Работа над ошибками

***       – Алло, мистер Фелль?       Альберт чуть вздрогнул – его всегда немного пугало, когда с ним заговаривала строгая Михаэль, она же единственная, кто еще изредка называл редактора по фамилии. Все остальные безоговорочно приняли имя, которым его наградил Кроули.       – Да, добрый вечер, мисс Уайтвинг, – в свою очередь, называть ее саму как-то иначе у Азирафаэля язык не поворачивался. – Что-то случилось?       – Не совсем. Вы, возможно, слышали, что завтра мы участвуем в презентации? У нас не хватает сотрудников у стендов, вы можете помочь? Я пришлю необходимые материалы. Тем более, поскольку у мистера Кроули автограф-сессия, вам будет полезно поприсутствовать. Да и вообще посмотреть, как это все происходит.       Да я в курсе, как проходят презентации и автограф-сессии, хотел было сказать Азирафаэль, но спорить не стал. Планов на завтра у него не имелось, так почему бы и нет?       – Хорошо, жду материалы и подробности о времени и месте.       – Спасибо, вы нас очень выручите… Азирафаэль.       Мужчина мученически возвел очи горе, но за почти полтора месяца стоило бы и смириться. По крайней мере, никто, кроме Кроули, не звал его ангелом.       – Боже мой! – искренне вскрикнул Фелль, чуть не подпрыгнув на пороге, когда открыл дверь после настойчивой трели звонка.       – Нет, всего лишь призрак невесты, – холодно пояснило белесое жуткое видение голосом Михаэль и откинуло драную фату. – Извините, не хотела пугать.       – Н-ничего, – с трудом выровнял дыхание мужчина, разглядывая грязно-белое рваное платье в пятнах и бледное лицо с огромными темными кругами под глазами.       – Замечательно. Я принесла вам костюм, переодевайтесь, и я довезу вас до места.       – Костюм?       – Ваш костюм, да. Вы же не думали, что на Хэллоуин пойдете вот так, в пиджаке и брюках?       – А что такого? – попытался возмутиться Азирафаэль, но мрачный призрак уже оттеснил его от двери и прошел вглубь дома, неся пакет. Мужчина поспешил следом, на ходу поясняя, как пройти в гостиную.       – Все будут в костюмах, а вы – в пиджаке? Нехорошо отставать от коллектива, – Михаэль, войдя в комнату, вывалила на диван ворох белых тряпок. – Это условия мероприятия, я не сказала? Какая разница, стали бы вы накануне наряд искать, когда надо материалы изучать. Одевайтесь, а крылья на месте наденем.       – Что это? – с недоумением вопросил Фелль, пытаясь расправить ткань. – И зачем крылья? А это?.. – из складок выскочил какой-то обруч на ножке, который, судя по цвету краски, должен был светиться в темноте.       – Это балахон ангела и нимб, – женщина забрала у него костюм и, аккуратно встряхнув, расправила, чтобы стало понятно, где ворот, а где рукава. – Я выйду, а вы скажете, когда будете готовы. Крылья довольно сложно приладить в одиночку, да и смысла нет, все равно в машину с ними не влезть, так что я помогу вам, когда приедем.       Азирафаэль хотел возразить, но она уже закрыла за собой дверь. Редактор чувствовал почти детскую обиду – ну зачем с ним так? Мало того, что Кроули называл его ангелом, мало того, что дал ему такое прозвище, которое все с готовностью подхватили, так еще и маскарадный костюм! И кто – мисс Уайтвинг, сама строгость и серьезность! От нее такой подставы он точно не ожидал. То ли шутка, то ли изощренное издевательство… может, это идея Кроули?       – Мистер Фелль, вы готовы? – раздался нетерпеливый голос из-за двери. Азирафаэль торопливо принялся снимать пиджак.       – Еще несколько минут!       Крылья оказались тяжелыми. Не то, чтобы очень, но редактор очень ясно представлял себе, что с таким «рюкзаком» ему предстояло проходить весь вечер. Под перьями прощупывался какой-то твердый каркас, который совсем не было видно, а сами крылья доставали примерно до колена. В комплект также входили сандалии, больше похожие на римские, и меч, который сразу не понравился Азирафаэлю, потому что занимал руки и вечно цеплялся за что-то. Михаэль, помогавшая ему с крыльями, удовлетворенно кивнула и повела в зал, где проходили презентации. Все участники и вправду оделись кто во что горазд, в глазах рябило от всяких чудищ. Глава рекламного отдела проводила Азирафаэля к стенду и напомнила план мероприятия. Редактору требовалось стоять у стенда и отвечать на вопросы вместе с Уриэль, которая тут же подошла к ним, сияя своим костюмом лесного эльфа или феи. По бронзовой коже лица струился золотой узор в виде стеблей с листьями, перекликаясь с такой же вышивкой на зеленом платье. Ушки кокетливо заострялись благодаря специальным накладкам.       – Я сообщу, когда мистер Кроули появится – возможно, вам придется помочь ему. Главное сегодня, конечно – это презентация новой книги Хастура, – голос Михаэль похолодел на пару градусов, а крылья носа дрогнули, словно она хотела поморщиться, – но большинство наших писателей также прибудут для автограф-сессии. Точнее, многие уже прибыли, – она вздохнула, причем на сей раз без злости, просто устало, – а Кроули, как всегда, опаздывает. С другой стороны, с его поведением оно и к лучшему – не будет отвлекать на себя внимание, а то он это любит. Ладно, я пойду, проверю, как идет подготовка. Расставьте пока книги.       И призрак невесты не очень эфемерно, но зато весьма решительно зашагал прочь.       – Все запомнил? – добродушно уточнила Уриэль, протягивая ему стопку книг.       Несмотря на едкий прямолинейный нрав и привычку высказывать все, что думает, в помощи она никогда не отказывала и всегда готова была сообщить нужную информацию, пусть порой и с язвительным или снисходительным комментарием. И, похоже, совершенно не сердилась за аферу с версткой. – Если что, спрашивай, я про эти книги уже все знаю, для сайта ведь рецензии готовы, завтра выкладывать.       – Спасибо, – машинально поблагодарил Азирафаэль, размышляя, куда деть проклятый меч. Он, в отличие от крыльев, был легким, но очень неудобным и, естественно, мешал расставлять книги. И он же не может отвечать на вопросы с оружием в руках, ведь правда?       – Азирафаэль, мальчик мой, тебе очень идет! – редактор обернулся на знакомый и, как всегда, восторженный голос и чуть не столкнулся с Габриэлем. Первым делом он хотел обидеться, почему это ему надо надевать дурацкий костюм ангела, а директору можно в пиджаке, пусть и полосатом. Второй мыслью было, что на то он и директор, а потом Азирафаэль присмотрелся к лицу и заметил тонкие черные усы. Да и волосы оказались выкрашены в черный, так что мужчина был одновременно и похож на себя, и не очень.       – А что у вас за костюм? – уточнил Фелль, теряясь в догадках. Глава издательства поиграл незажженной сигарой в пальцах (он не курил) и свободной рукой по-хозяйски пригладил перья на чужих крыльях.       – Гомес Аддамс, конечно. А что, не похож?       – Похож, – признал Азирафаэль. Что-то в этом определенно есть, и образ эксцентричного, но веселого и добродушного хозяина мрачного особняка весьма подходил Габриэлю. Директор тут же сверкнул улыбкой, очень довольный.       – Все в порядке? Готов к трудовому дню? Точнее, в нашем случае – к трудовой ночи! – он шутливо пихнул Азирафаэля локтем под ребра и прошел к следующему стенду. Редактор потер бок, а затем попытался расправить длинный и бесформенный балахон. Уриэль хлопнула его по ладоням.       – Да нормально он сидит, тебе правда идет. Скрывает все, что надо скрыть, складочки красивые и все дела. Ты в этом образе похож на милого херувимчика.       – Ну спасибо! – Азирафаэль насупился и резко расхотел расставаться с мечом. Конечно, он прекрасно помнил, что херувимы по некоторым источникам имеют черты льва, быка и орла (а еще там что-то было про глаза по всему телу, бр-р), но внутренний голос мужчине подсказывал, что Уриэль имеет в виду нечто совсем иное, а именно – пухленьких амурчиков с картин.       – Дай-ка сюда, чего покажу, – женщина тем временем забрала у него меч, ощупала рукоять и что-то нажала. По лезвию побежали красные и оранжевые огоньки.       – Это что за Звездные Войны? – удивленно заморгал редактор, принимая игрушку обратно и ища выключатель, чтобы не тратить батарейки.       – Да не, пламенеющий меч. Типа ангел-воин. Вельзевул, помню, очень смеялась.       – Так воин или херувим? – буркнул Азирафаэль и вдруг спохватился, уцепившись за последнюю фразу. – А причем тут Вельзевул?       – А ты не в курсе? Габриэль же тебе свой костюм дал, – Уриэль деловито подергала собеседника за крыло, и тот ойкнул, как будто оно было настоящим. – Тяжелые, да? Мы все мерили, Вельзевул еще сказала, что к черту, проще быть Повелителем мух. Грим классный был, все аж шарахались. Напомни, я тебе фотки покажу – у меня их больше, чем в архиве сайта.       – Спасибо. Ох, но я думал, и Вельзевул сегодня будет в костюме демона… демонессы. Ну, князя ада – в смысле, княгини, – тихо признался Азирафаэль, во все глаза глядя на появившуюся в дверях женщину.       Гордая, статная, затянутая в обтягивающее черное платье до пола, она была поистине сногсшибательна. Короткую прическу сменил длинный иссиня-черный парик, лицо выбелено, глаза подведены, а губы очерчены кроваво-красной помадой. Одним словом – Мортиша Аддамс, которой, правда, немного не доставало роста, зато с лихвой хватало потусторонней, мертвенной красоты. Плавно покачиваясь, она проплыла мимо притихших сотрудников и остановилась у дальнего стенда, что-то разглядывая. Уриэль опомнилась и горячо зашептала в ответ:       – Угу, а Габриэль – в костюме архангела? Нет, каждый год в одном и том же скучно и банально.       Они понаблюдали, как Габриэль с улыбкой подходит к бывшей супруге и протягивает ей алую розу на длинном стебле. Вельзевул, изогнув губы в полуулыбке-полуухмылке, открыла черный клатч и, достав небольшие ножницы, демонстративно отрезала бутон. Тот с едва слышным шорохом упал им под ноги.       – Кажется, она подготовилась?       – О да. А как же? – Уриэль хмыкнула. – Это же Вельзевул. Играть так играть, праздник же. Так что тебе тоже надо соответствовать своему ангельскому образу, понял?       – Понял, – уныло отозвался редактор, совершенно не представляя, как ему надо соответствовать. Не парить же над полом. Да и демонов, чтобы разить их пламенеющим мечом на батарейках, поблизости не было. – Но почему мистер Габриэль отдал костюм мне?       – А мы его в издательстве оставили, потому что он для разных праздников подходит, не только для Хэллоуина. Да и балахон на кого хочешь налезет, – охотно пояснила женщина и, поморщившись, потерла накладку на ухо. – Если вдруг маскарад, а надо вызвать кого-то, кто к нему не готовился – рук-то часто не хватает, – вполне можно побыть ангелом, ну и сочетается с названием издательства. Да его уже половина сотрудников надевали, так что не переживай, это что-то вроде штрафного костюма.       – Очень обнадеживает, – вздохнул Азирафаэль, продолжая смотреть, как Габриэль аккуратно подбирает упавший цветок и небрежно выбрасывает. Вельзевул стояла рядом и вертела в руках стебель, размышляя, отправить его следом или оставить себе – в фильме-то Мортиша обрезала розы с куста. Габриэль приобнял ее за талию, за что тут же получил загадочную улыбку и каблуком по ноге. Руку тут же убрал, но продолжал светиться, как рождественская гирлянда. – Кажется, он совсем не расстроился…       – А чего ему расстраиваться, ему же Вельзевул улыбнулась, – тут же с готовностью отозвалась Уриэль, причем редактор отметил, что на сей раз комментарий не содержал обычной едкости.       Вельзевул и Габриэль действительно очень гармонично смотрелись вместе. Интересно, они всегда подбирали парные костюмы? Хотя, подумал Азирафаэль, уже немного научившийся разбираться в хитросплетениях отношений в издательстве, скорее, директор подбирал свой костюм исходя из того, что собиралась надеть Вельзевул. Как все сложно. Критик, похлопывая себя стеблем по ладони, покинула зал, оставив Фелля в недоумении, как она вообще проникла внутрь, если мероприятие еще не началось и журналистам пока не позволяли войти. Или на критиков не распространялось это правило? Или оно не распространялось исключительно на Вельзевул?       Мимо быстрым шагом прошел Лигур, закутанный в черный плащ с капюшоном. Азирафаэль не сразу понял, кого он изображает, но, когда Лигур остановился у стола, чтобы переговорить со своим писателем, все встало на свои места. Хастур и в обычное время выглядел, как свежевыкопанный труп (Альберт узнал его по фотографиям с сайта и репортажам), а сейчас образ дополняли грязь на одежде, имитирующий трупные пятна грим и инфернальные линзы, от которых глаза казались целиком черными и бездонными. А мрачная фигура рядом напоминала некроманта, который этого мертвеца и оживил. Стоявший на столе аквариум с жабой казался одновременно и нелепым, и уместным штрихом.       Судя по скучающему выражению лица Хастура, редактор ему в сотый раз растолковывал, как необходимо вести себя на презентации, и Азирафаэль не мог отделаться от мысли, что в список правил входило что-то вроде «не пытаться сожрать мозги журналистов». Потом он вернулся к стенду, чтобы продолжить расставлять книги, потом диспетчер объявил о готовности, потом вошли журналисты и посетители, и все завертелось.       Азирафаэлю не нравилось быть в центре внимания – нет, возможно, это очень приятное чувство, щекочущее и игристое, как бокал шампанского, но не когда на тебе глупый хитон до пола и крылья, от которых уже устали плечи. Возможно, Габриэль, достаточно развитый физически, не замечал их веса – тем более, ему не требовалось таскать с ними книги и он наверняка не правил перед этим очередную часть длинного текста, не разгибая спины.       Вопросы сыпались, как из рога изобилия, и редактор был очень благодарен юркой Уриэль, которая всегда была поблизости и умело перехватывала инициативу, если замечала, что коллега по стенду потерял нить разговора. Когда началось интервью с Хастуром, толпа схлынула, и Азирафаэль вздохнул спокойно. Уриэль вручила ему бутылку с минеральной водой и открыла свою.       – Ну, сейчас полегче будет. Немного передохнем, потом начнется автограф-сессия. Пойдешь к своему Кроули, а я тут одна справлюсь.       – Он не мой, – привычно возразил Альберт, но женщина лишь отмахнулась – к счастью, свободной рукой, а не той, в которой сжимала бутылку без крышки.       – Твой, твой. Он твой писатель, ты его редактор, все просто. И где его черти носят?       – Понятия не имею, – поджал губы Азирафаэль, досадуя на Кроули. Конечно, он писателю не агент и тем более не нянька, чтобы подгонять его или выяснять, где же он, однако как редактор он ощущал смутную ответственность за Энтони. И это принятое в издательстве объединение автора и редактора в единый тандем, которое упомянула Уриэль, только усиливало чувство ответственности.       Стоящая рядом фея, однако, не проявляла никаких признаков волнения – похоже, в издательстве все давно привыкли к выходкам Кроули. Она закрыла бутылку и, достав зеркальце, проверила золотистый макияж. Азирафаэль позавидовал ее спокойствию. Ему приходилось бывать на подобных мероприятиях, но всего пару раз, и на старом месте работы он старался всячески избегать этой нагрузки – слишком суматошной была подготовка, слишком много надо было сделать еще вчера, слишком быстро все менялось, а Альберт по своей природе не любил торопиться. И вот сейчас он снова вляпался. Почему он не сказал Михаэль, что занят?       – Эй! – редактор вздрогнул, когда кто-то потрепал его по плечу. Вынырнув из своих мыслей, он растерянно посмотрел на Уриэль. Та улыбнулась и убрала руку. – Не расстраивайся, ты неплохо справляешься.       – Да я и не расстраиваюсь. Спасибо, – мужчина криво улыбнулся в ответ. – Не люблю вот эту всю суету.       – Да уж не в Эдемском саду живем, – фея засмеялась, – а в большом городе. Времени любоваться райскими кущами нет, надо крутиться, чтобы везде успеть.       – Я вырос в пригороде, – поделился Азирафаэль, вспоминая, как в детстве любил проводить время под яблоней с книгой. Яблоки падали (к счастью, не по макушке), но закон всемирного тяготения уже был открыт, а новые маленькому Альберту в голову не приходили (может, как раз потому, что яблоки падали мимо). – Там действительно поспокойнее.       – Сейчас ты живешь в городе, давно пора было привыкнуть, – хмыкнула Уриэль. – Но, если тебе совсем не нравятся подобные мероприятия, поговори с Михаэль и Габриэлем, они поймут, какой смысл-то насильно заставлять. Сегодня просто форс-мажор: тот, кто должен был заниматься стендом, сломал руку, несколько сотрудников в отпуске, у многих – дети, с которыми надо провести праздник. Михаэль обзванивала оставшихся, ты согласился, вот тебя и припрягли. Почему, если тебе это не нравится? Комплекс отличника?       – Что? Нет, конечно, нет! – Азирафаэль поджал губы, поразмыслил и добавил. – Или да. Не знаю, не задумывался над этим. Подумал, что мне несложно помочь, все равно день свободный.       – Ты осторожнее с этим, – посоветовала Уриэль, – будешь на все соглашаться – Габриэль сядет тебе на шею и ножки свесит, даже не заметит. У него с этим проблемы. Любит давить на совесть и вещать об общем благе, но, если ты ему откажешь, мотивируя какими-то объективными причинами, он не обидится.       – Мне звонила мисс Уайтвинг, – признался редактор, пораженный откровенностью женщины. И она так спокойно рассуждает о том, как правильно увильнуть от обязанностей, навязанных руководством?       – Еще лучше. Ей достаточно просто сказать «нет», и она не будет настаивать, – Уриэль пожала плечами и вздохнула. – Другое дело, если совсем никого не найдется, тогда уже все перейдет в добровольно-принудительную обязаловку, – она вдруг тепло улыбнулась. – Мне нравится здесь. Михаэль живет работой, но очень четко разделяет работу и личную жизнь, поэтому весьма трепетно относится к семейным обстоятельствам сотрудников. Габриэль имеет проблемы с таким разделением, он настроен на свой ритм жизни и не совсем понимает, откуда у других могут быть какие-то отличия. Однако по натуре он совсем не злой, с ним всегда можно договориться.       – Это нормально, что вы мне это все рассказываете? – вырвалось у Азирафаэля. Собеседница удивленно вскинула брови.       – А что я такого сказала? Всего лишь то, что, если тебя что-то не устраивает – говори открыто. В противном случае по умолчанию считается, что тебе нормально. У нас в издательстве не принято замалчивать что-то, что может повлиять на работоспособность. Если у меня что-то случится в личной жизни, я, конечно, не расскажу начальству, что меня, например, бросил парень, но вполне могу взять отгул, если мои переживания повлияют на мои обязанности. Потому что моя работа – это моя ответственность, и я не хочу подводить Гэба, ведь он действительно вкладывает душу в это дело. Ты наверняка уже знаешь, что для него и Михаэль издательство – семейное предприятие, хотя они работали здесь наравне с прочими сотрудниками, когда во главе стояли их родители. Никаких поблажек. Я, Сандальфон, Метатрон и прочие – команда еще с тех времен, поэтому для нас это тоже почти семья, и мы не можем их подвести, – Уриэль вдруг сузила глаза. – И, если ты не разделяешь взгляды издательства, то нам не по пути. Понял?       Азирафаэль нервно кивнул. Женщина одарила его таким взглядом, что ему показалось, будто его снова схватили за воротник и приперли к стенке. Его напрягали такие компании – с одной стороны, они позиционировали себя как семья, а с другой… что, если ты не сможешь влиться в коллектив? Белые вороны тут не задерживаются. Либо ты действительно горишь общим делом, либо затыкаешься и не вякаешь, выполняя свои обязанности. Редактор поежился – к тяжести крыльев костюма на плечи добавилось нематериальное, но куда более ощутимое давление мнения окружающих. Он вдруг осознал, что все это время к нему приглядывались, прощупывали, пытаясь понять, подходит он или нет. И еще неизвестно, какой вывод для него хуже.       – У тебя такое лицо, как будто ты вдруг осознал, что тебя сослали на каторгу, – Уриэль скептически дернула уголком губ. – Я тебя напугала?       – Нет, ну что вы…       – Врать не умеешь, Фелль. Расслабься и забудь, что я наговорила, я всегда болтаю всякий вздор, ясно?       Азирафаэль посмотрел на нее с укором. Ага, забудешь такое. Фея засмеялась и повернулась в сторону стола Хастура, который не было видно из-за окружающей его толпы. Ее лицо приобрело задумчивое выражение.       – Надеюсь, Хастур не ляпнет ничего, как обычно. Журналисты не всегда понимают его юмор и пугаются. Смешные. В прошлый раз на вопрос, почему он не любит общаться со своими фанатами, Хастур уточнил у спрашивающего, не читал ли тот Кинга «Мизери». На утвердительный ответ глубокомысленно пояснил, что вот поэтому.       Вспомнив жутковатый триллер о безумной фанатке, Азирафаэль поежился. Он бы на месте Хастура тоже не горел желанием общаться с читателями, учитывая специфику жанра, выбранного автором.       – Фанаты его, наверное, не любят за это?       – Да брось, все фанаты – люди. Адекватные все равно любят, неадекватным же не угодишь в любом случае. Ох, надеюсь, Лигур там настороже и фильтрует, что говорит его писатель.       – А мне тоже надо фильтровать, что говорит мистер Кроули? – взволнованно уточнил редактор. Уриэль с улыбкой покачала головой.       – А ты в этом разбираешься? Не думаю. Просто грозно стой рядом и следи, чтобы фанатки не лезли к нему на колени. У Кроули язык без костей, но голова на плечах есть, плюс он, в отличие от Хастура, всегда с удовольствием купается в лучах славы и общается с читателями, так что прекрасно разбирается, что говорить можно, а о чем следует промолчать. Ну и Михаэль будет поблизости. В конце концов, это автограф-сессия, а не интервью и не встреча с автором – народу много, все хотят подпись кумира и фотографию с ним, времени задать вопрос особо и нет, так что не переживай. Вообще ни о чем не переживай, слышишь? Ты все принимаешь слишком близко к сердцу.       Я просто хочу все сделать правильно, подумал с грустью мужчина. Даже не идеально, а просто – правильно.       По мере того, как интервью подходило к концу, беспокойство нарастало. Еще немного помявшись, Фелль все-таки извлек из складок балахона (где, к счастью, имелись карманы) телефон и набрал номер Кроули.       – Да, ангел? – раздался из динамика знакомый голос с вкрадчивыми, ласковыми интонациями. Ох, знал бы Энтони, насколько сейчас прав! Ну, скоро и узнает…       – Мистер Кроули, где вы? – зашипел в трубку Азирафаэль, прикрывая микрофон ладонью. – Мы начинаем через полчаса!       – Не злись, ангелы должны быть терпеливы. Тем более, я уже почти на месте, захожу.       – Вижу.       Азирафаэль и правда видел. Точнее, он пока не видел самого писателя, но ясно видел, что он вошел. Даже если Кроули не хотел устраивать из своего появления шоу, он все равно устраивал шоу, для этого ему нужно было просто существовать. Защелкали затворы фотоаппаратов, все головы разом повернулись к дверям, журналисты вцепились в микрофоны. Мигом образовалась толпа, которая медленно двигалась от входа вглубь помещения, и эпицентр ее не вызывал сомнений. Фотографы, заскучавшие на мероприятии, с радостью бросились к любимцу публики, которому, однако, удалось от них отбиться, поскольку к стендам своего издательства он уже приблизился относительно свободно. И тогда Альберт понял, почему его появление вызвало такой ажиотаж: Энтони надел кожаный комбинезон, имитирующий рисунок змеиной чешуи, и эта одежда обтягивала его статную фигуру не хуже настоящей шкуры – точно влитая села. По груди и животу тянулась красновато-рыжая вставка с немного другим принтом – чисто змеиное брюшко, и из-за того, что по бокам цвет оставался черным, как и весь костюм, Кроули казался еще стройнее и изящнее. Его обычная покачивающаяся походка сейчас выглядела особенно уместной – плавная, гипнотизирующая. И, конечно же, глаза – точнее, ярко-желтые контактные линзы, которые внезапно сменили обычные очки писателя. Вероятно, это привело фотографов в еще больший восторг, нежели даже его потрясающая фигура. Рыжие волосы пылали огнем в электрическом свете, и из них совершенно неожиданно выглядывали кокетливо изогнутые рога, в дополнение к демоническому хвостику, покачивающемуся в такт ходьбе. Ну и, в довершение всего, на лице красовался несимметричный узор чешуи – она покрывала не всю кожу, а только местами: на правой щеке ближе к губам, на левой скуле, отдельными вкраплениями на лбу и немного на подбородке. И этот грим делал образ еще интереснее. Редактор завороженно смотрел на возникшее явление во все глаза, до тех пор, пока его ноздрей не коснулся тонкий аромат парфюма унисекс, который как бы намекнул, что Кроули оказался совсем близко.       – Ну наконец-то! – услышал Азирафаэль голос Уриэль, доносящийся словно сквозь подушку. – Мы уже не ждали тебя.       – Но я же пришел, здравс-с-ствуй, – с удовольствием прошипел Энтони, давая волю свистящим согласным. Редактору показалось, что прошла целая вечность между вопросом и ответом, но ласкающий слух голос писателя вернул его к действительности. Наверное, ему показалось, как и то, что Кроули все это время смотрел на него, не отрываясь и почти не мигая, как самая настоящая змея. Может это из-за линз. – Не знал, что ты будешь здес-сь, ангел. Ты, похоже, об этом тоже не подозревал, узнаю штрафной кос-с-стюм Габриэля. У тебя еще, кажется, должен быть пламенеющий меч. Где он?       Азирафаэль вдруг сообразил, что в суматохе сунул куда-то игрушку и теперь совершенно не помнит, куда. Он закусил губу и подавил порыв немедленно кинуться на поиски. Кроули окинул его взглядом с ног до головы, что с его линзами было жутковато и одновременно завораживающе.       – Я точно помню, что был. Нехило так пламенел, если батарейки не сдохнут.       От неловкого разговора Альберта спасла Уриэль, которая тоже, не стесняясь, изучала Кроули.       – Круто выглядишь, а рогатая змея – это из какой мифологии?       – У меня еще и хвост ес-с-сть, – Энтони, наконец, оторвался от Азирафаэля, и тот перевел дух. – Не знаю, в какой там мифологии у змей ес-с-сть рога, но я решил подчеркнуть демоническую природу змея из Эдемского с-сада. Хочеш-шь яблочко, дочь Евы?       – Хочу сумочку из змеиной кожи, сын сатаны, – в тон ему отозвалась Уриэль, хмыкнув.       – Сын сатаны? Меня повысили или разжаловали до Антихриста? – Кроули шутливо нахмурился, после чего вдруг хлопнул себя по лбу. – Ах, прости, я так груб! Какая же ты дочь Евы. Ты дитя леса и лунного света. Тогда не дам яблока. Сумочку, впрочем, тоже, найди себе дракона.       – Обязательно, от драконов сплошная польза – и костер развести, и покататься, и золотом запастись, и рыцарей надоевших сожрать. А от тебя какая польза?       – Я компактный и обнимаюс-с-сь лучше, чем дракон. Во всяком с-с-случае, могу не ломать ребра, – Азирафаэль не мог понять, куда точно смотрит Кроули, потому что линзы скрывали глаза целиком, однако ему почему-то казалось, что змеиный взгляд снова зацепился за него. – А если серьезно, Ури, тебе очень идет. Тебе вообще хорошо с золотыми оттенками, очень теплое сочетание получается. А уж образ вообще твой, определенно.       – Считай, твой комплимент прощает то, как ты меня назвал, – Уриэль хмыкнула, но беззлобно – похоже, она и правда была польщена словами Энтони. – Ладно, иди к Михаэль, она тебя наверняка уже ждет.       – А Михаэль?..       – Призрак невесты. Узнаешь по фате и взгляду, обещающему искупать тебя в ванне святой воды, демон.       – Этого и стоило ожидать, – Кроули повернул голову и кивнул Азирафаэлю. – До встречи, ангел. Теперь же ты не будешь отрицать, что ты ангел?       Фелль несколько секунд смотрел вслед ритмично раскачивающемуся хвосту, пока Энтони не скрылся в толпе, а потом ровным голосом осведомился:       – Уриэль, а вы не видели мой пламенный меч?       – Не помню. Он же мешается дико, тебе срочно?       – Срочно. Буду демонов изгонять.       Ответом ему был заливистый хохот, весьма подходящий для дитя леса и лунного света.       Кроули невнимательно выслушал, как его отчитывает Михаэль, после чего заверил, что вернется через десять минут, честно-честно, у него же еще есть время, а ему надо. Женщина закатила глаза, что с черными тенями выглядело особенно пугающе, и отпустила его. Писатель юркнул в толпу, буквально просачиваясь между людьми, и вскоре попал в коридор, ведущий к туалетам. Скользнув за дверь, Кроули замер перед зеркалом и уставился на свое отражение. Ему было жизненно необходимо хотя бы на минутку остаться в одиночестве и привести мысли в порядок – какое счастье, что его язык работал и без подключения к мозгу, иначе он бы точно наговорил всяких глупостей.       Но черт бы побрал Габриэля, который несколько лет назад купил проклятый штрафной костюм, как можно спокойно смотреть на это?!       Линзы не очень нравились Кроули – они доставляли определенный дискомфорт и, хотя не изменяли цвета окружающего мира, но Энтони видел в них не очень хорошо – с непривычки слезились глаза, и он часто одергивал себя, чтобы не потереть их. Нет, конечно, он потренировался перед Хэллоуином, чтобы немного освоиться, но, похоже, недостаточно. Мужчина оторвал бумажное полотенце и аккуратно промокнул нижнее веко. Он вполне осознавал, что симпатичный редактор ему нравится. Это было нормально для Кроули – ему нравились практически все люди, и каждого из них он рассматривал как потенциального партнера: и мужчин, и женщин, и любой пол, который только мог появиться. Энтони просто придерживался точки зрения, что все люди бисексуальны, если не скажут обратного. Конечно, накладывались некоторые оговорки и табу: он педантично не лез в чужие семьи и не продолжал подкаты, если его твердо и очевидно отшивали, как это сделала, например, Уриэль. Или Война, приложив о барную стойку. Хотя большинство (в основном, конечно, женская часть) сотрудников издательства были к писателю снисходительнее, пусть, конечно, до постели доходило не со всеми.       Но Азирафаэль не отказывал ему – он либо сознательно игнорировал флирт писателя, что пробуждало охотничий азарт, либо не понимал ничего, отчего становилось только веселее, либо имел какие-то свои причины не соглашаться, но и не отказывать. И Энтони нравилось демонстрировать свою симпатию, полагая, что, если Фелля это раздражает, то он как-то обозначит свою позицию. С другой стороны, четкого согласия он тоже не получал, так что распускать руки не торопился, используя исключительно свой длинный язык в самом невинном значении. В общем, Энтони всегда был готов и к отношениям на одну ночь, и к длительным – скажем, на пару месяцев. И, возвращаясь к Альберту, Кроули очень его хотелось заполучить – не только как редактора. Он действительно давно намеревался напоить Фелля, но только у себя дома, а не в баре, и тут такой случай. Правда, причины были совершенно невинны – Энтони не знал, как себя поведет пьяный Азирафаэль, потому предпочел проверить это на своей территории. Словно гигантский змей, он сворачивал вокруг жертвы ласковые кольца, отрезая пути к отступлению и напоминая себе, что затащить ангела в постель он всегда успеет.       Но сегодня… сегодня он, кажется, поменял свое мнение. Кажется, постельные отношения резко вышли из приоритета. Кажется, ему нужны не только редактура, общение и тело.       В общем, когда Кроули приближался к стенду, ему явилось Видение.       Белый балахон действительно без труда подходил практически для любого сотрудника – налезал и на широкие плечи Габриэля, и на полноватого Сандальфона, и даже на хрупкой Вельзевул он смотрелся вполне прилично, а не как парус. Так вот, на Азирафаэля он сел идеально, красивыми складками очерчивая мягкие изгибы тела. В голову приходили мысли о херувимах, пусть даже белые волосы у мужчины были коротко стрижены, а не спадали мягкими золотистыми локонами на плечи, да это и не требовалось – лампа, которая оказалась позади редактора, создавала у него над головой подобие нимба, дополняя теплый и трогательный образ.       Кроули осторожно смахнул слезы со второго глаза и, прищурившись, придирчиво осмотрел свое лицо. Наверное, эти линзы толще тех, что ему приходилось надевать раньше. В принципе, если отвлечься на что-то, то времени думать о том, как бы почесать веко, не будет. Ничего, у него еще остались капли для глаз. Тем более, мысли вертелись только вокруг одного – как же ангел мил! Разве мог кто подумать, что в простом, без изысков, костюме можно выглядеть столь очаровательно? Его сразу хотелось обнять и не отпускать. Сейчас Альберт казался очень уютным и наводил на мысли о тихом вечере с чашкой чая, пирожными и хорошей книгой – писатель обычно мыслил образами, и за каждым его близким знакомым тянулся шлейф ассоциаций, включавших в себе и картинки, и ощущения, и запахи.       Энтони проверил, не стерлась ли с лица чешуя. Ему бы хотелось посмотреть на Азирафаэля с мечом. Будет ли он еще милее или покажется грозным? Все-таки, это не плюшевый котик, а человек, которому может не понравиться, если его назовут милым, пусть это и чистая правда. Или все-таки назвать и посмотреть на реакцию? Последнее, что хотел сделать Кроули – это обидеть своего редактора. Ладно, пора возвращаться, пока Михаэль не отправилась на его поиски.       К его восторгу, Азирафаэль стоял рядом с его столом, раскладывая книги, – об этом писатель, разумеется, немедленно и сообщил ангелу. Тот даже не повернулся, продолжая слушать последние распоряжения Михаэль, но по его лицу, повернутому к Энтони в профиль, было заметно, что ему неловко – люди, уже собиравшиеся у стола, не могли не слышать радостного «Ангел, как я рад, что и ты здесь!»       Зато Кроули нечитаемым взглядом одарила Михаэль. И что-то шепнула Азирафаэлю. Тот нахмурился и, похоже, хотел возразить, но потом пожал плечами и кивнул. Женщина еще раз осмотрела рабочее место: два стола, один для автора, другой – с его книгами, которые можно было купить для подписи. Вроде все готово. Она взяла микрофон и объявила о начале автограф-сессии, так что Энтони торопливо уселся за стол.       Он не очень любил подобные мероприятия – ему нравилось общаться с людьми, а не сидеть с приклеенной улыбкой, твердя одно и то же и раз за разом выписывая однообразные пожелания. Народа было достаточно, поэтому перекинуться с собственными читателями словечком Кроули попросту не успевал. Что странно, сегодня ему почти не задавали вопросов, но явно не из-за нехватки времени – писатель читал восхищение и живой интерес в глазах многих. Восхищение он без ложной скромности отнес на счет себя и маскарадного костюма – свою внешность Энтони оценивал адекватно. А вот интерес… он украдкой покосился на застывшего рядом редактора. И осознал, в чем дело. Ангел и демон, точно! Стоит рядом такой строгий и серьезный страж, даже с мечом – нашел-таки. Кроули готов был поклясться, что Михаэль шепнула ему что-то вроде «подыграй ему».       Действительно, мистер Фелль, подыграйте писателю. Давайте устроим маленькое шоу.       – Ангел, вовсе не обязательно так тщательно меня стеречь, – громко начал он, размашисто расписываясь на очередном листке. И буквально услышал, как окружающие затаили дыхание. Все знали, что Энтони Кроули из любого выхода в свет сделает нечто фееричное. – Я не убегу. Ты укротил демона, так прояви милосердие и отойди, не слепи мои глаза благодатным сиянием своей святости!       Писатель заметил, как в глубине глаз Азирафаэля мелькнуло удивление, граничащее с паникой. Возможно, он немного перегнул палку? Он же ничего не знает об актерских способностях своего редактора, как тот отреагирует? Еще и при посторонних! Кроули уже торопливо сочинял следующую фразу, чтобы продолжить театр одного актера без особых потерь, но Альберт вдруг заговорил:       – Меня несказанно печалят твои слова, демон, ведь мой свет несет лишь радость и исцеление. Однако то, что ты все еще не обратился в прах, вселяет в меня надежду, что твоя сущность еще не окончательно прогнила.       Энтони прищурился. Неплохо для начала.       – Возможно, все дело в том, что ты не осознаешь мою истинную мощь, ангел, – продолжил он, расписываясь и улыбаясь очередному читателю, а потом из озорства состроил печальную рожицу и кивнул на Азирафаэля, мол, смотрите, какой суровый. – Или это ты не так силен, что я все еще имею материальную форму в мире людей?       – Однако это я тебя пленил, а не наоборот, – резонно отозвался редактор, едва заметно улыбнувшись. Кроули, в отличие от него, мог позволить себе расплыться в широкой улыбке. Которую, впрочем, необходимо было адресовать девушке, протягивающей книгу.       – Как знать, как знать, мой милый ангел… а что, если это мой коварный план, чтобы усыпить твою бдительность и напасть, когда ты не будешь того ожидать?       – Воин Небесной рати не может потерять бдительность. Я допускаю, что в твоем окутанном злобой сознании могла возникнуть такая идея, но я прощаю тебя за это, – Азирафаэль повернулся к писателю и легонько похлопал его мечом по плечу. – А теперь, дорогой демон, будь так любезен, не мог бы ты сосредоточиться и не отвлекаться от своих обязанностей? Не забывай, что тебя отправили на Землю для искупления прегрешений, так что не отлынивай.       – И приставили ко мне са-а-амого скучного ангела, – пожаловался Энтони, действительно возвращаясь к делу. – Но я тебя все равно соблазню! – Азирафаэль изумленно обернулся снова, толпа заинтриговано притихла. Кроули широко ухмыльнулся. – Яблоко будешь?       Кто-то засмеялся, в том числе и редактор.       – Какая нелепая и наивная попытка! Все-таки вы, демоны, безнадежно отстали от времени.       – Не скажи, яблоки по-прежнему управляют человеческим сознанием! Но это либо скрытая реклама, либо шанс нарваться на судебное разбирательство, поэтому не будем развивать эту тему.       Смех стал громче. Поддерживая невинную словесную перепалку, Энтони продолжал раздачу автографов, довольный, что дело пошло веселее.       – Ангел, а какого ты ранга? Херувим?       – Если бы я был херувимом, я бы давно откусил твою болтливую голову львиной пастью, демон, – мягко произнес Азирафаэль, и Кроули восхитился, с каким ласковым выражением лица тот сообщил это. Кажется, у него есть какие-то актерские задатки? – Чин Начал тебе о чем-то говорит?       – Конечно, – искренне соврал Энтони, который не разбирался в ангелологии от слова совсем и теперь переваривал информацию о львиной пасти. – Приятно, что ко мне приставили не абы кого. Но на твою голову льва я бы тоже посмотрел.       – На львиную голову не получится. Зато у многих ангелов глаза по всему телу. Хочешь и на это посмотреть?       – Вот так прям по всему-всему? Тогда хочу, даже очень! – Кроули отчетливо слышал среди смешков комментарии, где именно демон хочет проверить наличие глаз. И, судя по слегка порозовевшим ушам и скулам, Азирафаэль тоже все слышал. Но писатель не мог промолчать в ответ на столь многообещающую фразу, Фелль сам виноват. Хотя голову Михаэль, конечно, открутит не ангелу – впрочем, это тоже несомненный плюс, Энтони уже без башни, ему терять нечего, а вот лишиться этой умилительно растерянной мордашки не хотелось бы.       Кроули задиристо покосился на Михаэль, но та пока не вмешивалась, взглядом намекая, что пусть Энтони теперь сам выпутывается.       – А ты не забыл, демон, что ты сам падший ангел? У тебя глаза там же. Но я смотреть не хочу – желающих и без меня хватает. Покажешь им?       Толпа загомонила громче, особенно ее женская часть, раздавались шепотки. Ответ Азирафаэля не отличался остроумием или изящностью, однако попал в точку, а именно – перевел внимание с него обратно на писателя. Кому интересно обсуждать какого-то незнакомого мужчину, когда рядом сидит кумир?       – Может, я и демон, – парировал Кроули, украшая затейливой росписью титульный лист очередной книги, – но слова верности для меня не пустой звук. Так что, если у меня и есть глаза где-то еще, покажу я их только тебе.       Интересно, кто убьет его первым – Азирафаэль или Михаэль? Или дождутся Габриэля?       Заметив, что многие не желают расходиться, а продолжают разглядывать Азирафаэля с неподдельным любопытством, Кроули вскочил с места, включил микрофон и подхватил Фелля под локоть. Тот так опешил, что даже не стал возражать.       – А теперь, дорогие друзья, я бы хотел представить вам, наконец, моего нового редактора – обладателя поистине ангельского характера, потому что кто еще будет терпеть такую змеюку, как я, а мистер А. З. Фелль – или, как я его зову, Азирафаэль, он же ангел, сами видите – терпит меня уже полтора месяца. Давайте попросим небеса, чтобы так продолжалось и дальше, ведь только в этом случае мои книги смогут увидеть свет! – раздались аплодисменты, и Энтони ловко сунул микрофон под нос растерявшемуся Альберту. – Скажи что-нибудь, поприветствуй людей!       – Надо было сразу тебя мечом и низвергнуть в прах… – вырвалось у того, прежде чем он прикусил язык. Кроули, однако, от души расхохотался, запрокинув голову, и присутствующие его поддержали новым взрывом аплодисментов. Веселье прервала Михаэль, забрав у Энтони микрофон и поблагодарив всех присутствующих. Азирафаэль тут же шмыгнул прочь, к Уриэль. Та моментально припрягла его к работе за стендом, а сама отлучилась в буфет перекусить – она приехала раньше и носилась здесь, руководя размещением. Редактор безропотно принял обязанности, тем более, женщина пообещала прихватить булочку и для него. Народу было не очень много, потому что большая часть журналистов и фанатов окружила писателей.       – Ангел!       Альберт обреченно обернулся, узнав голос.       – Вы что-то хотели, мистер Кроули?       – Никаких «мистер», сегодня я имею полное право называть тебя ангелом, и не только я, – писатель, державший руки за спиной, покачивался с пятки на носок. На лице его сияла широкая улыбка, а в движениях было что-то гипнотическое. – Хотя, если ты снова назовешь меня демоном, я не буду возражать, это чертовски забавно. Мы неплохо повеселились, не находишь?       – Возможно, – уклончиво откликнулся Фелль, не совсем уверенный, что ему было весело. Ну, разве что иногда. Совсем чуть-чуть. – Вы что-то хотели?       – Да ничего особенного, – Энтони вытянул вперед руки, в одной оказался стаканчик с кофе, а в другой – небольшой бумажный пакет, – просто подумал, что ты мог проголодаться. Угощайся.       – Что вы, не стоило! – смутился Азирафаэль. – Ох, а как же Уриэль? Она тоже собиралась мне что-то захватить…       – Я ее встретил и сказал, чтобы она не беспокоилась, – успокоил его Кроули. – Да бери, я же обещал тебя соблазнить.       Редактор не удержался от улыбки и, взяв пакет, открыл его. – О, кусочек яблочного пирога?       – Змей я или не змей? – Энтони подмигнул, привлекая внимание к своим линзам. – Ешь, если кто подойдет, я за тебя отвечу на все вопросы.       – А вы знаете, что говорить? – поинтересовался Альберт, с наслаждением делая глоток горячего кофе.       – Ну, название издательства я знаю и что написано на обложках вижу, а к новым вопросам ты уже прожуешь и присоединишься к разговору.       Фелль фыркнул, но возражать не стал и осторожно надкусил теплый пирог. Еще и с корицей, блаженство.       – А разве вас не должны сейчас терзать фанаты? – спросил он, проглотив кусочек. Писатель жизнерадостно закивал.       – Да, но я от них сбежал. Пусть поищут, а то скучновато стало.       – Вы жестоки к своим фанатам.       – Я? Ничуть. Большинству из них это нравится. А мне нравится, что меня до сих пор не порвали на сувениры.       – Немудрено, в таком-то костюме! – Азирафаэль обвел стаканчиком с кофе Кроули. Тот повертелся немного, показывая себя с разных ракурсов.       – Мне идет, правда?       – Очень, – заверил его Альберт, на секунду залюбовавшись по-змеиному грациозным писателем. Вот уж правда, если фигура идеальна, то можно позволить себе даже такую одежду. – Я удивлен, что вы не снимаетесь в кино, с вашей-то внешностью!       – Мне нравится сочинять истории, – пояснил Энтони и, вдруг сделав шаг вперед, навис над собеседником. – Скажешь, я красив?       Редактор вздрогнул, когда совсем рядом замаячило чужое лицо с тонкими, чуть заостренными чертами лица. Кроули был не сильно выше, но сейчас эта разница особенно чувствовалась.       – Кроули, да что вы себе… – он машинально отступил, но, заметив что-то необычное, подался вперед, и теперь уже Энтони с недоумением шагнул назад, чтобы не столкнуться лбами. – Боже мой, что у вас с глазами? Они такие красные… вы что, пили? – он непроизвольно принюхался, но ничего такого не уловил. Писатель обиженно поморщился, потянулся к лицу, но тут же хлопнул себя ладонью по руке.       – Ты плохого обо мне мнения, очень! Это из-за линз. Сильно красные? Наверное, потер глаза и не заметил…       – Извините… – Азирафаэль уязвленно закусил губу и, поставив кофе на стол, с виноватым видом коснулся пальцами предплечья Кроули. Тот с изумлением уставился на руку. – Мне не стоило это говорить. Я вам сочувствую. У вас есть капли? Нет-нет, не трогайте! – воскликнул он, перехватив запястье Энтони. Тот поспешно вырвал руку.       – Есть. Пойду, закапаю…       – Кроули! Вот ты где!       Мужчины обернулись на голос и обнаружили спешащую к ним женщину с тускло-рыжими волосами и россыпью бледных веснушек на лице. Вид у нее был, мягко говоря, неласковый.       – Привет, Дагон, – непринужденно оскалился Энтони, отвлекаясь от редактора. Женщина сердито сверкнула большими, чуть навыкате, глазами. Она не была в маскарадном костюме, но в честь праздника нарисовала на щеке летучую мышку.       – Кроули, почему тебя вечно нужно искать?       – Чтобы у тебя получился по-настоящему эксклюзивный материал, конечно! – писатель засмеялся и, обернувшись, послал воздушный поцелуй Альберту. – Извини, ангел, вынужден тебя покинуть ради общения с собратьями по демоническому ремеслу. Или ты остановишь меня своим огненным мечом? Кстати, где он опять?       – Черт, – выругался Фелль и торопливо поискал под столом – меч весело мигал огоньками оттуда. Подняв и отключив игрушку, Альберт огляделся и обнаружил, как Кроули что-то оживленно рассказывает Дагон, взмахивая руками. Та смотрела на него с изрядным скепсисом, но слушала внимательно и делала какие-то заметки. Редактор догадался, что это журналистка, даже припомнил, что видел ее на каких-то мероприятиях. Прежде, чем он успел вникнуть в смысл быстрой болтовни писателя, тот заметил, что Альберт освободился, и беззастенчиво ткнул в него пальцем:       – А это ангел, которого ко мне приставили, чтобы я не шалил и сдавал все материалы вовремя!       Дагон обернулась и смерила Азирафаэля долгим изучающим взглядом. Тот поежился.       – Здравствуйте.       – Привет, – бросила ему женщина и вновь уставилась на Энтони. – Это все, конечно, очень здорово, но читателей больше интересуют твои творческие планы, нежели твой редактор.       – Извини, рыбка моя, но я не готов говорить ни о чем, кроме своего редактора, потому что мои планы на ближайшее будущее – коммерческая тайна. Поэтому все будут читать, какой у меня замечательный редактор.       – Я не думаю, что это интересно, – поддержал журналистку Фелль. – А разве вы не можете рассказать о… – он запнулся, сообразив, что не знает, позволит ли кто-то из директоров издательства анонсировать сборник. Кроули, видя его замешательство, прижал палец к губам и подмигнул.       – Ш-ш-ш, ангел, не стоит посвящать посторонних в то, о чем мы говорим долгими осенними вечерами…       – Это у вас они долгие, до самого утра, а я спать ложусь раньше.       – Кроули! – требовательно напомнила о себе Дагон. Энтони бескомпромиссно сложил руки на груди.       – Нет, только про ангела! Кстати, ангел, – без перехода вдруг обратился он к Альберту, – а если пойдет дождь, ты укроешь меня крылом?       – Что? – опешил тот. – Оно же расклеится! А мне костюм мистеру Габриэлю возвращать…       – Ну-у, – писатель глянул на него с укором, – а если бы ты и впрямь был ангелом, а я – демоном, ты бы меня укрыл от дождя?       – Ни за что! – категорично отказался Азирафаэль. Ему было очень неуютно под пристальным взглядом журналистки. Пока он отвлекся, Кроули со смехом попытался его обнять, но Альберт, хоть и немного притормаживал временами (в смысле, задумывался), на реакцию в случае опасности не жаловался, поэтому «демону» пришлось податься назад, когда дорогу ему преградил пылающий на батарейках меч. Фелль, поджав губы, опустил «оружие». Тут дама ждет ответа Энтони, а он развлекается.       Дагон, похоже, вполне разделяла его мнение:       – Кроули, – терпеливо проговорила она, – не юродствуй. Либо говори прямо, либо иди ты со своими загадками. Реально коммерческая тайна – ну так и скажи, а не вертись, как уж на сковородке.       – Рыбонька, почему ты мне грубишь? Ты что, диктофон не включила? Для кого я тут стараюсь? – возмутился писатель.       – Если бы я собиралась, то спросила бы разрешения, а так я запоминаю и записываю. Ну?       – Ты скучная. Неужели тебе не нужен эксклюзив? Вот возьму, ничего тебе не скажу, а отловлю первого попавшегося журналиста и выложу все ему!       – Валяй, – Дагон ухмыльнулась, и у Азирафаэля по спине пробежали мурашки от вида ее зубов, – я сюда не ради тебя пришла, а ради всего мероприятия, и свою цель я достигла, плюс взяла интервью у Хастура. Если сказать нечего – чао, я пошла.       И, не дожидаясь ответа, она развернулась и гордо удалилась.       – Вы правда пойдете давать интервью кому-то? – неуверенно спросил Альберт, не очень понимая, что только что видел. Кроули небрежно взъерошил волосы.       – А? Нет, конечно. Дагон будет из прессы первая, кто узнает о сборнике. Я ей только что эксклюзив пообещал за то, что она меня нашла.       – Почему?       – Однажды она чуть не откусила мне палец, – мечтательно вспомнил Энтони.       – Кажется, я понял, – Фелль хихикнул в кулак, – есть определенный типаж женщин, который вам нравится, как Дагон, Вельзевул и Уриэль…       – Вот только я им не нравлюсь, – писатель расхохотался. – Обожаю женщин, которые меня не переваривают, говори прямо, ты это имел в виду?       – У вас странные вкусы.       – О нет, все прекрасно, пока обе стороны довольны общением. Это весело. Во всяком случае, они меня еще не убили, значит, продолжаем. О, а пойдем, я тебя с Хастуром познакомлю? Вы же еще не знакомы? Хастур и Долорес, колоритнейшая пара!       – Я не могу оставить стенд! – запротестовал Азирафаэль. –       Да вон же Ури!       – Где? – Фелль заозирался – и в самом деле, к ним приближались, что-то оживленно обсуждая, лесная фея и Мортиша Аддамс. Подойдя к стенду, они прервались, и Уриэль протянула Альберту пакетик с арахисом и бутылку воды.       – Кроули побежал к тебе с кофе и пирогом, поэтому я взяла просто легкий перекус, я же обещала.       – Кстати, не видел его? – добавила Вельзевул. Фелль с изумлением оглянулся – писателя нигде не было.       – Странно, только что был здесь… к нам подходила Дагон, – счел своим долгом сообщить он и коротко описал ее диалог с Энтони. Критик скептически поджала алые губы.       – Кто б сомневался. Пока не стоит говорить про сборник, Михаэль сообщит, как и когда это лучше сделать. Ладно, тогда пойду искать Дагон, – она коротко кивнула редактору и удалилась.       – Если хочешь, можешь пройтись, – предложила Уриэль. Альберт согласился и торопливо проглотил остатки пирога, запивая остывшим кофе. В этот момент из-за стенда неспешно выступил Кроули, подслеповато моргая влажными глазами и пряча пузырек с каплями в карман.       – Мистер Кроули! – рассердился Азирафаэль. – Так вы слышали, что вас искала Вельзевул, но не вышли!       – Я был занят, ангел, – легкомысленно откликнулся Энтони. – А теперь идем знакомиться с Хастуром!       – Никуда я с вами не пойду! – Феллю почему-то остро захотелось обидеться. Кроули иногда бывает удивительно пренебрежительным по отношению к окружающим!       – Да сходи, – поддержала внезапно писателя Уриэль, – поверь мне, знакомство с Хастуром – это нечто незабываемое.       – Мне уже не нравится… – начал было Альберт, но женщина уже решительно хлопнула его по плечу, направляя на великие свершения. Которым, правда, не суждено было сбыться, как полагается, потому что Хастур в ответ на представление сказал только «а, это ты» и ушел, потому что ему остро хотелось курить. Энтони, похоже, был несколько разочарован. Выставка подходила к концу. За окнами уже давно стемнело, хотя повсюду горели праздничные фонарики. Самое интересное закончилось, журналисты разошлись, сотрудники издательств собирали книги. Хастур ушел курить с аквариумом и не вернулся в зал, потому что бедная Долорес совсем устала от шума и суеты, так что хозяин попросту слинял. Михаэль что-то обсуждала с Кроули, Альберт помогал Уриэль.       На балконе, украшенном тыквами и пластмассовыми скелетиками, свет уже потушили, но это не значило, что он пустовал. Там стояли Мортиша и Гомес Аддамс. Он облокотился на перила, глядя куда-то вдаль. Она стояла прямая, как палка, скрестив руки на груди. Тишину прервал Габриэль:       – Напомни, почему мы развелись?       Вельзевул даже не шелохнулась, только разомкнула губы, чтобы безразлично бросить:       – Потому что я – истеричная неряха с дурным характером, а ты – самовлюбленный и педантичный павлин.       – Я тебе такого не говорил.       – Зато я тебе сказала и продолжаю говорить.       Они снова помолчали. Из дверей здания, где проходила выставка, торопились домой издатели и писатели – в небе собирались тучи, готовые в любой момент разразиться ливнем.       – Мы могли бы все вернуть…       – Нет.       – Вельзи… ты же знаешь, что я тебя люблю.       – Знаю.       – А ты…       – Знаешь.       Габриэль повернул голову и посмотрел на четко вырисовывающийся в полумраке выбеленный профиль бывшей жены. Грим за вечер ничуть не стерся, брови дугой придавали выражению лица строгость и насмешку, хотя это было обычное выражение лица Вельзевул. Ярко-алые, резко очерченные губы поджаты, черные тени придавали глазам особую выразительность.       – Анна…       – Заткнись. Не порти мне вечер.       Габриэль, не выдержав, взял ее за плечи и развернул к себе.       – Вельзевул, послушай…       – Если ты снова собираешься «поговорить о нас», я тебя сброшу с балкона, и суд меня оправдает!       Уайтвинг так и замер, склонившись над критиком и заглядывая в самые глаза – темные и глубокие, обещавшие все муки ада. Они смотрели с вызовом.       – Ну и что собираешься делать? – холодно уточнила она. Издатель промолчал, и Вельзевул, поморщившись, протянула руку и рывком содрала с него усы. – И сними уже эту гадость.       С ней всегда было так сложно. Всегда нужно угадать, что она хочет, и ты играешь в какую-то непостижимую игру, правил которой ты не знаешь… а в итоге оказывается, что и игры никакой нет. Если спросить напрямую – ответит, но ответ тебя никогда не устроит. И, что самое интересное, не устроит и ее саму, но при этом останется окончательным, без всякого кокетства. Вот такое извращенное эмоциональное садо-мазо в темной комнате, полной мин.       Габриэль наклонился еще ниже и осторожно поцеловал Вельзевул.       Оставалось надеяться, что он угадал.       Кроули остановился на крыльце и выругался. Из-за того, что он опоздал, парковаться пришлось довольно далеко от входа, что сейчас обернулось настоящей проблемой – на улице полил мощный дождь, а мочить кожаный костюм – такая себе идея. Себя мочить, впрочем, тоже не хотелось.       Может, если побежать побыстрее… ладно, все равно вариантов нет. Он прихватил пиджак на вечер, но тот, чтобы соответствовать остальному костюму, тоже был кожаным. Энтони уже собирался выскочить под ливень, как вдруг раздался хлопок, и над ним раскрылось белое крыло – нет, не крыло, конечно, а просто кремовый зонт в бежевую шотландскую клеточку.       – Почему вы не переоделись, Кроули? – с мягкой улыбкой поинтересовался Азирафаэль, приподнимая зонтик чуть выше. Штрафной костюм он уже сдал Михаэль и надел более привычную одежду. И одну из своих любимых старомодных бабочек.       – В Бентли забыл, – признался Кроули, завороженно глядя на редактора, вокруг головы которого, казалось бы, распространялось свечение. Хотя дело, наверное, в фонаре над дверью, перед которой он стоял. – А может, и вовсе дома. А зонтик взять не догадался.       – Я провожу вас до машины. Спасибо большое за кофе и пирог, это было очень любезно с вашей стороны. И извините, я сегодня иной раз был довольно груб.       Кроули часто заморгал, прогоняя наваждение. Проклятые линзы! Еще и глаза снова слезятся, чего только не привидится.       – Ничего, ты даже не пытался откусить мне палец.       – А надо было? – Альберт засмеялся. – Разве что когда вы держали в руке пирог.       – Нет, давай пока не будем привносить в наше знакомство каннибализм, – хмыкнул Энтони. Он свернул влево и повел редактора, осторожно придерживающего зонт, к своему автомобилю. – Ты ведь не откажешься, если я тебя подброшу? Зачем ждать такси или автобус под таким дождем!       – Глупо отказываться, – после некоторого размышления признался Фелль. – Но соглашусь я только в том случае, если вы снимете линзы. Мне кажется, садиться в них за руль – не самая хорошая идея.       – О чем речь! – писатель снова хмыкнул и нашарил в кармане пиджака ключи.