Одного не хватает.       – А ты у нас Чума или Смерть?       – Куда мне, – бухгалтер прищурились, – всего лишь Загрязнение, но моя сестрица не против, если я займу ее место. Все равно она в Италии. А скидка – здесь.       Бармен засмеялся и протянул им коктейли.       – Сойдет, кого в наше время волнует Чума? А вот Загрязнение – бич современного мира. В прозрачном плаще из полиэтилена и в пластиковой короне. Найдете Смерть – вообще круто будет.       – Найдем. Уже на подходе. И бесплатные коктейли раз в неделю.       – Обговорим, – бармен кивнул и занялся другими клиентами, и Багряна с Бланком ушли от стойки в уголок.       – Значит, у твоего приглашения вполне практическая цель? – усмехнулась Цуйгибер, усаживаясь за стол и потягивая коктейль. – Собери всех Всадников Апокалипсиса?       – А ты что-то имеешь против скидки?       – Абсолютно ничего, мне нравится эта идея, – Кармин задумчиво повертела соломинкой в напитке. – А почему твоя сестра в Италии?       – У Чумы слабое здоровье, она постоянно подхватывала какую-то дрянь. Врачи сказали, что наш климат ей совершенно не подходит, вот она и живет там, где потеплее.       – Чума, Чума… – Багряна потерла переносицу, вспоминая. – Была у меня в классе девчонка, ее тоже все называли Чума.       – Белая Смерть.       – Точно… – Война удивленно уставилась на Бланка. – Чума – это вообще черная смерть, но мы ее звали Белой, уж и не помню, почему.       – Потому что фамилия Уайт, – глаза Загрязнения светились насмешкой, – каламбур в духе средней школы.       – Погоди-ка… это твоя сестра? Ты меня узнал?!       – Узнали. Тебя сложно забыть, – Бланк переплели пальцы и положили на них подбородок. – Такая яркая, звезда школы и серый кардинал района. Красный кардинал.       – А я тебя почти не помню. И внешность у тебя была совсем другая.       – Ага.       Война в детстве часто меняла школы. Все вроде до поры до времени было нормально, а потом вскрывались случаи травли, буллинга и прочих неприятных инцидентов, так что родители торопились забрать ребенка из «нездоровой обстановки», не подозревая, что до появления их дочки обстановка была вполне благоприятной. Багряна быстро становилась лидером класса и первой красавицей школы, за внимание которой сражались мальчишки, а девочки готовы были на все, лишь бы подружиться с ней. Она же умело манипулировала ими, стравливая и организовывая свои, одной ей понятные игры. В последней школе и училась Чума. Точнее, Цуйгибер узнала об этом позже, когда жутковатая бледная девочка с уродливыми высыпаниями на лице появилась в классе и невозмутимо уселась за парту. Сейчас Кармин уже не могла вспомнить ее имя – все звали ее Белая Смерть или просто Чума. Она была года на два или даже три старше остальных учеников, потому что постоянно пропускала занятия из-за слабого здоровья и учителя просто не могли ее аттестовать.       Причем, как потом убедилась Цуйгибер, несмотря на плохие оценки, Белая Смерть отнюдь не была глупа.       Но тогда Багряна еще не знала об этом – она просто нашла новую цель и новую жертву. Одноклассники и так недолюбливали, избегали Чуму, оставалось только сделать этот процесс интереснее.       – Я знаю, что это твоих рук дело.       Кармин привычно захлопала длинными ресницами, демонстрируя полную невиновность.       – О чем ты?       – Обо всем, – Чума прищурилась. У нее были странные белесые глаза, так что некоторые считали, что она то ли слепая, то ли ведьма с бельмом. – Ты думаешь, я совсем дура и ничего не замечаю?       – Разве я тебе что-то сделала?       – Лично ты – нет. Но я вижу, как они оглядываются на тебя. Как ты наблюдаешь. Даже если тебя нет рядом, чувствуется, что это все по указке, а чьей? Кто в классе главный?       Кармин быстро огляделась. Они были одни в пустой аудитории, уроки закончились, но в школе, конечно же, оставались и учителя, и ученики. Ударить ее Чума не рискнет, да и наверняка понимает, что спортивная здоровая Багряна уложит ее на обе лопатки.       – И что ты сделаешь? Отомстишь? Пожалуешься взрослым?       – Нет, – Чума равнодушно пожала плечами, – мне все равно, что обо мне думают и говорят в классе, я не так часто пересекаюсь с этими людьми. Но если твои прихвостни еще раз меня хоть пальцем тронут… – она сморщилась и потерла ссадину на лбу, – то я плюну тебе в обед и заражу какой-нибудь гадостью.       Цуйгибер закусила губу и отступила на шаг. Такая угроза могла сработать – несмотря на запоминающуюся внешность, Белая Смерть появлялась совершенно незаметно, никто точно не мог сказать, где она находится. Поэтому она действительно могла подкрасться и сделать столь черное дело.       – Ты что, такая заразная?       – Хочешь проверить? – Чума сделала вид, что собирается плюнуть, но вместо этого расхохоталась, увидев выражение лица Кармин. – Ладно, не в этот раз. А чего тебе вообще надо? Ты и так самая красивая, вряд ли страдаешь от низкой самооценки.       – С чего мне отчитываться перед тобой?       – Не знаю, – Чума снова пожала плечами и, подхватив рюкзак, пошла к выходу, – не отчитывайся. Зато я знаю, что кукловоды всегда очень одиноки среди своих глупых марионеток.       – Уж не с тобой ли дружить? – иронично бросила ей в спину Цуйгибер. – Уродина.       – Еще чего! Буду я дружить с такой, как ты. Я себе цену знаю.       И она ушла, оставив Кармин одну.       Через пару дней Война прогуляла физ-ру, сославшись на головную боль, и нашла Чуму, которая вообще не посещала эти уроки, на скамейке стадиона.       – Эй.       Белая Смерть молча подняла на нее вопросительный взгляд. В нем ясно читалось равнодушие – мол, говори, что надо, и отвали.       – Ты же умная. Почему же учишься так плохо?       Чума почесала щеку, и Войну передернуло от омерзения. Кожу девочки покрывала жуткого вида сыпь.       – А смысл? На экзамены опять заболею. Я знаю, что некоторые учителя даже не проверяют мои работы.       – И тебе все равно?       – Я хочу, чтобы меня перевели на домашнее обучение, – пояснила Чума, насмешливо скаля кривые желтые зубы, – родители не хотят этого делать, хотят, чтобы я социализировалась, а я социализироваться не желаю.       – Ты не любишь людей?       – Я не люблю скопления людей, – пояснила девочка и указала на книгу, которую читала. Она оказалась пособием по психологии. – Когда люди собираются вместе, они становятся толпой, а толпа – сама понимаешь… Хотя по отдельности люди обычно очень даже ничего.       – Толпой можно управлять.       – Тебе можно. Ты красивая. А мне сложнее, хотя тоже можно, если постараться. Но мне не хочется. Нет такого желания. А вот у тебя, похоже, есть. Даже не желание, а потребность.       – Хочешь в будущем залезать людям в головы? – Багряна поморщилась. Эта девчонка довольно часто попадала в цель.       – Почему бы и нет? Зараза – она что на теле, что в голове… а мне все одно с ней иметь дело.       – А если бы я предложила тебе дружить, ты бы правда не согласилась? – Война с любопытством посмотрела на собеседницу. Сейчас, когда она разглядывала Чуму вблизи, то отметила очень много необычного в ее внешности. Особенно в глазах. Кроме непривычного цвета, они еще имели характерный разрез – кажется, в девочке текла азиатская кровь.       – А зачем? – уточнила Чума. Цуйгибер явно поставил этот вопрос в тупик.       – Все хотят.       – А я – нет. Все равно мы не будем учиться вместе.       – Можно и просто так общаться. Вне школы.       – А ты умеешь просто общаться? На равных?       – Ты делаешь из меня какое-то нечеловеческое зло, – рассердилась Кармин. – Это все из-за твоих дурацких книг. Навесила штампов и дальше них не видишь.       – И в чем же я не права?       Война на некоторое время замолчала, потом присела рядом с Чумой и сбросила рюкзак себе под ноги.       – Наверное, мне просто скучно. Все одноклассники такие тупые, ими так просто управлять, что невозможно удержаться. Хоть какое развлечение.       – Они не тупые, – Чума фыркнула, – во всяком случае, не все. Кто-то хорош в химии, кто-то отлично пишет. Каждый человек – личность со своими тараканами, которые со стороны не всегда видны. Просто вместе они толпа, которой нужен лидер. А ты – хороший лидер и высокого о себе мнения.       – В самый раз мнение!       – А я и не говорила, что это плохо. Просто может сыграть злую шутку, – Белая Смерть на секунду задумалась. – В жизни совершенно все может сыграть злую шутку.       – Ты философ?       – Нет, просто иногда смотрю аниме. Взрослые любят пихнуть туда всякие глубокие мысли.       – Ты странная.       – Это комплимент?       Цуйгибер широко улыбнулась и протянула руку.       – Да. Люблю все странное. Зови меня Багряна. И давай дружить… пожалуйста.       С Чумой действительно было интересно, так что травля (не только Чумы, но и в принципе) в классе сама собой сошла на нет – у Войны появились дела повеселее, чем планирование всяких каверз. В конце концов, она действительно не была злой – она просто была. В мире случались вещи, с миром случалась Кармин, которая, подобно многим подросткам, не совсем осознавала последствия своих действий. Она была достаточно эгоцентрична, чтобы не замечать окружающих людей или замечать только их недостатки, пока ее не тыкали носом в чужие достоинства. Чума казалась одним большим недостатком, но своим необычным поведением она смогла заинтриговать Цуйгибер и немного сосредоточить на ком-то, кроме нее самой. А что самое главное – с Чумой не нужно притворяться, можно говорить, не думая, как она к этому отнесется. Она редко осуждала – чаще смеялась.       – И все равно не понимаю. По-моему, все наши одноклассники глупые, – сказала она как-то раз, когда они сидели у нее дома и пили лимонад с печеньем. Чума склонила голову к плечу.       – А ты умная?       – И ты тоже.       – Я ничего смыслю в физике, а твои оценки по математике – результат влюбленности в тебя нашего отличника.       – Оценки – не главное.       – Конечно. Все в классе думают, что я заразная, хотя врачи меня выписали, и моя болезнь – хроническая и не инфекционная. И ты тоже так думаешь как все, а? Или думала?       – Ну…       – Ты знаешь, что у меня с лицом? – спросила вдруг Чума. Кармин растерялась.       – Это не результат болезни?       – Это аллергическая сыпь, – Белая Смерть рассмеялась, – у меня аллергия на шоколад, который я чертовски люблю. Между шоколадом и чистой кожей… выбор очевиден. Получается, если ты не можешь отличить аллергию от заразной болезни, ты тупая?       – Но я же не разбираюсь в этом!       – Вот именно.       Они молча пили лимонад, но, когда Чума потянулась к печенью, Цуйгибер поймала ее запястье.       – Ну уж нет. Оно с шоколадной крошкой! Тебе нельзя.       Чума вздохнула и дернула рукой, но хватка у Войны была крепкая.       – Я жалею, что согласилась дружить с тобой.       Через неделю Кармин пришла в школу с перебинтованной рукой. Она всем говорила, что ее покусала кошка. Кошка и вправду была – Чума имела тягу к больным, уродливым или увечным животным, которых она выхаживала в приюте. Война иногда помогала ей, если животные не бросались на нее, чувствуя пассивную агрессию. Но в этот раз ее укусила сама Белая Смерть, поскольку узнала, что это из-за Багряны родители ограничили ее в обожаемом шоколаде. Цуйгибер отнеслась к этому философски, а через месяц с любопытством созерцала чистое лицо подруги. Как и многие метисы, она обладала экзотической и потому весьма привлекательной внешностью.       Но оказывается, Чуме нравилось пугать и бесить людей, на что всякий раз попадалась Война, о чем догадывалась, лишь увидев откровенную насмешку в глазах подруги. Но ее все устраивало – Багряне нравилось, когда ее так держали в тонусе, доставая и провоцируя. Она сама обожала провоцировать, но в случае с Чумой обычно терпела полное фиаско. И это было так увлекательно!       Под давлением Кармин Белая Смерть все-таки окончила школу вместе со всеми. Они поступили в разные колледжи и как-то потеряли связь. Чума была под стать своему прозвищу – ворвалась в жизнь, перевернула все и исчезла без следа. Несмотря на сильную школьную привязанность, Война не стала искать бывшую подругу. Своенравная девчонка – если не захочет, то ведь и не найдется.       И у Чумы действительно был младший брат… или сестра. Вот этого Кармин, хоть убей, не могла вспомнить. Они были не родными – отец общий, матери разные, оттого и обстановка в семье царила не совсем понятная, девочка часто была предоставлена сама себе. Чума не жаждала делиться, Цуйгибер не жаждала расспрашивать. Младшего родственника сестра называла исключительно «Это» и любила до безумия. Она очень беспокоилась, как Это (странноватый метис, да еще и родственник Чумы) будет в школе, и Кармин приглядывала за ребенком краем глаза, чтобы никто не смел обидеть того, о ком беспокоилась подруга. Сейчас Бланка – или Бланку – действительно было не узнать, даже темные волосы перекрашены. Знакомыми можно назвать только глаза – белесые, очень похожие на глаза Чумы, с той же легкой насмешкой во взгляде.       – Вот это поворот, – призналась Багряна, выныривая из воспоминаний. – Извини, я правда тебя плохо помню.       – Конечно, оно мне надо было – выходить к гостье, с которой у меня разница в пять лет? – Бланк засмеялись, отпивая коктейль. – Просто иногда подглядывали, какая она яркая и красивая. И в школе наблюдали, когда мимо проходила.       – Я тебе нравилась? – полюбопытствовала Кармин, точно не зная, в каком именно смысле употребляет это слово. Нравилась как личность? Как человек?       – Ты почему-то нравилась моей сестре, а она не очень любит общаться с людьми. Не любит привязываться, – Уайт поболтали трубочкой в бокале. – Сложно заводить знакомства, если знаешь, что в любой момент можешь лечь в больницу на месяц, а в итоге вы разойдетесь в разные классы. А ты настойчивая. Всегда добивалась своего.       Кармин подумалось, что, возможно, очень одинокие люди видят других очень одиноких людей. Если они, конечно, не зациклены на себе, как она.       – Значит, теперь Чума в Италии… она стала психологом?       – Нет, микробиологом. Занимается вирусами и абсолютно счастлива.       – Небось, и не помнит меня.       – Постоянно вспоминает незлым тихим словом. Говорит, если удастся открыть новый вирус, обязательно назовет в твою честь, потому что ты та еще зараза. Не смейся, это она скучает.       – Я поняла. Я тоже скучаю.       – Если хочешь ее увидеть, я в следующий отпуск собираюсь к ней.       Кармин ненадолго задумалась, и в этот момент к ним подошел явно подвыпивший детина.       – О, девочки! Такие красивые, и одни?       – Я не девочка, – невозмутимо поправили Бланк, глядя на непрошеного гостя чистыми белыми глазами.       – А чо, пацан? – детина удивленно окинул их взглядом.       – И не пацан.       – Эээ, ну анатомически-то всего два варианта.       – А психологически – больше.       – Да ну, дурь это все… аргх!       – Значит, так, – ласково проговорила Война, заломившая мужику руки и вдавившая его носом в стол, – сейчас ты как хороший мальчик откроешь словарь, интернет, да хоть Википедию и прочитаешь, что такое третий или небинарный пол. А потом посмотришь, что значат такие слова как «уважение» и «толерантность». Если что-то не поймешь – иди на форумы и спрашивай там. Ясно?       – Я…ясно.       – Вот и умница, – похвалила Цуйгибер, рывком подняла его, развернула и отпустила, придав ускорение пинком. Затем уселась и невозмутимо отпила из бокала. – В Италию? Чудесная идея.       – Голод говорил, что тебе нравится драться.       – Как мило, он еще и рассказывал обо мне. А вот о тебе – нет.       – Поэтому ты не знаешь, что нравится мне.       – Нет. И что же?       Загрязнение улыбнулись, подались вперед и заговорщицки прошептали:       – Бесить людей.       – О, – Кармин расхохоталась, – так это семейное! Извини, в следующий раз будем кидать жребий, кому достанется добыча.       Они чокнулись бокалами, скрепляя договор.