Другой Щенячий патруль

А конец все ближе и ближе.       На самом деле, она в таком же шоке от происходящего, как и вы. Она тоже не знает, что делать. Она тоже разочарована и разбита. И все это тоже вызывает у нее дикое отвращение. Сейчас ей даже не хочется в новый мир, ей хочется вернуться обратно, просто… словно этого не было. Поднять голову и найти себя заснувшей внизу базы вместе с другими щенками перед телевизором за просмотром очередного ванильного фильма.       Прога запомнит этот кадр навсегда: Керри, вскинув голову, орет на некоего Босса, Эстри вытаскивает пистолет из ящика с серьёзной мордочкой, пилоты выбегают из своей кабины, видимо, получив приказ от начальства, ведь все идет не по плану Следа, не по плану Проги, не по плану Эстри, все идет совершенно не так, некрасиво, неправильно, противно, неестественно, словно оно не идет, а ковыляет, ведь одна из его ног вывернута, а вторая раздроблена в кровавое мессиво, руки скрючены. И вот, оно так прыгает на одной ноге, смешно махая скрюченными руками.       От этого всего голова болит еще сильнее, хочется просто убежать отсюда.       «Пора закончить это…», — думает она… или это кто-то тихим голосом нашептывает ей прямо в голове?       Правда, пора… Это грустно признавать, но это так. У всего есть конец. И Прога его положит прямо здесь и сейчас. Осознание пришло быстро. Прога набрала полные лёгкие воздуха и медленно вновь освободила их. Все вокруг замерло: исчезли звуки, запахи, осталась лишь только одна пустая, холодная картинка… и Прога, стоящая посередине комнаты.       Она медленно опускает голову вниз.       Маленький зеленый кристаллик поблескивает на свету, словно зазывая Прогу за собой. Она выше всех этих существ, она нечто иное, она сильнее них, у нее другая история.       Но чтобы ее начать, ей следует избавиться от этой. Да, она уже пыталась это сделать, улетая на вертолете, но у нее не вышло. Потому что она не избавилась от этого мира насовсем. Рядом была Эстри, вертолет, пилоты — части этого мира. И пока этот мир с ней, она не избавится от него никогда.       Прога берет амулет в свои пушистые собачьи лапы. Они недолго еще будут такими. — Я хочу конец, — уверенно говорит она, словно всему этому миру, а потом опускает взгляд на амулет, — И ты мне в этом поможешь.       Амулет поблескивает, он согласен, даже очень. Он словно говорит: «Эй, Прога, давай, разрушь весь этот мир к чертям собачьим! Да! Да! Давай! Я жду! Я сделаю все, чтобы ты уничтожила этот мир! Я даже готов буду разрушить его за тебя, но я не могу… Поэтому давай-давай, быстрее, давай разрушим этот мир, сотрем его в порошок!!! Ведь именно этого ты и ждала столько лет!»       Она, конечно, не сопротивляется амулету. Она поддается на его сладкие речи. Она не дает согласия, не дает отказ, она отзывается тишиной, как и все вокруг. Не желая сопротивляться, не желая соглашаться, не желая думать, она закрывает глаза. А дальше Прога ничего не помнит.       Помнит, что сначала было больно, потом стало еще больнее и еще. Помнит, что с каждой секундой было больнее. И жарче. Что яркий зеленый свет жег ее кожу, ее глаза, и ей было больно вдыхать. Ей казалось, что ей вливают кипяток в легкие, словно ее медленно погружают в кипящее масло, словно картофелину. Бысло все больно, жарко, ярко, нечем дышать, а потом…       А потом помнит, что боль утихла… резко так, необычно. Словно она взяла над ней контроль. Боль стихла. Потом помнит яркие вспышки, помнит, что чувстовала неописуемую радость, счастье, как она готова была разорваться на куски от этого щекотящего радостного чувства, что пьянительнее влюблённости, ярче детской мечты, глубже и душевнее ностальгии…       Помнит, что видела, как уничтожала. Все. Она стирала каждый жалкий кусочек этого мира своими яркмими зелеными вспышками, каждую его частичку она сжирала и чувствовала себя все счастливее и счастливее. Вспышки были красивые, очень красивые, совсем не такие, как этот мир: они были яркие, очень яркие. И Прога властвовала над ним и над этими красивыми вспышками, и каждое мгновение этого процесса она чувстовала себя такой счастливой, какой никогда более не сможет почувствовать.       Но мир не бесконечен, даже если сначала он показался Проге безгранично огромным, с каждой секундой его было все меньше и меньше, с каждым ее взмахом этот мир становился все более узким, более крошечным, а потом и вовсе исчез. И все исчезло. Прямо совсем все. Не было ни мыслей, ни запахов, ни чувств, и самое главное — не было вспышек. Нет кислорода — нет огня. А кислорода больше нет, он уничтожен, сожжен весь, дотла.       Этот мир уничтожен. И яркая, бешеная, искрящаяся радость сменилась тихим, густым, сладким покоем.       Прога впервые за долгое время начала чувстовать свое тело. Словно она просыпалась ото сна. Да, она просыпалась ото сна. Настолько это было похоже на сон. Когда происходит нечто непонятное, странное, разнообразное, бесформенное и совершенно нелогичное, но ты чувствуешь себя настолько счастливым, что это уже совсем не имеет значения.       В месте, где она очнулась было прохладно и хорошо. Там не было колкого холода, там не было знобящего ветра, там было прохладно. Как летними вечерами на даче. Только без комаров.       Там было тихо, совершенно тихо, не было совсем никаких звуков. Кто-то скажет, что это невозможно, но невозможно только в нашем мире, а там — возможно.       Там совершенно ничем не пахло. Такое тоже возможно. Нам это даже трудно представить, но она чувстовала это. Точнее, не чувствовала. Потому что ничего не было.       Там было темно. Но не абсолютная темнота. Там было такое освещение, при котором ты все еще все видишь, но оно не режет глаза. Оно так мягко ложится на них, что кажется, что в реальном мире такого не бывает. Чтобы свет залечивал глаза.       И самое главное — там не было тревоги, мыслей и всего прочего груза, который висит на людских головах тяжелым камнем, становясь все больше и все сильнее твердея с каждым днем. Из мыслей там остались какие-то такие поверхностные, которые проявляются в первые пару секунд, когда человек просыпается.       Словно все вокруг говорило Проге: «Не бойся, малышка, все позади. И этот ужасный мир позади, и все позади. Ты здесь одна…»       Прога, правда, была одна. Она лежала где-то в середине огромного пространства, на прохладном песке. Ее окружали синие песчаные барханы, как тот, на котором она лежала, и небо. Большое небо, сплошь усеянное звездами. Или не звёздами. Непонятными светящимися точками, столь же далекими и необъятными, сколько близкими. Кажется, что до них идти сотню тысяч лет, но с другой стороны — стоит только протянуть руку, и ты непременно схватишь одну из них.       На самом деле нельзя сказать, что Прога чувствовала себя просто великолепно, хотя все ее возможные переживания были упрощены до минимума. Было все же одно, которое настолько било по ее сердцу, что даже спокойствие Межфэндома не смогло полностью смахнуть его с головы Проги.       Все же она избавилась от этого мира целиком, и потому ее спина впервые за долгие годы освободилась от тяжелой ноши… ноши в виде Ноута. Его тоже не было, он остался с тем миром, навеки заточенным в ее воспоминаниях. — За все приходится платить, — проговорила Прога. Вроде бы вслух, а вроде она свой голос и не слышала. Тут прямо перед ней что-то всполыхнуло. Такое яркое и пронзительное, что она отчаянно зажмурила глаза и закрыла их лапой. Оно мерцало так ярко, но при этом так приятно и тепло, что невозможно было долго держать глаза закрытыми.       И лишь когда ее глаза отвыкли от темноты и привыкли к этому яркому свету, она решилась немного открыть их, и увидела перед собой… ***       Здесь тоже было хорошо. Но не так, как там, где сейчас была Прога.       Тут тоже было прохладно, но это было неприятно. Это было холодно и заставляло шерсть вставать дыбом.       Тут был ветер, он летал между шерстинками, словно проверяя, насколько сильно утеплено существо, лежащее перед ним.       Тут было светло. Даже чрезмерно. Яркий свет слепил даже закрытые глаза, которые привыкли к темноте.       Тут были запахи. Их было много. Были вкусные, пряные, были отвратные, блевотные, а были и такие легкие и чистые, как сам ветер.       Тут были мысли. Самые тяжелые и самые неприятные, самые отвратительные. Все те, что давят на нашу голову постоянно и от которых мы так стремимся спрятаться в любое время. И все эти мысли свалились на голову Керри прямо в один момент, как, когда ты заканчиваешь смотреть фильм и очухиваешься в реальной жизни, и тут же голову заполняют тревоги, проблемы, беспокойства… мысли, эти отвратительные мысли.       Она подняла голову, еле дыша из-за всего этого. Столько вопросов было у нее в голове, что ей казалось, что ее стошнит.       Керри так быстро вскочила на лапы, что затошнило ее еще сильнее, словно все это время она страдала от жесткого алкоголизма.       Нашла она себя здесь. На зелёной полянке, окруженной кустами. Сзади был молодой лиственный лес, а дальше — утес, а еще дальше было огромное, бесконечное море, над которым покачивались и кричали чайки, а волны ласкали берега; справа был город, он был не какой-то большой или сильно населенный, это был маленький прибрежный городок из рода тех, что осталось так мало в каких-то далеких уголках нашей планеты.       Слева тоже было море. И прямо перед Керри тоже было море. Но ее и море разделяло строение. Необычное, наверное, даже совершенно нелогичное, но такое привычное для этого мира. И вот она возвышалась, целая и невредимая. База Щенячьего патруля. — Нет-нет-нет… — прошептала Керри, мотая головой. Ее глаза широко открылись и изображали животный страх, уши прижались к голове, да и сама она вся прижалась к земле, словно не могла поверить в происходящее. — Этого не может быть… — сказала она, — ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!       Керри впилась когтями в свою собственную голову и опустила взгляд на землю. Пели птицы свою последнюю предосеннюю песню, шумело море, кричали чайки, одинокая лодка покачивалась на волнах, шелестели на холодном осеннем ветру желтеющие листья, где-то далеко гудели машины и говорили люди, что-то звенело, пыхтело, шуршало вокруг.       А Керри стояла, свернувшись калачиком и вцепившись лапами в собственную морду. Ее глаза были полны отчаяния, и, несмотря на то, что она смотрела на землю, казалось, что она смотрела сквозь неё, куда-то в бесконечную даль за пределами данного мира. — НЕТ! НЕТ! НЕТ! — закричала она, отходя назад, — ЭТО НЕПРАВДА! ЭТО ЛОЖЬ! Я… я видела… я все видела!!! ЭТО ЛОЖЬ! НЕТ!       И тут она закрыла глаза, резко развернулась и бросилась наутек, как можно дальше от этого отвратительного здания и мира.       Но ее побег был недолгим: буквально через считанные секунды Керри воткнулась во что-то небольшое, мягкое и черное, отчего резко отлетела назад. — Ха-ха, Керри, ты куда собралась? — сказало оно. И Керри сотню раз пожалела о том, что родилась на свет.       Прямо перед ней стояла ее лучшая подруга, снова лучшая подруга — Прога. И сейчас ей снова придётся оправдываться, снова натягивать улыбку, снова притворяться маленькой безобидной собачкой. — Я-я… просто проснулась… — сказала она. И тут все ее многочисленные тренировки пошли в помойку. Когда ты сталкиваешься лицом к лицу с НЕЙ. — Я заметила! — рассмеялась Прога, — Ты проспала завтрак и чуть не проспала обед, соня! Мы тебя ищем уже минут 20!       Она легонько и так по-дружески тепло толкнула лапой Керри, что та даже вернулась в свою обычную стезю. Словно целиком вернулась в этот мир. — Ха-ха, да-а-а-а… Есть у меня такое! — тоже усмехнулась Керри, беззаботно почесывая себя за ухом и поднимаясь на лапы. — Ладно, давай, приходи! — улыбнулась Прога вновь. И в этой улыбке было столько теплоты, что Керри готова была утопиться в ней, — А то я сожру твою порцию! Бе!       Прога вильнула хвостом, показала язык и скрылась в кустах, вновь оставляя маленькую рыжую собчаку наедине с этим большим пестрым миром.       Но она уже не была напугана. Она опустила голову вниз, думая о том, как ей придется выкручиваться «там», в том мире. А потом вдруг резко подняла голову. Да, потом разберемся, что будет «там»! Сейчас главное то, что есть «тут».       И с этими мыслями Керри отряхнула себя от листьев, пригладила шерсть на ушах, натянула свою безобидную милую улыбку, а затем, легонько махая своим длинным рыжим хвостом, скрылась в кустах вслед за своей подругой.       Да, она снова второстепенный герой, персонаж второго плана, просто шум на заднем фоне, толпа… И это просто прекрасно. ***       Фонари еле заметно качаются на ветру. В такую позднюю ночь по трассе никто не ездит.       Темный лес столпился над маленькой несчастной дорогой, словно желая сожрать ее, сделать частью своей темноты. Но фонари, как стражи, хладнокровно стоят, недвижимые даже ветром, не давая темноте и единого шанса пробраться сквозь них.       А между ними всеми играет ветер. Ему не страшна ни темнота, ни свет, он не принадлежит ни одной из этих воюющих сторон. Он свободный, своевольный, он витает везде, где хочет и как хочет. И никто ему не указ.       Но вдруг эта война прерывается на момент. Все замирает.       Громкий звук разрывает тишину. С бешеной скоростью по трассе мчится мотоцикл. А за ним мчит ветер, словно желая его догнать, желая успеть за ним. Ветру же все интересно: и эта тихая война между светом и тьмой, и одинокий мотоцикл, и каждое деревце в этом лесу, и сова, ухающая на ветке, и город на совершенно другом конце земного шара, и каждый человек, и каждый листик, каждая песчинка, и потому он везде.       Он ни за кем не гонится, он играется, он веселится.       А мотоцикл едет и едет, и ему плевать на эту войну, на сову, на каждого человека, на песчинки, на листики. Ладно, на самом деле не совсем плевать, у него есть круг того, на что ему не плевать, но он мал, совсем не такой, как у ветра.       Но он есть, именно поэтому мотоцикл останавливается. Есть ветер, есть лес, есть дорога, есть мотоцикл, а есть еще кое-что — придорожный ресторанчик. Явление во всем этом концерте совершенно необычайное.       Она — свет, но не такой, как дорога: смиренный, тихий, хладнокровный, она яркий, шумный, мигающий свет.       А вот и мотоциклист. Он спрыгивает со своего верного стального скакуна и идет по дороге своими мясными, человеческими ногами.       Он замирает, он дышит, не решается зайти внутрь, но выбора у него нет, ведь он — человек. Человек здесь чужак. Здесь не любят людей. Поэтому даже лес и свет останавливают свою войну, чтобы осуждающе поглазеть на него, столпиться над его головой.       Пока он не спрячется в придорожном ресторанчике. Тогда и лес, и дорога выдохнут, снова взглянут друг на друга и снова продолжат свою безмолвную войну без действий. Одному лишь ветру будет интересно, куда пошел этот человек, потому он шмыгнет в ресторанчик за ним.       А этот человек снимет шлем, сядет за стол и будет ждать. Этот человек чужак и здесь. Поэтому и люди в ресторане тоже будут сверлить его взглядом, но они не такие горделивые, как лес и дорога, они не будут только смотреть, они приступят к разговорам, а пьянительные напитки совсем уничтожат их гордость, и они приступят к действиям.       На самом деле этот человек везде чужак, куда бы он ни пришел, он везде смотрится лишним. Ему казалось, что у него есть дом и он жил там, долго жил. А потом выснилось, что и там он чужак, там он тоже не свой. Потому он больше и не бывает дома. Уже почти неделю. Заметил ли кто-то его отсутствие?       Дует ветер. Человек думает, что ветер как он. Ветер тоже слоняется по свету, тоже нигде не останаливается надолго; он, наверное, тоже везде чужак, и у него тоже нет дома.       Но это не так. Ветер везде свой, а дом его — весь этот мир. И не только этот, а вообще все миры — его дом. ***       Пока игра шла ладно, и никто ни о чем не тревожился. На первый взгляд. Легкое, теплое пробуждение Керри было разрушено тем миром, который она покинула, прежде чем окунуться в сон, но это было все равно лучше, чем то, что ожидало ее, когда наступит ночь.       Керри тоже играла, и Прога играла. И как бы Керри ни старалась сделать вид, что она не замечает то, как Прога сверлит ее взглядом, от этого пот невольно выступал под шерстью.       Она делала это намеренно, специально, чтобы заставить Керри переживать. Она видела и то, что Керри делала вид, что не замечает, но продолжала смотреть на нее.       И стоило Керри только хоть провести взглядом по черной фигуре в углу, ее тут же сковывал страх. Казалось, что Прога вообще не отводила взгляда на протяжении всей игры, но это не так.       Прога умела и рассудительна, и Керри было понятно, что этот взгляд замечает только она и никто другой.       В такие моменты помимо страха чувствуешь удивление. Действительно, как Прога делает все так… хорошо? Словно у нее есть талант во всем, талант в жизни, ей все достатется так легко, за что бы она только ни бралась. Ну, такому грех не завидовать!       И вот игра кончилась. Щенки разбрелись, видимо, потому что более не могли выносить духоты общения друг с другом. И Керри ушла. Раньше ее будка была для нее спасением, а сейчас она стала для нее страшной пыткой, смертью. Каждый раз, вспоминая о том, что предстоит ей сделать ночью, она начинала нервничать, пот выступал на ее лапах, по телу пробегала дикая тревога и волнение, как, когда ждешь чего-то, с чем очень не хочешь столкнуться. Ты ждешь и знаешь, что рано или поздно это наступит и бесполезно это откладывать, но почему-то ты все равно надеешься: «вдруг что-то пойдет не так», «только бы подольше посидеть» — думаешь ты. Ожидание смерти хуже самой смерти, но не в этом случае, ведь Керри даже не знает, что ее ждет.       Но прежде чем идти «на расстрел», нужно придумать, что говорить, как врать. Да, Керри умеет это делать и делает хорошо (однако не лучше Проги, однозначно), но для такого ей точно нужно время. Особенно, если оно у нее есть, а оно есть.       Солнце раскинуло свои медные, осенние лучи по всему лесу и поляне, и, казалось бы, по всему миру. Керри прогуливалась по лесу, наслаждаясь последними днями уходящего лета.       Лето уходило и оставляло за собой длинный и тяжелый шлейф воспоминаний, от которого Керри отныне никогда не избавится.       Однако ей некогда было ностальгировать, она была глубоко погружена в свои мысли, а они были мерзкие, колкие, быстрые, тревожные, дрожащие, щекочащие, мрачно-серые, короче, совершенно не такие, как природа вокруг.       А природа была рыжая, маслянистая, теплая и сладкая, как чай с медом, медленная и густая… Вот такая была природа на августовском закате в Бухте.       Однако было и то, что готовилось сделать обстановку вокруг такой же мрачной и серой.       Рыжая шерстка Керри блестела на солнце и выглядела почти как новое солнышко, она сияла далеко и ярко, как огонек.       Однако была и другая сторона леса — та, что в тени, неизвестная, тихая, непонятная, и там прятался ее житель. Такой же темный и такой же полный неизвестности. — Прога?! — резко подпрыгнула Керри, не ожидав увидеть подругу здесь. Она улыбалась и шла к Керри с самодовольно-хитрым выражением мордочки. Она тоже обдумала, что сказать, но думает она быстрее, чем Керри. — И тебе привет! — сказала она совершенно без теплоты, надменно и хитро, как она умеет.       Однако Керри не была напугана, она легко выдержала и этот взгляд, и этот смех. Слишком уж давно и долго она знала Прогу. — Вообще-то, у меня есть к тебе серьёзный разговор, — сказала она серьезно, улыбка спала с ее морды. Вот тут Керри напугалась! Прога серьезная?! С таким она раньше не встречалась, а раз не встречалась, то не знает, как действовать. — Хорошо, — несмотря на волнение, твердо сказала Керри, вновь натянув свою миловидную улыбку. Прога тоже улыбнулась, только своей улыбкой: хитрой и горделивой, с успешно приподнятым одним уголком губ. — Пойдем, мы должны уйти отсюда. Это личный разговор.       «Словно здесь так много народу!» — мысленно фыркнула Керри. Прога однозначно не тупит, она по какой-то собственной причине хочет увести Керри насколько возможно далеко от базы.       «Ох, неужели ты собралась меня расчленять, дорогуша? Я, кстати, сейчас уже даже и не против. Если я так должна умереть — пускай. Надеюсь, ты сделаешь это не больно, подруга», — недовольно подумала Керри, и нехотя побежала за Прогой по тропинке.       Но Прога вскоре замедлилась. — Слу-у-ушай, — затянула она. Это не предвещало ничего хорошего, — Ты сегодня заснула на улице, так ведь? А как ты там, вообще, оказалась? В будке же вроде засыпала!       Керри скрипнула зубами. Уф, сейчас ей придется напрячь свои мозги до состояния гитарных струн, при этом сохраняя добродушную улыбку и милый тон в речи. — Я пошла прогуляться… к утесу. — Угу, — кивнула Прога, приподнимая нижнюю губу, она явно задумалась. — На обратной дороге меня начало клонить в сон, и я решила, почему бы ни поспать на улице? Это была, наверное, последняя теплая ночь в этом году…       Керри грустно вздохнула, чтобы придать драматизма и, следовательно, правдивости своей истории, хотя прекрасно понимала, что не в силах в одиночку, и так будучи совершенно неподготовленной, обмануть Прогу. У той чутье на обман.       «У нее, блин, на все чутье! Поверить не могла, что в реальности существуют подобные Мэри Сью!» — фыркнула Керри, опять мысленно.       Прога молчала и уверенно шла вперед. Смеркалось. Солнце в последний раз обнялось с городком и прощально исезло за горизонтом. Оно, наверное, не хотело уходить, ему, наверное, тоже было ужасно интересно, что произойдет дальше, оно пыталось задержаться, ухватиться за краешек моря, чтобы хотя бы одним глазком увидеть, но что-то неизбежно и равномерно тянуло его вниз. Поэтому оно спешно попрощалось и скрылось за горизонтом. Видимо, услышало новую историю?       Солнце тоже видит много, может быть, кто-то решит, что почти все! Но оно не властно над собой. Где ему положено быть в конкретное время — оно там и будет, и ему нельзя задержаться ни на минуту, нельзя дослушать. Ему постоянно пора бежать, ему постоянно пора в другое место, оно постоянно опаздывает. И так всю жизнь оно куда-то торопится, куда-то бежит, но никогда не успевает, поэтому продолжает бежать, продолжает торопиться, словно надеется, что когда-то этот бешеный забег закончится и можно будет отдохнуть… Только сейчас надо поторопиться, напрячься, только сейчас-сейчас! А потом можно будет отдохнуть… Только это «потом» никогда не наступит…       Солнце ушло, луна спряталась за тучи, остались они двое — Прога и Керри. И лес. Он словно стал совсем другим за эти десять минут. Он перестал быть рыжим, мягким и солнечным, как Керри, он стал черным и пугающе неизвестным, как Прога. Да и сама Керри в темноте стала серой и тусклой.       И были лишь они трое — Прога и Керри, и лес. И ветер, был ветер. И сейчас есть, он везде есть. Одновременно. Такой вот он, этот ветер!       Вдруг Прога остановилась. Она в темноте казалась еще более пугающей и ловкой, словно волчица, словно на свету она была, как рыба на суше, а теперь ее пустили в родную стихию, и она плавала в ней, и никто не мог уже ее догнать.       Прога уселась около ствола какого-то дерева, аккуратно обвив хвостом свои лапы и поднимая подбородок. — Я хочу поговорить с тобой откровенно. Скажем так. По фактам. Честно.       Теперь Керри не на шутку напугалась.       «Прога? Честно?! Такого не бывает? Прога в честности так же, как на свету, даже хуже! В общем, рыба на суше! И так манит ее нырнуть в ложь, в увиливания, в хитрость, чтобы юлить между камнями реки и прятаться в водорослях, чтобы ее никто не заметил… Честность для нее — выставить кролика перед лисой на гладкую поляну без единого кустика или ямки!» — думала Керри, пока Прога пронизывала ее своим взглядом. — Да, ты не ослышалась, — сказала она, словно отвечая на ее мысли, — И я тоже буду говорить правду. Не буду увиливать от ответа. А теперь ответь мне на вопрос: что ты видела во сне?       Как кол в сердце, выстрел в голову, счет 15:0, идеально сделанная работа. — Я…я…       Юлить-юли, но правду Керри ни за что не скажет, по краней мере, так сразу. Даже если ей отрежут голову, она будет бороться за свою жизнь, даже если будет уверена, что это бесполезно. И вовсе не потому, что она любит жизнь, а потому, что сдатются только самые отвратительные чмошники, жалкие и противные! Надо дать волю эмоциям. Надо. — А ты словно не знаешь?! — фыркнула она. Прога усмехнулась. Видимо, понимая, что Керри не согласилась играть по предложенным правилам, решила играть по своим давно известным и знакомым. По этим правилам Керри точно не выиграть, но это хотя бы будет не выстрел в голову, может быть, ее изобьют, испинают, или это будет долгая, разнообразная пытка? Прога такое умеет, причем только словами. — Теперь знаю, — улыбнулась она. И вновь стало тихо. — Что ж, видимо, ты не настроена на диалог. Тогда я начну: не хочешь мне ни в чем, случайно, признаться?       Керри отчаянно мотнула головой. — Например, в том, что сон был отчасти правдив? М? — Прога встала и прошла за спину Керри, как в мультиках, проведя хвостом по ее щеке. Керри недовольно отпрянула. — Ты о чем?! — агрессивно спросила она, развернувшись к собеседнице. Прога заняла такую же позицию, что и пару секунд назад. Села ровно, обвив лапки хвостом, как кошечка, немного приподняв голову. — Не знаю, может быть, о том, что ты и в правду имеешь некое… скажем так, отношение к Темному Следу, м?       Повсила тишина. Прога смотрела на Керри, прищурившись, подозрительно, Керри смотрела на Прогу удивленно, недоверчиво и как-то с отвращением. Она переводила взгляд то на лапы Проги, то на ее амулет, то смотрела прямо ей в глаза. — И еще подруга называется! — обиженно хмыкнула она. Легче будет выучить китайский, чем убедить Прогу в чем-то, в чем она совсем не уверена! — Я лишь хочу знать правду, — скорбящим голосом протянула Прога, приподнимая брови вверх. Она шагнула к Керри, — Я обещаю, я никому это не расскажу.       Собачка сказала это твердо и уверенно. Так, что даже Керри поверила. Она опять подняла на Прогу свои обиженные глаза. — Да пошла ты! — фыркнула она, поднимаясь с земли. Керри развернулась и ушла, вильнув хвостом. — Эй, постой! — отчаянно кричала ей Прога в догонку, — Мы могли бы… э-э... договориться?       Но Керри не слушала. Скрипнув зубами, она еще раз хлестанула себя хвостом по боку, намереваясь скрыться в кустах. — Раз не хочешь говорить правду, ее расскажу я, — сказала она уже снова своим насмешливым, надменным голосом. Керри замерла. — Раз ты не хочешь мне признаться в том, что сон был ложью, значит, я допускаю, что он мог быть правдой. Прости, Керри, но я лишь пытаюсь обезопасить себя и щенков! — она хладнокровно пожала плечами. Но вдруг ее глаза сузились и на ее мордочке засияла та-самая-Прогина улыбка: — Или я могу им все рассказать… И предоставить доказательства, а ты тогда вызовешь вертолеты, а потом… а мы знаем, что было потом… — прговорила она чуть ли не шепотом, что вынудило Керри вернуться обратно на полянку, а в конце речи издала легкий, ехидный смешок, приподнимая лишь один уголок губ.       Керри неосознанно прикусила внтуреннюю сторону щеки клыком. — Ты хочешь правду? Хорошо, я отвечу тебе. Хотя ты бы сама никогда не сказала бы мне правду, — злобно и смято сказала Керри. Казалось, что это даже не Керри говорит, ведь ее голос просто не может быть злобным. — Ну-у-у? — ехидно улыбаясь, затянула Прога, ложась на живот и сворачивая передние лапки под подбородком. Задние лапы она вытянула, а голову легонько наклонила, но оставила ее в таком положении, что смотрела на Керри сверху вниз через узко прищуренные глаза.       Керри выдерживала этот взгляд. И намеревалась на него тответить. Ее взгляд был полон злости, обиды, ужасной скованности, ее губы были зажаты, а щека прикушена, но это даже смотрелось уже пугающе, ведь никто и никогда не видел Керри в таком состоянии. Ну, почти никто. — Ладно, я скажу тебе правду…       Она, словно специально тянула минуты. Хотела понаблюдать, как Прога сгорает от любопытства. Однако та оставалась совершенно равнодушной, словно она и так знала ответ и просто забавлялась над рыжей подружкой.       Она вопросительно подняла брови. Обстановка накалялась, казалось, что воздух стал тяжелее и наполнился какими-то ядовитыми газами. Казалось, что все вокруг замерло, не только Прога, но и сверчки в траве, и шум моря, и чайки, и даже ветер утих. И вокруг было пропитано этой нервозностью, этим переживанием, воздух стал холоднее. Даже собственное тело стало холоднее: пальцы на лапах, кончики ушей и нос. Только Прога сидела, как королева, и не поддавалась общему гнетению. И Керри стояла. Смотря на нее с такой холодной, синей, внутренней злостью, похожей на синяк или закрытый перелом.       И так они и смотрели друг на друга. Керри представляла, что у них поединок глазами, и она, конечно, выигрывала. А Прога просто думала о том, чтобы поскорее закончить сие действо и направиться в сторону любимой будки, попить свежего чайку из любимой кружки, укутаться пледом-лавашом и… кодить всю ночь.       Но Керри тянула время. Драгоценное время. И казалось бы, когда обстановка накалилась до максимума, когда казалось, что от напряжения лопнут чьи-нибудь глаза… — Нет. И все вдруг унялось. Словно расслабилась хватка хищника на шее травоядного.       Прога хмыкнула и улыбнулась. — Я рада! И тут даже Керри запуталась, была ли это искренняя, добрая, радостная улыбка или это была горделивая, токсичная насмешка.       Но у нее еще остались карты, игра не окончена. — А теперь у меня есть вопрос к тебе. — Я вся во внимании, — вновь улыбнулась Прога. — А ТЫ правда связана с этой… собакой из сна. Эстри.       Прога взглянула на Керри как-то странно, прищурив глаза, словно та несла какую-то чушь. А потом она вдруг резко подняла брови, словно вспомнила что-то. — Знаешь, Керри, — она спрыгнула со своей «сцены» и приземлилась рядом с подругой, — В чем суть этих снов? Во-первых, в том, что они отображают наши самые ужасные страхи. И в этот раз Темный След попал в точку, — Прога сжала когти на земле, раздавив какой-то цветок, — Ты не поверишь, что я только не чувствовала за этот сон! Сначала моя лучшая подруга оказывается шпионкой организации, которая преследует моих друзей и меня уже несколько месяцев и из-за которой мы тут чуть все не погибли, а некоторые из жителей, вообще, пропали… Потом все мои друзья умирают по вине этой лучшей подруги. И не только друзья, весь, бл*дь город! Уже на этом месте сон становится отвратительным… Но самый треш начался дальше. Я начала чувствовать, что мои мысли — не мои мысли, а мои эмоции — не мои эмоции. Возможно, я просто впала в… депрессию? Или это было что-то, похожее на психологический шок. Мне почему-то стало плевать на всех них, мне захотелось убежать отсюда! Точнее, оттуда. Из того мира! Я бежала-бежала-бежала, я пыталась… убить себя!!!       Это Прога сказала так эмоционально и еле дыша, что Керри напугалась. Прога похожа на ту, которая безумно дорожит жизнью, так что неудивительно. Наверное, для нее это было ужасно тяжело. — Но ЭТОГО Темному Следу не хватило! — агрессия и эмоциональность в ее голосе росли, а с этим все меньше и меньше в ней становилось той лживой и надменной Проги, и все больше той самой собачки-программистки, которую Щенячий Патруль нашел в ущелье, недалеко от Бухты. — ОНИ ПРОДОЛЖИЛИ ЭТО!!! Они сделали из меня предателя! Мне противно, ты понимаешь! Мне противно сейчас от того, что, пускай, во сне, но все же, я оставила своих друзей и улетела жить с какой-то собакой из ТЕМНОГО СЛЕДА!!! Из этого самого Темного Следа, который во всем виноват!!! Да, бл*дь, если бы мне, нах*й, дали нож, я бы лично, лично, с*ка, каждого человечка, каждую собчаку, КОГО-УГОДНО из этого еб*чего следа... Я ВЫРЕЗАЛА БЫ ИХ ВСЕХ, БЛ*ДЬ!!!       Прога схватила кусок земли и со всей силы швырнула его в ближайшее дерево. Он с глухим звуком разбился о его ствол, с кроны дерева, каркая, слетела ворона.       Прога успокаивалась. Она тяжело дышала, смотря в пол.       Керри подошла ближе и погладила ее за ушами. — Успокойся, все хорошо, и это все позади…       Прога улыбнулась, смотря на Керри. На ее зеленых глазах были слезы, Керри усмехнулась. Прога протянула свои лапы вперед и обняла ее. Керри не думала, что Прога умеет обниматься, и была шокирована, поэтому растерялась, а Прога лишь тихонько уткнулась ей в плечо своим носом. Вскоре по рыжей теплой шерсти Керри побежали холодные слезы Проги.       Они так и стояли. Долго стояли. Минуты летели-летели, цыкады пели-пели, сова ухала-ухала, а они все стояли-стояли, и дул ветер. — Послушай, давай договоримся, — вдруг резко сказала Прога, неожиданно отодвигаясь от плеча подруги. — Как? — тепло ответила та.       Прога отошла чуть назад. — Мы… хм… поклянемся, что никому не расскажем об этом сне! — твердо сказала она, улыбнувшись. — Да! Давай! — радостно поддержала ее Керри, закивав головой. Это было как-то даже чрезмерно эмоционально, казалось, словно она привторяется.       Прога улыбнулась так, что даже прищурила глаза. — Тогда давай.       Прога уселась на задние лапы, а одну из передних подняла вверх, согнув в локте, ее выржаение мордочки сделалось серьёзным. — Я, Прога, клянусь всем, что у меня есть, и всем, что у меня когда-либо было и будет, что никогда не расскажу членам патруля и Райдеру, что видела в этом и сне и, вообще, что видела этот сон. Я клянусь, что не расскажу им о том, что Керри тоже видела сон.       Она открыла один глаз и улыбнулась, серьезность исчезла. — Запомнила? — шутливо спросила она. Керри кивнула, улыбнувшись.       Она тоже села, как Прога и тоже приняла такое же выражение мордочки. Однако у Керри это выходило еще более смешно, чем у Проги. Это больше походило на маленького ребенка, который хочет казаться взрослым. — Я, Керри, клянусь всем, что у меня есть, и всем, что у меня когда-либо было и будет, что никогда не расскажу членам патруля и Райдеру, что видела в этом сне и, вообще, что видела этот сон. Я клянусь, что не расскажу им о том, что Прога тоже видела сон.       Как только Керри закончила, Прога радостно зааплодировала. — Слово-в-слово! — рассмеялась она. Керри тоже рассмеялась. — Да уж, — ухмыльнулась она.       А дальше ничего серьёзного не было. Они шли по лесу в сторону базы, изображая «гусиный шаг» и пели какую-то песню, которую знают с детства и называют «песня дружбы». И даже не верилось в то, что происходило между ними буквально минут 10 назад.       И вот база была уже близко. Прога обернулась и показала жестом Керри знак «тс-с-с». Керри кивнула и замолчала.       Стараясь идти тихо, иногда даже припадая к земле, Прога и Керри двигались к базе. Во-первых, они не хотели никого разбудить, ведь время было уже очень позднее. А во-вторых, хотели избежать странных подозрений и лишних вопросов, которых с каждым днем было все больше и больше в этом замкнутом коллективе.       Несмотря на указания Проги, Керри в шутку продолжала насвистывать мелодию песенки дружбы. Прога лишь закатила глаза, улыбнувшись. Будки были уже рядом, оставалось пройти буквально пару метров.       Но вдруг вдалеке загорелся яркий свет. Щенки замерли и вжались в траву. Это светили фары… И этот кто-то ехал к базе…       Но кому в такую пору может понадобиться патруль? Вряд ли Темный След решил вдруг начать какую-то активность против щенков, да еще и так в открытую. Учитывая, что свои способности получили еще не все.       Значит, это не «плохие».       «Если бы им нужна была наша помощь, они могли бы просто позвонить Райдеру и все!» — подумала Прога, пытаясь опознать ночного гонщика.       И тут ее глаза растянулись от удивления и ужаса.       Это и был Райдер. И он был не один. И даже не с щенками.       С ним были люди, человек пять, взрослые люди, и они выглядели совсем не как его друзья. Они выглядели серьезно и уверенно, словно приехали выполнять какое-то задание. А еще у них в руках было оружие...