Работа над ошибками

***       Вельзевул подошла к посту охраны, и Вран тут же открыл глаза, выныривая из глубокой медитации. Каким-то чудом он умудрялся одновременно и открывать чакры, и следить за происходящим, поэтому никому не удавалось прошмыгнуть мимо, не удостоившись вежливого приветствия и пристального взгляда. Некоторым становилось не по себе, ибо взгляд этот казался… голодным. Потому, когда дежурил Соболь, львиная доля сотрудников торопилась миновать пост охраны как можно быстрее.       На Вельзевул это не распространялось.       Она остановилась у турникета и кивнула охраннику, показывая, что хочет поговорить, а не просто войти в издательство. Вран сменил позу лотоса на более располагающую к общению и взглянул вопросительно:       – Добрый день, Княгиня. Надолго к нам?       – Ну прямо как на таможне. Ты еще цель визита спроси.       – Не смею, Княгиня, – Голод ухмыльнулся, демонстрируя ряд зубов, слишком острых для вегетарианца. Хотя он всегда невозмутимо отвечал, что морковку грызть – это вам не кости глодать, тут усилия приложить надо. – Но было бы любопытно.       – Было бы, – согласилась Вельзевул, но пока вдаваться в подробности не стала. – Что нового?       Соболь пожал плечами.       – Княгиня была вчера на Хэллоуине, вряд ли я скажу ей что-то новое, – резонно отозвался он.       Критик неопределенно хмыкнула, как бы говоря «мир изменчив, и даже за час может случиться Армагеддон».       – О чем говорят?       – В основном, о костюмах. У вас с мистером Габриэлем были потрясающие образы, Уриэль выложила фотографии с отчетом на сайт, читаем обзоры газет и журналов. Еще в издательстве обсуждают костюм мисс Уайтвинг.       – Есть вещи, которые нельзя просто взять и забыть, – Вельзевул потерла подбородок, – или простить. Или хотя бы отпустить. А Кроули?       – Кроули, как всегда, произвел фурор, – Соболь ухмыльнулся, – об этом даже почти не говорят: «Ты знаешь, в каком костюме пришел Кроули?» – «О, конечно!» – «О!» – «О-о!»       Критик засмеялась – коротко, сухо, даже немного каркающе.       – Именно так он и выглядел, подлец. А наш новенький?       – Как долго он будет зваться новеньким?       – Пока мы не возьмем на работу кого-то еще. Может, месяц. Может, год. Может, пять, черт знает, – философски заметила Вельзевул. – Так что, о нем что-то слышно?       – Говорят, что ангел небесный спустился на нечистый праздник, – иронично произнес Вран. – А вообще, что из всех, кто надевал штрафной костюм, новенький в нем смотрится наиболее органично.       – А что-то по делам издательства?       – Ходят слухи, будто Хастур кого-то сглазил, а Лигур кого-то проклял. Хотя, может, и наоборот.       – Кого?       – Мнения не совпадают. Ждем вестей, кто начнет покрываться бородавками. Хастур хочет выдать замуж свою жабу.       – Дьявол, я боюсь представить, что творится в этой голове, – Вельзевул поежилась. – Он ведь выдаст. А потом еще разводить жаб начнет. Ладно, чем бы писатель ни тешился…       – Лишь бы свои романы в жизнь не претворял.       – Тьфу на тебя! – критик махнула на него рукой и задумалась. – А по его книге?       – О, все в восторге. Мисс Уайтвинг говорила что-то об индивидуальном интервью.       – Ясно. Больше ничего интересного не хочешь сказать?       Соболь серьезно задумался.       – Пожалуй, пока ничего. Прошло всего лишь одно утро, и все сосредоточились на более ярких моментах. Возможно, потом…       – Логично, – критик покосилась на стол, а Соболь поспешно собрал свои брошюрки и ссыпал в ящик. – Вран, я надеюсь, из-за твоих махинаций никого не потащат свидетелями в суд?       – Как можно! – оскорбился тот. – Я всего лишь духовный наставник небольшой общины.       – Члены которой не прочь делать тебе подарки. Мы взрослые люди, и каждый занимается чем хочет, но если твои хобби принесут неприятности издательству…       – Княгиня, – Голод широко улыбнулся, – мы обговорили это еще в первые дни моей работы. Никаких проблем, никаких неприятностей. Только стремление к самосовершенствованию и…       – Хобби остаются за дверьми этого здания, – Вельзевул подняла палец и поморщилась. – Цени мое свободное время, как я ценю твое право на свободу вероисповедания.       – Без проблем, Княгиня.       Вельзевул кивнула и прошла в коридор. Соболь снова устроился в позе лотоса, закрыл глаза и погрузился в самосозерцание, чутко ловя любые чужеродные звуки. Связи у издательства были обширные, разнообразные и весьма интересные.       Критик, поразмыслив, отправилась к офис-менеджеру. Андерсон, услышав стук, отвлекся от компьютера, где он возился с документацией, и с удивлением уставился на нее.       – Привет, что-то случилось? Только не говори, что ты с утра ко мне по делу.       – По которому из дел? – Вельзевул остановилась у его стола. – Может, я за ручкой зашла. Или по поводу корреспонденции.       – Корреспонденции туча, как и всегда, – Квентин с любопытством посмотрел на нее. – Хочешь помочь?       – Хочу узнать новости, – прямо ответила женщина. Офис-менеджер усмехнулся в свои шикарные бакенбарды. Многие шутили, что он хотел усы, как у Пуаро, но увлекся.       – А причем тут я? Ищи близняшек, они главные разносчики заразы.       – Не хочу к близняшкам, – Вельзевул поморщилась, – они мне тараторят в три уха, а у меня их всего два.       – А как же среднее ухо и внутреннее?       – Вот только не надо мне устраивать урок анатомии! У меня и так чуть третий глаз не открылся после общения с Голодом.       – Кстати, разве не охрана тебе доносит обо всем, что тут происходит? – парировал Андерсон.       – Да. Но я пришла за новостями и информацией, а не слухами.       Когда Вельзевул хотела узнать сплетни, она шла на пост охраны. По издательству все новенькое разносили близнецы, но самое интересное оседало именно там. Война ли, Голод ли, – охрана всегда были в курсе происходящего и охотно докладывалась Княгине, питая к ней странную симпатию. Вельзевул излучала сногсшибательную энергетику и умела сделать так, чтобы люди ей подчинялись, так что эти двое манипуляторов не могли не восхищаться ею. Однако иногда критику нужна была достоверная, проверенная информация, а она концентрировалась у владельца тотализатора – мистера Квентина Мейстера, к которому стекались сотрудники со всего издательства, чтобы приобщиться к святая святых любой организации – складу канцтоваров, документации и корреспонденции.       – Ты же знаешь правила, – Андерсон пожал плечами. – Я снабжаю всем необходимым для работы, а информация – это приятный бонус, который нужно заслужить.       Вот только, в отличие от охраны, Квентин своим непосредственным начальством считал кузенов Уайтвингов, а не Вельзевул. И потому вытянуть из него что-либо было весьма проблематично. Критик поджала губы.       – Ладно. У меня есть для тебя кое-что интересное. И об этом пока не знают ни близнецы, ни охрана. Свеженькое, так сказать, сама недавно выяснила.       – Что ты хочешь узнать?       – По поводу тотализатора. Во-первых, что говорят по поводу нашей сладкой парочки – Кроули и Азирафаэля?       – А что, ты что-то выяснила? – Квентин насторожился. Вельзевул неопределенно пожала плечами. – А во-вторых?       Женщина тяжело вздохнула и, прикусив губу, процедила.       – И что говорят о нас с Гэбом.       – Понимаю, – офис-менеджер, похоже, совершенно не был удивлен. – Может, чаю?       – Может, сразу? – парировала критик. – Не хочу тянуть, отвечай.       Андерсон внимательно на нее посмотрел, размышляя, не потребовать ли плату вперед, но потом все же не стал упрямиться – в издательстве предпочитали не обманывать того, от кого зависело бесперебойное функционирование отделов.       – Ну, с нашими голубками пока все туманно. После того, как они славно отметили День яблока, события не получили никакого развития, и люди слегка разочаровались. Хотя Кроули и развлекался, водя всех за нос, но Азирафаэль, похоже, так ничего и не узнал, почему-то никому не пришло в голову его спросить.       – Считай это чаевыми за полученные сведения: Кроули пообещал откусить голову тому, кто потревожит его ангела тупыми вопросами.       – Тогда понятно, почему ставки снизились. В общем, было решено считать, что ничего не было, тем более, в итоге наш Змей все же проболтался, чем они занимались в десять вечера. Ни одна ставка не выиграла, хотя, казалось бы, Кроули любит свои растения – чем еще он может заниматься?       – Меня особо волнуют новые ставки, после вчерашнего.       – О да, – Квентин закивал, – я наслышан о мероприятии. Некоторые снова считают, что между ними что-то будет, некоторые – что что-то уже есть. Точные проценты я тебе сообщать не собираюсь, разумеется.       – Без вопросов. Еще?       – Еще есть ставки, что они поехали к Кроули после окончания мероприятия, потому что кто-то видел, как они садились в машину вместе.       – Хм.       – Вельзевул, да ничего особенного. У Кроули бывали романы и поинтереснее, а тут он, похоже, решил не мешать личное и рабочее, просто вчера вжился в роль.       – Сам не веришь уже?       – Без комментариев, – как организатор, Квентин никогда не участвовал в тотализаторе и не высказывал своего мнения. – Но их пара действительно вытеснила нашего фаворита. Так вот насчет второго вопроса…       – Голову оторву тому, кто первый назвал нас «фаворитами». Есть варианты, против кого направить санкции?       – Не помню, – соврал Андерсон. – Но вы произвели вчера фурор. Говорят, между вами промелькнула искра, две, три, шаровая молния. Все ждут свадьбу.       – Хрен им, – фыркнула Вельзевул. – Кто-то ставил, что мы провели ночь вместе?       – Эм… – офис-менеджер неловко замялся. К прямым вопросам критика сложно было привыкнуть.       – Ясно. Запиши себе: я ночевала у Уайтвинга, но ничего не было, потому что мы полночи смывали с его волос краску. Она, конечно, временная, но, похоже, время – это несколько дней, а не несколько часов. А брюнетом Гэб, видите ли, идти на работу не желал. Это раз. А два… – женщина поставила на стол сумку, открыла ее и показала содержимое. – Я иду травить своего бывшего овощами на пару и запеченным мясом.       – О боже, – Мейстер широко распахнул глаза. – Вельзи, поздрав…       – Заткнись, – она рывком закрыла сумку, – я расплатилась?       – Сполна.       – Да нет черных волос, нет! Вы все вымыли, – в который раз повторила Михаэль, чувствуя себя обезьянкой, которая копается в шерсти другой обезьяны. Габриэль поморщился.       – Но я же чувствую, что они там есть!       – Как ты можешь чувствовать цвет волос?       – Интуитивно!       – Нормальные люди так седые волосы выискивают, а не крашеные, – заметила Вельзевул, без стука заходя в кабинет директора. Кузены с укором на нее посмотрели, но это был дежурный взгляд, на который она никогда не реагировала. – Вы тут сидите, света белого не видите, не знаете, что в мире творится!       – А что в мире творится? – опешил Уайтвинг. Критик всплеснула руками.       – Говорят, директору издательства бывшая жена обед приготовила, прикинь? Чего только не придумают.       – А она приготовила? – поинтересовалась Михаэль. Вельзевул вытащила из сумки пластиковый контейнер и поставила на стол, посетовав:       – Я самая неудачливая черная вдова в мире! Три раза выходила замуж за одного и того же человека и все никак не прибью его. На, травись, крылатый.       – Вель… – Габриэль поднял голову, и в глазах его явственно читалось обожание. Критик закрыла лицо ладонью.       – Без комментариев. Если ты хоть пикнешь, я вывалю содержимое контейнера тебе за шиворот. Жри молча.       – Вельзевул, почему ты такая грубая? – содиректор издательства нахмурилась, недовольная отношением к своему двоюродному брату. – Ты могла бы демонстрировать свои любовь и заботу более традиционным способом…       – Дубинкой по голове и тащить в свою пещеру? Уайтвинг, твоя кузина предлагает нам интересные ролевые игры с элементами БДСМ на грани с уголовным кодексом.       – Вельзевул!       – Что? Ну, не романтичная я, бестактная и грубая, какая есть! – ощетинилась критик, и Габриэль торопливо взял ее за руку, успокаивая. Михаэль чопорно поджала губы, как бы говоря, что она умывает руки и не желает лезть в их отношения. Мужчина тем временем трепетно открыл контейнер и попробовал угощение.       – Ты определенно стала готовить лучше. Овощи, правда, передержала и слегка пересолила, зато мясо восхитительно.       – И на том спасибо, – проворчала Вельзевул, чем-то походя на кобру, которая сперва раздула капюшон, а теперь вернула в обычное состояние. Она присела на край стола и немного ссутулила плечи, наблюдая, как Уайтвинг ест. Михаэль вздохнула и окончательно смирилась с выбором кузена. В конце концов, странности в отношениях у них были семейными.       – Вы здесь? – в кабинет вдруг влетела Уриэль, даже забыв постучаться. Собравшиеся удивленно уставились на запыхавшуюся женщину. – Там… там… да чего я вам говорю, я покажу! – она подбежала к включенному компьютеру Габриэля и набрала адрес какого-то сайта. Несколько щелчков мышки, и им открылась страница с фотографиями.       – Хорошие фотографии, – признал Габриэль, откладывая вилку. – Вот эта классная, где Энтони книги подписывает, а Азирафаэль рядом стоит, с мечом. Складывается впечатление, что Энтони действительно работает.       – А мне нравится та, где Фелль ему под нос меч сует. Почему я это пропустила? – расстроилась Вельзевул. – Фотограф еще так круто обработал изображение, меч как настоящий. Погодите-ка…       – Ты тоже? Ты тоже узнала этот стиль? – взволнованно и требовательно вопросила Уриэль, чуть ли не пальцем тыкая в экран. – Немного размытый фон, мастерски пойманный кадр, обработка…       – Не может быть, – Михаэль забрала у нее мышку и пролистала фотки, остановившись на той, где Кроули посылал редактору воздушный поцелуй. На лице Альберта была такая смесь изумления и недоумения, что хотелось смеяться. – Он же отошел от дел. Ну, после того, как…       – Вы его вообще видели на мероприятиях? – перебил Габриэль.       – Конечно, он посещает все выставки и мероприятия, продолжает заниматься журналистикой. Уайтвинг, это же признанный мастер пера, Дагон постоянно скидывает мне все его статьи, – пояснила Вельзевул. – Просто он перестал делать снимки после смерти своего напарника.       – Они всегда ходили вместе. Один всегда ходил в шляпе, а другой их не признавал, всклокоченный такой… – Михаэль вдруг разрыдалась. – Он сказал, что не хочет фотографировать в одиночестве, снимки получаются не те.       – Какая же ты все-таки сентиментальная, – заворчала Вельзевул, но даже ее голос дрогнул.       – Они творили свою, особую реальность, – с благоговением произнес Габриэль. Критик закатила глаза. Еще и этот ударился в пафос. – Их готовые, отредактированные снимки – само волшебство. Серьезно, Вель, помнишь, какие они сделали фотки тебе?       – Я там в смешном костюме черта, отстань.       – Ты любишь эту фотографию, я знаю! – запротестовал Уайтвинг. – И я люблю, пусть ты там и с Метатроном.       – А ты на фото вышел смазано, а Михаэль вообще не было, – Уриэль вздохнула, протягивая последней платок. Та шумно высморкалась. – Но вы посмотрите, что дальше! – она показала еще несколько фотографий, где тоже были Кроули и Азирафаэль. Однако уже в обычной одежде, и даже не смотрели друг на друга: вот писатель отвечает на вопросы журналистов, а Альберт, немного размытый, в стороне расставляет книги на стенде; вот Азирафаэль указывает на какие-то томики, а Энтони, не обращая на него особого внимания, листает один из них; а на последней они и вовсе сидят за соседними столиками в буфете спинами друг к другу.       – Это вообще как? – ошарашенно спросила Михаэль, вытирая слезы и потекшую тушь. – Они что, были знакомы?       – Не думаю, – Уриэль указала на первый кадр. – Это три года назад, большая книжная ярмарка, Азирафаэль оформляет стенд своего издательства, а Кроули оккупировали журналисты, привлеченные его длинными волнистыми волосами больше, чем его новой книгой. Вторая… – она щелкнула мышкой и задумалась. – Кроули носил усы всего два месяца, слава богу, в позапрошлом году. Это была книжная выставка для школьников, мы были с серией книг про Адама и его друзей, а Азирафаэль представлял от своего издательства детские книги о науке, видите?       – А, ну тогда понятно, чего Кроули там скучает, у него ни интервью, ни встреч с фанатами… – кивнула Вельзевул. – А третью я помню. В феврале было мероприятие какое-то, Кроули надел новую рубашку и опрокинул на нее кофе. Ничего удивительного, если так подумать, издательский мир тесен.       – Фотограф пишет, что у них с напарником стало своеобразным хобби выискивать их вместе, хотя они, похоже, даже не обращали друг на друга внимания. А сейчас он увидел этих двоих на выставке, да еще в таких костюмах, и его посетило вдохновение. Он считает, что фотографии этой парочки – его дань уважения ушедшему напарнику, который в какой-то мере был его наставником.       – Я… я рада, что он снова взялся за фотографии, – пробормотала критик, невесомо касаясь экрана компьютера. – Я не была знакома с ними близко, но с уходом одного из них ушло что-то важное. Эти снимки отличаются от тех, которые они делали вместе, Азирафаэль и Кроули выглядят здесь совсем иначе, не похожими на себя, но в то же время удивительно правильными.       Михаэль, которая было успокоилась, снова начала всхлипывать. Габриэль вопросительно посмотрел на главу компьютерного отдела.       – Ты можешь связаться с ним и попросить разрешения выложить эти фото на нашем сайте?       – Я уже. Жду ответа, обычно он отвечает ближе к вечеру, это его соавтор был ранней пташкой.       – Мне кажется, стоит послать ссылку на сайт Кроули, – добавила Вельзевул, – он очень часто попадал в кадр и раньше, ему нравится этот фотограф.       – Без вопросов, – Габриэль завладел мышкой и зашел в свою почту.       Оповещение о новом письме от издателя Энтони увидел, только сев в машину после импровизированного массажа. Открыл приложение, чтобы проверить, нет ли чего важного, но темой стояло «Фотографии с Хэллоуина». Ничего важного, определил Кроули, пристегиваясь, можно глянуть и дома, но… но любопытство, которое запросто сгубило бы Энтони, будь он ангелом, взяло верх, и он открыл письмо.       Ему показалось, что в голове что-то взорвалось. А затем, как и положено после Большого взрыва, что-то зародилось.       Новая Вселенная.       Хищно оскалившись, Кроули вдавил в пол педаль газа и рванул с места. В мозгу мелькали отрывистые яркие образы, мысли привычно переходили в слова и складывались во фразы. Погрузившись в них, писатель чуть было не пропустил нужный поворот, но вовремя рванул руль и свернул на полной скорости. Едва припарковав любимую Бентли, Энтони бегом влетел в свою квартиру, открыл ноутбук и погрузился в работу.       Единственное, что он успел сделать, прежде чем мысли улетели совсем далеко от реальности – переслать письмо Габриэля своему редактору.       – Милый, у тебя телефон чирикает, – громко позвала мадам Трейси, отвлекшись от ноутбука. Азирафаэль через пару секунд заглянул в гостиную.       – Да? Так вот где я его оставил. Привет, Майлз, – он махнул рукой открытому на экране окну скайпа и вошел в комнату.       – Бонжур, дорогой кузен! – смесь французского и английского свободно лилась из уст Майлза, голос которого походил на журчание никогда не унывающего ручейка. – Утешь меня, что это любовная переписка!       – Случится Апокалипсис, когда ты перестанешь говорить на эту тему, – устало откликнулся Альберт, находя свой смартфон и снимая блокировку.       – Надеюсь, твоя свадьба случится все же раньше. Кто там, кто там?       – Это по работе, – разочаровал его Фелль, с интересом переходя по ссылке. Что там за фотографии, которые так заинтересовали сначала издателя, а потом и писателя? Сайт загрузился быстро. – О…       – О! – подтвердила мадам Трейси, незаметно возникшая у него за плечом и следящая за тем, как он листает фото.       – Тетя! – Азирафаэль подскочил от неожиданности. Та потрясла племянника за рукав.       – Покажи Майлзу, покажи немедленно! Ах, я сама покажу! – она моментально завладела телефоном и поднесла его к камере ноутбука. Ее сын обиженно надул губы – если бы не иссиня-черные волосы, он был бы похож на купидончика гораздо больше кузена.       – Мама́, – воскликнул он на французский манер, – ну как же так можно! Мне ничего не видно.       – Альберт, отправь кузену эти фотографии! – потребовала мадам Трейси. – Ты здесь само очарование, настоящий ангел!       – Ангел? – повторил Майлз. – Ах, дорогой, я должен увидеть эти фото! Умоляю тебя, не жадничай.       – Твой кузен действительно в костюме ангела, – пояснила медиум сыну, – и таким милым он не был с младшей школы, когда на Рождество наряжался ангелочком для спектакля…       – Тетя, ну зачем ты вспомнила! – взвыл Фелль. Родственники – это, конечно, хорошо, но лучше бы тетушка осталась в Австралии!       – А еще тут коллега Альберта, милый Энтони, о котором я рассказывала.       – Тетя, мистер Кроули мне не коллега, он писатель, а я редактирую его тексты!       – Мой дор-рогой, – Мейтленд не мог ничего поделать с акцентом, и его «р» даже в английских словах грассировало, что, впрочем, шло только на пользу звучанию его речи, – не будь злюкой, покажи своего писателя! Мама́ столько о нем говорила, что я хочу наблюдать его воочию.       – Ладно, – смирился Азирафаэль, копируя ссылку и отправляя кузену, – надеюсь, ты не будешь оскорблен как дизайнер.       Майлз не визжал. И не кричал. Звук, который он издавал, выражая восторг, походил на взятие певцом высокой ноты, переходящей в восхищенный полузадушенный вздох.       – Аль-бер-рт, ты работаешь с таким прекрасным человеком?! Я же вижу, что это волосы, а не парик! А какая фигура! Какая фи-гу-ра…       – Да, мистер Кроули очень красив, – согласился Фелль, радуясь, что писатель полностью захватил все внимание его впечатлительного кузена и отвлек от него самого.       – Воздушный поцелуй?! Альбер-рт, я так за вас рад!       – И ты туда же! – возмутился Азирафаэль, краем глаза следя за хихикающей мадам Трейси. – Нет у нас ничего, мистер Кроули так ведет себя всегда!       – Сер-рьезно? Дорогуша, я прилечу к вам, чтобы он себя и со мной так вел!       – Майлз, у тебя есть парень! – попытался вразумить кузена редактор.       – Парень – это парень, а тут – чистое вдохновение! – Майлз мечтательно улыбнулся. – А ты, видно, очень вжился в роль ангела, если читаешь мне морали.       – Ну, блин...       – Тебе идет воздушный и нежный образ, как и в принципе светлые цвета, – задумчиво проговорил Мейтленд. Похоже, он листал фото снова и снова, уже сосредоточившись на чем-то своем. – Но не эти твои старомодные жилетки, на дворе двадцать первый век.       – Нет, Майлз, я тебя очень люблю, но не настолько, чтобы в очередной раз выслушивать лекцию о моде! – Альберт картинно зажал уши, вызвав заливистый смех кузена.       – Ладно, пожалею твою психику. Ар-ривидерчи, дорогуша. Мама́, тысячи поцелуев! Жду не дождусь, когда смогу расцеловать тебя лично.       Окошко потемнело – Майлз отключил видеозвонок. Фелль, заметив оповещение о новом письме, ушел с телефоном в комнату. Мадам Трейси, мечтательно улыбаясь, пошла на кухню ставить чайник.       – Гэб, ты занят?       Уайтвинг покачал головой и кивком пригласил кузину в кабинет. Время обеда давно прошло, Вельзевул уехала (Габриэль смел надеяться, что к нему, то есть, к ним домой), Михаэль успокоилась – в последнее время нервы у нее действительно были несколько расшатаны – может, и правда пора в отпуск?       – Что-то случилось?       – Случилось, – женщина чуть поморщилась, и директор, давно изучивший весь спектр мимики родственницы, без труда определил: новости не плохие, но мороки будет много. – Зайди на почту, Андерсон переслал тебе письмо.       Габриэль послушно выполнил указания – Мейстер занимался сортировкой корреспонденции основного ящика издательства, потом делая пересылку нужным отделам.       – Ох, опять? – пробормотал издатель, зарывшись пальцами в волосы.       – Да, Гэб, к нам едет практикант, – Михаэль вздохнула, – и мы не должны ему отказывать, потому что нам не стоит портить отношения с университетами и возможными будущими сотрудниками.       – Да знаю я, знаю! – Уайтвинг досадливо поморщился. – Мы это уже неоднократно обсуждали. Но как невовремя! Куда я дену практиканта? Энтони со своим редактором абсолютно счастлив… отправить на корректуру?       – Отправить в компьютерный отдел, – откликнулась Михаэль. – Ты внимательно посмотри на факультет. Наш практикант – программист!       – Что? – издатель с искренним изумлением уставился на экран. – С чего бы компьютерщику проходить практику у нас?       – Ну просто, – глава рекламного отдела пожала плечами. – Захотелось. Или так вышло, мест не было других. Но на следующей неделе он приедет с документами, а начнет работу где-то через пару недель.       – Слушай, через пару недель выпуск журнала. Может, Уриэль припряжет его к верстке? – Габриэль воспрял духом. Его кузина закивала.       – Уж кто-кто, а Уриэль найдет, чем его занять. Тогда отправляем подтверждение?       – Давай. Значит, Ньютон Пульцифер… – издатель зашел на корпоративную почту и деловито принялся печатать ответ. Михаэль заглядывала ему через плечо, пока он не нажал на «отправить». Уайтвинг обернулся к ней. – Что-то еще?       – Семнадцатое ноября.       – О, точно, – Габриэль всплеснул руками, – презентация книги. Все ли готово?       – А ты сам как думаешь? – женщина даже обиделась. – У меня давно все подготовлено: все журналисты оповещены, с книжным договорилась, книги давно в типографии, в пятницу пятнадцатого заберем первые сто экземпляров, которые понадобятся на презентации в воскресенье, остальные поступят сразу в книжные с понедельника. Как только нам пришлют несколько сигнальных экземпляров, я сразу же передам их тебе, Кроули и Азирафаэлю. Но с этим обычно не бывает проблем. –       Что-то еще нужно сделать?       – М… – Михаэль на секунду задумалась, – я отправлю всем участникам презентации памятку с адресом, временем и всем остальным, но это формальности, все и так всё знают.       – Замечательно! – Уайтвинг просиял. – А может, пусть Энтони возьмет тот бластер, который подарили ему на одной из встреч с фанатами?       – Нет! – глава рекламного отдела возмущенно округлила глаза. – Это серьезное мероприятие, а журналисты не любят, когда в них тыкают оружием. Даже если это Кроули.       Габриэль печально вздохнул. Будь его воля, он бы забрал бластер себе. Корпоративный чат издательства «Уайтвинг Пресс» Азирафаэль: Прошу прощения, мне на почту пришло письмо относительно творческих планов мистера Кроули и возможности присутствовать на презентации 17 ноября. Что я могу ответить или кому переадресовать эти вопросы? Уриэль: По всем вопросам вне твоей компетенции есть четкий алгоритм действий, посмотри в закрепе. Уриэль: А кто это пишет? Фанаты? Азирафаэль: Насколько я понимаю, это не рядовые фанаты, а интернет-журнал «Фанаты фантастики», и я понятия не имею, откуда у них моя почта и почему они обращаются именно ко мне. Уриэль: По вопросам СМИ – тем более. Помню я этот журнал, странные ребята. Уриэль: Нашел? Азирафаэль: У меня не видно закрепленного сообщения. Сандальфон: Кстати, действительно нет. Уриэль: Так, это вещь нужная, сейчас найду и снова закреплю. Уриэль закрепила сообщение «Короче, еще раз: если вы вдруг получ…» Уриэль: Вот, теперь хорошо. Азирафаэль: Спасибо большое! Азирафаэль: Прошу прощения, здесь написано «обратиться к миссис Диксон». Она в отпуске? Я с ней не знаком. У кого-то есть ее почта? Уриэль: Ой, бл… Уриэль покинула чат Азирафаэль: Что-то случилось? Сандальфон: Нет, ничего. Сандальфон покинул чат Метатрон покинул чат Мейстер покинул чат Лигур покинул чат Габриэль: Так, какого черта?! Габриэль добавил в чат Уриэль Габриэль добавил в чат Сандальфона Габриэль добавил в чат Метатрона Габриэль добавил в чат Мейстера Габриэль добавил в чат Лигура Габриэль: Совсем распустились! Габриэль покинул чат Вельзевул: Идеальный руководитель. Вельзевул добавила в чат Габриэля Габриэль: Она уже убила Азирафаэля? Уриэль: Надо придумать, что сказать Кроули по поводу безвременной кончины его редактора. Сандальфон: Мистер Фелль, мне было очень приятно с вами работать. Азирафаэль: Да в чем дело-то?! Габриэль: Не переживай, это случится быстро. Михаэль: прикрепленное сообщение «Прошу прощения, здесь нап…» Это я. Я не в отпуске. Перешли письмо мне, я разберусь. Габриэль: Ты даже ничего не заметишь. Габриэль: Мы похороним тебя с почестями. Габриэль: Очень быстро, очень. Михаэль: Гэб, уже. Габриэль: А… Габриэль: Серьезно? Габриэль: И все? Габриэль: И ты не будешь убивать Азирафаэля за этот вопрос? Михаэль: А я должна? Он задал вопрос по работе, я ответила. Габриэль: Но это же касается твоего брака с Лигуром и последующего развода, о котором ты ненавидишь вспоминать и готова придушить любого, кто упомянет об этом! Габриэль: Блядь. Михаэль: Мистер Уайтвинг, мне нужно зайти к вам по одному вопросу. Габриэль: У меня неприемные часы! Михаэль: Это очень важный вопрос. Один из древнейших. Касается братоубийства. Вельзевул: Черт, почему я уже уехала из издательства, там самое веселье сейчас! Вельзевул: Я знаю, что вы все побежали смотреть, как Михаэль будет убивать Гэба Вельзевул: Расскажете потом!