***
— Томас, ты идёшь? — Тереза тормошила Томаса, который благополучно заснул на уроке географии. Парень сначала что-то промычал, а потом резко поднял голову и повертел ей из стороны в сторону, отметив про себя, что преподавателя уже давно не было на рабочем месте, а почти все одноклассники вышли из кабинета. Томас зевнул, прикрывая рот рукой, а потом наткнулся на суровый взгляд своей девушки. Тереза стояла, скрестив руки чуть ниже груди, и эта поза добавляла ей ещё больше хмурости. Её школьная сумка была уже перекинута через плечо, а взгляд был полон ожидания дальнейших действий от Томаса. Томасу дважды повторять было не нужно: он и с первого раза понимал настроение своей ненаглядной. А потому быстро встал из-за стола и также быстро открыл свой рюкзак, чтобы запихнуть тетрадь и учебник, а также канцелярские принадлежности, которые ему сегодня на уроке не пригодились. Тереза, убедившись, что Томас окончательно проснулся, повернулась к нему спиной и пошла по направлению к выходу из кабинета, не дожидаясь своего парня. Томас же такого поведения совсем не понял и поспешил догнать Терезу, однако, когда выбежал в коридор, то её уже и след простыл. Зато на подоконнике окошка, находящегося практически напротив двери кабинета, сидела Бренда и насмешливо смотрела на Томаса. Парень прикрыл дверь класса и подошёл к своей сестре. — Привет, Бренда, — поприветствовал девушку Томас и оглядел её с ног до головы. Она была в своём репертуаре: подранные чёрные штаны с расклешенным низом и такими дырками, что позавидовала бы сама Кэти Пэарт*, которая, кстати, так же славилась не только актёрским талантом, но и безграничной любовью к шизам. И кажется, Томас только что понял, кто является эталоном для Бренды. К этим подранным штанам его сестра выбрала короткую однотонную ядовито-красную футболку, напоминающую цвет шляпки мухомора. Таких грибов уже в помине нет, они остались на картинках в учебниках, но Томас почему-то был уверен, что этот цвет футболки точно был цветом мухомора. Рюкзак, который Бренда носила, наверное, с класса пятого, был небрежно брошен рядом со своей хозяйкой. Местами чёрная ткань протерлась, и в целом вещь создавала неопрятный вид, но Бренде было откровенно наплевать. Если она любила вещь, значит будет носить её до самого конца. С макияжем, слава Богу, Бренда никогда не перебарщивала по одной простой причине: у неё его никогда не было. Короткие темные, стриженные под мальчика, волосы, браслеты с шипами, местами даже цепи — вот и все её атрибуты. Никакие косметички, заколочки, розовые очки не приветствовались в стиле этой девушки. Только хардкор, как говорила сама Бренда. Вместо приветствия сестра Томаса надула огромный, белый, практически прозрачный пузырь из жвачки и громко хлопнула им, раздражая при этом Томаса. Она знала, что это его бесит. И нагло этим пользовалась. — Куда это твоя любимая пробежала так быстро? Даже не поздоровалась. Когда надо, так мы помним о Бренде, а как нет, так и пошла ты Бренда, можно и не здороваться. Лучше бы парня себе завёл. — Томас на это только глаза закатил. Про поведение Бренды он решил умолчать. Как ни крути, его сестра всё же оставалась девушкой в первую очередь, а это означало, что она может быть непредсказуемой. — Вот нашла бы мне парня. — Парировал Томас. Однако, если он думал, что Бренде будет нечего на это ответить, то глубоко ошибался. — Между прочим, среди моих друзей и знакомых очень много хороших парней. Тебе обязательно кто-нибудь да понравился бы. — Бренда так легко рассуждала об этом. Хоть любовь между однополыми существами и не была запрещена, Томас не был уверен, что ему бы понравилось быть с парнем. Однако ориентацию он свою до конца не проверял. Тереза всегда была рядом, а другого он никого и не замечал. Может, Бренда и была права, только, что об этом теперь говорить: он уже занят. — Ты опоздала с этим лет на десять. — Сказал ей Томас и усмехнулся. Поспорить с Брендой всегда доставляло ему удовольствие. — Лучше поздно, чем никогда. Она тебе не пара, Томас, я серьёзно. Как твоя сестра, говорю тебе об этом прямо и честно. Я не лезу в твою жизнь, но ты классный парень и заслуживаешь немного иного к себе отношения. После слов Бренды Томас нахмурился, не совсем понимая, что сестра имела ввиду. Тереза — отличная девушка, которая всегда заботилась о нём, о его благосостоянии, которая любила его, волновалась за него, помогала в любом деле, всегда выслушивала, и Томас мог бесконечно перечислять её хорошие качества, которые устраивали его самого. — И я говорю не о бытовой стороне отношений или о том, что она понимающая. Я говорю о том, что с любимым человеком нужно составлять единое целое, а не так, когда вы — два пазла, которые вроде подходят друг другу, но при сборке целой картины вдруг начинаешь понимать, что рядом должен быть кто-то другой. — Бренда соскочила с подоконника, схватила свой рюкзак и хлопнула Томаса по плечу. — Я не навязываю своё мнение, но предлагаю обдумать мои слова. — И после этих слов она удалилась в противоположную от Томаса сторону, насвистывая что-то себе под нос. Томас же смотрел ей вслед и думал о том, что, неужели она ждала его здесь только, чтобы сказать это? И он всеми силами постарался выкинуть последние слова Бренды из головы. В конце концов, она просто дала ненужный для него совет. Ведь Тереза была подходящей ему парой, здесь не было никаких сомнений. И Томас никому не позволит поселить их в своём сердце. Молодой человек отвернулся от созерцания удаляющейся сестры, и, когда Бренда уже скрылась за поворотом в конце коридора, он последовал в противоположном направлении: с двух сторон длинного школьного коридора были лестничные клетки, с которых можно было продолжить свой путь, как на нижние, так и на верхние этажи. Сейчас Томас следовал наверх. Ухватившись за перила, выкрашенные в светло-коричневый цвет, он поднимался на этаж выше, в кабинет биологии. Этот предмет был куда интереснее, чем география, которую тоже бы не мешало знать, но Томас после очередной бессонной ночи просто не смог слушать бубнеж их престарелого учителя. Переставляя ноги со ступеньки на ступеньку, Томас задумался о Терезе. Вчера они больше не разговаривали. Девушка позвонила Аве, — их непосредственной начальнице и по совместительству председателю ПОРОКа, — и рассказала ей сложившуюся ситуацию. Томас был в корне не согласен с Терезой. Не стоило так необдуманно кидаться в крайность, это был лишь единичный случай, и от того, что она выдернула Аву из отпуска, а Томас был уверен, что Тереза приукрасила его рассказ для пущего устрашения, ничего хорошего не выйдет. А после разговора с Авой девушка просто обиделась на то, что у Томаса оказалось иное мнение обо всей картине в целом. Но разве кто-то считался с его мнением? Проще было надуть губы. Да, всё было бы проще, но только не беседа по душам. После этих размышлений слова Бренды вновь всплыли в голове, так и норовя поселить зерно сомнения, и Томас не позволяет себе думать о том, что ему сказала сестра несколькими минутами ранее. Поднявшись на нужный этаж, Томас зашёл в класс, замечая за их партой Терезу, которая уткнулась в чтение какой-то книги. Подойдя ближе, Томас с удивлением обнаружил, что Тереза читала пособие по выживанию среди заражённых, что порядком сбило его с толку. За ней никогда не замечалось презрения к шизам. Да, она относилась к ним настороженно и считала, что они должны быть в безопасном от здоровых людей месте, но никогда она не шарахалась от них, не грубила, не обижала. Томас даже попытался разглядеть автора этой книги, но потерпел неудачу: Тереза закрыла имя писателя и половину фамилии своими пальцами. Томас скользнул взглядом ниже предполагаемых инициалов автора и начал разглядывать обложку данного произведения. Обложка, кстати, как и название, так же ужасала: на ней были нарисованы чокнутые шизы, ничуть не хуже того, которого Томас встретил на днях, а чёрная кровь кляксами расположилась в некоторых местах обложки, создавая чёрный фон позади заражённых. Томас отвел взгляд от этого безобразия и подошёл с другой стороны стола, достал стандартный набор школьника на урок и тихо, как мышь, сел рядом. Тереза же и глазом не повела, поэтому Томас отвернулся к окошку, смотря на зеленые макушки деревьев, растущих в школьном дворе. Сегодня на улице наблюдалась пасмурная погода. Солнце спряталось за серыми тучами, которые стремительно летели по небу, сменяя одно место на другое, а ветер угонял их в северном направлении, по своему маршруту, не давая ни минуты остановки. Томас вдруг захотел побыть облачком, захотел, чтобы его тоже унёс ветер от всех этих проблем и дурацких забот. Мрачная Тереза и её не менее мрачная книга не улучшали настроение Томаса, которое и так было испорчено со вчерашнего вечера. Особенно после просмотра новостей, когда он узнал о смерти этого шиза. Конечно, Томас понял, что тот заражённый, который пришёл на помощь, убил Кларка, и Томас не осуждал его за это, наоборот, был в очередной раз удивлён смелости этого парня. Но теперь, если полиция возьмётся за это дело, то тому парню будет нелегко. В некотором смысле Томас даже почувствовал себя виноватым: ведь, если бы он не наткнулся на шиза, не стал бы кричать о помощи, может тот парень прошёл бы мимо по своим делам, и ничего бы этого не случилось. И внезапно Томасу захотелось найти этого паренька и поблагодарить его за спасение, однако у него было одно «но». Как же он это сделает, не зная о нём совсем ничего? Он, конечно, мог попросить Бренду, но она же потом не отстанет с расспросами. Тем более у Томаса даже нет ни имени, ни какой-либо другой значимой информации, чтобы начинать поиски. Томас еле слышно вздохнул. Тереза до сих пор с ним не разговаривала, но это меньше всего его сейчас беспокоило. И наверное было неправильным думать о каком-то парне, спасшем тебе жизнь, при наличии девушки, которая в будущем станет женой. Но Томас думал о нём и не понимал, почему его так затянуло. Все выходные он честно пытался выкинуть из головы этого заражённого, но к своему ужасу осознал, что чем больше он пробовал это сделать, чем чаще перед его глазами вставала их первая и последняя встреча. Из затяжных мыслей его вывел резкий хлопок книги. Томас даже немного вздрогнул от этого действия и повернул голову в сторону Терезы. Девушка сидела и смотрела прямо перед собой, положив книгу на стол, а руки на книгу. «С неё бы картины писать» — отстранённо подумал Томас, смотря на гордый профиль. Тереза напоминала ему одну из древнегреческих богинь. Он нередко сравнивал её с богиней Афиной, чьё покровительство распространялось на справедливые войны, мудрость, искусство наук и ремёсел. И Тереза была такой же: устраивала войны, хотя сама их не любила, обожала науку и училась какому-нибудь ремеслу в свободное время. С возрастом, конечно, его стало меньше, а как только она переступила порог ПОРОКа, вся её страсть перешла в эту организацию. Она действительно любила ПОРОК и поклонялась ему. Иногда Томасу казалось, что она готова отдать, променять всё, что у неё было на ПОРОК. Но эти мысли он старался гнать от себя подальше. Не хотел думать, что Тереза могла бы его предать. — Ава сказала, что за время отпуска ей пришла в голову интересная идея. Она хочет провести один эксперимент на оставшиеся два месяца лета. Сказала, что хочет видеть нас сегодня в штабе. Поэтому, — Тереза смотрит на Томаса, — сегодня после уроков сразу в ПОРОК. Томас ей ничего не ответил. Никто ведь у него не спросил о личных планах. Слова Бренды приобрели иной смысл.***
После уроков они действительно направились в ПОРОК. Штаб и сама организация находились на другом конце города, поэтому добираться туда пришлось добрых два часа. От дома путь до ПОРОКа был короче в разы, и Томас не так проклинал общественный транспорт, как в эту минуту. Часа пика не было, и даже несмотря на пасмурную погоду, в транспорте стояла такая невозможная духота, что даже все открытые окна в автобусе и лёгкий ветер при небольшом набирании скорости не помогали. Томас мечтал о покупке автомобиля уже пару лет, но пока остро стоял вопрос с денежными средствами. Они с Терезой переехали в дом его родителей, который много лет пустовал, и обустраивали его так, как хотели, вкладывая все заработанные деньги в ремонт. И, если быть точнее, то обустраивали они его так, как хотела Тереза, но Томас никогда ей не возражал, потому что ничего не смыслил в дизайне и правильной расстановке мебели. Когда он принял решение создать семью, он всегда преследовал только одну цель: быть счастливым и сделать счастливыми окружающих его людей вокруг. То, что Тереза практически изменила родительский дом, Томаса не напрягало. В конце концов, он привёл её в качестве хозяйки и будущей жены и позволил ей руководить процессом. — Не терпится оказаться в этих стенах, — услышал Томас по левую сторону от себя и повернулся к Терезе. — Что тебя так туда тянет? — спросил Томас, постаравшись придать голосу нейтральную интонацию. — Здорово познавать что-то новое, делать открытия, ставить эксперименты. Знать, что у тебя есть цель в жизни. Немногим так везёт, Томас, — сказав это, Тереза укоризненно посмотрела в сторону Эдисона. И только он решил спросить, в чём дело, почему она так остро реагировала на его вопросы, как громкоговоритель объявил их остановку. И Томас решил оставить вопросы об их отношениях на потом. Оказавшись вне душного транспорта, Томас с удовольствием втянул свежий воздух. Здесь, практически на другом конце города, он был иной: намного свежее, чем в центре, и намного чище. Не было большого скопления транспортных средств, не было заводов, отравляющих окружающую среду. Томас шёл и разглядывал улицу вокруг, подмечая новые детали, которые появились за время его отсутствия в этой части города. По правую сторону открылся ларёк с цветами, а булочной на десятой авеню, к сожалению, больше не существовало. Томасу она очень нравилась, ведь там всегда были свежеиспечённые хлебобулочные изделия и вкусные пирожные собственного производства. Хозяйка булочной, миссис Янка, говорила Томасу, что планировала улететь на другой материк, где якобы у неё остались родственники, которых она недавно нашла, ведь здесь её больше ничего не держало: муж давно умер от Вспышки, не дожив и до тридцати лет, а детей они завести не успели, всё надеялись, что лекарство найдётся, и шизам станет легче жить. «Даже любовь не помогла» — грустно сказала тогда миссис Янки Томасу. — «Может, я не достаточно его любила». Томасу было жаль эту женщину, и он в который раз убедился, что те мифы об исцелении любви, так и останутся мифами. Где-то в глубине души он надеялся, что Любовь действительно могла стать лекарством, но он также понимал, что это чувство должно было быть настолько чистым и искренним, чтобы у него хватило силы выгнать Вспышку из организма заражённого. А современным людям этого не хватало, они любили только вполсилы. Томас и на своём примере мог это доказать. Безусловно он любил Терезу, но какая-то часть его души понимала, что любить нужно не так. Он не мог объяснить природы таких мыслей, и он точно не знал, как правильно нужно было проявлять эту самую любовь, но он был уверен, что существовала другая, чистая форма любви. И познать её могли лишь единицы. Хотел ли Томас войти в этот список? Хотел ли познать настоящую любовь? Возможно. Но он никогда не стремился найти кого-то ещё, потому что считал, что его идеал был рядом с ним. Пока Томас вспоминал миссис Янки и думал о любви, они с Терезой незаметно дошли до главных дверей, которые сковали за собой вход в ПОРОК. Томас посмотрел ввысь: здание ПОРОКа уходило далеко в небо и насчитывало ровно пятьдесят два этажа. Первые несколько уровней были застеклены синими окнами, а ближе к середине синева пропадала, уступая место обычным прозрачным окнам, на которых с каждого края была проведена светодиодная подвеска. Когда солнце садилось за горизонт, а на улице темнело настолько, что без фонаря и пройти нельзя было, подвеска на этих прозрачных окнах загоралась, вырисовывая вертикально слово ПОРОК. Это здание, построенное несколько десятилетий назад, было одним из архитектурных достояний. На него приезжали посмотреть туристы и различные делегации с других материков. Кто был проектировщиком данного сооружения — история умалчивала, так как чертежи данного здания были найдены в одном из заброшенных домов, когда по всей Америке проводилась глобальная чистка, начинающаяся от трупов людей и заканчивая старыми постройками, пришедшими в негодность. Затем, после нескольких столетий, когда Вспышка превратилась в форму болезни, а человек смог снова встать на ноги, потому что был таким существом, который мог приспособиться ко всему новому. Землю начали приводить в былой порядок. Правительствами разных стран было создано мировое сообщество, на которое возложили обязанности по соблюдению за любыми изменениями на континентах. Это сообщество провело перепись земного населения, построило планы на развитие новой Земли, искало нетронутые ресурсы, средства, инвестиции. Со временем люди отстроили заводы и поставили на них фильтры, чтобы меньше загрязнять окружающую среду, вернули в оборот деньги, начали выращивать фрукты, овощи, скот. Земля поднималась с колен постепенно, и на сегодняшний день, человечество приблизилось к тому уровню жизни, который был до поражения солнцем, а затем Вспышкой. Томас думал о том, что ему повезло родиться именно в тот период, когда кошмары в виде чумы, голода и разрухи спали до такой степени, что жить было не страшно. Наиболее острой и глобальной проблемой оставалась только Вспышка, которая не спрашивала разрешения и вторгалась в чужой организм, портя жизнь людям. Томас правда хотел найти лекарство, но не страдал таким фанатизмом к ПОРОКу, как Тереза. Было в этой организации что-то тёмное, нехорошее, однако Томас не мог понять, что именно с ней не так. Он никуда не лез, не привлекал к себе должного внимания и старался вести себя, как можно тише. Двери главного входа приветственно открылись, и молодые люди прошли внутрь. С последнего их присутствия в ПОРОКе ничего не изменилось: всё тот же пропускной режим, всё тот же металлоискатель, всё те же охранники-близнецы Джексон и Джейсон, которые радостно поприветствовали Томаса, что приятно удивило последнего: он и не думал, что они его вспомнят. Хотя прошлым летом, когда Томасу приходилось работать до поздней ночи, переходящей в плавное утро, он приходил пару раз в комнату охранников, чтобы вздремнуть на кушетке, пока Тереза с упоением работала, наплевав на потребности своего организма. Джейсон и Джексон любезно предоставляли Томасу спальное место, а Томас периодически таскал к ним яблочную наливку, которую закрывала его тётка. На удивление Томаса эти близнецы задержались здесь намного дольше, чем все предыдущие охранники. Он и Тереза начали работать на ПОРОк около трёх лет назад, проводя все лето в этих стенах, и каждое лето Томаса встречали новые лица, а сейчас, видя старых добрых друзей, на душе у него становится теплее. — Томас, опять к нам? — Спросил Джексон. Томас поприветствовал его, а затем протянул руку Джейсону. С виду они были абсолютно одинаковые: оба лысые, зеленоглазые, с прямыми орлиными носами и круглыми лицами, и обоим уже было за тридцать пять. Но Томас научился их различать: хватка Джейсона была слабее хватки Джексона при рукопожатии, смех одного был громче другого, а самое главное их различие, замеченное Томасом, заключалось в том, что Джейсон был левшой, а Джексон — правшой. С этими нехитрыми наблюдениями Томас достиг того уровня, когда мог безошибочно определить, кто перед ним. — Да, снова на практику. — Томас улыбнулся, но тут же услышал позади себя лёгкое покашливание. — Поболтаем позже, а то опаздываю. — Томас неловко извинился, а потом пошёл вслед за Терезой к лифту. — Ава уже ждёт нас, — сказала девушка, как только они вошли в довольно просторный лифт с кучей кнопок на боковой двери, и Тереза нажала на кнопку с цифрой пятьдесят два. Глаза Томаса округлились. — Она что, переехала на самый верх? — Воскликнул он. Тереза на эту реплику молча кивнула. — Обалдеть. Я точно помню, что в том году в этом лифте были кнопки до пятидесятого этажа, а кабинет Авы находился где-то посередине. — Последние этажи год назад ещё не функционировали, если ты помнишь строители как раз занимались пристройкой ещё двух. И теперь, когда всё достроено, отремонтировано, Ава решила занять кабинет на последнем этаже. Наверное, чтобы её меньше дёргали. — Ответила ему Тереза и замолчала. Томас тоже не стал ничего говорить, и тишина заполнила кабину движущегося лифта, но, как ни странно, тишина эта не давила, не создавала гнетущую атмосферу. Томас наблюдал за маленьким экраном с красными цифрами, которые сменялись одна на другую по мере прибытия на этаж. Путь до пятьдесят второго этажа кажется ему слишком долгим, и он даже мысленно согласился с Терезой: Ава действительно перебралась столь высоко просто для того, чтобы её лишний раз не дёргали по пустякам. Наконец-то, лифт подал сигнал, оповещая своих обывателей о прибытии на нужный этаж. Когда двери открылись, Тереза и Томас ступили на бордовый ковёр, который тянулся от начала и до конца коридора. Сам коридор был довольно длинный и заворачивал за угол, поэтому сказать, где он заканчивался сразу, и не получилось бы. В коридоре стояла оглушительная тишина, работники ПОРОКа не сновали туда-сюда, как на нижних этажах, в лабораториях, где кипела вся основная работа. Здесь же царило умиротворение и покой. Повсюду стояли кремовые высокие вазы, из которых росли кустовые розы различных оттенков. Среди них были и белые, и красные, и розовые, и лососевые, и лимонные, и другие расцветки, о существовании которых Томас даже и не подозревал до сегодняшнего дня. Вазы очень сильно выделялись на фоне бардового ковра и стояли вдоль стены с обеих сторон, а запах от роз был настолько сладкий, что местами Томасу казалось, что он проглотил несколько кусков сахара. Пройдя чуть дальше по коридору, ребятам открылся небольшой холл, в котором стояла пара диванов с тёмной обивкой, всё те же вазы с цветами, а вот панорамные окна открывали завораживающий вид на город. Город, который уходил вдаль. Дома, высотки, центр — всё это было видно с пятьдесят второго этажа ПОРОКа. Томас представил, как красиво здесь бывало вечером: когда на улице темнело, а город зажигал свои огни. И тут Томасу вдруг пришла гениальная идея: почему бы не сделать предложение Терезе именно здесь, в ночное время, раз отпуск всё равно накрылся, а делать предложение он всё же собирался, то лучшего место было и не сыскать. — Томас, — из раздумий его вывел голос Терезы, и Томас поспешил за девушкой, которая уже открыла тёмно-серую дверь, ведущую в кабинет Авы. Томас зашёл вслед за Терезой и огляделся. Кабинет Авы был довольно просторным и светлым, в нём отсутствовало лишнее нагромождение, а панорамное окно от потолка до пола, как в холле, расположилось на половину стены, и вид из него был не столь шикарен, как в коридоре. Окно выходило на поля, которые в народе назывались «Пустынниками» из-за того, что после сожжения солнцем всего живого на таких участках земли больше ничего и никогда не росло. Сколько бы люди не пытались засеять любыми семенами, даже сорняками землю, она не поддалась этим манипуляциям. Почва была полностью уничтожена и не пригодна для любого вида жизни. И таких «Пустынников» на Земле было предостаточно. Перед окном стоял широкий и длинный стол из благородного дерева, выкрашенный в чёрный цвет. Он был завален кучей бумажных стопок и папок с отчётами. Ава же восседала на кожаном офисном кресле, и всегда напоминала Томасу снежную королеву, потому что предпочитала в своей одежде исключительно белый цвет. — Томас, Тереза. Рада Вас видеть. — Её спокойный материнский голос раздался в этой тишине, а правой рукой она указала на два кресла, стоящих по другую сторону от стола. — Садитесь, мои дорогие. — Эти ласковые обращения иногда напрягали Томаса, он так и не смог к ним привыкнуть, потому что эта женщина не внушала ему особого доверия, хотя за всё то время, что он здесь находился, Ава никогда не давала повода ей не доверять. И то ли это было внутреннее чутьё Томаса, то ли это была всего лишь мнительность. Тереза прошла и села на удобный стул, Томас последовал за ней и занял другой, точно такой же. — Я думаю, — начала Ава, как только молодые люди удобно расположись на стульях, — вы понимаете, что я хочу предложить вам снова практиковаться здесь. Тем более мы к вам уже очень привыкли за эти три года, и, к тому же, — тут её внимание полностью переключилось на Томаса, — я слышала не очень хорошие новости. На тебя действительно напал заражённый? Томас совсем не хотел об этом вспоминать. Он уже почти забыл, как чуть не стал жертвой того шиза. — Он не успел на меня напасть. Преследовал — да, но напасть — не успел. — Ответил Томас. — Как ты сумел убежать от него? — В глазах Авы читалось любопытство, а Томас искренне пытался вспомнить, что он говорил Терезе. Ведь второго заражённого, который тоже был там, он не упоминал в разговоре со своей девушкой. — Он споткнулся обо что-то, пока бежал за мной, и я воспользовался этой заминкой. — Тоже самое Томас соврал Терезе. — Это очень хорошо, что тебе так повезло. Но ведь всё могло обернуться плачевно. Шизы в такой период становятся просто беспощадными существами, от которых не остаётся ничего человеческого. — Ава замолчала, сделав вид, что о чём-то раздумывала. Её левая рука спокойно лежала на столе, а правая теребила ручку. Женщина отчего-то слегка нервничала. — Совет крайне обеспокоен этим инцидентом. Сначала они хотели упечь всех заражённых в диспансеры. Томас ужаснулся этой мысли. Ведь в диспансере можно сойти с ума куда быстрее, нежели в обычной среде обитания. А что стало бы с младенцами-заражёнными, или с теми, кто только родился? Это решение точно было бесчеловечно. Не нужно подставлять всех под одну гребёнку из-за единичного случая. — Простите, Вы сказали: хотели? — Подала голос Тереза. Её новость о диспансере ужаснула намного меньше, голос даже не дрогнул. Ава кивнула, а затем продолжила: — Да. Я убедила их, что у нас есть возможность найти лекарство только в том случае, если мы будем действовать сообща с заражёнными. Тереза и Томас переглянулись. — Что значит, сообща? — Спросил Томас. — Я предложила Совету дать разрешение ПОРОКу привести в свои стены заражённых для дальнейшего забора у них анализов, совместного изучения болезни, проведения экспериментов. Совет разрешил набрать десять добровольцев. План работы по этой методике уже разработан нашими специалистами. — Они будут как подопытные крысы? — Слегка возмутился Томас. — Нет, дорогой. — Ответила Ава, снова используя этот материнский тон. — Они будут участниками великого эксперимента, который в будущем обязательно принесёт свои плоды. Чтобы изучить Вспышку до конца, нужно сотрудничать с тем, кто является её носителем. Поэтому я предлагаю вам небольшое повышение, — тут Ава достала из верхней полки своего стола две небольшие стопки бумаги, скреплённые между собой скрепкой. — Это ваши новые контракты. Теперь вы — кураторы. После набора добровольцев, каждый заражённый будет закреплён за куратором, который будет проводить эксперименты, согласно методике. Затем готовить ежемесячные отчеты о проделанной работе. Срок такого эксперимента — четыре месяца. Если по его окончанию никаких плодов не будет, то, — Ава резко замолчала, переводя дыхание. — То все шизы будут лишены свободы. — Но заражённые составляют половину населения Земли. Это просто невозможно: разместить всех в закрытых диспансерах. — Ещё пуще прежнего возмутился Томас, приняв из рук Авы свой новый контракт. Объем его страниц был небольшой, но почему-то стопка тяжело легла в руки Томаса. — К сожалению, Совет не уточнял о том, как конкретно собирается лишить заражённых свободы. — Ава пожала плечами, и на секунду Томасу показалось, что ей была безразлична судьба шизов. — Ознакомьтесь с контрактами и подпишите их. — После этого Ава встала из-за стола, подошла к невысокому барному шкафу, из которого выудила на свет бутылку виски, точно такую же, какую Томас выпил на днях, и три прозрачных стакана. Затем она подошла обратно к столу, поставила бутылку и стаканы на его поверхность, открыла бутылку, которая уже была начата, и разлила золотисто-коричневую жидкость по стаканам. — У них должен быть выбор, — подал голос Томас, смотря на Аву. Такое положение вещей его не устраивало: ведь как только его подпись появится на контракте, то он автоматически станет ответственным за то, чтобы не дать шизам попасть за решётку. Но Ава, как и Тереза, его мнения не разделяла и спокойно, безэмоционально произнесла: — Ни у кого из нас нет выбора, Томас. Ни у кого.***
— Пожалуйста, — взмолилась девушка, наблюдая за тем, как её похититель орудовал со шприцем. — Пожалуйста, не надо. — Человек в маске не обращал внимания на жалобный голос заключённой, занимаясь приготовлением сыворотки. — Будет немного больно. — Проговорил голос в приглушённой маске, а шприц блеснул в солнечных лучах закатного солнца. Девушка закричала. Кэти Пэарт* — вымышленный персонаж, упоминается один раз.