Проклятие Моны Лизы

      Я холодно взглянула на Джагхеда исподлобья. Он совсем не осуждал меня за молчание, но мне действительно нечего было сказать. Лишь гром свинцовых туч напоминал нам, что надо начать идти по направлению к дому. Я боялась, что наговорила лишнего. Его признание было скорее «излитием души», нежели обычным «скелетом в шкафу из прошлого». Я отчётливо помню, как трудно мне было сдержать себя, чтобы не подойти к нему и не пожалеть, как это делала моя мама со мной. Подойдёт так тихо, прикоснётся рукой к макушке и нежно поцелует в висок, будто все мои проблемы были в моём сознании. Помогало, как ни странно. Но в тот вечер вряд ли помогло бы. Скорее только разожгло бы в нём больше обиды и гнева. Джагхед так же неподвижно стоял, задумчиво засмотревшись на ветки деревьев. До крови прокусил нижнюю губу, крепко-накрепко закрыв глаза. А далее последовал короткий громкий всхлип: нет, не нотка мужской слабости, а крик души. Боль, исходящая из его сердца. Он помнил свой поступок, помнил всё, соврав, что «многое позабылось». Но я знала, что это не так. Я бы и сама соврала. Тяжело ему пришлось, однако. Не спорю, я слишком быстро повесила на него ярлык «хорошенького наивного паренька», не догадавшись, что это всего лишь защитная реакция. Странная, но этим он и уникален.       Гром повторился, вывел из ступора и меня, и его. Но тут же за звуком на наших лицах растянулась неловкая улыбка. Я со вздохом отвернулась, вроде ничего такого не произошло. Мы ведь собирались гулять, так почему же стоим? Недолго думая, я решила ответить на свой риторический вопрос действием. Медленно двинулась вперёд, косо посмотрев на Джагхеда. Да, он всё ещё стоял на том же месте и что-то негромко бубнил себе под нос. Намёка он не понял, мне не привыкать. Так что пришлось остановится, грозно сверкнув глазами в его сторону. Парень оторопел, поспешно поправляя куртку и так же по-дурацки улыбаясь погладил меня по плечу.  — Так и будем молчать, да? — Провокационный вопрос, но всё же я решилась пойти на такой шаг, — Я, конечно, понимаю, что ситуация и до того неловкая, но может всё-таки…       Я зря это сказала, ведь улыбка тут же спала с лица Джонса. Он невольно повернул голову в мою сторону, покрепче вжавшись ладонью в край куртки. Всё смотрел мне в глаза, млея, но молчал. То ли всё ещё боялся, то ли… Я даже сама толком не знаю. Мне хотелось его утешить, но понимая всю сложность его состояния, осознавала, что не всё в моих силах. — Господи, это же было хрен знает когда! Хватит ныть! — Сморозила. Опять. Как искра разгоревшаяся в почти потухшем костре, Джонс возмущённо приоткрыл рот от удивления. — Ты считаешь, это пустяк, что ли?! Я убил его! Ты это понимаешь или нет? Ты понимаешь?! — Казалось, ещё чуть-чуть, и он бы сорвал себе голос от крика.       Я не представляла его таким. Да, мы знакомы совсем ничего, но за эти несколько «ничего» мне удалось узнать доброго, невинного Джагхеда Джонса, который вовсе не способен кричать с такой ненавистью и злобой в голосе. От неожиданности, глаза заслезились, и я ошарашенно прикусила язык. Глупая дура, действительно, я не понимала. Наивно было полагать, что на такую фразу он ответит: «Да конечно, я с лёгкостью отпущу камень с души, это ведь так легко!» Мне ли не знать, какого это. Слеза за слезой скатывалась по моим щекам, а Джагхед всё громче и громче повторял последнюю фразу, но я его уже не слышала. Перед собой я видела Джагхеда, но позади его — Арчи (моего милого Арчи), Чака и Реджи. Они были будто живыми — только «вчера» я обнимала одного из них. Но стою вся в слезах перед парнем, который срывает на меня голос, пытаясь доказать мне что-то. Глупая наивная дура… Господи, неужели можно быть такой дурой? — Джагхед, — тихое осилила я, но он не перестал кричать. А сил перекричать его не осталось, — Джаг, — так же тихо и бесчувственно. Он продолжал, я ведь знала, что если пламя разгорится, то потушить уже будет очень сложно. Но я ведь не знала, что такой «здравый разум», — Джагги! Удивительно, но он перестал. Сглотнув едкий ком в горле, он пошатнулся и сделал маленький шаг назад. — Не называй меня так, — прошептал он и быстро вытер нос тыльной стороной ладони. — Мне жаль, я просто… — Ты просто жалкая! Не понимаю, почему вообще… — он остановился, зарычав от недовольства. — Что? — Не выдержала я и развела руки в стороны, — Ну?! — Не важно уже. Джагхед, не обращая никакого внимания на мой визг, развернулся и последовал в сторону, видимо, своего дома. — Нет уж, вернись! Договаривай! Ты ведь хотел сказать, что зря со мной в Лувре заговорил? Так знай, это ты жалкий! Ты… — Боже, опять сморозила. Как же я себя бесила. Хотелось вырвать самой себе язык и приглушить свою обиду, засунув её в задницу. Но я тоже быстровоспламеняющаяся, — Неврастеник!       Чёрт, ну говорила же себе: «Держи рот на замке». Всё повторилось. Возмущённый взгляд, приоткрытый от удивления рот. Он сорвался с места и понесся ко мне, гневно размахивая руками и беззвучно приоткрывая губы. По его поведению было понятно: парень совсем сошёл с ума.  — Нет, это я неврастеник?! И ты ещё смеешь…? — Джагхед недовольно хмыкнул и облегчённо вздохнул. Наверняка я выглядела в тот момент как заплаканная фарфоровая кукла, чьи красивые пухлые губки дрожали от страха и холода, а переполненное жалостью сердце вот-вот разбилось бы. — Дурочка ты, серьёзно. Я ведь давно за тобой слежу и по сути, «знаю не первый год».  — Прости, я бываю невыносимой иногда, — улыбнулась я.  — Не ты одна, — он улыбнулся в ответ.       Гром ударил в третий раз; он устал предупреждать, сотрясая на нас свой гнев в виде стены дождя. Мы одновременно охнули от неожиданности, натягивая на макушку капюшон куртки, побежали куда глаза глядели. Вот правда, уже было не важно, куда идти. Камень с души наконец спал — можно было расслабится. Добежав до первого на пути магазина, мы зашли вовнутрь, плотно закрывая за собой дверь, и облегчённо выдохнули. Продавец любопытно взглянул на нас, улыбнувшись показав взглядом на полку со статуэтками. Джагхед торопливо начал рыться в карманах, найдя всего пару мелких купюр.  — Эти статуэтки стоят всего два евро, — вежливо добавил продавец и усмехнувшись, подошёл к другому из покупателей.  — Ну что, выбирай, — засмеялся Джагхед и с ухмылкой посмотрел на одну из статуэток, беря её в руку, — Как тебе этот ангелочек с голой задницей?  — Это купидон, — закатила я глаза и подошла поближе к парню, — Вон та мартышка с флейтой на тебя похожа. Те же очаровательные глазки!  — Значит, берём именно эту мартышку. Будешь смотреть на неё холодным зимним вечером и вспоминать обо мне, — Джагхед тепло улыбнулся. Но увидев мой озадаченный взгляд, тут же поменялся в лице, спрашивая взглядом, что со мной.  — Слово «вспоминать» меня слегка смущает, зная то, что со мной произошло. Может, это странно, но я бы не хотела тебя вспоминать. Нет, я хочу вспоминать, конечно, — усмехнулась я, — но в глубокой старости. Лет в девяносто. Только если наоборот не будет. Джонс ничего не ответил, разглядывая меня с ног до головы.  — Ты смеёшься надо мной? Серьёзно?  — Просто несколько часов назад ты говорила, что не хочешь меня и знать, да и вообще глупости всякие… В общем, я того же мнения. Правда.       Жаль, что в магазине нельзя было курить; мне жутко хотелось затянуться. Глубоко вздохнув, я выхватила статуэтку из его рук и поставила на место, устало усмехаясь. Джагхед смущённо переглянулся с продавцом и показал пальцем на мартышку, якобы «Берём, пакуйте».       Пока я увлечённо рассматривала полки с поздравительными открытками, парень успел уже купить на своих пять евро и статуэтку, и подсвечник с розочками, и фирменную шариковую ручку магазина. Зачем, правда, я не знала, но всё равно приятно. Особенно тогда, когда он со своей тупой улыбкой вручает тебе пакет с безделушками, которые в тот же миг становятся самыми важными вещами в мире. Это я сейчас так говорю, а в тот вечер думала немного иначе. «Дурак, это ведь его последние пять евро, наверняка. А до получки, опять-таки, наверняка, ещё полмесяца.»       В голову пришла безумная идея пробежаться под дождём и залезть на крыши, молча наблюдая за движением в Париже. И как бы я себя не уговаривала, желание не покидало меня. Да и Джагхеду надоело играть в гляделки с продавцом, перебрасывая с одной руки в другую мартышку с флейтой. «Была ни была». Заболеть не было в моих планах, но быть паинькой и мирно сидеть в магазине пока не пройдёт дождь вовсе не хотелось. Мама меня бы точно жестоко отшлёпала, но плевала я тогда на правила. И впечатление хотелось произвести такой «плохой бунтарки», но и достоинство сохранить. В общем, без особых раздумий открыла дверь, и прежде чем пойти под дождь, позвала рукой Джонса, который, кстати, уже перехотел уходить.  — Я почти выиграл у него! Приспичило же тебе, — Джагхед обиженно закатил губу и охнул, пытаясь меня догнать.  — Предпочитаешь сидеть в магазине? В этом же нет никакого веселья, — засмеялась я.  — Не узнаю Элизабет, — ухмыльнулся тот и в спешке заправил футболку в джинсы.  — Купер, — вставила я, — Моя фамилия, если тебе интересно. Джонс промолчал, хотя в тот момент мне захотелось прочитать его мысли. Капюшон не сильно-то защищал от дождя, однако струйки воды, бегущие по моих щеках, явно мешали смотреть куда идти. Это приносило некоторые трудности, но я всё равно смеялась, не понятно от чего. Наверное, просто избавилась от мысли о том, что дома меня мама начнёт ругать и… Так далее. Джагхед подловил мой смех, и мы неслись по городу в не образуемой танце, похожем на польку. Странным казалось только то, что мне хотелось смеяться всё больше и больше, а ещё страннее — я безумно хотела закурить. Бывало это редко, но когда случалось, то означало — либо всё очень плохо, либо всё очень хорошо. Думаю, и так ясно, что я чувствовала в тот момент. Добежав до пожарной лестницы, я неуверенно поставила ногу на первую перекладину.  — Может… — Начал Джонс, но не успел закончить, так как я уже тащила его за собой на крышу своего дома.  — Читал Астрид Линдгрен? — Джагхед кивнул, — Так вот, Малыш, — на последнем слове я засмеялась, — со мной не соскучишься! Джагхед усмехнулся и вылез следом за мной на крышу дома.  — Мы уже перешли на прозвища? — Тот присел на корточки и выдохнул. Я сделала то же самое. Город шумел даже ночью. От гула мотора и голосов не было спокойствия. Хотя я всё же надеялась, что в этот день не будет так много туристов. Чего мне стоило ожидать от одного из самых посещаемых туристических городов…  — Почему ты выбрала именно Париж, когда переезжала? Я бы на твоём месте выбрал бы более тихий маленький городок.  — Мечты есть у каждой девушки, — грустно вздохнула я и обняла руками колени, — Приезжая в Париж, я надеялась, что мой талант журналиста тут же оценят, я встречу какого-нибудь богатого молодого красавца и выйду замуж. Но знаешь, реальность меня, в принципе, не огорчила. Замуж я уже не особо хочу, да и журналистом быть в Париже ох, как не просто. — Я сделала многозначительную паузу, прежде чем продолжить, — А ты зачем?  — Зачем переехал в Париж? — Я кивнула и внимательно посмотрела на него, — Почти то же самое, что и у тебя. Можно сказать, мечты. Но я ещё и от прошлого убегал, а в Париже его скрыть, наверное, легче. Мне так казалось. Он с усмешкой посмотрел на меня, поправляя волосы на затылке. Дождь потихоньку переставал. Я с охотой достала свою последнюю сигарету из пачки и желанно поднесла её к губам, поджигая её зажигалкой.  — Ты куришь? — озадаченно спросил Джагхед, выразительно кашлянув.  — Ты против?  — Да, курение вредит здоровью, вообще-то, — тогда я представила его как ботаника в очках и милом клетчатом галстучке. — Заткнись, Мортон Шмидт, — я сделала затяжку и с облегчением выдохнула, — Когда нельзя прикоснуться губами к чьим-то губам, я прикасаюсь губами к сигарете. Поверь, она-то мне точно не изменит и не бросит. Джагхед завороженно наблюдал за моими движениями и не выдержав напряжения, я с ухмылкой посмотрела на него, вроде «Отстань, пожалуйста». Но вышло совсем не так. Я теперь и сама сидела как завороженная, вглядываясь, как быстро перемещаются искорки в его голубых глазах.  — Теперь ты имеешь кого-то, кто получше сигареты, — пролепетал Джонс и подовинулся поближе ко мне. — Мило, это ты про себя, что ли? — я издала лёгкий смешок, но после поняла, как в один миг выронила сигарету, а мои губы тут же накрыли его. Такие горячие, что я, казалось, просто-напросто обожглась бы. К счастью, сигарета не создала пожара, потушившись об капли дождя. С непривычки я в начале вовсе затаила дыхании. Всё-таки, последний парень в моей жизни был достаточно давно, уже успела разучится целоваться. Да и честно, Джагхед был тоже в этом плане «не ахти». Ну, в смысле, не то чтобы мне не нравилось… Господи, я просто не ожидала этого! Я думала, он всего лишь пошутил на счёт «кого-то получше», но этот «Малыш» точно знает подходящие моменты для поцелуя. Он мигом подвинулся ко мне вплотную, кладя руки на талию. Наглый, но чертовски прекрасный. Горько-приторный вкус его губ наверняка сводил с ума не одну девушку. По крайней мере, меня точно свёл. И я уже готова была порхать как бабочка, или же дойти до конца света, лишь бы его губы не покидали моих. Лишь бы он продолжал обнимать меня. Мне на самом деле этого не хватало, признаюсь. Я запустила пальцы в его слегка кучерявые волосы и притянула к себе ещё ближе; да куда уже ближе. Мы будто сливались воедино, ни на секунду не останавливаясь. И только когда воздуха уже не хватало, отстранялись на мгновение. Мне хотелось, чтобы он полностью и навсегда заменил вкус и наслаждение от сигарет, и кажется, так и было. --Вроде дождь закончился, — тяжело дыша сказал Джонс.  — Вроде. Боже, да. Это то, что мне было необходимо. Я по-детски уткнулась носом в его плечо и блаженно застонала. Пожалуй, мне было вообще плевать на все последствия, и как бы эгоистично это не звучало, я бы не позволила ему вот так просто уйти той ночью. Он опять подписал себе приговор, только в тот раз могло всё обойтись. Не факт, конечно, но всё же.  — Не хочешь чаю? — предложила я.  — Если наша мартышка будет не против, — Джагхед достал из пакета намокшую от дождя статуэтку и потряс в воздухе.  — Спускайся, — загадочно произнесла я и подошла к краю крыши, ища глазами лестницу.  — Она не перестаёт меня удивлять, — Джонс спародировал голос Карлсона и показал язык мартышке. Он тоже не долго думал, тут же последовал за мной. На свой страх и риск.